– Знаю, теперь знаю! Спасибо… – от уголка глаза до виска слеза прочертила горячую дорожку и соскользнула на подушку. Влада, притянув к себе Гильса за шею, перебирала пальцами его волосы, шептала ему что-то, слушая прерывистое дыхание.
– Я хочу дальше, еще… Гильс, пожалуйста…
Раскаты грома сотрясали стены, послышался звук новогодних курантов от соседей – неумолимый, размеренный… один, два, три… пять… бамм… бамм…
Потом почему-то стало холодно, словно кто-то распахнул настежь окно, впустив зиму в тесную комнатку. Глоток холода – и стены вдруг вспыхнули, засверкали ярким серебром. Из-за плеч вампира в черном провале окна глянул бок огромной белой луны.
– Не смей уходить из этого мира, не смей покидать меня, Влада!!! – послышался крик Гильса, полный боли и отчаяния. – Ты – моя… Останься со мной!
Приподняв, он тряс Владу за плечи, и ее длинные волосы серебряными волнами хлестали по подушке.
Остаться не получалось.
Горячие судороги, которые плыли по телу, сменились холодной болью. Голос, который ее звал, погас, сменившись ватной тишиной. Последние секунды, когда она может видеть лицо Гильса, – как же он был прекрасен сейчас, какими яркими и вечными казались его глаза!
Влада жадно смотрела и смотрела, стараясь запомнить каждый миг.
– Ты как бесконечность, – она прошептала это едва слышно, уже полупрозрачными губами.
Мир начал отдаляться и меркнуть, и только огни багровых глаз звали ее куда-то вдаль, превратившись в дрожащие далекие звезды.
Глава 20Воронка
Накануне полуночи небо над Петербургом разорвалось, упало на землю, смешалось с ней, и мир превратился в ледяной ураган, а молнии резали его, вонзая яркие стрелы в ночную высь.
– Плохо что-то у них, не то, – пробормотала мать Полины, вздрогнув от яркой вспышки за окном, после которой квартира погрузилась в темноту. Резко замолчал, оборвавшись на полуслове, новогодний фильм.
– Хоть бы сгинули все, проклятые… – плотно задернув занавески, она обернулась и с тревогой посмотрела на дочь. Та спала беспокойно, но жар ангины прошел, оставив лишь испарину на лбу. Застонав во сне, Полина натянула одеяло на голову и отвернулась к стене.
Женщина пощелкала выключателем: света в квартире не было, как и во всем доме. Молчал телевизор, тоскливо ютилась в углу купленная, но так и не наряженная ель. В кухне хранились свечи, но стоило ей войти туда, как она с трудом подавила крик.
Кухонные столы были заставлены коробками: в них апельсины, мандарины с лимонами, яблоки и – букет роз. Первым порывом было вышвырнуть все это в окно, но стоило только заметить мешок с лекарствами от простуды посреди стола, как ярость иссякла. Все-таки фрукты и витамины нужны сейчас не ей. Удивительно, что холодное и уже чужое ей существо так трогательно о ней заботилось, было в курсе ее дел, знало даже о болезни дочери.
– Хоть бы он выжил, – сжав в пальцах розы, мать Полины вздохнула.
Людской мир содрогался от происходящего с миром тайным. Еще пару часов назад все принимали раскаты грома и молнии за необычную зимнюю грозу, кое-кто шутил про новогодние фейерверки, но уже к ночи наступившая темнота принесла с собой пугающий ледяной ураган.
– Красиво, как же это красиво… – прошептала Варя Синицина, глядя в лестничное окно, выходящее на Невский проспект.
Остаться в городе было безумным решением, но ядовитую родню удалось обмануть и выскользнуть из автобуса в последний момент. Вампиры же оставались, а чем она хуже вампиров? Это же здорово – увидеть хотя бы краешек Тьмы, которую они даже не проходили в Носфероне, которую считали легендой.
Варя ощущала, что ее тянет к опасности, с восторгом слушала каждый удар новогодних курантов. Ничего в Носфероне не давало ей таких впечатлений: ни игра «Зарница», ни экзамены. Только Димка с его бешеной энергией и умением трепать ей нервы. И сейчас Димка, возможно, появится где-нибудь здесь. Можно будет закричать ему: «Привет, а ничего погодка!» Кинется ли он ее спасать, интересно?
Светофоры за окном погасли, и только поваленные ветром наряженные елки у дверей магазинов напоминали о последнем дне года. Продуктовые магазины, обычно перед праздником переполненные очередями, стояли пустые. Кафе, кондитерские, рестораны и магазины – обезлюдело все. На Невском стояла опустевшая вереница троллейбусов: никто не чинил оборванные ураганом провода, дороги встали в мертвых пробках, но большинство машин оказались брошены водителями: обычных людей, подверженных дневному праву, нынешняя ночь загнала по домам, погрузила в полудрему, в липкий сон, спасающий от страха.
– Как быстро тучи летят, – поежилась девушка, выглядывая из окна, выходящего на парк Победы. – Как ты думаешь, почему небо кружится? Это же ненормально, оно ведь по кругу ходит, да еще с такой скоростью! Мне мать говорит с утра: вот список покупок, овощей возьми на салаты, майонез, коржи для торта и так далее. Я все купила, с мешками прибегаю к ней, а она спать легла, будто ничего ей не надо делать уже. Сереж, ты меня слышишь? Я говорю, что странная ночь. Смотри, смотри! Река черная, и словно глаза светятся…
Сквозь снежную мглу можно было разглядеть, как по Московскому проспекту движутся ровным строем темные силуэты. Они шли размеренно и спокойно, одеты были по-разному, но общность угадывалась в одном: гибкости движений и горящих в темноте глазах.
– Не смотри, – Сергей, поднявшись с дивана, потянул девушку от окна. – Все равно нам не понять, что там происходит. Нас это все не коснется, это не наш страх. Не смотри, Кать…
К грохоту урагана добавился рокот из-под земли, точно к городу из глубин поднималось землетрясение. Рокочущий гул, нарастая, покатился по улицам. Ротонды загудели, затрубили ввысь, все громче и громче, и раскатами отозвались зловоротни.
Вампиры – старейшины кланов и молодежь, стоящие на крышах в оцеплении, напряженно ждали. Герман Готти на одном из домов Невского проспекта думал о том, что это самая странная новогодняя ночь в его жизни. Вся нежить его семьи стояла сейчас в янве, окружив ротонды. Если сегодняшнюю ночь пережить не получится, тогда последнее, что он запомнит об этом мире, – окрики собратьев и хлесткие крылья собственного воронья. Или то, как прятал фотографию улыбающейся девчонки под свитер, поближе к сердцу.
– Перестановка сил, – прошептал Герка, увидев движущиеся силуэты. – Соновы, Гатмановы, Кодру, Терновские… От периметра города подошли – будет атака на ротонды.
Армии направлялись к Невскому, занимая улицы и крыши домов. Вампирская нежить текла единым черным морем, которое клокотало и посверкивало тысячами глаз.
В урагане зазвучали голоса: отовсюду доносилась иностранная речь, с крыш отзывались. Герка перевел:
– Они все говорят, что воронки еще нет, но в центре города появился смерч. Нежить малочисленных кланов отводят назад, они там бесполезны. Они встанут вокруг ротонд.
– Сражаться! – призыв разнесся по улицам, океан вампирской нежити дернулся в нетерпении.
– Приказа от Темнейшего атаковать не было! – прокричал один из старших вампиров, обращаясь к собратьям. – Только после полуночи!
– Где будет открываться Тьма, еще неизвестно? – с акцентом спросил Германа один из вампиров, неслышно появляясь рядом. – До полуночи-то совсем мало времени.
– Может быть, в одной из ротонд, – предположил Герка. – Больше всего нежити мы поставили около самой яркой, но и тускпятина, что на Васильевском, окружена будь здоров.
– Сомневаюсь, что воронка откроется в одной из ротонд, – проворчал вампир. – Не очень мы понимаем, где сейчас ставить заслон. А если воронка будет размером с город?
– Значит, мы здорово встретим Новый год, – спокойно ответил Герка. – Осталось-то всего ничего, несколько минут.
– Всем приготовиться, – отрывисто бросил Тимур Готти, вынырнув из темноты. – Разговаривать будете потом, когда закроем воронку.
– Если Темнейший погибнет, кто будет вместо него? – спросил с иностранным выговором другой вампир, сжимая кулаки. – Его брат, Константин, я слышал. Он единственный покинул город, он должен уцелеть. Потому что править может только Муранов.
Никто ему не ответил, и иностранец вопроса больше не повторял.
О первую же секунду полночи лучи ротонд слились воедино, в огромный столб белого огня, вставший над городом. Сначала медленно, затем быстрее, он начал вращаться, как смерч, захватывая снежный буран. Вокруг него появился ореол, контур белого огня.
Радостное оживление царило сейчас у городских ротонд. Светлые собирались и готовились, и скоро каждое круглое сооружение в городе было окружено ярким белым светом, в котором суетились люди в белых плащах.
От световых столбов шел какой-то чудовищный ритмичный грохот, и вампирские армии на долю секунды пошатнулись.
– Вампиры, атаковать! – разнесся вдруг не голос – рев.
Темнейший, подняв вверх руку, появился из темноты. Гильса Муранова можно было узнать с трудом, настолько ожесточились черты его лица, а в глазах полыхала ярость. – Впере-е-ед!
С клекотом и шипением нежить бросилась на ротонды. Первые ряды паучьих армий гибли в ослепительном свете, рассыпаясь в прах. Следующие за ними шли уже по этой пыли, чтобы погибнуть, растворяясь в жгущем свете. Но третий ряд нежити прорвался к светлым, и началась мясорубка.
Нежить хватала светляков, которые даже не успевали бежать. Их белоснежные плащи разрывались до ниток, когда хрипящие паучьи твари расправлялись с магами. Те будто и не замечали ничего, продолжая читать реквием до последней секунды.
– Ну я сейчас устрою вам прочухонку! – проорал возникший невесть откуда парень в зеленой рубахе, полы которой развевались ветром. – Светлые типа, да?! Девушку мою хотите загнать во Тьму?! Да я вам устрою сейчас!
И волна морока хлынула в ротонды поверх истлевших в пыль. Иллюзорные пауки были огромными и оглушали отвратительным визгом. Каждый из светлых увидел, как его точную копию рвут в клочья. Неожиданно это оказалось страшнее, чем быть разорванным самому.