Собственно Можайское удельное княжество
Можайск, ныне уездный город Московской губернии, недалеко от впадения речек Можайки и Петровки в Москву-реку, начинает упоминаться в летописях со второй половины XIII столетия[844]. Он входил сначала в состав Смоленской земли и некоторое время был уделом Федора Ростиславича Черного (умер в 1299 г.), раньше которого не упоминается[845]. В 1303 г., когда в нем сидел Святослав Глебович, сын Глеба Ростиславича Смоленского, Юрий Данилович, тогда еще только удельный князь Московский, вместе с младшими братьями пошел на Можайск и взял его, а князя Святослава Глебовича привел в Москву пленником[846]. По смерти Юрия Московское княжество целиком перешло к его единственному наследнику, брату Ивану Даниловичу, а следовательно, и Можайск. Иван Данилович оставил два духовных завещания, и по тому и по другому Можайск он отдавал старшему сыну Семену. Сыновья Семена не пережили отца, а потому последний назначил свой родовой удел и все свои приобретения своей супруге Марии[847], ей же достался и Можайск. Хотя Мария Александровна умерла в 1399 г., но еще задолго до ее смерти Можайск перешел от нее к великому князю Ивану II Ивановичу: произошла ли между невесткой и деверем какая-то мена волостями, или Иван Иванович как-то иначе получил Можайск, неизвестно[848]. Как бы то ни было, но по духовному завещанию Ивана Ивановича Можайск вместе с Коломной достался его сыну Димитрию, которому предназначался и весь остальной надел Марьи Александровны по ее кончине[849]. Димитрий Иванович Донской вторым духовным завещанием[850] назначил Можайск в удел своему сыну Андрею, с которого, таким образом, и начинается ряд собственно удельных князей Можайских из рода великих князей Владимиро-Московских. Димитрий Иванович давал Андрею: «Можаеск со всеми волостей и с тамгою и с мыты, и з бортью и с селы и со всеми пошлинами, и с отъездными волостми, а волости Можаийкие: Исмея, Числов, Боянь, Берестов, Поротва, Колоча, Тушков, вышнее Глиньско, Пневичи с Загорьем, Болонеск, а Коржань да Моишин холм придал есм к Можайску; а се волости отъездные: Верея, Рудь, Гордошевичи, Гремми, Заберега, Сушов, да село Репиньское, да Ивановьское Васильевича в Гремичах. А Колуга и Роща сыну же моему князю Аньдрею; и что вытягал боярин мой Федор Аньдреевичь на обчем рете Тов и Медынь у смолнян, а то сыну же моему князю Аньдрею. А из московьских сел ему: Напрудьское село, да Луциньское на Яузе с мелницею, Деуниньское, Хвостовьское в Перемышле, да луг Боровьский, а другий противу Воскресенья; а из юрьевьских сел ему Олексиньское село на Пекше». Верея пока должна была оставаться за матерью Андрея, которой Димитрий Иванович произвел надел из сыновних уделов. Кроме того, из уделов князей других родов, прежде присоединенных к Московскому княжеству, Димитрий Иванович благословляет Андрея Белоозером, которое называет «куплей» деда своего, Вольским с Шаготью и Милолюбским езом.
Андрей ДимитриевичРод. в 1382 г. — ум. в 1432 г
Андрей Димитриевич родился 14 августа 1382 г.[851]
Об общественной деятельности его и вообще о нем летописи начинают говорить, когда ему было не больше 15 лет.
Действуя по отношению к Новгороду совместно со своим тестем Витовтом, Василий Димитриевич за отказ новгородцев разорвать мир с немцами без особенного труда овладел в 1397 г. Двинской землей, принадлежавшей Новгороду. Новгородцы отвечали на это разорением Белозерска, Кубенских и др. волостей, но не желали полного разрыва с великим князем, а потому отправили к нему послов с предложением мира. Чтобы не оттолкнуть от себя новгородцев в объятия Витовта, с которым они, как известно было Василию Димитриевичу, вели переговоры, выражая желание быть под его рукой на определенных условиях, великий князь принял мир и отступился от Двинской земли. По этому случаю Василий Димитриевич в 1398 г. посылал в Новгород Андрея Димитриевича, который прожил там от середины июля до сентября[852].
Затем в течение весьма долгого времени, с 1398 по 1425 г., Андрей Димитриевич упоминается в летописях только один раз под 1408 г. В этом году чрезвычайно быстро и неожиданно пришел из Орды под Москву Едигей. Василий Димитриевич, не успев приготовиться к отпору неприятеля, уехал с семейством в Кострому, а оборону Москвы поручил опытному вождю князю Владимиру Андреевичу Храброму и своим братьям Андрею и Петру. После этого татарского набега мы теряем Андрея Димитриевича из виду до 1425 г.[853]
В 1425 г. скончался великий князь Василий Димитриевич, и в семье московского великокняжеского дома наступил смутный период междоусобицы, продолжавшийся четверть века: явился претендент на великокняжеский стол в лице Юрия Димитриевича, князя Звенигородско-Галицкого, дяди преемника Василия. Андрей Димитриевич если не стоял в этой борьбе активно за племянника, то, во всяком случае, не был и против него: мы не видим его на стороне Юрия; знаем, что он беспрекословно исполнял поручения великого князя и что тот питал к нему больше доверия, чем к другим дядьям. Его или его брата Константина посылал юный племянник в 1425 г. к Нижнему Новгороду преследовать Юрия Димитриевича — дело сомнительное; но несомненно то, что в числе тех, с кем юный великий князь советовался относительно претензий на великокняжеский стол Юрия Димитриевича и кто посоветовал послать к претенденту для переговоров митрополита Фотия, был и Андрей Димитриевич.
Затем в течение лет семи, т. е. до самой кончины, Андрей Димитриевич упоминается еще только один раз[854]. В 1429 г. татары подходили к Галичу на князя Юрия Димитриевича, а на Крещенье резко подошли к Костроме, взяли ее, а также Плесо и Лух, великий князь послал в погоню за ними дядей, Андрея и Константина Димитриевичей, которые гнались за татарами до Нижнего Новгорода, но не нагнали. Однако князь Федор Стародубский-Пестрый и Федор Константинович Добрынский тайно от князей-братьев и воевод пошли дальше, напали на задние отряды татар, многих убили, а остальных разогнали[855].
Через три года после этого похода, 9 июля 1432 г., Андрей Димитриевич скончался в своей отчине в Можайске, а похоронен в Москве, в Архангельском соборе[856].
Он был женат с 1403 г. на дочери князя Александра Патрикиевича Стародубского (Северского), Аграфене[857], от брака с которой имел детей: Ивана, князя Можайского, Михаила, князя Верейского, и дочь Анастасию, бывшую замужем за великим князем Тверским Борисом Александровичем[858].
Иван Андреевич1430–1462
Духовного завещания Андрея Димитриевича до нас не дошло, но оно было, как это видно из договоров Ивана и Михаила Андреевичей с великим князем Василием Васильевичем[859]. Надо, однако, заметить, что, хотя в первых договорах детей Андрея Димитриевича с великим князем города и волости их поименовываются нераздельно, в личных договорах Михаила Андреевича с Василием Васильевичем поименовываются только те волости, которыми в своей духовной грамоте Михаила благословил отец, т. е. Верея, Белоозеро и пр.
Таким образом, надо принять за несомненное, что Можайский удел разделился еще при жизни Андрея Димитриевича, и разделение произведено им самим между детьми, из которых старшему, Ивану, достался главный город удела с другими волостями.
О времени рождения Ивана Андреевича, второго удельного князя Можайского, сведений до нас не дошло[860]. Впрочем, так как вскоре после смерти отца он начинает действовать самостоятельно — заключает договор с великим князем, а потом переходит на сторону Юрия Димитриевича, с которым также заключает договор, — надо полагать, что в год смерти отца он был уже человеком взрослым.
По договору Ивана и Михаила Андреевичей с Василием Васильевичем последний обязуется, в частности, блюсти под первыми те города и волости, которые дал им отец; а Андреевичи обязуются быть заодно с великим князем против его неприятелей. Неприятели не поименованы, вероятно, потому, что явно их не было. Это — во-первых. Во-вторых, в договоре сделана Андреевичами следующая оговорка: «А даст тебе Бог достать свою вотчину Великое Княжение, и ты нас пожалуешь». Неприятели, как мы сказали, в договоре не поименованы, и это, по нашему мнению, не случайность или не простая форма, по крайней мере в данном случае, так как в договоре тех же братьев с Юрием Димитриевичем, когда последний стал великим князем, неприятель, с которым братья не должны сноситься, прямо указан — Василий Васильевич[861]. Таким образом, первый договор следует, по нашему мнению, отнести к тому времени, когда, после поездки митрополита Фотия в Галич, между соперниками заключено было перемирие, т. е. до решения спора их в Орде в 1432 г.[862]
Весной 1434 г. великий князь Василий Васильевич, как мы видели уже при обзоре его княжения, потерпел поражение от князей Галицких в Ростовской области и бежал в Новгород. В бою участвовал и Иван Андреевич, который бежал в Тверь, куда еще прежде бежала его мать (за тверским князем была сестра Ивана). Великий князь прислал к нему в Тверь Андрея Федоровича Голтяева с просьбой не отступать от него, великого князя. «Господине государь, — отвечал Иван Андреевич, — где ни буду, а везде твой есмь человек, но чтобы ныне отчины не потерять, а матка бы не скиталася по чюжей отчине, а всегды есми твой». Вскоре явился посол и от Юрия Димитриевича, который звал князя Можайского к себе. Чтобы сохранить за собой отчину, Ивану Андреевичу оставался один выбор — примкнуть к сильнейшему, в данную минуту — к Юрию[863]. Вместе с Юрием Димитриевичем, с которым он соединился под Троицким монастырем, Иван Андреевич подступил к Москве, которая и взята была ими на Фоминой неделе.
В том же году 5 июня скончался Юрий Димитриевич, и дела приняли другой оборот. Иван Андреевич, конечно, не мог не видеть, что старшему сыну Юрия Василию Косому, занявшему по смерти отца великокняжеский стол, борьба с Василием Васильевичем будет не под силу, тем более что на сторону последнего перешли младшие сыновья Юрия, а потому и он перешел на сторону того, кто уже был великим князем и кого почти все признавали таковым, т. е. на сторону Василия Васильевича. Вскоре потом Иван Андреевич ходил на Василия Косого и был в битве у Скарятина в 1436 г.[864]
После Скарятинского боя в течение почти десяти лет летописи не дают никаких известий об Иване Андреевиче[865].
В 1445 г. Иван Андреевич участвовал в походе великого князя на казанского царя Улу-Махмета и в том же году — в бою под Суздалем с детьми Махмета; здесь он был ранен и сбит с коня, так что спасся только благодаря тому, что ему успели подать другого коня, и он ускакал. Великий князь взят был в плен, из которого скоро освободился. Шемяка, чьи хлопоты о задержании Василия в плену случайно не удались, начал мутить воду: желая привлечь на свою сторону Ивана Андреевича и князя Тверского Бориса, передавал им ходивший тогда, а может быть, им самим пущенный слух о договоренности великого князя с Улу-Махметом: первый будто бы обязывался при освобождении из плена довольствоваться Тверью, предоставляя всю остальную Русь непосредственному ведению казанского царя. Степень участия в этом деле князя Тверского сомнительна, но Иван Андреевич, бывший тогда в мире с великим князем, от которого получил даже по недавнему договору Козельск[866], перешел на сторону Шемяки.
В феврале 1446 г. Василий Васильевич выехал из Москвы в Троицкий монастырь; об этом дано было знать союзным князьям, которые и заняли Москву. Отсюда князь Можайский был отправлен Шемякой к Троице, захватил здесь 13 февраля великого князя и привез его в Москву, где несчастный пленник и был ослеплен. Шемяка за оказанные Иваном Андреевичем услуги дал ему Суздаль, что видно из заключенного впоследствии Юрьевичем договора с князьями Суздальскими Василием и Федором Юрьевичами, внуками Василия Кирдяпы, которым он обещает, когда Бог даст ему великое княжение, отобрать Суздаль у князя Можайского и передать им[867].
Но торжество Шемяки было недолгим. Он не мог не видеть, что народ сочувствует Василию, а на него «негодует» и «мыслит» (замышляет зло). Посоветовавшись с Иваном Андреевичем, он в 1447 г. освободил Василия, дав ему в удел Вологду. Отсюда великий князь пробрался в Тверь и начал готовиться к возвращению своей отчины. Шемяка и князь Можайский выступили против него и остановились в Волоке, чтобы преградить Василию путь к Москве. Но Москва скоро и легко была занята по распоряжению великого князя небольшим отрядом, во главе которого стоял боярин Михаил Плещеев. Из Твери между тем к Волоку подвигался Василий Васильевич. Шемяка и Иван Андреевич бежали в Галич, а оттуда — в Пухлому, где находилась Шемякой же заточенная сюда мать великого князя Софья Витовтовна. Захватив ее с собой, беглецы ушли в Каргополь. Василий Васильевич продолжал преследовать беглецов: взяв Углич, он пришел в Ярославль и оттуда послал к Шемяке с предложением отпустить Софью Витовтовну. Юрьевич отпустил[868]. После этого Шемяка и Иван Андреевич решили просить мира у великого князя и обратились к посредничеству Михаила Андреевича Верейского и Василия Ярославича Серпуховского, бывших в добрых отношениях с великим князем. В перемирном договоре с ними князья-союзники обещали бить челом великому князю о принятии их в мир и любовь и возвращении им прежних отчин, причем обязывались возвратить казну, захваченную ими у великого князя, его матери, жены и ее бабушки (Марьи Голтяевой) и бояр. Шемяка и князь Можайский отступались от некоторых городов: последний — от Козельска, Алексина и Лисина; обещали возвратить взятые ими в великокняжеской казне договорные грамоты, ярлыки и дефтери[869]. Но так как время было вероломное, неудивительно, что Шемяка и Иван Андреевич выговаривают условие, чтобы им не ездить в Москву, пока там не будет митрополита. В том же году великий князь заключил с Иваном Андреевичем договор; князь Можайский упирает в нем особенно на то, чтобы ни сам великий князь, ни мать и жена, ни дети не мстили ему за прежние обиды, чтобы не помнили этого, не поминали и на сердце не держали; чтобы дети великого князя, когда им исполнится по 12 лет, целовали крест в соблюдении этого договора. Поруками здесь выставлены тверской князь и его жена (сестра Ивана Андреевича), Михаил Андреевич Верейский и Василий Ярославич Серпуховский, которые будут с правым на виноватого[870].
Шемяка между тем не переставал крамолить против великого князя: сносился с Новгородом и опять с князем Можайским. К последнему он отправлял после Сатина, «единачася» с ним на великого князя, и наказывал Ивану Андреевичу сказать Василию: «Если ты пожалуешь князя Димитрия Юрьевича, и меня пожаловал, — его не пожалуешь, и меня не пожаловал». Это и говорил в Москве посол князя Ивана Андреевича. Переговоры князя Галицкого с князем Иваном были ранее конца декабря 1447 г., когда написано послание духовенства, в котором и передается этот случай. Увещевая Шемяку покориться великому князю, духовенство назначает ему срок для размышления: две недели после Крещения. Но Юрьевич к сроку не изъявил покорности, и великий князь в начале 1448 г. выступил против него в поход. Силы Василия были внушительны, и Шемяка смирился, дав ему поклятые (клятвенные) грамоты. В сентябре того же года великий князь, неизвестно по какому поводу, заключил новый договор с Иваном Андреевичем; по этому договору великий князь пожаловал ему Бежецкий Верх, половину Заозерья и Лисин; Иван Андреевич клянется держать великое княжение честно и грозно; в случае смерти великого князя — признать великим князем его сына. Но опять можайский князь выговаривает условие не ездить к великому князю, пока не будет митрополита.
Несмотря, однако, на клятвы, Иван Андреевич недолго оставался в покое: есть известие, что в феврале 1448 г. он контактировал с великим князем Литовским Казимиром при посредстве своего тестя, князя Федора Воротынского: Иван Андреевич просил помощи у Казимира, чтобы овладеть великим княжением, за что обязывался писаться младшим братом относительно литовского князя и хотел уступить ему Ржев и Медынь, не вступать в Козельск и помогать во всех войнах. В следующем затем 1449 г. мы видим его опять на стороне Шемяки. Вновь нарушив крестное целование 1448 г., Шемяка весной 1449 г. пошел к Костроме, но не смог ее взять. С ним был и Иван Андреевич. Великий князь выступил против них в сопровождении новопоставленнего митрополита Ионы и епископов. Василий Васильевич остановился в приволжском селе Рудине близ Ярославля; князья-союзники наступали на него, и едва не произошло кровопролития, замечает летописец. Но здесь Иван Можайский почему-то оставил Шемяку и бил челом великому князю, от которого получил Бежецкий Верх, недавно бывший за ним же[871].
Едва ли великий князь жаловал Ивана Андреевича потому, что верил в его искреннее примирение: скорее всего, он хотел ослабить Шемяку, лишив его союзника. Неоднократно изменявший Василию, едва ли и можайский князь мирился искренне. Но вот Шемяки не стало, сын его бежал в Литву, и у великого князя развязались руки.
Шемяка умер от отравы в 1453 г., а в 1454 г. Василий Васильевич уже идет на Можайск против Ивана Андреевича «за его неисправление», как выражается летопись[872]. Неисправлений со стороны можайского князя было много и до последнего примирения его с Василием, который только по одному этому мог вооружиться против него; но в послании митрополита Ионы к смоленскому епископу Мисаилу об измене и бегстве в Литву Ивана Андреевича[873] есть указание и на новые грехи князя Можайского. Митрополит говорит, в частности, что приходила рать сына царя Седи-Ахмета; что к князю Можайскому посылали за помощью, но он помощи не дал, хотя татары и ушли прочь «безделны»; потом татары приходили на Галич, и к Ивану Андреевичу посылали владыку Геронтия за помощью, но он ни сам не явился, ни воевод не прислал: поэтому великий князь сложил к нему крестное целование. Цель послания выражается в конце его: митрополит говорит, что великий князь хочет с королем любви, братства и «прочного, доброго житья», а потому и не посылал преследовать князя Можайского; но если тот будет делать пакости (по отношению к Москве), то его надо будет поймать, и епископ Смоленский предупредил бы об этом и канцлера, чтоб он «о том поберегл». Очевидно, тут делается предупреждение насчет возможных столкновений с Литвой из-за беглеца, которым, как орудием, могло воспользоваться литовское правительство.
Но вернемся к Ивану Андреевичу. Он и не думал встретить великого князя вооруженной рукой: с женой, детьми и со всеми своими людьми он бежал в Литву, а Можайск великий князь присоединил к великому княжению, оставив в нем своих наместников[874].
В Литве Иван Андреевич получил Чернигов, Стародуб, Гомель и Любеч. Здесь с ним встретился позднее бежавший туда князь Иван Васильевич, сын Василия Ярославича Серпуховского. На чужбине князья, невольные изгнанники, мечтали: один — о великом княжении, другой — об освобождении отца, Василия Ярославича, и о получении в удел в случае исполнения их мечты, скрепленной договором, Дмитрова и Суздаля[875]. Но мечты так и остались мечтами. Иван Андреевич, неизвестно когда умерший, от брака с дочерью князя Федора Воротынского, неизвестной по имени, оставил двух сыновей, Андрея и Семена, князей Стародубских (Стародуба северского).
Юрий Васильевич МладшийРод. в 1441 г. — ум. в 1472 г
Можайск, после бегства Ивана Андреевича в Литву присоединенный к Великому княжеству, составлял часть последнего до 1462 г., т. е. до года смерти великого князя Василия Васильевича. В своей духовной Василий Васильевич назначает Дмитров вместе с Можайском и другими волостями в удел своему сыну Юрию Младшему, за которым Можайск был до самой его кончины, т. е. до 1473 г.[876]
Андрей Васильевич ГоряйРод. в 1446 г. — ум. в 1494 г
После бездетной смерти Юрия Васильевича (умер в 1478 г.) удел его, следовательно, и Можайск, был присоединен Иваном III Васильевичем к великому княжению и был его частью до 1481 г. В этом году Можайск по договору был отдан великим князем его брату Андрею Углицкому, за которым и был до 1491 г., т. е. до времени заключения Андрея. Затем Можайск уже окончательно присоединен к Великому княжеству: Иван Васильевич назначает его своим завещанием старшему сыну, т. е. будущему великому князю[877].
Верейское удельное княжество
Верея, теперь уездный город Московской губернии, расположена по обоим берегам р. Протвы. Время ее основания неизвестно. В договорной грамоте Димитрия Донского с Олегом Рязанским (1381 г.) этот город упоминается в числе московских мест, пограничных с Рязанской землей: «А межи нас роздел земли по реку по Оку, от Коломны в верх по Оце на Московской стороне Почен, Новый городок, Лужа, Верея, Боровеск» и пр.[878] Он всегда принадлежал Московскому княжеству, и первоначальное назначение его было, вероятно, служить сторожевым постом от набегов соседей.
В 1389 г. по завещанию Димитрия Ивановича Донского вместе с Можайском к сыну Донского Андрею перешла и Верея в числе других волостей. До 1432 г., т. е. до самой смерти Андрея Димитриевича, она находилась в Можайском уделе, как одна из так называвшихся тогда отъездных волостей, а с указанного года Верея со своим уездом составила удел для младшего сына Андрея, Михаила Андреевича. Духовного завещания Андрея Димитриевича, как уже было отмечено, до нас не дошло, но оно было, как это видно, например, из одного договора Михаила Андреевича с великим князем Василием Васильевичем: «А чем благословил отец мой мене, князь Ондрей Дмитриевич по душевной грамоте отца своего в Москве и Вереею с волостьми и со отъежжими месты и Белым озером с волостьми… того ти… всего подо мною блюсти»[879].
Итак, первым удельным князем Верейским был младший сын Андрея Димитриевича, князя Можайского, внук Димитрия Донского Михаил.
Михаил Андреевич1430 — ум. в 1485 г
О времени рождения Михаила Андреевича, как и его старшего брата, до нас не дошло известий, так что мы не знаем, какого возраста он остался по смерти отца (умер в 1432 г.). Но так как в первые же два года после смерти отца он участвует в нескольких договорах, надо полагать, что в это время он был уже довольно взрослым. Так, наравне со старшим братом Иваном он участвует в договоре последнего с великим князем Василием Васильевичем; затем он участвовал в относящемся к тому же времени договоре Василия Ярославича Боровского с великим князем. В этом договоре он признан князем Боровским старшим братом. Далее, когда Юрий Димитриевич Галицкий (умер в 1434 г.) взял перевес над великим князем, то, естественно, должен был поставить в определенные отношения к себе других князей и, в частности, князей Можайского и Верейского, с которыми и заключил договор; по этому договору братья Андреевичи обязываются, в частности, не сноситься с Василием и по смерти Юрия признать великим князем его сына; а когда перевес опять перешел на сторону Василия, то и Андреевичи переходят на его сторону и участвуют в договоре его с Юрием, которого обязываются «имети собе дядею»[880].
Переход Михаила Андреевича на сторону Юрия, судя по последующим отношениям его с великими князьями, Василием Васильевичем и его сыном Иваном, вынужден был силой обстоятельств; на самом же деле Михаил Андреевич, хотя, может быть, и пассивно, стоял за установившийся порядок вещей. За это говорит вся последующая его жизнь.
В 1445 г. хан Улу-Махмет засел в Нижнем Новгороде; вскоре он пошел оттуда к Мурому. Против Махмета с великим князем ходил и Михаил Андреевич. В то же время в отместку за посылку великим князем на Брянск и Вязьму двух служилых татарских царевичей литовцы разорили окрестности Калуги, Можайска и Вереи. За отсутствием самих князей, воеводы Можайский, Верейский и Боровский, собрав несколько сотен людей, погнались за семитысячным литовским войском, но в битве у р. Суходрова были разбиты; со стороны литовцев пало 200 человек. Между тем Улу-Махмет отправил на Московскую землю своих сыновей Мамутека и Ягуба. Великий князь выступил против них в июне. С ним опять находились и Андреевичи, Можайский и Верейский князья. Бой под Суздалем имел несчастливый для великого князя исход: войска его были жестоко разбиты, а он сам и Михаил Андреевич взяты в плен[881]. Как ни желательно было Шемяке, чтобы Василий остался в плену, но желания его не исполнились: знатные пленники за выкуп в том же году были освобождены[882]. К тому времени, когда Василий находился в плену, относится его договор с Андреевичами, о чем мы уже говорили в предыдущей биографии[883]. По этому договору великий князь пожаловал Михаила — «отдал выхода на год», и этого выхода не должен был брать «от Петрова дни до Петрова дни на сей год».
В июне 1447 г. по примирении с Иваном Можайским великий князь с Михаилом Андреевичем заключил новый договор, по которому верейский князь освобождался от татарской дани на два года и вместо половины Кубены получал, по своему желанию, ту часть Заозерья, которая примыкала к его Белозерским волостям[884]. В следующем месяце Михаил Андреевич участвовал в договоре великого князя с Иваном Федоровичем Рязанским[885]. Вообще, мы видим Михаила Андреевича постоянно на стороне великого князя, который, кажется, тоже относился к нему с полным доверием. На это указывает, в частности, то, что в том же 1447 г. к посредничеству его и Василия Ярославича Серпуховско-Боровского, как мы уже видели, обратились Шемяка и брат Михаила Иван Можайский, когда захотели примириться с великим князем[886].
Мы уже видели, что при Василии Васильевиче было одно столкновение с Литвой (битва при р. Суходрове) в 1445 г. Года через три (в 1448 г.) видим в Москве литовского посла, а в 1449 г. между Москвой и Литвой заключен был договор, в котором участвовал, наряду с можайским и боровским князьями, и Михаил Андреевич[887]. В следующем, 1450 г. верейский князь по новому договору с Василием (1 июля) получил Вышгород с волостями, путями и селами в удел и в вотчину и из Звенигородских волостей Плеснь, Смоляные, Сохну, Зарыдалье, Зерем и Тарусицких бортников. Мало того: по этому договору Вышгород с приданными к нему волостями освобождался на пять лет от выхода, а вся Верейская волость получила льготу — давать половину выхода в течение трех лет[888].
В 1462 г. скончался великий князь Василий Васильевич, передав великокняжеский титул своему сыну-соправителю Ивану. В самые первые годы княжения нового великого князя Михаил Андреевич заключал с ним несколько договоров: в двух первых великий князь подтверждает за Михаилом Андреевичем его отчину, чем пожаловал его отец, и те волости, которые были пожалованы ему умершим великим князем. Но из третьего договора видно, что Михаил Андреевич «сам» отступился в пользу великого князя от Вышгорода и прочих волостей, пожалованных ему в 1450 г. Василием Васильевичем[889]. Это «сам», впрочем, подозрительно.
Тем не менее Михаил Андреевич Ивану Васильевичу служит так же, как его отцу. В 1471 г. великий князь решил наказать Новгород за то, что тот хотел задаться за польского короля, и 20 июня выступил в поход. В этом походе принимал участие и Михаил Андреевич Верейский вместе с сыном Василием. В конце июня князь Холмский сжег Русу, побил новгородцев на берегу Ильменя и на р. Поле и хотел двинуться к г. Демону, но великий князь приказал ему опять вернуться к Шелони для соединения с псковичами, а у Демона стоять Михаилу Андреевичу. Вскоре после Шелонской битвы, в июле, Демон сдался князю Верейскому и заплатил сто рублей откупа. В начале осени 1472 г. все князья возвратились из этого похода восвояси[890].
Можно сказать, что после этого похода от прежней вольности Господина Великого Новгорода осталась одна только тень. Но и эта тень через шесть лет рассеялась: в 1478 г. Новгород покорен был полностью. Ни Казимир, ни хан Ахмат не помогли новгородцам, как их обнадеживал первый. Не собравшись вовремя, Ахмат пошел на Москву летом 1480 г. Когда в конце июля в Москву пришло известие, что хан уже подходит к Дону, великий князь собрался в Коломну — пункт, где обычно встречали врага. Но Москву нужно было поручить тем, кто пользовался доверием, особенно теперь, когда великий князь был в ссоре с братьями Андреем Углицким и Борисом Волоцким. Выбор великого князя пал на его мать, инокиню Марфу, на Михаила Андреевича Верейского, митрополита Геронтия, владыку Ростовского Вассиана и др., которых он и оставил «блюсти» Москву. Те же лица в то время, когда Ахмат уже стоял на Оке, способствовали примирению великого князя с братьями[891].
К 1482–1483 гг. относятся два договора Михаила Андреевича с великим князем. В первом, 4 апреля 1482 г., участвовал и сын Михаила Андреевича Василий. Великий князь обязуется под Михаилом и его сыном блюсти отчину их, Верею, Ярославец и Бело-озеро; но относительно Белоозера замечено, что по смерти Михаила оно поступает к великому князю, которому его отдал сам Михаил, а Василий Михайлович не вступает в него и «не подыскивает некоторою хитростью». Великий князь со своей стороны обещает «с тое отчины с Белаозера душу Михайлову поминати». В 1483 г. Василий Михайлович вынужден был бежать в Литву. По этому случаю великий князь заключил 12 декабря того же года новый договор с Михаилом Андреевичем. Вот самое важное и существенное обязательство этого договора, которое должен был принять на себя князь Верейский: «А с сыном ти с своим, со князем с Василием не ссылатися некоторою хитростью; а кого к тобе пришлет с какими речми, и то ти мне, великому князю, сказати в правду, по сему крестному целованью, а того ти ко мне прислати, ково к тобе пришлет. А чем благословил тобя отец твой… в Москве, также и вотчиною твоею, Ярославцем с волостьми и с путьми и с селы и с всеми пошлинами, и ты после своего живота ту свою вотчину всю дал мне, великому князю; также что наперед сего дал еси мне, великому князю, свою вотчину Белоозеро со всем по тому, как было за тобою, за князем Михайлом Ондреевичем и грамоты еси свои на то мне дал; и что еси в своей отчине собе примыслил или что собе примыслишь, и что яз, князь великий, пожаловал тобя своею вотчиною Вереею с волостьми и с отъезжими месты, что взял есмь в своей вине у твоего сына у князя у Василия: и то все тобе, князю Михаилу, держати за собою до своего живота. А отоймет Бог тобя, моего брата молодшего, князя Михайла Ондреевича, ино после твоего живота та вся твоя вотчина, чем тя благословил отец твой, князь Ондрей Дмитреевич в Москве и Ярославец со всем и что яз, князь великий, пожаловал тобя своею вотчиною Вереею со всем, и та вотчина твоя вся после твоего живота мне, великому князю, со всем по тому, как было за тобою…»[892]
Михаил Андреевич скончался в 1486 г. на третьей неделе по Пасхе. По завещанию он ничего не мог назначить своему сыну в силу договора с великим князем; последнего он просит только: «Да чтобы господин мой князь великий пожаловал: после моего живота судов моих не посуд ел», и еще: «А что мои люди, кого буду чем пожаловал жалованьем и деревнями, и Государь бы мой князь великий после моего живота моего жалованья не порушил, чтобы мои люди после моего живота не заплакали»[893].
Михаил Андреевич был женат на дочери боровского князя Елене Ярославне, от брака с которой имел детей: Василия, прозванием Удалой, Ивана и дочь Анастасию, бывшую, как видно из духовного завещания Михаила, замужем за князем Осипом Андреевичем Дорогобужским[894].
Василий Михайлович Удалой1460–1495
Летописи, не передавая известий о времени и месте рождения Василия Михайловича, начинают говорить о нем с 1468 г. В этом году дела с Казанью принимают серьезный оборот. Не совсем удачные походы предыдущего года заставили великого князя стать во главе нового ополчения. В 1468 г. зимой, за три недели до великого заговенья, Иван Васильевич с большой свитой выступил из Москвы во Владимир. В свите находился и Василий Михайлович[895]. Походы этого года в землю Черемисскую и к Казани ограничивались с обеих сторон взаимными опустошениями. Весной следующего, 1469 г. (или 1470 г.) великий князь задумал новый поход с большими по сравнению с предыдущим годом силами. Обозревая княжение Ивана III, мы уже познакомились с подробностями и результатами этого похода; здесь отметим только участие в этом походе Василия Михайловича, который вместе с братьями великого князя Юрием и Андреем-болыиим Васильевичами послан был к Казани берегом Волги[896].
В 1471 г., как мы уже видели, говоря о его отце, Василий Михайлович участвовал в походе Ивана III на Новгород, стоял вместе с отцом под городком Демоном, который сдался им, заплатив откуп в сто рублей, и был в числе тех, к кому новгородское посольство обращалось с просьбой бить челом великому князю за Великий Новгород[897]. Не прошло и года, как Василию Михайловичу пришлось участвовать в другом походе — против Ахмата, который в 1472 г. подошел к Алексину, где при малочисленности ратных людей не было ни пушек, ни пищалей, ни самострелов. Татары уже приступали к осаде, как воевода Беклемишев вышел из Алексина и бросился на другой берег Оки. Неприятели не смогли его поймать, так как к Оке подоспел Василий Михайлович и воспрепятствовал им переправиться, а потом подоспели и братья великого князя Юрий и Борис Васильевичи[898].
Затем лет шесть Василий Михайлович не встречается на страницах летописей. Но вот в 1478 г. Иван Васильевич предпринимает другой поход на Новгород. Василий Михайлович принимал участие и в этом походе: он шел в левой руке под началом великокняжеского брата Бориса Васильевича, князя Волоцкого. Придя к Новгороду, он расположился по приказу великого князя в монастыре на Лисичьей горке и вскоре потом в числе других вступил с великим князем в Новгород[899].
В 1480 г. на Русь находил Ахмат. Слух о нашествии ходил в Москве еще в 1479 г., а в 1480 г. оказался верным, и великий князь выслал на берег Оки своих воевод. Татары «пришедше поимаша безпуту и отъидоша», а великий князь, вероятно не успев узнать об этом, выслал также на берег Оки своего сына Ивана, брата Андрея-меньшого и Василия Михайловича[900].
В конце 1483 г. великий князь был обрадован рождением внука Димитрия. По этому случаю он хотел «сноху свою [Елену Степановну, жену Ивана Ивановича Младого] дарити саженем первые своей великие княины тферьскые». Оказалось, что это «сажение» (драгоценное узорочье — ожерелье) Софья Фоминична подарила своей племяннице Марье Андреевне Палеолог, когда та выходила замуж за Василия Михайловича Верейского. В гневе великий князь взял у Василия Михайловича все приданое его жены и, кроме того, «хотел его и со княгинею поимати». Василий понял, что для него остается только одно спасение — бежать, и он бежал в Литву вместе с женой. Это было уже в 1484 г. В погоню за ним был послан великим князем князь Борис Михайлович Туренин-Оболенский, который едва не поймал его[901].
В том же году великий князь заключил договоры с отцом беглеца Михаилом Андреевичем и Михаилом Борисовичем Тверским. Частные статьи этих договоров мы уже излагали в своем месте; относительно же Василия Михайловича эти договоры сходятся в одном пункте: и тот и другой из договаривающихся с великим князем обязываются с Василием Михайловичем «не ссылатися некоторою хитростию, ни к собе его не примата»[902].
Софья Фоминична в 1493 г. выхлопотала ему прощение и дозволение вернуться на родину, но Василий Михайлович почему-то не воспользовался этим. При заключении в 1494 г. договора между московским великим князем и литовским Александром последний обязывается Василия Михайловича «не отпущати никуде, а пойдет прочь из земли, и его опять не приимати»[903].
Как окончил Василий Михайлович свою жизнь на чужбине, неизвестно.
Он женат был на Марье Андреевне Палеолог, племяннице Софьи Фоминичны; Марья Андреевна приехала в 1480 г. в Москву со своим отцом, греческим царевичем Андреем. Но ниоткуда не видно, чтобы от этого брака было потомство[904].
По смерти Михаила Андреевича в силу его завещания Верейский удел перешел к великому князю Ивану Васильевичу, который назначил Верею вместе с другими городами, как Старица, Алексин и др., своему сыну Андрею, после которого Вереей владел его сын Владимир. Но эти князья уже не пользовались правами князей владетельных.