— Вы меня озадачили.
— Правда? У меня не было подобного намерения.
— Однако же я ожидала большего количества вопросов.
— Не соблаговолит ли ваше величество уточнить, каких вопросов вы ожидали?
— Я ожидала, бригадир, что вы спросите, почему вам раньше об этом не сообщали.
— Ваше величество ожидали этого?
— Да.
— В этом вопросе звучит нотка обиды.
— Возможно.
Кааврен пожал плечами.
— Ваше величество, быть может, капитан и обижается, когда полагает, что повелительница не доверяет ему; но бригадир хорошо знает, что некоторые вопросы следует хранить между императрицей и Державой — в данном случае я употребляю это выражение сугубо метафорически.
— Что ж, вы ответили. Но ведь вы, вероятно, хотели узнать, выразила ли я желание, чтобы госпожа графиня ни с кем не обсуждала этот вопрос, даже с вами?
Кааврен не стал скрывать, что искренне этим вопросом озадачен.
— Ваше величество, об этом мне и спрашивать незачем; графиня уже все рассказала.
— Ах вот как. Что ж, понимаю. Значит, больше вы ни о чем не хотите спросить?
— Больше ни о чем, ваше величество. И позволите сказать, что я чрезвычайно признателен за ту благосклонность, с которой вы позволили мне задать эти вопросы.
— Мой лорд Кааврен.
— Ваше величество?
— Я не могу углубляться в подробности, но граф Сурке — вернее, лорд Талтош — оказал Империи большую услугу во время прошлых затруднений с островом Элде. При этом он нажил себе смертного врага в лице Дома Джарега. Здесь я ничем не могу ему помочь. Но недавно на него напали, и это явно были не джареги. За этим что-то кроется, что-то серьезное. Я хочу, чтобы это было раскрыто, а Империя осталась в безопасности.
— А Сурке?
— Если сможете прикрыть и его, буду весьма благодарна.
— Понимаю, ваше величество. Только…
— Да?
— А так ли это серьезно?
— Что вы такое говорите?
— Ваше величество, я начинаю подозревать, что все это дело — мелочь, банальность, и ничего важного за ним нет.
— Если так, тем лучше!
— И?
— И было бы очень хорошо, чтобы Сурке остался в безопасности.
— Теперь, ваше величество, мне ясно все.
— Прекрасно, бригадир. Тогда на этом и закончим.
Кааврен глубоко поклонился и покинул присутствие императрицы. Вернулся в свой кабинет, велел подать хлеб, сыр и вино, и медленно пережевывая их, размышлял над услышанным.
— Что ж, — в итоге произнес он в пространство, — все равно. Так желает ее величество, а значит, для меня это все равно что приказ. Будь иначе, я занимал бы не свое место. Вернее, в данном случае, два не своих места.
Тем самым он забыл о том, что для кого-то другого могло бы стать моральной дилеммой, и вернулся к своим обязанностям.
На следующий день Динаанд доложил, что леди Саручка приняла предложение. Кааврен ответил, подтвердив уже в третий раз время, день и местоположение, где обещала появиться менестрель.
— Вот и хорошо, — заметил Кааврен. — Теперь мы знаем, где это будет и когда это будет. Единственное, чего мы не знаем — что же это будет.
Далее он спокойно отправился домой и весь вечер провел с графиней за игрой в «четыре клина», а потом за совместным чтением; графиня предпочитала переложения народных легенд, Кааврен же погружался в любимые миры древней поэзии; время от времени они зачитывали друг другу фрагмент или строку.
Как-то графиня заметила:
— Милорд, мне знакомо ваше настроение — легкая улыбка, которая порой вздергивает уголок вашего рта, и глаза, которые словно бы сами собой прищуриваются.
Кааврен оторвался от книги и с улыбкой спросил:
— И каковы же ваши выводы из этой статистики?
— Что вы разгадали тайну или закончили подготовку к операции; или и то, и другое.
— Подготовка завершена, а вот тайну еще предстоит разгадать.
— Не сомневаюсь, вы это сделаете.
— Ваша уверенность вдохновляет меня, мадам.
— Тем лучше.
— До конца придется ждать еще неделю, но все приготовления будут готовы завтра.
— И вы получите результат.
— И буду очень рад, ибо дело это меня изрядно озадачило.
— С нетерпением жду, когда вы все мне объясните, милорд.
— А я, мадам, — ответил Кааврен, — с неменьшим нетерпением жду, когда сумею все вам объяснить.
С этим обоюдным согласием оба вернулись к чтению.
Следующим утром, ровно в девять часов две минуты, в кабинет Кааврена прибыл Пел и был немедленно впущен. Кааврен указал ему на кресло, в которое он и сел. А затем спросил:
— Не будешь ли так любезен поделиться своими планами на следующую торжицу?
— Если ты хочешь их знать, я охотно тебе расскажу.
— Прекрасно, слушаю.
— План такой: я появлюсь за три часа до того, как музыканты начнут играть, и устроюсь у колесника напротив «Совиных лап». Оттуда я смогу наблюдать за всеми прибывающими.
— А потом?
— А потом, когда все соберутся, войду туда.
— И когда войдешь, что будешь делать?
— Столкнусь с теми, от кого хочу получить ответы.
— Ты один?
— А кто мне еще нужен?
— Но ты же сказал «столкнусь»?
— Да. И, поскольку там окажутся все, кто нужен, будет весьма странно, если я не смогу узнать, кто, что, и почему делает.
— А когда узнаешь?
— Сделаю то, что покажется уместным.
Пел покачал головой.
— Это не то, чего я ожидал, друг мой.
Кааврен пожал плечами.
— Когда мы в прошлый раз беседовали, я тоже ожидал совсем не этого.
— Итак?
— Пел, чего ты хочешь?
— Того, что лучше для Империи, разумеется.
Кааврен рассмеялся.
— Я порой забываю, что ты личность совершенно не честолюбивая, дражайший мой премьер-министр.
— Ты прекрасно знаешь, Кааврен, что честолюбие у меня есть. Но я знаю, что удовлетворив его, теперь моя цель — доказать себя достойным положения, к которому меня привели честолюбивые устремления.
— Друг мой, тебе не стоит доказывать мне справедливость своих деяний, и мы изрядно отклонились от темы разговора.
— Ничуть, Кааврен.
— Как так?
Пел вздохнул.
— Тема эта касается исключительно блага Империи.
— Дорогой мой Пел, если ты хочешь, чтобы я что-то сделал, тебе следует сказать, что именно, и тогда я смогу это сделать.
— Не сделал, друг мой. Узнал.
— Мне представляется, что мы узнаем, что происходит, когда все заинтересованные личности сойдутся вместе.
— Ты так полагаешь?
— Клянусь конем! Я надеюсь!
— И все же…
— Пел, что ты такого хочешь узнать, о чем мне раньше не говорил?
Йенди вздохнул.
— Порой я сожалею… но вероятно, жаловаться бессмысленно, так ведь?
— Я во всяком случае смысла не вижу.
— Мой старый друг, ты что, смеешься надо мной?
— Исключительно по-дружески, Пел.
— Тогда ладно.
— Могу я оказать себе честь повторить вопрос? Что ты такого хочешь узнать, о чем мне раньше не говорил?
— Кааврен, я знаю, ты помнишь ложное вторжение дженойнов.
— Разумеется.
— И несомненно, помнишь и настоящее, что произошло несколько ранее, у Малого моря.
— Меня там не было.
— Тебя — нет, но был кое-кто другой.
— Сетра Лавоуд.
— Ну, да, но я имел в виду не ее.
— Военачальница?
— Она тоже там была, однако…
— Пел, не заставляй меня гадать.
— Граф Сурке.
— Что ты такое говоришь?
— Я говорю, что этот Сурке — лорд Талтош, джарег — впервые был у Малого моря, когда дженойны пытались к нему пробиться. А потом стал целью пресловутого ложного вторжения. И вот сейчас он снова здесь. Я хочу знать, что делает этот выходец с Востока и почему он это делает. Я хочу знать его планы и намерения. Арестовать его нельзя, потому что он подружился с ее величеством. Но он — загадка, а это меня беспокоит.
— И ты хочешь, чтобы я узнал…
— Все возможное о нем.
— И не попросил меня, потому что..
— Такого расследования ее величество не одобрила бы, в твои обязанности входит все сообщать ей, а ты, друг мой, обладаешь неприятной привычкой выполнять свои обязанности.
— Это верно, такая привычка у меня есть.
— Итак?
— Что ж, я понял.
— Я рад, что это так.
— Более того…
— Да?
— Я даю тебе слово, что если узнаю что-либо интересное тебе, то немедля об этом сообщу, и приложу все доступные мне усилия, чтобы выяснить все возможное относительно этого выходца с Востока и его намерений.
— Спасибо, Кааврен. Спасибо от всей Империи.
— О, Империя никогда и никому не говорит «спасибо», разве только порой это делают те, кто ее воплощают; но твою благодарность я приму с удовольствием.
— Прими уже сейчас, это подарок.
— И подарок весьма ценный, заверяю тебя.
Пел встал, поклонился и ушел. Кааврен остался сидеть, погруженный в былые воспоминания. Потом покачал головой, улыбнулся и вернулся к своим обязанностям.
Когда наступила торжица, Кааврен собирался прибыть на место за три часа до срока, но оказался там за полных пять часов. Место в его случае было заполнено деревом, деревообрабатывающими инструментами и всевозможными ароматами древесины, различных масел и смесей, которыми пользовались мастера. Запахи эти воскресили в голове Кааврена приятные воспоминания тех дней, когда он еще ребенком проводил время у отцовского плотника — приятный пожилой креота знал уйму баек и обладал удивительно искусными руками.
Кааврен обменялся несколькими словами с колесным мастером, молодым джагалой, которого переполняли новые идеи — каковыми, возможно, Кааврен заинтересовался бы, имей он отношение к ремеслу изготовления колес. К счастью, сегодня бригадир никуда не торопился и охотно издавал звуки, свидетельствующие об его вежливом интересе, пока наконец не позволил беседе перейти к тому вопросу, который действительно его интересовал — а именно, чтобы в обмен на несколько монет колесник позволил Кааврену тихо посидеть у себя в лавке. Владелец, разочарованный утратой возможного клиента, тем не менее обрел утешение в звонких монетах; Кааврен аккуратно отметил в блокноте сумму расходов и занялся намеченным делом.