Я тоже была продюсером этого проекта. Мы встречались с реальными людьми – участниками того страшного боя, который лег в основу художественного фильма Федора Бондарчука. Мы ездили по городам России и Белоруссии, откуда ребята уезжали на ту войну, в Фергану, в Афганистан, только на ту высоту не смогли подняться, потому что там до сих пор все заминировано».
В 2005 году они расстались с Альбиной. Расторгли брак в июне следующего года.
Несколько недель спустя (23 июля 2006 года) Разбаш скоропостижно скончался от сердечного приступа.
Ксения Мишонова, 2014
Альбина Назимова:
«Развод – это полностью мой выбор. Причины накапливались в течение последних трех лет нашей жизни, а поводом стало появление сына. Мое внимание полностью переключилось на него, и на двоих меня уже не хватало. Андрей не хотел разводиться ни одной секунды, очень сильно переживал, но у меня есть свое представление о том, какой должна быть моя жизнь с мужчиной – в ней должна быть радость друг от друга. Пока она была, мы были вместе, это длилось первые семь лет. Но в какой-то момент мне стало этой радости мало, и мы разъехались».
Умер он на руках у Мишоновой.
Девушка вспоминала:
«Мы приехали на Спиридоновку вечером после дня рождения его папы. Андрею стало совсем плохо. Померили давление – около 200. Сбили таблетками до 160 на 100, вызвали „скорую“. А надо сказать, что Андрей ко всему относился очень серьезно и профессионально. И к медицине тоже. К нам приехала не просто „скорая“, а „неотложка“ из ОАО „Медицина“ – это платная клиника со своими стационаром, „скорой помощью“, вызов стоит около 5000 тысяч рублей. Андрей пожаловался врачам на сильную боль в груди – будто кол вбили. Он говорил, что у него сильно болит нижняя челюсть, отдает все в шею, позвоночник, очень тяжело дышать, сильная мышечная боль в руках, как будто перетренировался. Боль была настолько сильной, что болеутоляющее, которое ему вкололи, не помогало. Ему сделали еще несколько уколов. Снотворное тоже не действовало, и ему сделали повторный укол… Они сказали: „Мы бы вас отвезли, но что толку – это у вас нервное. Сходите завтра к невропатологу“. Спросили: „150 на 100 – это как для вас, нормальное давление?“ Он говорит: „Бывало и больше“. И „скорая“ уехала. После того, как ему сделали несколько болеутоляющих и успокаивающих уколов, он уснул. Не сразу. Когда „скорая“ уехала, я массировала ему спину, где у него болело, бутылку с теплой водой приложила. Он свитер надел, попросил у меня еще шерстяной шарф на грудь. Потом говорит: „Полегче стало“. И заснул. А ночью случился еще один приступ – я видела, как он уходил. Я снова вызвала „скорую“, но они только констатировали смерть. Он так и не проснулся – умер во сне… Я не медик, но потом я посмотрела справочники – все эти боли говорят о том, что это были признаки стенокардии и предынфарктного состояния… Андрюша вправе был рассчитывать, что приедут профессиональные люди. Ему не повезло с доктором. Он схалтурил. Только цена слишком высокая – жизнь Андрея! Я не знаю, был ли у него шанс выжить, но если бы они правильно поставили диагноз, то думаю, такой шанс был бы… Мне очень жалко, что нам было отведено так мало времени».
После его смерти в одном из таблоидов под заголовком «Кому достанутся $75 000 000 Разбаша» было напечатано:
«Однажды на заседании совета директоров телекомпании „ВИD“ в 1992 году достал из кармана пистолет и сообщил присутствующим, что сейчас жестокое время. Время разбашей».
Ну что сказать…
Хамская реплика, провокационный титул. Андрей действительно продемонстрировал своим товарищам оружие; это был совершенно мальчишеский поступок без всякого элемента угрозы (состоявший в том же совете Саша Горожанкин действительно, напомню, одно время рассекал по Москве с обрезом на штурманском сиденье, но он то и коммуникал с бандитами по бизнесу, прикрывая коллег-творюг).
Что касается миллионов…
Ну не бедствовал Андрей Леонидыч, нет. Но! Таких денег не нажил. Хотя возможности у него были. Да, по сравнению, допустим, со своим соратниками Мукусевым и Политковским, Разбаш был просто ох какой «богача», однако Листьева он не заказывал, из бюджета деньги не уводил, в махинациях замешан не был.
Жил широко и безбедно, как многие на нашем ТВ.
Честнее некоторых.
Талантливее многих.
Интервью №06. Серый кардинал «Взгляда» (1992 год)
Интервью Андрея Разбаша для «Нового Взгляда», когда газета еще была органом телекомпании «ВИD»:
«Встреча с бывшим главным режиссером программы «Взгляд», а ныне – руководителем «ВИDа», как и ожидалось, не обошлась без режиссерской находки. Интервьюируемый пожелал беседовать в мрачном, удручающем своей кирпичной голостью, подвальном помещении «Останкино».
Видимо, для того, чтобы настроить автора на не менее мрачный кулуарный диалог.
– Существуют ли сейчас такие темы, которые «Взгляд» вынужден оставлять «за кадром»?
– Да. Таких тем миллионов пятьдесят. Просто на все не хватает ни сил, ни времени.
– То есть причины только организационные, но никак не идеологические, как было раньше?
– Дело в том, что теперешнее наше руководство на половину не знакомо с содержанием эфира. Большинство программ предоставлены сами себе. Поэтому выпускается довольно много «мусора». И если до последнего времени существовала хотя бы цензура, то в настоящий момент нет даже элементарного творческого контроля. То, что сейчас бывшие главные редакторы стали директорами, красноречиво само по себе. Достаточно взглянуть на результаты рейтингов, которые проводит статистический отдел бывшего Гостелерадио СССР, чтобы стало ясно, что свои отношения с коллективами руководство строит абсолютно не учитывая качество программ и степень их успеха у зрителей. Лучшее эфирное время часто дается тем, у кого довольно низкая популярность. И наоборот – те, у кого она высока, обычно выходят в менее смотровые часы. А рейтинги необходимо опубликовывать.
Так делается во всем мире.
Например, в США существует специальная служба, которая занимается этим регулярно. И от результатов опроса зависит зарплата людей в телекомпаниях и цена размещаемой ими рекламы.
– У вас есть данные по «ВИDу»?
– Несмотря на то, что мы выходим поздно, у экранов телевизоров обычно собираем от 25 до 45 процентов зрителей. Абсолютным лидером остается «Поле чудес» – 60% всегда.
– Эта статистика предназначена только для работников телевидения?
– К сожалению, пока да. Но я надеюсь, что «ВИD» скоро займется ее разглашением.
– Даже если с точки зрения престижа результаты будут для вас не совсем выгодными?
– Тогда нет.
– Вы считаете, что в этом вопросе можно быть пристрастным?
– Ко всему нужно относиться с пристрастием.
– Как складываются ваши отношения с руководством?
– Никак. Руководители поколения Егора Яковлева слишком оторваны от реального производственного процесса. И довольно абстрактно представляют себе, что такое телевидение. Так что все теперь зависит от нас и таких как мы. Сегодня это Добродеев из «Новостей», Любимов, Малашенко, если говорить о политическом вещании и некоторые другие из поколения инициативных тридцатилетних людей.
– Как в таком случае решаются спорные вопросы?
– Только не по схеме руководитель-подчиненный. В нашей лидирующей тройке – Демидов, Любимов и я – все улаживается голосованием. И тот, кто остается в меньшинстве, знает, что вариант, выбранный двумя другими, наиболее правильный. Это – степень взаимного доверия. Иначе мы не можем строить свои отношения, потому что у абсолютно разных людей почти не бывает совпадения взглядов. Основные трудности компании производственные, а не творческие. Другими словами, мы пытаемся делать высокоскоростные спортивные автомобили в мастерской, где нет ни полного набора инструментов, ни классных механиков. Но если нам удастся создать то, о чем мы мечтаем…
– А о чем вы мечтаете?
– О большом, набитом хорошей аппаратурой собственном телевизионном доме. Где бы работали люди, которых мы сами себе подобрали.
– Значит ли это, что состав телекомпании, кроме тройки, конечно, вас не совсем устраивает?
– Во-первых, тройка – это дружба, а по работе решения принимаются Советом директоров, в котором семь человек, а во-вторых, коллектив у нас очень хороший.
Ведь мы сами подбираем людей. Нам нужны приятные обаятельные, умеющие работать с удовольствием. Главное, чтобы с человеком было приятно общаться. Ну а дальше – профессиональные качества. Но когда видно, что возможности человека не соответствуют его функции в компании… Иногда свою помощь нам предлагают и известные личности. Это приятно. Значит в нас есть что-то привлекательное для хороших людей. И мне даже кажется, у нашей компании – чрезвычайно благоприятная аура.
За свою жизнь помимо «Взгляда» я создал довольно много программ, в том числе, в соавторстве с Любимовым, документальный фильм «Не КГБ», и в них всегда угадывался мой стиль. Но теперь на эту тему мне говорить трудно, потому что давно не делал ничего авторского.
Правда, недавно вместе с Андреем Черкизовым выпустили в свет, на мой взгляд, довольно симпатичную программу «Да!». Мне очень нравится тот тип русского развязного журналиста с окладистой бородой, которого представляет собой Андрей. И если с ним еще как следует поработать актерски, может получиться отличный русский шоумен.
Я придерживаюсь американской модели взаимоотношений и стремлюсь, чтобы в нашей компании все было основано на семейной любви. Хотя, конечно, это не исключает приказов, контроля и ситуаций, когда кто-то из руководителей может подойти и сказать: «Зачем нам работать вместе, если это не приносит радости ни мне, ни тебе?» Это бывает, когда возможности человека не соответствуют его функциям в компании. В таком случае могут быть неприятности. Ведь телевидение – прежде всего ви-де-ни-е, и халтурщик выдает себя сразу.