«О-о-о… с кем же я?.. Кикимора, троллиха… валькирия с параллельного курса? – мысли в голове начали двигаться, толкаясь и перебивая друг дружку. – А по случаю чего я так набрался жуть-колы, что ни черта не помню?.. Какой хоть день сегодня?.. Да нет, не так. Какой сейчас год, черт возьми?!»
Последнее, что он смутно помнил, – вокзал, поезд, стук колес. Что ему нужно было на вокзале? Куда-то же он ехал? Или кого-то встречал?
После долгих мыслительных потуг Егор пришел к выводу, что лучшее средство против амнезии – холодная вода. Здесь она наверняка найдется: есть шикарная квартира – наверняка найдется и водопровод.
Осторожно высвободившись из объятий незнакомки и аккуратно переложив ее руку на подушку, тролль поднялся на ноги и попытался сделать шаг. В голове, как в пустом ведре, звенело гулкое эхо обрывочных мыслей. Комната под ногами качалась, как каюта корабля в девятибалльный шторм, хотя из распахнутого окна доносился обычный летний городской шум: гудки машин, шелест листвы, шаги и голоса прохожих.
Еще тролль с раздражением обнаружил, что абсолютно раздет, и долго возился и чертыхался, натягивая джинсы. Рухнув на колени, сгреб пятерней зеленый блестящий ромб, который валялся на паркете, и сунул значок Носферона в задний карман джинсов. При этом бороться с земным притяжением ему пришлось не на шутку: раз пять он упал, перевернув стул, сервировочный столик и устроив дикий грохот.
Егор даже не сомневался, что разбудил ту, что спала рядом, и сейчас она начнет что-нибудь говорить ему в спину. Пока этого не произошло, он упорно двигался в сторону выхода из комнаты, нетвердо перебирая ногами.
Толкнул ладонью дверь – та распахнулась и грохнула о стену, а сам он едва не вылетел из комнаты кубарем, зато ванную искать не пришлось. Другая дверь, напротив, была открыта, и из полутьмы посверкивал хромом кран, тонко тянуло ароматами духов и мыла.
Сделав над собой усилие, Бертилов рванулся к этому крану, навалился на него и выкрутил вентиль холодной воды до упора. Краем сознания он отметил огромное, во всю стену, зеркало над раковиной, но глядеть в него избегал.
Прохладная, а затем и ледяная вода окатила горящий лоб, и Егор, загребая ее в ладони, жадно пил большими глотками. Наклонив под кран голову, долго ждал, пока намокнут волосы, а холодные ручьи растекутся по плечам и спине. Потом распрямился, все же устремив мутный взгляд в зеркало. Даже собственный облик сейчас узнавался с трудом: обнаженный по пояс качающийся силуэт да две щелки горящей зелени и блеск воды, ручьями льющейся с мокрых волос.
В зеркале было видно отражение комнаты, из которой он только что выбрался: смятая постель, где все еще то ли притворялась спящей, то ли действительно спала девушка, ворох мятой одежды, раскиданной по полу и стульям.
Память возвращалась медленно, рывками: почему-то вспомнился летящий в лицо снег и танцующий вокруг лес из желтых роз, пока вдруг нахлынувшие воспоминания не окатили голову и виски ледяным шквалом.
Он ведь женился вчера, вытащив Владу из ниоткуда! Сердце тролля сжалось, защемило то ли от радости, то ли от чего-то еще. Все-таки радоваться почему-то не хотелось. Разве это Влада спала таким безмятежным сном рядом с ним, разве ее рука обнимала его, и разве это ее волосы были раскиданы по подушке?
«У Владки волосы темнее, а кожа белее, – соображал Егор, ворочая мыслями, как тяжелыми камнями. – Но куда же тогда подевалась Влада, ведь вчера она была, я точно это помню. Она ругала меня за что-то, я смеялся, я был так счастлив. Я мысленно просто орал про себя без конца: „Влада Бертилова, Влада Бертилова!“ Но с кем я проснулся, черт бы меня побрал, и почему меня так качает?!»
Нехорошие подозрения, как змеи, вползали в сознание и ужасали догадками. Вспомнилась встреча с юной ведьмочкой, имени которой Егор так и не запомнил. И привычные ему восхищенные взгляды, которые поначалу бросала на него невзрачная курносая девчонка. А затем эти взгляды наполнились ненавистью. Вкусная холодная курица, и разговор в купе, и бутыль с домашним вином, сургучную печать с которой он сорвал зубами… Что могли сделать ему еда и вино из рук ведьмы, если он – Егор Бертилов, хозяин дневного права, навредить которому не волен никто в тайном мире?!
– Влада?.. – ворочая языком, как лопатой, негромко позвал Егор.
Казалось, что наваждение вот-вот рассеется. Что чужая девушка и постель из желтых роз просто померещились ему. Его Влада войдет в ванную и спросит, почему он тут стоит такой растерянный, и прозвенит в тишине ее радостный и веселый голос, разогнав ужас, который сейчас поднимался в его груди ледяной волной.
С другой стороны, понимание уже приходило, стоило только начать сопоставлять факты: совет ведьмы жениться, причем немедленно, и то, что облик Влады был словно слегка затуманен, и лес из желтых роз, которые сейчас казались ему символом предательства и чудовищной лжи.
– Черт… – просипел Егор, едва устояв на подкосившихся ногах и подавив приступ тошноты. – Черт… Нет…
Ванная казалась пустой, но там, в глубине темного зеркала, кто-то был. И этот кто-то таился в самом темном углу, за ворохом висящих халатов.
– Я… – Бертилов заговорил громче, хриплым и каким-то чужим голосом: – Наворотил я тут дел всяких… Ты… ты ведь там, да?
Халаты качнулись, и темный силуэт, как стремительный зверек, метнулся из угла в противоположный, за шкафчик, уставленный шампунями.
– Ты – там, – полуутвердительно сказал Егор. – Правильно, и это хорошо, потому что сейчас я тебе все объясню. Дело так было – меня из-за той магии, которую я в Пестроглазово химичил, сильно все-таки шибануло… И соображаю я паршиво, будто в тумане все…
Нет, слова были не лучшими помощниками, потому что тролль заикался, путался и нес околесицу.
– Ты подойди ко мне, Владочка, – взмолился он, путаясь в нитях сконфуженных фраз. – Просто подойди и в глаза мне посмотри. Разве ты сама никогда, того… не ошибалась? А помнишь, как, еще в Утесуме, Отто Йорг тебя обманул? А помнишь, как ты свой тайный дневник случайно отдала домовым, и к чему это привело? Я ведь тогда как ужаленный ходил. Ну?..
Очень медленно дрожащая полутень-полупризрак вышла из полутьмы и оказалась напротив него. Бледное девичье лицо, огромные отчаянные глаза, разметавшиеся темные волосы. Сквозь тоненькое тело отчетливо просвечивали предметы в ванной, что означало самое страшное, о чем предупреждала Верховная ведьма: призрак почти исчезал.
Егор с ужасом понял, что Влада из зеркала, не отрываясь, смотрит через его плечо – прямо на спящую девушку.
Как назло, та в этот момент сладко зевнула, потянулась и, зацепив двумя пальцами с пола яркую зеленую рубашку, по-хозяйски скомкала ее, сунув под голову.
Бертилов зажмурился на мгновение и застонал, прислонясь ладонями к зеркальной глади, которая казалась ему живой, будто там отчаянно билось чье-то сердце.
– Все-все, успокойся… малышка, девочка моя бедная… – зашептал он. – Я сорвался, этому вообще названия нет. Обзывайся, ругай меня. Потому что я не знаю, что это было. Проклинай, но только не смотри так!
Но призрак молчал.
Потом медленно начал отступать, наклоняться назад, словно отрывая себя от той грани, за которую так яростно держался.
– Влада! – Собственный голос Егору казался рычанием. – Нет, только не так. Постой, я объясню… – Из его горла вырвался горький смешок. – Банальщина, когда парень говорит: «Я все объясню»? Да? Я понимаю, такого ты не ожидала. Но просто дай мне немного времени, пару минут… объяснить дай, слышишь?! Все из-за ведьмы проклятой…
Егор вдруг заметил, что два потрясенных глаза метнулись к его руке, прижатой к стеклу. Отдернул и выругался, увидев на распухшем безымянном пальце ободок обручального кольца.
– Влада, стой! Не смей уходить вот так!..
Зеркало зазвенело под ударом кулака.
С той стороны мира донеслась в ответ пара слов. Тех самых, которых он так боялся.
– Нет, я не предатель!!! СТОЙ!!!
Призрачная девушка с той стороны что-то кричала, и Егор вдруг с ужасом понял, что даже голоса у нее больше нет, – голос исчез, как исчезала и она сама.
– Нет!!! Только не так, Влада!
Там, за ее спиной, в зазеркалье показался коридор, где полутемная ванная бесконечно повторялась, пока не уходила в кромешную черноту. Девушка пятилась туда, двигаясь рывками, с усилием, хватаясь по дороге за халаты, которые висели там, в зеркальном мире. Халаты срывались с вешалок, а Влада продолжала удаляться по темному коридору, и Егор понимал, что ее страшных глаз не забудет никогда.
Он бил кулаками недоступный ему мир, будто надеялся прорваться туда, в неведомое зазеркалье. Но все, что у него сейчас оставалось, – звон стекла и окровавленные кулаки.
Медленно протянулся час… а может, два.
Время для Егора исчезло, и он долго не мог отнять ладоней от лица. А потом так же бесконечно долго поднимался с кафельного пола, скользя босыми ногами по собственной крови и раня подошвы осколками.
Ведьмы в спальне уже не было, а вот с кухни доносилась возня – кто-то гремел посудой и хлопал дверками шкафов, что-то радостно напевая.
Девушка расторопно варила утренний кофе, подбегая то к плите, то к гладильной доске, на которой раскинула рукава зеленая рубашка, будто сдавшаяся в плен. Деловито фыркал паром утюг, готовый уничтожить фирменную помятость.
Лиля даже не обернулась, услышав наконец-то звук шагов, и только чуть сжалась, когда за спиной раздалось тяжелое дыхание.
– Ты кофе пьешь с молоком или черный? – бодрым голосом спросила она, стараясь, чтобы рука с пакетом молока не дрогнула над чашкой. – Ну ты и соня, Морок… дрых до полудня.
– Ведьма… Где я?
– Хороший вопрос, любимый. Надо же, золотом и бриллиантами швыряешься, а на телефон с геопозицией великому хозяину дневного права денег не хватило, – отшутилась Лиля, прекрасно понимая, что играть словами и дразнить очнувшегося Морока – безумие.
– Я тебе не любимый!