– Только когда некромант окончательно подавил меня, я ощутил, как страшно одинок, – произнес он очень серьезно, без привычной язвительной ухмылочки на небритом лице. – Я не стремлюсь больше к власти, но сделаю все, чтобы спасти весь тайный мир. А если получится – не хочу больше заниматься порчами да приворотами, уж лучше моя прежняя работа, и, знаете… вы мне нравитесь, нечисть.
Ацкий хмыкнул и удивленно переглянулся с Ивлевой и Алексом – в этом все они неожиданно оказались едины.
– Хорошо, я поговорю об этом с Департаментом и деканатом, – в конце концов с трудом согласился Алекс. – Но сейчас ты об этом и не заикнешься. Пусть тайный мир хотя бы переварит новость, что ты вообще вернулся.
– Так что – да? Слово Муранова? – прищурился Жорик и, увидав, что тот показал ему кулак, заулыбался. – Понял. Поднимем же бокалы жуть-колы за бедное ведьмобродие, которое погрязло в декадансе и ведьмоголизме…
– Закрыл рот и пошел с нами! Надо показать всем, что ты не жуть в балахоне, как все думают! – приказал вампир. – Быстро, или сейчас отменю все, что пообещал.
Стоило из дверей дома на набережной Фонтанки появиться худому долговязому парню с поднятыми вверх руками и усиленно-трагической гримасой на лице, как толпа темных вздрогнула и притихла.
Сотни глаз рассматривали бывшего некроманта, который с виноватым видом пожимал плечами, морщил нос и периодически икал. Страшным мертвяком он не был, и в толпе даже пробежали редкие смешки. Вампиры смотрели молча, изучающе и напряженно, но нежить кланов при свете дня не показалась. Когда желаемый эффект был достигнут, Алекс пинком втолкнул Темнова обратно в двери дома и захлопнул их, встав к ним спиной.
– Темные, которые собрались здесь! Я вижу и понимаю вашу тревогу! – Алекс оглядел толпу и явно начал играть на публику. – Никакой паники, некромант не напал на нас, вы же сами все увидели! Георгий Темнов – такая же жертва, как и все, кто подпадал под власть некромагии, вспомните историю с Утесумом! Что касается Верховной ведьмы – она на нашей стороне, ведь удар проклятием она нанесла по просьбе самого Темнейшего! Разве мы забудем об этом и проявим к ней неблагодарность?
Убеждать Алекс умел, особенно когда от этого зависели важные для него жизни. Он говорил и говорил, и его слушали на площади, не сводя с него полных надежды и страха взглядов.
– Мы с вами нечисть, и знаем, что такое трудности и жизнь на краю бездны. Морок и Темнейший из Тьмы пока не вернулись, это правда.
Но у нас всегда есть план действий, и это тоже правда.
– А если Темнейший никогда не вернется?! – крикнули несколько голосов из толпы. – А Морок, как же он?
– Скажи, есть ли хоть какая-то надежда? – донесся срывающийся голос, и Алекс увидал полные слез глаза Дрины Веснич и десятки других глаз студентов Носферона, которые смотрели на него с отчаянием.
– Нужно подождать несколько дней, – спокойно ответил Алекс, хотя было заметно, что эти слова он произносит с трудом. – И Тьма будет уничтожена, и все наши вернутся назад, обещаю!!! Скоро, совсем скоро!
Слова эти разнеслись по площади, сначала неуверенно, а потом громче и громче. В толпе подхватили «вернутся, скоро!!!» и «Алмур обещал!», и факультеты Валькируса и Троллиума начали дружно скандировать эти слова.
– У вампиров есть план действий, – прокряхтел какой-то оборотень, махнув рукой. – Я, может, Департаменту не верю, а кровопийцам как раз очень верю, они всегда найдут выход, они сильнее и умнее нас. Еще мой прадед говорил…
– И то верно, – поддержал его толстый упырь в ушанке. – Если Алмур пообещал, что все будет хорошо, то все будет спокойно, как в прежние времена. А через несколько дней будем праздновать победу над Тьмой и возвращение нашего Темнейшего…
Алекс, до которого долетали обрывки таких фраз, широко улыбался фирменной мурановской улыбкой и ждал, пока успокоенная и радостная толпа начнет расходиться, потеряв интерес к дому с ротондой.
Минут через пятнадцать площадь у дома и набережная Фонтанки опустели, только вампиры плотной толпой обступили Алекса.
– Теперь мы хотим услышать те новости, которые не предназначены для заплаканных девушек с Валькируса и прочего населения, – попросил Герка.
– Есть новости хорошие и плохие, – Алекс стал серьезен. – Хорошие в том, что Георгий Темнов некромантом не является, некромагия отпустила его, как и многих других, чьи тела захватывал мертвяк. Ивлева потеряла власть, и Ведьмовство теперь просто толпа склочных ведьм и колдунов, которыми были и до принятия Конвенции. На этом из хороших новостей все. Теперь плохие. Конвенция пошатнулась, Тьма приближается, и некромант через несколько дней нанесет нам удар. И это будет посильнее, чем была воронка во Тьму год назад.
– Веселенькие дела, – присвистнул Игнат Дымов. – Какой план действий для нас?
– Темнов рвется помогать нам, у него есть какое-то древнее заклинание, которое он использует как оружие. Других советчиков у нас нет, а времени в обрез. Мы тоже будем готовить наши армии к отражению удара, на случай, если у Темнова что-то сорвется.
– У всех Мурановых ведь есть семейные артефакты? – вдруг решился задать рискованный вопрос Игнат. – А по ним можно понять, где наш Темнейший, связаться с ним?
– Его нет в земном мире. – Алекс, коснувшись медальона, который был не виден на груди под толстовкой, на секунду закрыл глаза, будто пытаясь услышать далекий ответ. – Наша задача – биться с врагами здесь, в этом мире. И знать главное – что все они, все трое, не из тех, что сгинут безвозвратно.
Часть вторая
Глава 10. Тридцать второе августа
Палящее солнце плыло в жарком тумане. Он стелился по раскаленным крышам, стекал в окна домов, полз по высохшим за лето газонам.
Старый питерский двор на Садовой улице в этом летнем дне жил своей обычной жизнью.
Влада, закрыв глаза, раскачалась на качелях, подставив лицо теплому ветру.
«Домой, хочу в свой дом!» – пульсировал в ушах уже затихший собственный крик.
И вот она дома.
Так она всегда и представляла свой дом, именно в этом, спокойном еще дне, в далеком прошлом. Хотя почему-то очень кружится голова, будто она сделала на качелях «солнце» несколько раз, и больно саднит обожженная где-то рука. Какой сегодня день?
– Эй, Огнева! – донесся с соседних качелей знакомый голос одноклассницы Анжелы Царевой. – Что, так никуда и не ездила этим летом? Торчала в городе?
– Городе… городе… городе… – повторило неестественно громкое эхо.
В этом дворе такого эха никогда не было, Влада помнила точно. И еще помнила, что этот разговор уже происходил в далеком прошлом, а не сейчас. Да и прежней Анжелы, еще школьницы, здесь быть не могло, как и старых скрипучих качелей, которые давно заменили новой детской площадкой.
Теперь же все голоса – и визг детишек, и кудахтанье пожилых соседок со скамейки, и возгласы мальчишек на стадионе – отзывались гулким эхом, будто весь этот двор и дом находились внутри огромной стеклянной банки.
Все это было неправильно, но сейчас думать об этом не хотелось. Пусть еще хотя бы пару минут продлится этот странный и особенный день, которого нет – тридцать второе августа. Этот несуществующий день колыхался вокруг в жарком мареве, но тяжелая грозовая туча уже нависла за дальней крышей, погасив над ней солнце.
– Что, язык проглотила, Огнева? – не отставала Анжела.
Соседская девчонка выглядела почти настоящей, если не считать легкого серебристого тумана, который обволакивал ее фигуру.
– Я спрашиваю, куда летом… – Анжела вдруг исчезла, не успев договорить, только эхо все еще относило вдаль ее последнее слово: «летом… летом… летом…»
Исчезло и все остальное, будто со двора рывком сдернули застывший жаркий туман, как покрывало иной реальности. Резко упавший холод ворвался в легкие, и под ногами вместо травы оказалась мерзлая земля, покрытая черным мхом.
Теперь вокруг был почерневший и безлюдный двор с нелепым посреди уныния красно-желтым пятном детской площадки. Родной дом выглядел черным из-за покрывшего стены мха, и качелей никаких не было – просто кружилась голова. Влада стояла посреди двора, запрокинув голову к стремительно темнеющему небу.
Туча, которая показалась сначала далекой, надвигалась слишком быстро. Несколько секунд – и вот уже дальний конец двора начало заметать темнотой. В лицо хлестко полетели пожухлые листья и песок, в спину ударило веткой, которая тут же пронеслась мимо и улетела в темноту над головой. И как в детстве, когда налетала гроза с дождем, Влада бросилась со всех ног домой.
Она бежала по лестнице пролет за пролетом, и следом за ней, как подступающий к ногам черный океан, поднималась темнота. Дверь квартиры, распахнутая настежь, едва обозначалась в гаснущем вокруг мире, и Влада ворвалась внутрь, с грохотом захлопнув ее и заперев на задвижку.
А потом последние крупицы света исчезли, и нервы сдали окончательно. На ощупь, хлопая ладонями по стенам, нужно было добраться до кухни – там, в ящиках кухонного стола, могли остаться спички и огарок свечи, которые дед всегда хранил на случай аварийного отключения электричества.
– Где… где?!
Влада шарила в ящике, раня пальцы обо что-то острое, загнав занозу под ноготь, но не находила того, что так искала. Наверняка домовые, которые когда-то шарили по квартире, стащили даже полупустой коробок спичек и свечку.
Свет, сейчас хотя бы лучика света хотелось до одури – любого, самого маленького, только ничего не было. Как всегда в кромешной темноте, перед глазами начали плясать цветные пятна. Они выворачивались наизнанку, пульсировали и извивались, и Влада вдруг поняла – нет, в воронке ей было не так страшно. В той воронке был свет и пусть кошмарные, но яркие сны и не было такой одуряющей тишины вокруг. Страшно стало сейчас.
– Хотела домой? – Влада вдруг зашлась нервным смехом, начав разговаривать сама с собой. – Вот ты и дома. Даже померещилось прошлое и Анжелка на качелях. А мой дом-то реальный, только теперь он не на земле. Провалился во Тьму, похоже. Понятно, ведь мне на землю никогда не попасть, я существо без с-судьбы, без земного пути. Как же иначе, д-да?