К чести повара, их было не так много. Мы, может, и не узнали бы, если б в самый разгар дня не раздался богатырский вопль Кейна.
– Эрл, мать твою! Неужели сложно справиться с выводком глазастых тараканов?!
Оставалось только гадать, в каком месте Кейн встретился с глазами, что так разъярился. Но заставил Эрла, несмотря на протесты последнего, обработать все жилые помещения. Нас согнали в комнаты отдыха, чаевничать в ожидании ужина. Я даже сочувствовала повару: столько обязанностей сразу. Но сочувствовала исключительно про себя. А то еще приставят помогать.
Я совсем не вписывалась в быт горняков. Несколько человек играли в шахматы, несколько вели тихую беседу, но в основном крепкие парни, проводящие треть жизни на лютом морозе, под тоннами холодного камня, каждую удобную минуту использовали, чтобы поспать. Я бы с куда большим удовольствием полистала книгу Алессии вместе с Умбрей, но их пришлось спрятать. И тень, и книгу.
Торна не было, и, пожалуй, в этом заключался единственный положительный момент. Может, его потравили вместе с глазами?..
Я успела прихватить из комнаты мешочек для крестоцвета, а из лекарской стащила бутылек и, сделав вид, что хочу налить еще чаю, украдкой налила туда воды. Пока все складывалось как нельзя лучше, и надежда, что пакость Торну удастся, расцветала с каждой минутой.
Наконец Кейн и Эрл позвали всех во внутренний двор. Народ вокруг зашуршал куртками. Все до единого, горняки надевали валенки. Мне же пришлось прошмыгнуть в комнату, потому что я совершенно не догадалась взять теплую одежду с собой.
В зеркало старалась не смотреть. Ужасная бесформенная одежда превратила меня в какое-то лесное чудовище. Мигом стало жарко, и я поспешила выскочить на мороз. Он тут же обжег щеки и губы, я пожалела, что не нанесла защитный бальзам.
Но все же вокруг было очень красиво. Белоснежные искрящиеся сугробы, нетронутые человеком (для ужина Кейн расчистил двор, но там, где начинался лес, можно было в прямом смысле этого слова утонуть в снегу), темное небо, усыпанное звездами. В городе таких звезд не увидишь. Пышные голубые елочки. Мягкий теплый свет от окон дома и костер, где Эрл жарил сразу с десяток прутиков с мясом.
– Хейлин! – позвал Кейн. – Иди сюда.
Когда я подошла, он вручил мне тарелку с несколькими кругляшами чего-то очень аппетитного.
– Я тебе кабачок пожарил, – хмыкнул он.
Такая забота на самом деле тронула, я уж думала, придется снова объяснять, что я не ем мясо, и довольствоваться созерцанием природы. Но надо же – запомнил и даже потратил время.
Но прежде, чем запустить зубы в лакомство, я хитро поинтересовалась:
– Кейн… а ты женат?
Начальник поперхнулся, а вокруг раздались одобрительные возгласы, смех и язвительные комментарии.
– Для тебя – да. – Шеф наконец справился с кашлем.
– Зря. Я богатая наследница.
– Ты не наследница, а заноза. А потому что богатая, я с тобой и вожусь. Считай это королевским кабачком и великой привилегией.
За нашим разговором с интересом наблюдали все, кто его слышал. На самом деле, каким бы сильным ни был мой шок от севера, неприветливых горняков и всеобщего запустения, не сказать, чтобы я ощущала от них какую-то неприязнь. Поначалу – возможно, но сейчас за мной наблюдали скорее с любопытством. Тем самым, с которым наблюдают за милой и шкодной зверушкой. Даже когда я с аппетитом уплетала кабачок (кстати, очень вкусный и нежный), на меня уставился добрый десяток глаз. Нормальных в смысле глаз, а не мигрирующих.
В соревновании с мясом я все еще проигрывала: только-только Кейн снял с огня первую партию, горняки мигом потеряли интерес ко мне и столпились в ожидании ужина. Я же сидела себе спокойненько на скамеечке и наслаждалась лакомством на свежем воздухе. Отныне все внимание ко мне ограничивалось заинтересованными взглядами.
Правда, в один момент группа из нескольких парней совершенно точно начала меня обсуждать. Они то и дело поглядывали в мою сторону, бурно жестикулировали и о чем-то спорили. Беззлобно, к счастью, поэтому я осталась всецело поглощена кабачком. Вернее, будет сказать, кабачок стремительно и всецело поглощался мной вплоть до того момента, когда один из парней не выдержал и, поддерживаемый товарищами, сел рядом.
– Привет, – глубокомысленно изрек он.
– Привет.
– Слушай, мы тут с ребятами обсуждали… вот скажи, только честно.
Я немного напряглась, обычно ничем хорошим такие разговоры не заканчивались.
– Кабачок реально вкусный?
Он спрашивал с таким интересом, словно ни разу не пробовал самый обычный кабачок на гриле. Аппетитные кругляши с темными полосками пахли костром и чем-то незнакомым, на вкус были чуть солоноватые и почти таяли во рту. Мне так захотелось вдруг посидеть в компании, что я пододвинула в сторону парня несколько кусочков, которые тот подхватил вилкой. Сунул в рот, быстро задышал, пытаясь остудить, и долго задумчиво жевал.
– Вкусно, – наконец изрек он. – Пойдем к нам, там Цвейг рассказывает, как он путешествовал по Годморстену, оборжаться!
Я с удовольствием присоединилась к компании парней, несколько минут назад споривших о том, вкусный ли у меня кабачок. Хотя, возможно, они просто хотели познакомиться и пообщаться, а вопрос служил предлогом. Так или иначе, это оказалось лучше, чем есть в одиночестве. Я каждому отрезала по кусочку кабачка, мне предложили мясо (вежливо отказалась), и мы погрузились в очень занимательный рассказ о вулканическом острове Годморстен.
– А народ там… ну как народ, демоны, конечно. Темнокожие, рогатые, страшненькие с виду. Что самое забавное, у них совершенно другие традиции. Вот возьмем семьи. Казалось бы, муж и жена – что тут можно придумать нового? Но нет! У годморстенских демониц мужей традиционно два. У них так редко рождаются девушки, что их просто не хватает. Я был, конечно, в шоке, когда это увидел.
Я мучительно покраснела и сделала вид, что целиком и полностью занята разрезанием кабачка. Неподалеку Кейн, как заправская воспитательница в детсаду, контролировал сразу все и всех. Эрла, который готовил новые порции шашлыка, горняков, что разбрелись по территории. И особенно меня. Меня он не просто контролировал, меня он самым натуральным образом прожигал взглядом. Я задумчиво размышляла: в какой момент он не выдержит и подойдет послушать, что мы тут обсуждаем?
Так и случилось. Не дождавшись своей порции, шеф направился к нам.
– Чем занимаетесь? – поинтересовался он.
– Так, – ответила я, – болтаем. – И раз уж так удачно совпал момент, добавила: – Кейн, а можно я… м-м-м… в какой-нибудь из вечеров, когда дотравят глаза, займу кухню? Хочу приготовить торт.
Если бы я заявила, что планирую организовать танцы голышом на морозе, начальник бы удивился меньше.
– Торт? – уточнил он.
Если бы я могла читать мысли, я бы наверняка услышала что-то вроде: «Светлейшая, сделай так, чтобы я ослышался! Пусть это будет не торт! Пусть маска для волос… крем для кутикулы или молочко для нижних век, но только не то, что мы будем есть на завтрак!»
Но к счастью, я не могла слышать мысли Кейна, а еще он если и знал слово «кутикула», то наверняка думал, что это какая-то морская тварь. Поэтому мне досталось короткое:
– Как хочешь.
И в душе всколыхнулся чистый, наивный и даже какой-то детский восторг.
Одно хорошо: я примелькалась народу, поэтому улучить момент и юркнуть в ближайшие кусты, чтобы забрать настоявшуюся склянку с водой, было так же просто, как ее туда поставить. Я надежно спрятала ингредиент холодной мести под шубку и собралась было вылезать, чтобы стребовать себе еще горячего чая, но тут заметила вдалеке темный силуэт, в котором сразу же узнала Торна. Ничего особенного он не делал, смотрел себе вдаль, думал о чем-то. Но я была бы не я, если б не подкралась к нему со спины, просто из вредности и не прошепелявила тоненьким старческим голосом:
– А чойта ты тут де-е-е-лаешь?!
Сказать, что Торн испугался, значило соврать, конечно, но все же я застала его врасплох. А еще у лососевого друга было крайне скверное настроение, потому что он не преминул предупредить:
– Котлетка, не беси меня.
– Еще раз назовешь меня Котлеткой, до конца контракта будешь есть пересоленное, – надулась я.
– Тебя отстранили от готовки.
– А от вредительства не отстраняли.
– И за что на меня свалилась ты? – Торн возвел глаза к небу.
Но Светлейшей на мольбы этого нахала было плевать: я не растворилась в морозном ночном воздухе, не провалилась сквозь сугроб и даже божественная молния не поразила меня в наказание за издевательства. В общем, уверенность в собственных силах укрепилась, и я даже плечи расправила.
– Видишь линию? – вдруг спросил Торн.
Дом и несколько десятков метров вокруг действительно окружала какая-то хитрая магия. Вспоминалась дорога сюда, когда Торн пугал всякой нечистью. Едва заметный купол над домом, очевидно, ее отпугивал, и хоть магическую преграду не было видно, снег по «нашу» сторону был чуть светлее.
– Ну вижу, и что?
В следующий момент с ехидным хмыком меня вытолкнули за эту линию.
– Торн! – Я возмущенно топнула ногой.
Наверное, это был лишь психологический эффект, но мне показалось, будто лес уставился на меня своими темными глазами. Что-то в лесу словно ждало, когда глупые человечки пересекут запретную черту. Я быстро вспомнила, что магии у меня нет, артефактов тоже, и вообще я как-то в валенках бегать не приучена, и все внутри пробрала ледяная дрожь.
Но взглянув на крайне довольное лицо Торна, я сделала над собой нечеловеческое усилие и приняла скучающий вид.
– Шутки как у первоклассника. Еще бы кнопку мне на стул подложил. И что тут особенного? Стою, ничего не ощущаю.
Это явно была борьба характеров, потому что мы смотрели друг на друга с упорством, не желая уступать. Мне было до дрожи страшно стоять спиной к неприветливому темному лесу, но и показывать этот страх перед Уиллом не хотелось.