Слишком испугана, — подумал Санни.
Когда Номо увидел, кто кого несет в его сторону, он уронил сигарету и одним прыжком оказался на водительском сиденье. Санни открыл заднюю дверцу, швырнул Хармони внутрь и нырнул за ней следом.
— Мать твою, Черный ты Супермен! Ты реально круто работаешь!
Веер пуль прошил правый бок «кадиллака». Санни обернулся: Блок и его подручные бежали к машине, стреляя на ходу.
— Быстрей! — заорал он.
Номо выжал газ, и «кадиллак» рванулся по Раш-стрит в сторону Стейт, оставляя черный хвост паленой резины и не считаясь со светофорами.
— Ты не туда едешь! Рифкин ждет нас на Вест-Сайд!
— Рифкину на фиг не нужен Токоматсу на его территории! — крикнул Номо в ответ. — Я отвезу ее в другое место!
Санни зажмурился, когда свет фар черного «мерседеса» Блока резанул по глазам. Адреналин выжег алкогольную дымку, окутывавшую мозг. Та боевая сосредоточенность, которая десятки раз помогала Траубу вышибать противникам мозги, прочистила Санни сознание в атавистической попытке спасти его задницу.
— Ты лучше гони так, словно у тебя яйца горят, — посоветовал он Номо.
— За меня не волнуйся, — крикнул Номо в ответ. — Лучше приглядывай за этой сучкой!
Но Хармони всего лишь смотрела на проносившиеся мимо дома. Номо, под матерный хор клаксонов, пробивал «кадиллаку» путь к скоростному шоссе. Паникующие водители били по тормозам, слышался грохот аварий, но «кадиллак» с визгом вписался на нужную полосу. Хармони начала разглядывать свои ногти.
Номо ударил по красной кнопке на руле, включая незаконный форсаж. Девяносто секунд такого впрыска вжали пассажиров в спинки кожаных кресел. Черный «мерседес» остался далеко позади, среди рычания моторов и грохота металла. Разбитые машины и испуганные горожане вскоре исчезли из виду.
— Он ошибается, — сказала Хармони.
— Что? — удивился Санни.
Она хмыкнула.
— Что мое, то мое.
Санни моргнул. И покачал головой, чувствуя, как горит огнем правая глазница.
— Ты его женщина? — спросил он, чтобы отвлечься.
Хармони прошипела сквозь зубы:
— Я ничья женщина, идиот.
— Ты его ограбила.
— Я не воровка, — сверкнула она глазами.
Санни пожал плечами. Одно он знал наверняка: если Скарп получит ее обратно, он уже не отпустит Хармони живой.
Она поерзала, придвинулась ближе — Санни стало неуютно от жара ее тела, — и что-то вроде ртути заблестело в ее глазах.
— Что… — ахнул он. — Что у тебя с глазами?
— Хочешь попробовать, боец? — прошептала Хармони.
Она завела руки за голову и взялась за завязки своего топа.
— Эй, — обалдел Санни. — Слушай, ты что…
Хармони отпустила завязки.
— Ты такой же, как Рифкин.
Миг назад она казалась просто красивой, но сейчас перед ним сидела женщина, которая могла бы танцевать для королей, а не для группы свиней и идиотов.
— Твои глаза, — напомнил он. — Что ты ими делаешь?
Его внезапно оглушило невероятное желание. Ничего не видя и не соображая, он потянулся к стриптизерше.
— Вы какого хрена там делаете? — взвыл Номо.
Рука Санни замерла в миллиметре от ее бедра. А потом что-то внутри у него перевернулось, и его вырвало прямо на пол дорогущего «кадиллака».
— Да ну-у-у! — завизжал Номо. — Ну и урод же ты-ы-ы!
— Что… — Санни пытался перевести дух. — Что случилось?
Воздух в салоне внезапно стал настолько сухим, что невозможно было дышать. У Санни перед глазами все двоилось, троилось, Хармони раскололась на три копии.
Номо продолжал нудеть:
— Рифкин мне голову оторвет за машину, урод ты стремный!
— Тихо, — огрызнулась Хармони.
И что-то произошло. Номо заткнулся и отвернулся. Ударился головой о руль.
— Эй! — У Санни все жгло внутри. — Какого черта происходит?
Хармони покосилась на него так, словно он сам только что соткался из воздуха. Ее одежда была в полном порядке.
— Я… я… — Он не знал, что сказать.
А потом выглянул в окно.
Машина стояла на парковке у заброшенного продуктового магазина, притом что Санни не помнил ничего, кроме поездки по шоссе.
— Леди, мать вашу, вы кто такая?
Улыбка Хармони обожгла глаза, как порой бывает после яркой вспышки молнии в ночном небе.
— Все просто, Эндрю, — сказала она, хотя он никогда не называл ей своего настоящего имени. — Я — твоя мечта.
В этот момент Санни заметил у нее на шее два небольших прозрачных флакона на кожаном шнурке. Хармони теребила их пальцами.
— Почему бы нам не отправиться туда, где потише? — спросила она. — Туда, где я могу показать тебе все, о чем ты мог только мечтать?
Санни сглотнул и прочистил горло.
— Скунс. Паразит.
— Что?
— Ты шлюха Рифкина, — зарычал он. — Или Токоматсу. Мне все равно чья, я не собираюсь наживать из-за тебя проблемы.
Хармони рассмеялась. Флаконы у нее на шее зазвенели, и Санни этот звон почему-то показался криками.
— Мы с тобой не такие уж разные, — сказала она.
Санни помотал головой, пытаясь сфокусировать взгляд. Номо обвис на переднем сиденье, как марионетка с перерезанными ниточками. Черные стены салона сжимались, сжимались, давили на Санни кожей и хромом.
— Ты ничего… обо мне не знаешь! — прошипел он.
— Я знаю, что ты пахнешь водочным заводом, а не мужчиной, — ответила Хармони. — Но только запах крови делает тебя тем, кто ты есть.
— Заткнись.
— Я знаю, что иногда ты жалеешь, что тот парень из Нью-Йорка не убил тебя вместо того, чтобы ты превращался в ту развалину, что я вижу перед собой.
Пальцы Хармони извлекали хрустальные ноты из флаконов, и каждый звук только добавлял боли в его желудке.
— Ты пьешь, чтобы убить отчаяние, но не выходит, — продолжала она. — Ты был когда-то выше других. В твоих руках были сила и власть, которые ставили тебя выше всех остальных. А потом мир перевернулся и ты остался на ринге истекать кровью. Полуслепой, слишком старый и слишком глупый, чтобы подняться.
— Прекрати.
Хармони наклонилась к нему и ткнула пальцем в его колено.
— Я могу все это изменить. Я могу забрать тебя в место, где мертвые танцуют на полях кровавых фиалок. Туда, где воздух черен от силы, а земля засеяна пеплом.
Санни покачал головой. Не помогло: он снова стоял на ринге и видел, как течет его кровь.
— Я… я не хочу видеть, — прошептал он.
— Но придется, — ответила Хармони. — Ты знаешь это не хуже меня.
В ее глазах Санни увидел свое отражение: крылатый призрак, темный Икар, парил над призраком мира. А затем его крылья вспыхнули, и он рухнул, сгорая в атмосфере, все ниже и ниже, поддаваясь притяжению… ее глаз.
— Пойдем.
Ему больше нечего было терять.
Не прикасайся ко мне.
Они лежали на диване в гостиной маленькой квартирки Санни. Стриптизерша перекинула ногу через его грудь и оседлала его.
Какой-то глубинный инстинкт в последний момент завопил, и Санни попытался сесть, но она положила ладонь ему на горло, и он понял, что эта женщина может запросто удушить его, просто сжав пальцы.
— Я знаю, чего ты хочешь, — сказала она. — От запаха твоих снов меня тянет блевать.
Хармони подалась назад и расстегнула его ремень, выдернула из петель. Санни задергался, пытаясь сбросить ее, но добился только того, что ее ногти проткнули кожу на шее.
— Мы правда похожи, — выдохнула она. — Я тоже всегда выживаю.
Зрачок ее правого глаза выгнулся наружу, затопив собой радужку и склеру. На месте глаза засиял влажный черный шар. Потом раздался звук рвущейся плоти, и с ее головы сорвался рыжий скальп.
Хармони запечатала ему рот ладонью, вгоняя ногти в кожу. Санни подавился криком.
— Не шевелись, — простонала она.
От вкуса крови Санни снесло крышу. Он вырвал из захвата одну руку и ударил Хармони в подбородок. Удар пришелся по касательной, Хармони перехватила его руку. Ее лицо оплывало, как расплавленный воск.
— Хочешь быть со мной, боец? — прошептало это существо. — Я та-а-а-ак давно одна.
Белый язык размером с руку взрослого мужчины выскользнул из ее рта и нырнул между губ. Санни, наполняя его рот вкусом пепла. Он подавился, а затем сжал зубы, пытаясь откусить чужеродный отросток.
И тут что-то взорвалось в коридоре.
Высокий, тонкий, булькающий крик развеял алую пелену в его сознании. Боль прочистила ему мозги. Хармони вытащила язык и развернулась на шум, с которым входную дверь сорвало с петель.
Номо, хватаясь за кровавую дыру в груди, зашатался в проходе и рухнул куда-то за диван, а в комнату вошел Скарп.
— Сучка! — зарычал Рифкин. — Я тебя урою.
В руках он сжимал дробовик — «Моллберг-Буллпап» на двенадцать зарядов, с двадцатидюймовым дулом и пистолетной рукоятью, — и было совершенно ясно, что сынок Мамы Рифкин серьезно подошел к делу.
Вот только игры с бронебойными мини-ракетами не числились в планах Хармони на этот вечер. Она уставилась на Рифкина взглядом, способным растопить вечную мерзлоту по всей Сибири.
— Опусти пушку, Томас, — сказала она.
Рифкин моргнул и попятился, издав что-то вроде:
— Не-е-е.
Санни заметил остатки белого порошка, перхотью налипшие на грустные усики Рифкина. Судя по глазам, Скарп вынюхал дозу, от которой Кондолиза Райс спела бы еврейскую песенку на всемирном собрании исламистов.
— Заткнись! — взвыл Рифкин и поднял ствол. — Мы с Коко Шанель сегодня устраиваем фейерверк, ясно?
Какой бы магией ни обладала Хармони, потустороннее влияние было беспомощно против крестьянской ярости и третьесортного перуанского порошка.
— Крошка, я убью тебя, потом его, а потом себя, если ты сейчас же с него не слезешь, — сказал Рифкин.
Хармони встала, отчего Санни почувствовал крайнее неудобство, потому что теперь немецкая пушка была направлена прямо ему в пах.
Он тоже поднялся.
— Не дергайся, урод, — каркнул Рифкин. — Все равно от этого нокаута не сбежишь. Усек?