Владетельные князья Владимирских и Московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. — страница 15 из 17

Великое княжество Суздальско-Нижегородское

Прежде чем приступим к хронологическо-биографическому обзору суздальско-нижегородских владетельных князей за татарский период русской истории, скажем несколько слов о судьбах главных центров Суздальско-Нижегородского княжества до появления татар, чтобы иметь, так сказать, до некоторой степени цельное представление об этих центрах.

Суздаль, теперь уездный город Владимирской губернии, стоит на левом берегу р. Каменки, впадающей в Нерль (а Нерль — в Клязьму); он расположен на ровном месте и со всех сторон окружен полями; земляной вал, окружающий кремль, как и по сей день называется главная часть города, имеет протяжение 700 сажен; этот вал отделен от материка рвом, наполнявшимся, конечно, водой. Кроме того, город огибается с трех сторон р. Каменкой[1038].

Относительно времени основания города в летописях не находим никаких указаний. Есть местные сказания, местные позднейшие сказатели об основании города: так, до сих пор не редкость встретить во Владимире и Суздале рукопись «О богоспасаемом граде Суждале», составленную ключарем Рождествобогородицкого монастыря во Владимире Ананией Федоровым[1039] около 1770 г. Митрополит Евгений указывает на ее списки в библиотеках канцлера графа Румянцева и графа Толстого. Три сына Афетовы, по этой рукописи, Сан, Авесхасан и премудрый Асан, удалились из южных стран в северные; Сан и Авесхасан дошли даже до моря Варяжского и построили там Новгород, а младший, премудрый Асан, остановился на берегу р. Каменки и поставил тут город, который, по его мудрому суждению, как он судил (?), назвал Суждалем. Анания тут же предлагает и свое мнение о происхождении названия города — от слов «сухой дол», «сухдол», по местоположению. По местному преданию, город был первоначально поставлен на р. Нерли в трех верстах от того места на Каменке, куда потом он был перенесен. Причиной перенесения города была болотистая местность на р. Нерли. Однако на этом месте все-таки осталось селение, которое и теперь называется Кидекшей потому, что здесь прежде хотели основать город, но кинули (кидать — Кидекша) его из-за сырости местности и перенесли на три версты на р. Каменку в сухой дол, почему город и назван Суждаль, Суздаль. Некоторые, наконец, производят название Суждаля от того, что здесь князья судили народ[1040].

Если отечественные любители старины так искажали дело, что сказать об иностранцах? Мы имеем в виду известного венгерского летописца, так называемого Нотация короля Белы: он говорит, что угры под началом воеводы Альма, родственника Аттилы, в 884 г. тронулись из Скифии, вошли в Суздаль и, переправившись в окрестностях Киева через Днепр, вздумали овладеть Россией и т. д. и т. д.[1041] У Татищева есть известие, что в 982 г. «иде Владимир [святой] в поле и, покорив землю Польскую, град Суздаль утвердил». Татищев ссылается на Стриковского, хотя тот признается, что Суздаль ему неизвестен[1042].

Оставляя все эти басни в стороне, надо, однако, сказать, что в X в. Суздаль уже существовал: в первой половине XI в. он уже упоминается в летописи; нельзя же допустить, чтобы город, упоминаемый в летописях в первой четверти XI в., не был уже хотя бы в конце X в.! Так, у Нестора[1043] читаем под 1024 г.: «В се же лето восташа волосви в Суждали, избиваху старую чадь по дьяволю наученью и бесованью, глаголюще, яко си держать гобино»; великий князь Ярослав нашел необходимым лично усмирить этот мятеж, а потому «приде Суждалю». В древней Успенской суздальской церкви была надпись о времени основания города; за ветхостью эта церковь была снесена и на место ее поставлена новая, в которой воспроизведена и упомянутая надпись старой церкви; эта надпись гласит: «В лето 6505 [997 г.] Великий Князь Владимир, пришед во град Суздаль и крестя Суздальскую землю, заложил в Кремле города сего первую церковь Пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго ея Успения»[1044]. Надо, впрочем, заметить, что Владимир приходил на Суздальскую землю в 987 г. (по другим известиям — в 990 г.), а в 997 г. он приходил в Новгород, а не на Суздальскую землю; притом надписи, подобные вышеприведенной, измышлялись, кажется, в новейшее время.

Но кому принадлежал Суздаль до личного замещения его собственными князьями?

Карамзин говорит, что дети Ярослава, исполняя его завещание, разделили между собой государство. Область Изяслава, сверх Новгорода, простиралась от Киева на юг и запад до гор Карпатских, Польши и Литвы. Князь Черниговский взял еще отдаленный Тмутаракань, Рязань, Муром и страну вятичей; Всеволод, кроме Переславля, Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье, или берега Волги. Карамзин основывается на одной летописи XV в. и на Новгородской летописи попа Иоанна[1045]. Хотя более важные списки летописей, изданные Археографической комиссией, и говорят только о Переславле (южном), доставшемся Всеволоду[1046], тем не менее приводимое Карамзиным известие из летописи XV в. (Синод. Библ. № 349), что Всеволод получил Ростов, Суздаль и т. д., нужно признать достоверным, так как история Ростовско-Суздальской земли показывает, что она была постоянно во власти потомков Мономаха[1047].

Сын Мономаха Изяслав, изгнанный из Смоленска Давидом Святославичем, после злоключений в Черниговской области прибежал в 1096 г. в Муром и здесь вынужден был отстаивать принявший его город от своего крестного отца Олега Святославича, который справедливо считал Муром своей отчиной; Изяслав, готовясь к бою с Олегом, призывал к себе войска из Ростова, Суздаля и Белоозера[1048]; в произошедшей 6 сентября битве Изяслав пал; Олег после этого взял Муром, Суздаль и Ростов. Брат Изяслава, сидевший тогда в Новгороде, отправил к Олегу послов сказать ему, чтобы он не занимал чужой волости и шел опять в Муром; Мстислав обещал при этом примирить его со своим отцом. Олег не только не оставил занятых им городов, но думал взять еще и Новгород: он послал к Новгороду со сторожевым отрядом брата Ярослава, а сам расположился в поле близ Ростова; Мстислав, в свою очередь, так же выступил против Олега, послав вперед себя со сторожевым отрядом Добрыню Рагуиловича; Ярослав поспешил известить об этом Олега, который ушел к Ростову, а Мстислав тем временем пришел на Волгу, продолжая наступление на Олега, который направился к Суздалю. Узнав, что Мстислав продолжает его преследовать, Олег приказал поджечь Суздаль, который и был истреблен пожаром почти дотла. Олег после этого бежал к Мурому. Мстислав искренне желал мира и с этой целью пересылался со своим крестным отцом, но тот хитрил: он соглашался на мир и в то же время готовился внезапно напасть на Мстислава, распустившего свои полки. Однако к тому времени успели собраться новгородцы, ростовцы и белозерцы; кроме того, он получил известие, что отец послал к нему на помощь его брата Вячеслава с половцами. Бой произошел в пяток второй недели Великого поста на р. Колокше; Мстислав, «преиде Пожар», одержал верх, а Олег бежал к Мурому; здесь он оставил брата Ярослава, а сам бежал дальше, к Рязани, до которой преследовал его Мстислав. Последний, заручившись здесь от Олега словом, что он «обратится ко братии своей с молбою», возвратился в Суздаль, а оттуда ушел в свой Новгород[1049].

Ростовско-Суздальскую землю часто посещал Владимир Всеволодович Мономах, отцу которого по завещанию Ярослава, кроме Переславля южного, достались Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье. Здесь Мономах поставил город и назвал его своим именем — Владимир (на Клязьме), а в Суздале основал церковь Пресвятой Богородицы[1050]. Но, не вдаваясь в подробности, заметим только, что мы видим затем на Ростовско-Суздальской земле Юрия Владимировича (Долгорукого), сына его Василька в 1149 г., затем его другого сына, Андрея, который жил в основанном им городе Боголюбове (а столицей его был Владимир). Но по смерти отца в 1157 г. его признали великим князем и Ростов с Суздалем, где до указанного года сидели наместники Юрия; не будем распространяться и о событиях на Ростовско-Суздальской земле после убийства Андрея — об избрании вечем его племянников Ярополка и Мстислава Ростиславичей, о двукратном призыве владимирцами из Чернигова Михаила (Михалка) Юрьевича, который брал с собой и своего младшего брата Всеволода (Большое Гнездо), о битве Михаила с Мстиславом Суздальским и Ростовским, о занятии им Владимира, откуда Ярополк бежал в Рязань, а Мстислав — в Новгород; наконец, не будем говорить об обстоятельствах вокняжения Всеволода Юрьевича во Владимире и о признании его князем после боя на Юрьевском поле Ростовом и Суздалем, а также о ссоре после его смерти его сыновей Константина и Юрия: рассказ об этих событиях занял бы слишком много места, а для нашей цели достаточно краткого указания на судьбы города до покорения Руси татарами. Отметим только, что Константин Всеволодович, заняв великокняжеский стол, дал своему брату Юрию, до того времени великому князю, сначала Городец, а потом и Суздаль. По смерти Константина Юрий во второй раз занял великокняжеский стол, и Суздаль соединился с великим княжеством.

По уходе татар из Северо-Восточной Руси в 1238 г. во Владимире сел старший из оставшихся братьев великого князя Юрия, павшего в битве с татарами на р. Сити, Ярослав Всеволодович; тогда же последний отдал младшим братьям: Святославу — Суздаль, а Ивану — Стародуб[1051]. Надо полагать, как сейчас увидим, что Святослав владел Суздалем до того времени, когда ему пришлось занять великокняжеский стол, т. е. до 1246 г. включительно, когда умер его старший брат Ярослав. Как видно из летописных известий[1052], Ярослав перед последней поездкой в Орду (в 1245 г.), а может быть, и раньше, распорядился насчет уделов, которые должны быть даны его сыновьям: «А братаничи свои», т. е. детей Ярослава, Святослав «посажа по городом, яко же уряди брат его, князь великии Ярослав Всеволодич, он же не премени [не изменил] слова его», как говорят летописи. Суздаль с пригородами, Городцом и Нижним Новгородом, как видно из последующих событий, Святослав отдал племяннику Андрею Ярославичу. О Святославе мы уже говорили в своем месте, а потому здесь заметим только, что в 1248 г. в бытность Андрея и Александра Ярославичей в Орде он был согнан с великокняжеского стола самым младшим племянником, московским князем Михаилом Хоробритом (Храбрым), павшим в том же году в битве с литовцами. На пустующий великокняжеский стол вступил младший из сыновей Ярослава Всеволодовича, Андрей[1053]. Кто сидел в Суздале с 1248 г., с достоверностью сказать нельзя: можно предполагать, что там был или старший сын Андрея, если он был в летах[1054], или его наместник, а Святослав довольствовался Юрьевом-Польским. Дальнейший переход Суздаля из рук в руки мы увидим при биографическом обзоре суздальских князей.

Теперь мы могли бы перейти прямо к биографическому перечню суздальско-нижегородских князей, но по принятому нами плану — передать читателю краткую повесть того или другого княжества до татарского нашествия и вместе с тем передать, хотя кратко, историю главных центров княжеств, иначе — главных городов их, мы должны сказать несколько слов о Нижнем Новгороде и Городце на Волге, входивших в состав Андреева удела и потом обособившихся, а также несколько слов и о других городах княжества.

Вся Ростовско-Суздальская земля носила название Низовской земли, или Низа, данное ей новгородцами сообразно с ее географическим положением относительно Новгорода Великого. Так называют эту землю новгородцы в своих договорах с великими князьями Владимирскими и потом Московскими; так же иногда называют ее, со слов новгородцев, и великие князья. Таким образом, Новгород на Волге и Оке назван Нижним только по отношению к Новгороду Великому, как лежащий ниже последнего, на Низу, в Низовской земле[1055].

Основание Нижнего Новгорода великим князем Юрием относят к 1212, 1220, 1221, 1222 гг. и даже к более раннему году — 1199-му, который указан в надписи Нижегородского Архангельского собора, сделанной, впрочем, в 1816 г.[1056] Однако к этой надписи, как и к другим подобным ей, надо относиться весьма осторожно: в подобных случаях часто дается слишком много места личным соображениям и естественному желанию более определенно восстановить родную старину при отсутствии для этого достоверных данных на то. Местный историк родного города[1057] говорит, что в 1199 г. Юрий еще не был великим князем, а в 1212 г. хотя и занял великокняжеский стол, но был немедленно вовлечен в междоусобную войну с братом Константином: 1220-й также нельзя считать годом основания Нижнего Новгорода, потому что Юрий, вторично вступив на великокняжеский стол по смерти старшего брата Константина (умер в 1219 г.), сначала посылал войска по просьбе Ингваря Рязанского на половцев, а потом — на болгар. Последний поход продолжался все лето 1220 г., а зима прошла в переговорах с болгарскими послами. Таким образом — заключает местный историк, — надо полагать, что первоначальные укрепления Нижнего Новгорода начаты в 1221 г., а окончены в 1222 г. Возможно, так и было, но мы не имеем никакого основания оставлять без внимания прямое свидетельство летописей, что в 1221 г. Юрий заложил в устье Оки город, который назвал Нижним Новгородом[1058]. Само собой разумеется, город рос постепенно, и укрепления его могли быть окончены и до и после 1222 г.

На востоке и юго-востоке новые приобретения великого князя Владимирского граничили с землями мордовских племен, из которых самым многочисленным было племя эрзня, имевшее, так сказать, свою столицу Эрземас, ныне Арзамас, и жившее в нынешней Нижегородской губернии по рекам Волге, Оке, Кудьме, Пьяне, Теше, Суре и Алатырю. Вся же мордва занимала пространство от устья Оки до верховьев рек Суры, Вороны или Воронежа и Цны[1059]. Далее от мордвы на восток жил более развитой и торговый народ — болгары. С этими народцами часто имели неприязненные столкновения сначала великие князья Владимирские, а потом и Суздальско-Нижегородские. Так, Андрей Боголюбский зимой 1172 г. посылал на болгар своего сына Мстислава с детьми князей Рязанского и Муромского. Но «бысть не люб путь всем людем сим, зане непогодье есть зиме воевати Болгар, и поидуче не идяче». Однако державший весь наряд в этом походе воевода Андрея Боголюбского Борис Жидиславич взял шесть сел и седьмой — город[1060]. По Татищеву и Запискам Екатерины II, разоренный Борисом Жидиславичем город стоял на месте нынешнего Нижнего Новгорода. Город расположен был на Дятловых горах[1061].

Во вновь основанном городе Юрий поставил и первую церковь во имя Архистратига Михаила, сначала деревянную, а в 1227 г. — каменную. По другим известиям, каменная церковь, поставленная Юрием, была соборная церковь во имя Преображения Господня, заложенная в 1225 г.[1062]

Основанный Юрием город имел весьма важное значение как в торговом, так и политическом отношении. С одной стороны, две громадных реки, при которых поставлен Нижний Новгород, Ока и Волга, связывают с северо-востоком Руси русский же юг и инородческий юго-восток, откуда шли на Русь купцы бухарские, хивинские, закавказские; с другой стороны — это был важный стратегический пункт для наблюдения за мордвой и вообще за восточными соседями[1063].

Конечно, мордва понимала, какая опасность грозила ей со стороны нового города, и ежечасно должна была ждать грозы с этого пункта. Гроза не замедлила разразиться. Спустя четыре года по основании города (в 1226 г.) великий князь Юрий послал на мордву своих братьев Святослава и Ивана, которые разорили много селений, взяли бесчисленный полон и возвратились домой «с победою великою»[1064]. Это образумило мордву: разрозненные дотоле мордовские племена сплотились и выбрали общего главу Пургаса, как это видно из последующих столкновений русских с мордвой.

Пургас хотел уничтожить недавно поставленный город и вообще оттеснить русских на запад; но Юрий зорко следил за движениями мордвы.

В 1228 г. он опять послал на мордву, на этот раз своего племянника Василька Константиновича Ростовского; но поход был неудачен, «зане погодья им не бысть» от дождей, почему великий князь и вернул рати назад. Судя по непогодью, поход был осенью, а 14 января того же года великий князь сам выступил в поход на мордву с братом Ярославом Всеволодовичем, с племянниками Васильком и Всеволодом Константиновичами и с муромским князем Юрием Давидовичем[1065]. В отместку за этот поход в апреле следующего, 1229 г. Пургас осадил Нижний Новгород, но нижегородцы дали ему сильный отпор, и он ограничился тем, что сжег укрепления (вероятно, какие-нибудь посады), причем сгорели Богородицкий монастырь и церковь за городом. В том же году Пургас был разбит своим соплеменником, ротником (присяжником) Юрия, сыном Пуреши, истребившим при содействии половцев остатки Пургасовой мордвы и всю, еще до сих пор загадочную, «Пургасову Русь». Сам Пургас «едва в мале утече»[1066].

В течение следующих трех лет мордва жила в покое. Но в 1232 г. покой ее был нарушен: зимой великий князь Юрий почему-то посылал на мордву сына Всеволода с другими князьями, которые жестоко опустошили Мордовскую землю[1067]. Не успела Мордовская земля оправиться от этого удара, как над ней в 1237 г., а в 1238 г. и над Русью, разразилась грозная туча: пришли татары и поработили как мордву, так и Русь. Из летописей не видно, чтобы Нижний Новгород потерпел от татар; полагают, что он каким-то образом избег разорения[1068].

По уходе татар великий князь Ярослав Всеволодович наделил братьев уделами: Святослав получил Суздаль, а следовательно, и Городец с Нижним Новгородом, как пригороды Суздаля[1069]. В 1247 г. Святослав, как старший в роду, занял великокняжеский стол, а волости свои отдал сыну Ярослава Андрею Ярославичу[1070], от которого и пошли князья Суздальско-Нижегородские и Городецкие[1071]. Надо, впрочем, заметить, что Городец был во владении Андрея Александровича до самой его смерти[1072] и потом уже перешел в семью Андрея Ярославича.

Говоря о главных центрах Суздальско-Нижегородского княжества, мы сказали бы не все, если бы не посвятили, как и обещали, хоть нескольких строк Городцу Волжскому, который имел своих самостоятельных князей.

Волжский Городец или Радилов Городец, ныне село Городец Балахнинского уезда в 15 верстах от уездного города, стоит на Волге, почему и назывался Волжским. В летописях мы встречаем его уже в 1172 г.; в нем тогда останавливался сын Андрея Боголюбского Мстислав, которого отец посылал в то время на болгар[1073]. В 1176 г. в Городце скончался Михаил Юрьевич; в 1216 г. после Липецкой битвы побежденный Юрий Всеволодович по заключенному миру с его братом-победителем Константином получает от него Городец Радилов, а потом и Суздаль[1074]; наконец, там скончался в 1263 г. Александр Невский[1075].

А. С. Гациский в изданном им «Нижегородском летописце» говорит, что Городец Волжский основан в 1164 г. великим князем Псковским Юрием, сыном Всеволода Ярославича[1076]. Не знаем, откуда Гациский почерпнул сведения о времени основания Волжского Городца. Конечно, если этот Городец упоминается в летописях уже в 1172 г., можно допустить, что он существовал и в 1164 г. Но великого князя Псковского Георгия, сына Всеволода Ярославича, мы не знаем. Может быть, г. Гациский имел в виду сына Всеволода не Ярославича, а Всеволода Юрьевича, т. е. великого князя Владимирского, брата Константина? Но мы не находим известий, был ли когда-нибудь в Пскове Юрий Всеволодович[1077], не говоря уже о том, что в 1164 г. его и на свете еще не было.

Как о городках, не игравших выдающейся роли, не будем говорить ни о Юрьевце Поволжском (он же Повольский), ни о Бережце и пр. О Шуе, которая только и дала князьям Суздальско-Нижегородским фамилии с прибавками по личным прозвищам князей, говорить нужно было бы много, но в конце концов нельзя было бы определить ее значения, так как краткие баснословные сказания о ней не таковы, как о других старых городах (чтобы дать хоть не очень ясное понятие о значении города): она была каким-то собирательным именем для всех собственно суздальских князей, начиная с Кирдяпы и Семена Димитриевича.

Итак, Суздальско-Нижегородским княжеством владело потомство Андрея Ярославича, имевшего трех сыновей: Юрия, Василия и Михаила. Старший по смерти отца (умер в 1264 г.) сел в Суздале, средний — в Нижнем Новгороде, где потомство его правило наследственно, а младший — в Городце. Это, впрочем, только предположение, что так, а не иначе были разделены уделы, лучше сказать, что все они владели уделами: так как потомство Василия утвердилось в Нижнем Новгороде, который с 1350 г. стал даже главным городом Суздальско-Нижегородского княжества, естественно предполагать, что Василий сел в Нижнем, старший брат — в Суздале, а Михаил — в Городце. Но, как увидим, биографии упомянутых князей указывают на то, что Нижний Новгород был во владении князей Московских. Мы со своей стороны отвергаем последнее мнение, тем не менее кажется странным, почему о Городецких и нижегородских князьях нет известий за то время, когда сидели на упомянутых уделах московские князья? Где были эти городецкие и нижегородские князья? Правда, мы увидим, что Андрей Александрович в 1304 г. скончался в Городце, что он раньше упомянутого года приезжал и пребывал здесь. Где же был Михаил, который скончался позднее двоюродного брата?

Остается еще заметить, что некоторое время Городцом и Юрьевцом владел Владимир Андреевич Серпуховско-Боровский (Храбрый), но неизвестно, с какого и до какого времени. Есть договор (СГГД. № 38) великого князя Василия Димитриевича с Владимиром Храбрым, и по этому договору великий князь дает Владимиру взамен Волока и Ржевы Городец и Углич. Нельзя ли здесь увидеть Городец Волжский? Грамоту относят к более раннему году, чем 1405-й. Но в духовной грамоте самого Владимира Храброго (умер в 1410 г.) говорится, что он дает своим детям Семену и Ярославу Городец на Волге, что Городец и Углич освобождаются от дани, а в договоре Василия Ярославича Воровско-Серпуховского (внук Владимира Храброго) с великим князем Василием Темным говорится, что последний не додал первому Углича с волостьми, Городца с волостьми и пр.[1078] Желательно было бы сделать, так сказать, синхронистическо-параллельную таблицу князей Суздальско-Нижегородского княжества, но, как видит читатель, это невозможно при запутанности известий как о самых князьях, так и об их генеалогии.

Теперь переходим к биографическим очеркам князей Суздальско-Нижегородских.

Святослав ВсеволодовичРод. в 1196 г. — ум. в 1253 г

Святослав Всеволодович, сидевший до 1238 г. в одном только Юрьеве-Польском, получил в упомянутом году от брата своего, великого князя Ярослава Всеволодовича, еще и Суздаль, а следовательно, и его пригороды Городец и Нижний Новгород. По смерти Ярослава Всеволодовича (умер в 1246 г.) он, как старший в роду, занял великокняжеский стол, а Суздаль отдал племяннику Андрею Ярославичу[1079].

Андрей Ярославич1238 — ум. в 1264 г

Андрей Ярославич владел Суздалем сначала как удельный князь до 1248 г., а потом до 1252 г. и как великий князь. В 1252 г. Андрей вынужден был бежать в Швецию от приведенных его братом Александром татар, и тот занял великокняжеский стол. Когда в 1256 г. Андрей возвратился на Суздальскую землю, Александр Невский хотел дать ему Суздаль, но боялся сделать это без воли разгневанного на Андрея хана. Впрочем, в том же году Александр сумел примирить хана с братом, и тогда же, конечно, Андрей Ярославич вступил во владение и Суздалем. В 1259 г. из Новгорода Великого, где он был вместе с братом Александром Невским и татарами, исчислявшими Новгородскую землю, Андрей возвратился в Суздаль. Он владел этим городом, как и его пригородами, до своей кончины, т. е. до 1264 г.

По смерти Андрея Ярославича мы видим на одном из пригородов Суздаля, Городце, его племянника Андрея Александровича. Надо полагать, сын Невского получил Городец вскоре после смерти Андрея Ярославича и сидел там до своей кончины, т. е. до 1304 г., по крайней мере, знаем, что он умер в Городце. Тогда же, вероятно, ему дан был и Нижний Новгород. Во всяком случае, мы видим, что в Нижнем Новгороде в год смерти Андрея Александровича народ избивает по решению веча его бояр. Каким образом попали бы в Нижний Новгород бояре князя Городецкого, если бы тот не владел им? А начал он им владеть, естественнее предположить, с того же времени, когда и Городцом. Сам Андрей жил в Городце, где и скончался и погребен, а в Нижнем, очевидно, распоряжались его бояре, и распоряжались, должно быть, очень круто, почему народ, терпевший прежде обиды и притеснения бояр из страха к своему князю, по смерти последнего разнуздался и дал волю накипевшей на сердце ярости — отомстить своим притеснителям. Заметим, кстати, что этот эпизод из нижегородской истории косвенным образом указывает и на то, что после Андрея Александровича детей не осталось: в противном случае народ видел бы в них мстителей за бояр и не решился бы, вероятно, на самочинную расправу с приближенными своего князя. Из летописей мы знаем, что Михаил Андреевич, возвращаясь из Орды в 1305 г., следовательно, уже много спустя по кончине Андрея Александровича, остановился в Нижнем Новгороде и казнил вечников, убивших бояр Андрея Александровича. Но значит ли это, что Михаил наказал вечников за бояр отца, Андрея Александровича, а не двоюродного брата, Андрея Александровича? Нет, Михаил мог наказать вечников уже только потому, что они проявили свою волю посредством отжившего уже органа власти — веча, которое, если и собиралось кое-где и кое-когда в Северо-Восточной Руси, все-таки имело совершенно случайный характер. Сама поездка Михаила в Орду, как увидим, объясняется его стремлением выхлопотать в Орде возвращение Суздалю его пригородов, которые становились выморочными по смерти бездетного князя. Переход Андреевых бояр из Городца в Тверь мотивируется нашими историками тем, что бояре искали лучшего положения, чем то, в каком они должны были оказаться по смерти своего князя, занимавшего великокняжеский стол, при его детях, князьях удельных: они хорошо понимали, что по смерти Андрея Александровича великокняжеский стол будет занят тверским князем. Однако справедливо ли такое объяснение? Нам кажется, что, напротив, если бы после Андрея Александровича остались дети, его бояре предпочли бы остаться при них, так как перспектива служения новому князю, не связанному с ними никакими интересами предыдущей их жизни, не могла им улыбаться: известно, как недружелюбно смотрели на таких перебежчиков бояре, которые считались при своем князе родовыми и старались оттеснить от него втиравшихся в их среду новых пришельцев. Итак, суздальские пригороды по смерти Андрея Ярославича были заняты Андреем Александровичем (см. выше), а на долю детей первого остался Суздаль, где и сел Юрий Андреевич, проживавший, впрочем, большей частью в Великом Новгороде.

Юрий Андреевич1264 — ум. в 1279 г

Юрий Андреевич, о времени рождения которого до нас не дошло известий, выступает на историческую сцену в 1267 г.

В 1266 г. в Псков пришел литовский князь Довмонт; псковичи приняли его и объявили своим князем без согласия великого князя Ярослава Ярославича (Тверского). Последний хотел наказать псковичей и с этой целью привел в Новгород свои полки; новгородцы, однако, не допустили Ярослава до междоусобной войны. Уезжая из Новгорода, великий князь оставил там племянника Димитрия Александровича; но через год или немного больше Димитрия Александровича уже не было там: в 1267 г., по другим известиям — в 1268 г., мы видим там Юрия Андреевича[1080]. В указанном году «сдумаша новгородци с князем своим Юрием, хотеша ити на Литву»: они пришли уже в Дубровну[1081], но тут произошла распря: одни хотели идти на Литву, другие — на Полоцк, а третьи — за р. Нарову (т. е. на ливонских рыцарей). Последние взяли верх, и войско пошло за Нарову к Раковору[1082]. Города они не смогли взять и, потеряв под ним семь человек, в том числе и «мужа добра, Федора Сбыславича», ограничились опустошением неприятельской земли: «много земли их потратиша», как выражается летопись[1083]. Но новгородцы не хотели этим ограничиться: в том же году они призвали к себе на помощь Димитрия Александровича из Переславля[1084], отправили послов к великому князю с просьбой о помощи, и Ярослав Ярославич «в себя место» отпустил к ним (осенью) с тверскими полками своих сыновей Святослава и Михаила. 23 января 1268 г. к Раковору выступили князья: Димитрий Александрович, Святослав и Михаил Ярославичи, Константин Ростиславич Смоленский (женатый на Евдокии, дочери А. Невского), какой-то Ярополк, князь Псковский, псковский же князь Довмонт и другие князья, в числе которых был и Юрий Андреевич Суздальский. Объединенные князья направились к Раковору тремя путями и встретились с немцами на р. Кеголи. Тут собралась, говорит летопись, вся немецкая земля; битва была чрезвычайно кровопролитная. «Бысть, — говорит летописец, — страшно побоище, яко не видали ни отци, ни деди». Новгородцы взяли верх. Об участии Юрия Андреевича в этой битве до нас дошел совсем нелестный отзыв летописца: Юрий «вда плечи», т. е. показал тыл неприятелю, бежал с поля битвы. Впрочем, летописец сомневается, чему приписать этот поступок Юрия, а потому замечает: «Или перевет [контакты с неприятелем, измена] был в нем, то Бог весть». Новгородцы с князьями преследовали «божиих дворян», как они величали рыцарей, в три пути на протяжении 7 верст до самого города. Это было 18 февраля. На обратном пути они увидели другой немецкий полк, как он называется в русских летописях, «железный полк великий свиньи», который врезался в новгородский обоз. Ночь приостановила военные действия, ждали утра, но немцы ночью бежали. «Новгородцы же стояша на [ко]стех 3 дни»[1085]. Немцы, однако, не хотели оставить поражения без отмщения, и в следующем, 1269 г. в начале второй половины мая[1086] подступили к Пскову, под которым стояли десять дней, но не могли сделать городу большого зла; они даже бежали, когда на помощь Пскову пришел с новгородцами Юрий Андреевич. Так что «божьи дворяне» вынуждены были заключить мир с новгородцами «на всей воле новгородский»[1087].

Юрий Андреевич скончался 8 марта 1279 г.[1088] Неизвестно, был ли Юрий женат, но, во всяком случае, потомства после него не показывают ни летописи, ни родословные.

Михаил Андреевич1264–1305

По смерти Юрия в Суздале сел второй сын Андрея Ярославича, Михаил[1089].

Есть основание полагать, что Городец и Нижний Новгород оставались в руках Андрея Александровича до самой его смерти, т. е. до 1304 г., о чем мы только что говорили, говорили и о том, что он и погребен в Городце, в Михайловской церкви, что по смерти его городецкие бояре его ушли в Тверь к его дяде Михаилу Ярославичу, который должен был занять великокняжеский стол[1090], — что его бояр в Нижнем Новгороде по решению веча перебила нижегородская чернь. Нам известно, что Андрея Александровича народ не любил, как князя беспокойного, причинившего своим искательством великокняжеского стола много зла земле Русской, на которую он наводил татар. При жизни князя нижегородцы вынуждены были молчаливо переносить обиды его бояр, а по смерти его избили их в 1304 г. В следующем, 1305 г. Михаил Андреевич из Орды, где — по известию местного нижегородского летописца — он получил суздальские пригороды, «приеха в Нижний Новгород и изби вечники»[1091].

Михаил Андреевич женился на неизвестной по имени ордынке в 1305 г.[1092] От этого брака некоторые приписывают ему сына Василия, вероятно, на основании Никоновской летописи, в которой под 1309 г. сказано: «Преставись князь великии Василии Михаилович суздалскии». Не говоря уже о том, что, по другим известиям[1093], в 1309 г. умер Василий, сын Андрея, следовательно, брат Михаила, вышеприведенное известие Никоновской летописи опровергается другим местом той же летописи[1094]. Под 1365 г. там сказано: «Того же лета князь Дмитреи Костянтинович суздалскии, внук Васильев, правнук Михаилов, праправнук Андреев, препраправнук Александра Ярославича, приде в Новогород Нижнии на великое княжение с материю своею с Еленою», а ниже говорится: «Посадиша [татарские послы] на Новгородцком княжении князя Бориса Костянтиновича, внука Васильева, правнука Михайлова, праправнука Андреева Александровича». По этим известиям Василий является сыном Михаила и внуком Андрея, но не Ярославича, а Александровича. Михаил, как нам уже известно, женился в Орде в 1305 г., следовательно, Василию, если он был его сын, в год его смерти, т. е. в 1309 г., было от роду года четыре, если даже предположить, что он родился в первый год супружества Михаила. Мог ли, спрашивается, 4-летний ребенок иметь сына (Константина)? Очевидно, Василий был не сын Михаила, умершего бездетным, а его брат[1095], и то место Никоновской летописи, где Василий назван Михайловичем, надо отнести к Василию Андреевичу, а не Михайловичу, которого совсем не было.

Василий Андреевич1264–1309

По смерти Михаила в Суздале сел его брат Василий Андреевич, о котором до нас дошло только одно известие, что он скончался в 1309 г.[1096]

Василий Андреевич имел двух сыновей, Александра и Константина. Александр по смерти отца занял Суздаль. Некоторые на весьма, впрочем, шатких основаниях полагают, что в первые годы княжения Александр не владел Нижним Новгородом и Городцом, которые принадлежали будто бы великому князю Владимирскому Юрию Даниловичу. Полагают, что Нижний Александр получил едва ли не по занятии великокняжеского стола Иваном Калитой в 1328 г.[1097]

Александр Васильевич1309 — ум. в 1332 г

Старший сын Василия Андреевича, Александр, начинает упоминаться в летописях с 1327 г. В этом году (15 августа) в Твери был истреблен татарский отряд и его предводитель Шевкал. Вскоре после этого Иван Данилович Калита отправился в Орду, откуда вернулся уже зимой с пятью темниками, которые вместе с московским князем должны были по приказанию хана Узбека наказать тверского князя Александра. В походе к Твери участвовал и Александр Васильевич Суздальский[1098]. Но тверской князь бежал в Псков. В следующем году Иван Данилович вместе с братом бежавшего князя, Константином Михайловичем, опять пошел в Орду. Хан признал Константина тверским князем, но потребовал как от него, так и от Калиты, чтобы они доставили к нему тверского князя-беглеца. В 1329 г. Иван Данилович прибыл в Новгород, откуда ратью пошел к Пскову[1099]. Кроме Константина Тверского, в этом походе участвовал и Александр Васильевич Суздальский[1100].

В конце княжения Александра Васильевича исполнилось предположение основателя Нижнего Новгорода: святой Дионисий построил монастырь Вознесения, известный под именем Нижегородского Печерского[1101].

Александр Васильевич скончался в 1332 г.[1102]

Потомства он не оставил.

Константин Васильевич1309 — ум. в 1355 г

По смерти Александра в Суздале сел его брат Константин, но также — как некоторые, впрочем, на шатких основаниях, полагают, — без пригородов, т. е. без Нижнего и Городца. До 1340 г. Нижним владел будто бы Семен Гордый[1103]. С указанного года в летописях только что начинает упоминаться Константин Васильевич. В этом году хан, разгневанный чем-то на Ивана Александровича, князя Смоленского, — может быть, тем, что смоленский князь вступил в союз с Гедимином и, кажется, хотел добиться полной независимости от татар, как объясняет Карамзин[1104], — послал на Смоленск татарскую рать под началом Товлубия, с которым шел и бывший тогда в Орде рязанский князь Иван Коротопол. Иван Калита по приказу хана также должен был отрядить свои полки в помощь Товлубию; сам Калита не ходил, впрочем, к Смоленску, а послал туда подручных князей: Константина Ростовского, Ивана Ярославича Юрьево-Польского и других, в числе которых был и Константин Васильевич Суздальский[1105].

По смерти Ивана Даниловича князья Северо-Восточной Руси пошли в Орду; пошел (из Нижнего Новгорода, по Никоновской летописи) и сын Калиты Семен. Некоторые из них по родовому старшинству могли надеяться на получение великокняжеского титула, как Константин Васильевич Суздальский и Константин Михайлович Тверской; но Иван Данилович еще при жизни поставил интересы своего дома по отношению к Орде на твердой почве; кроме того, московский князь был сильнее и богаче остальных князей Северо-Восточной Руси: великокняжеский титул хан утвердил за Семеном, «и все князи рускиа под руце его даны». Константин Васильевич, по некоторым известиям, получил тогда все Суздальско-Нижегородское княжество. Бывшие в Орде князья, в том числе и Константин Васильевич, в том же 1340 г. должны были соединить свои полки с московскими и принять участие в походе великого князя на Новгородскую землю[1106].

В следующем, 1341 г. умер хан Узбек, и по трупам своих братьев на ханский трон взошел его сын Чанибек; русские князья, в том числе и Константин Васильевич, в 1342 г. поспешили в Орду — представиться новому хану[1107]. Года через два (в 1344 г.) Семен Иванович с братьями Иваном и Андреем опять пошел, неизвестно зачем, в Орду; в летописи отмечено, что «и все князи рустии тогда были во орде», а следовательно, и Константин Васильевич[1108].

Выше мы говорили, что соперниками московским князьям могли быть суздальско-нижегородский и тверской князья. Но как Калита, так и его сын Семен купленной милостью хана крепко сидели на великокняжеском столе, и соперники не могли предъявлять своих прав на великокняжеский титул. Честолюбивый Константин, видя, что дом князей Московских бесповоротно утверждается на великом княжении, стремится к первенству и преобладанию над прочими княжескими домами, опасался за самостоятельность Суздальского княжества, во многом уже утратившего прежнее значение, а потому решил основать новое самостоятельное княжество, которое хотя и не превосходило бы Москвы в блеске и величии, но, по крайней мере, могло в этом отношении равняться с ним. С этой целью он в 1350 г. перенес свой престол из Суздаля в Нижний Новгород; мирно подчинил себе часть мордовских земель и мирно заселял их русскими, выведенными им из Суздальской волости и вызванными из других княжеств. Люди шли охотно, потому что Константин давал волю выбирать места по желанию; пришельцы селились по Волге, Оке и Кудьме в нынешних Нижегородском и Горбатовском уездах. В том же 1350 г. Константин заложил (а окончил — в 1352 г.) храм Боголепного Преображения, главную святыню Низовской земли, и поставил там древний образ Спаса, писанный в Греции и бывший до того времени в Суздале. Только кафедра епископов, называвшихся с 1276 г. суздальскими, новгородскими, т. е. нижегородскими, и Городецкими, по-прежнему оставалась в Суздале[1109].

Кроме Нижнего, Суздаля и Городца, в состав нового великого княжества входило три пригорода: Бережец на устье Клязьмы, Юрьевец на Волге и Шуя, так что границы княжества от независимой мордвы отделялись реками Тешей и Вадом, а от Муромского и Стародубского княжеств — Окой и Клязьмой; все Поволжье от Юрьевца до устья Суры и берега последний до рек Киши и Алгаша также принадлежало Константину, а от этих рек граница проходила берегами Пьяны до р. Вада; от собственно Городецкой или Белогородской волости, как она называется и теперь, владения Константина шли к западу, занимая нынешние Шуйский и Суздальский уезды и северную часть Вязниковского; от владимиро-московских земель Нижегородская область отделялась теми же рубежами, которыми сейчас отделяется Суздальский уезд от Владимирского и Юрьевского[1110].

Относительно Бережца, Юрьевца и Шуи надо заметить следующее. Мы точно знаем, что Шуя входила в состав собственно Суздальского княжества; но кому принадлежали Бережец и Юрьевец в те времена, когда в Суздале, Нижнем Новгороде и Городце были отдельные князья, на это ясных указаний нигде не находим. Надо полагать, что они примыкали к тем центрам, к которым были ближе, так что Юрьевец примыкал, вероятно, к Городцу, а Бережец — к Нижнему Новгороду.

В конце апреля 1353 г. скончался великий князь Семен Иванович, и нижегородский великий князь нашел минуту удобной для открытого предъявления своих прав на великое княжение Владимирское, так как преемником Семена был его брат Иван, человек слабый и духом и телом. «Сперся, — сказано в летописи, — о великом княжении князь Иван Иванович московский да князь Костянтин суздальский Васильевич». Новгородцы, много терпевшие от московских князей, естественно, взяли сторону Константина: они отправили к хану послом Семена Судакова, который должен был хлопотать в Орде об утверждении Константина в великокняжеском достоинстве. Но «не послуша их царь, даст великое княжение князю Ивану Ивановичю»[1111]. Константин не мог простить этого Ивану и помешал ему наказать новгородцев за происки в Орде. Впрочем, в 1355 г. «князь великии Иван Ивановичь взя любовь со князем Костянтином Васильевичем суздалским»[1112]. Незадолго до смерти Константин Васильевич вошел в родственные связи с литовским княжеским домом: как скоро увидим, его сын Борис женился на дочери Ольгерда.

Константин Васильевич скончался 21 ноября 1355 г., приняв иноческий образ и схиму, и похоронен в основанной им церкви Святого Спаса. По словам летописи, он «княжил 15 лет честно и грозно, боронил отчину свою от силных князей и от татар»[1113].

Константин Васильевич был женат дважды: а) на дочери греческого (Манкупского) князя Василия Анне, упоминаемой только в Слове о житии и преставлении великого князя Димитрия Ивановича Донского[1114]; б) на Елене, известной только по имени. Некоторые думают, что от первого брака Константин имел только одного сына Андрея, а остальные сыновья родились от второй супруги[1115]; другие, напротив, всех детей приписывают второму браку[1116].

Как бы то ни было, у Константина Васильевича было четыре сына: Андрей, Димитрий (в иночестве — Фома, а в схиме — Феодор), Борис и другой Димитрий по прозванию Ноготь, родоначальник угасших князей Ногтевых.

Андрей Константинович1323 — ум. в 1365 г

Андрей Константинович не упоминается в летописях до 1355 г., т. е. до кончины своего отца[1117]. Под указанным годом, отметив кончину Константина Васильевича, летописи говорят, что в ту же зиму Андрей пошел к царю Чанибеку: «И чествование его царь и пожалова его и даде ему стол отца его, княжение Суздалское и Нижнии Новгород и Городец»[1118]. Из Орды Андрей Константинович возвратился летом уже в следующем, 1356 г.[1119] «с честию и с пожалованием».

До нас дошло известие, что в том же 1356 г. великий князь Иван Иванович и Андрей Константинович съезжались на свидание в Переславле, что Иван Иванович щедро одарил младшего брата и отпустил его с миром[1120]. Причины этой встречи в летописи не обозначены, но о них можно догадываться. Мы уже знаем, что отец Андрея Константиновича по смерти Гордого претендовал на великокняжеский стол и, следовательно, оказался соперником Ивану Ивановичу. Вероятно, по своему мягкому и миролюбивому характеру Иван Иванович не желал продолжения распри и первый сделал шаг к примирению.

Андрей Константинович, став главой Суздальско-Нижегородского княжества, дал уделы младшим братьям: Димитрию — Суздаль, Борису — Городец с Поволжьем и берегами Суры, а самый младший, Димитрий Ноготь, кажется, не получил никакого удела и жил в Суздале[1121].

В первые годы княжения Андрея Константиновича в Орде происходили смуты: один хан убивал другого и занимал его место. Так, в 1359 г. убит был хан Бердибек, сын Чанибека; его преемник Кульпа царствовал чуть больше полугода и был убит Наврусом. В эти «бранные времена» Андрей Константинович был в Орде, возможно, для представления новому хану, «и едва упасе его Бог от горкия смерти от рук поганых». В том же году все русские князья, а следовательно, и Андрей Константинович ходили в Орду к новому хану Наврусу «и биша челом царю о разделение княжение их»; хан «смири их и раздел положи княжениям их»: каждый из князей получил свою отчину[1122].

Почти в то же время жукотинские князья жаловались в Орде на новгородских разбойников, которые в Жукотине ограбили и убили многих татар. Хидырь, недавно занявший место Навруса, чрез троих послов, с которыми прибыли на Русь и жукотинцы, требовал от русских князей выдачи разбойников. Зимой 1360 г. в Костроме собрались князья: Димитрий Константинович, тогда великий князь Владимирский, его старший брат Андрей Нижегородский и Константин Ростовский. На съезде было положено выдать разбойников, что и было приведено в исполнение[1123].

В следующем, 1361 г. все князья отправились к новому хану Хидырю: Димитрий Иванович Московский, Димитрий Константинович, великий князь Владимирский, его старший брат Андрей, Константин Ростовский и Михаил Ярославский (собственно Моложский). Димитрий Московский выехал из Орды раньше других князей, при которых «бысть… замятия велия в орде»: Хидырь, «тихии и кроткий и смиренный», был убит своим старшим сыном Темир-Хозей, который в свою очередь также был убит. В этой суматохе, «замятие», по характерному выражению летописи, русским князьям приходилось плохо, и они спешили удалиться от бурной и кровавой сцены. Андрей Константинович также пошел восвояси, но в дороге на него напал какой-то татарский князь Рятякозь. Андрей, впрочем, — отбившись или сумев бежать от этого князя, — благополучно прибыл в Нижний Новгород[1124].

Чтобы последующие события видны были в более ясном свете, мы должны немного вернуться назад.

В 1359 г. хан Кульпа был убит Наврусом, который и занял ханский престол. Князья русские, естественно, должны были представиться новому хану — представился и Андрей Нижегородский. Наврус предлагал ему Владимирское великое княжение, но Андрей по своему кроткому характеру «по то не ялся», почему Наврус и передал великокняжеский титул младшему, следующему за Андреем, брату Димитрию[1125].

Но торжество Димитрия Константиновича было непродолжительно. В 1361 г. убийца своего отца Хидыря, хан Темир-Хозя, бежал от восставшего против него темника Мамая и был убит; в низовьях Волги появилось два хана: в Сарае — Мурат, а на правом берегу Волги — Авдул, креатура Мамая. Димитрий Московский сначала получил ярлык на великое княжение от Мурата, а потом не отказался от такого же ярлыка, предложенного ему Авдулом. Мурат в досаде на этот поступок московского князя отправил с князем Иваном Белозерским посла к Димитрию Константиновичу, которому давал ярлык на великое княжение. Но московский князь выгнал Димитрия Константиновича и из Владимира, и из Суздаля. Тогда же соперники заключили мир; суздальский князь ушел в Нижний Новгород к своему старшему брату Андрею[1126]. Это было уже в 1363 г.

Конец десятилетнего княжения Андрея Константиновича был омрачен бедствиями, постигшими Нижний Новгород. «Бысть [в 1364 г.], — говорит летопись, — мор велик в Новеграде в нижнем и на всем уезде его, и на Саре и на Кише»; люди харкали кровью, «а инии железою болезноваху день един или два, или три днии, и мало нецыи пребывше, и тако умираху». Остававшиеся в живых не успевали погребать умерших, так как в день умирало по 50, 100 и более человек. Другое бедствие — страшная засуха, так что не только леса, но и болота загорались сами собой; в течение трех месяцев воздух был насыщен дымом и гарью; маленькие речки пересыхали совсем, а в больших засыпала рыба. «Бысть, — говорит летописец, — страх и ужас на всех человецех и скорбь велия»[1127].

В том же 1364 г. Андрей Константинович, чувствуя приближение смерти, постригся в иноческий чин, а 2 июня следующего, 1365 г. скончался, приняв схиму, и погребен в Спасо-Преображенском соборе. Занеся эти факты на страницы своего бытописания, летописец так характеризует этого князя: «Преставись кроткий и тихии, и смиренный и многодобродетелный князь Андрей Костянтинович суздалскии и Новагорода Нижнего и городецкии»; а раньше, говоря о принятии Андреем иноческого чина, тот же летописец заметил о нем: «Духовен зело и многодобродетелен»[1128].

Андрей Константинович был женат, по одним известиям, на неизвестной по происхождению Анастасии, а по другим — на тверянке, дочери Ивана Киясовского и матери Анны[1129]. Как бы то ни было, но потомства его не видим ни по летописям, ни по родословным[1130].

Димитрий Константинович-старшийРод. в 1324 г. — ум. в 1383 г

Димитрий Константинович-старший, второй сын Константина Васильевича, не упоминаемый в летописях до 1359 г., родился, по некоторым расчетам, в 1323 или 1324 г.[1131]

По смерти великого князя Ивана II Ивановича (умер в 1359 г.) суздальские князья Андрей и Димитрий Константиновичи ходили в Орду, где новый хан Наврус, убийца своего предшественника Кульпы, давал великокняжеский сан Андрею Константиновичу Нижегородскому, но тот «но то не ялся», почему хан и отдал великокняжеский стол младшему брату Андрея, надо полагать, более честолюбивому, Димитрию Константиновичу, князю Суздальскому, и дал «не по отчине, не по дедине»[1132]. Весной 1360 г. Димитрий Константинович выехал из Орды и за неделю до Петрова дня въехал во Владимир[1133], а 12 июля при нем там был поставлен митрополитом Алексием в архиепископы Новгорода и Пскова Алексий[1134]. Тогда же Димитрий Константинович отправил в Новгород своих наместников, которых новгородцы, желавшие видеть на великом княжении еще отца Димитрия, приняли с честью, «посадили» у себя и «суд дали», «домолвяся с князем»[1135]. Наконец, в том же 1360 г. зимой Димитрий Константинович был в Костроме на княжеском съезде. Но об этом съезде мы уже говорили в своем месте[1136].

Между тем в Орде поднялась, по выражению летописи, великая замятия: из-за Урала пришел Хидырь, обольстил ордынских вельмож, убил при помощи последних хана Навруса и сел на его место. После костромского съезда поспешили в Орду к новому хану князья: Димитрий Иванович Московский, Димитрий и Андрей Константиновичи, Константин Ростовский и Михаил Моложский. Что происходило тогда в Орде и какой был результат поездки князей — об этом мы говорили уже в биографии Андрея Константиновича[1137], а потому отойдем от этих событий несколько дальше.

В 1364 г. сын Димитрия Константиновича Василий, прозванием Кирдяпа, возвратился из Орды и привез отцу от хана Азиса ярлык на великое княжение. Но, зная силу Москвы и бессилие ханов, Димитрий Константинович отказался от ярлыка в пользу князя Московского. В следующем, 1365 г. скончался Андрей Константинович, и Нижний Новгород по старшинству должен был занять Димитрий Константинович; но его младший брат Борис опередил его: когда Димитрий Константинович с матерью и суздальско-нижегородским и городецким епископом Алексием подошел к Нижнему, Борис не пустил их. Тогда старший брат отправился к великому князю и попросил у него помощи: великий князь для примирения братьев послал в Нижний Новгород игумена Сергия с приглашением Бориса в Москву; Борис не хотел ехать, и Сергий, как ему было наказано митрополитом Алексием, решил затворить все нижегородские храмы; однако Борис, кажется, и этому воспротивился; по крайней мере, была же какая-нибудь причина, почему митрополит отчислил владения Бориса, т. е. Городец и Нижний Новгород, от епархии суздальского епископа Алексия, так что нижегородский князь остался без пастыря. Тогда великий князь дал своему прежнему сопернику войско, с которым Димитрий Константинович пошел к Нижнему. Только теперь Борис Константинович увидел, что ему трудно бороться с братом, а потому с покорной головой встретил его в Бережце, бил ему челом, уступая Нижний Новгород, и ушел в свой Городец. Димитрий Константинович, заняв Нижний, отпустил московские войска домой[1138].

Таким образом, прежние соперники теперь оказались как бы в дружественном союзе. Этот союз вскоре скреплен был тесным союзом свойства: 18 января 1366 г. великий князь Димитрий Иванович женился на Евдокии, дочери Димитрия Константиновича, свадьба была сыграна в Коломне[1139].

Борис Константинович, как только что было сказано, ушел в Городец. Оставался Суздаль, его великий князь Нижегородский отдал старшему сыну Василию, по прозванию Кирдяпа[1140].

К тому же году относится одиноко стоящее летописное известие, что новгородские молодцы, «ушкуйники», или, как иногда называет их Никоновская летопись, «младые дворянчики», под предводительством воевод Осипа Варфоломеевича, Василия Федоровича, Василия Абакумовича на 200 ушкуях подплыли к Нижнему Новгороду и пограбили здесь татарских, армянских, бесерменских и других купцов и ушли с великой добычей[1141].

В следующем, 1367 г. в начале лета опять был набег на Волгу в пределах ее течения но Нижегородскому княжеству, но уже не со стороны своих, а со стороны ордынского выходца князя Булак-Темира (Булат-Темир, Пулад-Темир), во время ордынской «замятии» овладевшего средним течением Волги; он пограбил волости Бориса Константиновича по Волге до Сундовака и направился к Нижнему Новгороду. Против него выступил Димитрий Константинович с братьями, и тот бежал за р. Пьяну. Преследуя беглецов, русские князья многих из них убили, много татар утонуло в р. Пьяне[1142].

Относительно того, в каких отношениях Димитрий Константинович находился с соседями-инородцами, летописи мало дают известий. Судя по таким фактам, как нападение Булат-Темира, они представляются неприязненными. Но Булат-Темир не должен идти здесь в расчет: он был временным соседом, и уже потому, что, побитый нижегородскими князьями, бежал в Орду (где был убит ханом Азисом), представляется предводителем бродячей разбойничьей шайки. Другое дело — более оседлый сосед, как болгарский князь Асан (или Осан). Сохранилось летописное известие о столкновении Димитрия Константиновича с Асаном, но по воле хана. Осенью 1370 г. Константин послал на него брата Бориса и сына Василия с большим войском, с князьями находился в походе и царев посол Ачихожа; Асан выслал им навстречу своих людей с челобитьем и многими дарами, те дарами воспользовались, но на Болгарском княжестве посадили какого-то Салтана, Бакова сына (или Салтан-Бакова сына?), и возвратились домой[1143].

Чрез два года после этого похода Димитрий Константинович, опасаясь, конечно, нападений как со стороны своих (ушкуйники), так и со стороны инородцев, «заложи Новгород Нижнии камен»[1144].

Затем в течение двух лет в летописях не встречается никаких известий о Димитрии Константиновиче. В 1374 г. к Нижнему Новгороду пришло полторы тысячи татар во главе с несколькими послами. Димитрий Константинович с женой, братьями, детьми и боярами был в это время на крестинах у своего зятя, великого князя Московского, против которого, кажется, и шли татары (вероятно, передовой отряд), так как Димитрий Иванович в это время был во вражде с Мамаем. Нижегородцы перебили и татар, и нескольких послов, а старшего посла, по имени Сарайка, взяли живьем вместе с его дружиной и заперли в крепости. По возвращении Димитрий Константинович приказал развести татар по разным местам, но Сарайка сумел пробиться на архиерейский двор и зажег его, татары стреляли оттуда в граждан, многих ранили, многих положили на месте; стреляли и в епископа Дионисия, но неудачно: только одна стрела зацепила его мантию. Народ, однако, одолел татар и перебил всех. Татары не хотели оставить этого безнаказанным и вскоре прошли берега Киши с огнем и мечом, пограбили все Запьянье, людей или повырезали, как, например, боярина Парфения Федоровича, или забрали в полон[1145]. Точно так же Мамай, поддерживавший Михаила Тверского, не хотел оставить безнаказанным того, что Димитрий Константинович с сыном Семеном и братом Борисом Городецким участвовал в том же 1375 г. (июль и август) в походе великого князя Димитрия Ивановича на Тверь. Татары подошли к Нижнему Новгороду и спрашивали: «Почто естя ходили на великого князя Михаила Александровича тверскаго?» — затем пограбили Нижегородскую землю и с большим полоном ушли в Орду. Но еще несколько раньше татар, когда Димитрий Константинович был в походе под Тверь, на Новгород опять нападали ушкуйники и разорили его. На этот раз, впрочем, разбои их по Волге не остались безнаказанными: они добрались до Астрахани и приняты были тамошним владетелем Сальчеем, как хлебосольным хозяином: он угостил ушкуйников до того, что они «быша пиани, аки мертвы». В таком виде по приказу Сальчея они все были перерезаны[1146].

Димитрий Константинович в следующем, 1376 г., зимой, в отместку, кажется, за разорение нижегородских волостей в 1375 г. задумал предпринять поход на болгар, «рекше на Казань». Он просил помощи у зятя, и Димитрий Иванович прислал рать под предводительством князя Димитрия Михайловича Волынского, а Димитрий Константинович выставил многочисленную рать, во главе которой стояли его дети Василий и Иван. 16 марта русские подошли к Казани; казанцы вышли из города на бой: одни начали стрелять, другие «з города гром пущаху, страшаще руские полки»; некоторые стреляли из самострелов, а иные выезжали на верблюдах, «полошаще кони руские». Но все эти хитрости не достигали цели: русские сильно устремились на болгар, как один человек, — те не выдержали натиска и, преследуемые и избиваемые русскими, бежали в город. Села, зимовища и суда болгарские были истреблены огнем. Тогда болгарские князья Асан и Махмет-Салтан били челом великому князю и его тестю 2000 рублей, а на воинов их дали 3000 рублей; кроме того, они обязались принять к себе дарагу и таможника великого князя[1147], следовательно, обложены были данью.

В 1377 г. из Синей Орды (от Синего, или Аральского, моря) пришел за Волгу в Мамаеву Орду какой-то царевич Арапша, «свиреп зело и ратник велий и мужествен и крепок». Неизвестно, в каких отношениях он был с Мамаем, но что не без его ведома он пошел ратью на Нижний Новгород, несомненно. Димитрий Константинович известил о грозившей ему опасности зятя, который пришел к тестю на помощь с многочисленными полками. Но слухи об Арапше вдруг смолкли, и великий князь, оставив свои полки в Нижнем, возвратился в Москву. Вскоре, однако, опять пошли слухи, что татары находятся в поле и что Арапша скрывается у Волчьих Вод[1148]. Димитрий Константинович послал из Суздаля сына Ивана и какого-то князя Семена Михайловича с большой ратью, которая, соединившись с московской, пошла за р. Пьяну. Князья узнали, что Арапша находится на Волчьих Водах, очень далеко, а потому вели себя неосторожно: доспехи, щиты и шеломы клали на повозки; рогатины, сулицы и копья не были приведены в боевой вид, а иные не были даже насажены на древки: «И ездиша порты своя с плеч спущающе, а петли растегавше, аки в бане растрепаша, бе бо в то время знойно зело»; но главное, все «мед пиаху допиана и ловы деюще, потеху себе творяще». Разгоряченные крепкими напитками, воины хвастались, что каждый из них выйдет на сто человек татар; князья, воеводы и бояре тоже веселились, пили «и ковы деюще, мняшесь дома суще». Между тем мордовские князья тайно навели на них татар, которые, разделившись на пять отрядов, ударили на русских и окружили их «в тыл, бьюще, колюще и секуще»; русские в беспорядке бросились к р. Пьяне; татары преследовали их и избивали, между прочим, убили и князя Семена Михайловича, и множество бояр. Князь Иван Димитриевич, доскакав до реки, бросился в нее на коне и утонул; с ним утонуло также много бояр, воевод, слуг и простых воинов. Татары «сташа на костех». Так кончилась битва на р. Пьяне. «По истине пословка и доныне зовется: за Пьяною пьяни», — замечает летописец. Это было 2 августа. Оставив здесь полон и вообще военную добычу, татары резко пустились к Нижнему Новгороду. Димитрию Константиновичу нечего и думать было об обороне при таких обстоятельствах, и он ушел в Суздаль; многие из граждан также ушли по Волге к Городцу. 5 августа татары были уже в Нижнем, перебили оставшихся там жителей, а город, церкви и монастыри предали огню. Как велик и как богато обстроен был город, показывает, в частности, то, что тогда сгорело 32 церкви, если верить Никоновской летописи. Два дня татары хозяйничали в городе, потом, оставив его, начали опустошать огнем и мечом нижегородские волости и забирать полон. Вскоре в Новгород прибыл из Суздаля Василий Димитриевич Кирдяпа и послал отыскивать трупы брата Ивана и князя Семена Михайловича. В то же время Арапша пограбил и пожег все Засурье. Таким образом, Нижегородское княжество было чрезвычайно опустошено и ослаблено. Вероятно, это придало смелость мордве в том же году напасть на Нижегородский уезд, побить множество людей, взять полон и пожечь оставшиеся после татарского набега селения. Но мордве это не прошло даром: Борис Константинович догнал «поганую» мордву у р. Пьяны и сильно побил ее, причем много мордвы потонуло в реке[1149].

Этого мало: зимой того же 1377 г. Димитрий Константинович послал на мордву со своими полками брата Бориса и сына Семена; великий князь Московский также прислал свою рать под началом воеводы Федора Андреевича Свибла. Русские рати произвели полнейшее опустошение Мордовской земли: как выражается летопись, «землю их всю пусту сотвориша»; селения были разграблены и преданы огню; из жителей одни истреблены, другие, особенно лучшие, взяты в полон; мало было таких, кому удалось избегнуть русского меча или полона. Раздражение против поганой и коварной мордвы было до того сильно, что в Нижнем предавали пленных различным казням, некоторых из них вывели на Волгу, волочили по льду и травили псами[1150].

В следующем, 1378 г. Мамаевы татары, как некоторые думают, в отместку за разорение подвластных Мамаю мордовских земель, внезапно опять напали на Нижний Новгород в то время, когда князя не было в городе, жители края разбежались, граждане Нижнего также бежали за Волгу. Димитрий Константинович, придя из Городца, увидел, что столице его не устоять против татар, а потому послал последним откуп с города; татары откупа не взяли, а город сожгли. Уходя, они забирали полон, повоевали Березовое поле и весь уезд[1151].

Затем для Димитрия Константиновича прошло спокойных года четыре или несколько больше, если можно судить о спокойствии по отсутствию за указанное время всяких летописных известий о нижегородском князе. Даже такое блестящее событие, как Куликовская битва 1380 г., кажется, совсем не коснулось нижегородских князей. Впрочем, местный историк, указывая на последние разорения татарами Нижнего Новгорода, как на время, с которого нижегородский князь из союзника Москвы становится опять искателем ханских милостей, как на первое доказательство своего положения, указывает на то, что в 1380 г. Димитрий Константинович хотя и выслал свои полки против Мамая, но ни сам, ни дети его не участвовали в Куликовской битве. Но мы не знаем, на чем местный историк основывается[1152].

В 1382 г. на Москву начала надвигаться страшная, грозная туча, не предвещавшая добра и другим княжествам: на Русь шел новый хан, Тохтамыш, победитель Мамая[1153]. Желая спасти свою землю от татарского разорения, Димитрий Константинович выслал навстречу к Тохтамышу сыновей Василия и Семена, которые догнали его уже около рязанский границы. Они находились при полках хана все время пребывания его в пределах Руси. Возвращаясь в Орду, Тохтамыш после разорения Рязанской земли отправил к Димитрию Константиновичу посольство, во главе которого был его шурин Шихмат (Шахомат); с этим посольством он отпустил и младшего Константинова сына Семена, а старшего, Василия Кирдяпу, взял с собой в Орду, вероятно, как заложника. В следующем, 1383 г. Борис Городецкий пошел в Орду с дарами, а через несколько месяцев за ним пошел и его сын Иван. Димитрий Константинович был уже настолько дряхл, что не мог отправиться в Орду лично, а отправил туда сына Семена[1154].

Вскоре после этого, 5 июля того же 1383 г., Димитрий Константинович, названный при крещении Фомой, а при принятии иноческого образа — Феодором, скончался и был погребен в каменной церкви Святого Спаса на правой стороне подле своего отца. Говоря о его кончине, летописи замечают, что на великом княжении (Владимирском) он был два года, а в своей отчине на великом княжении (Суздальско-Нижегородском) — 19 лет, а «жив всех лет 61»[1155].

Димитрий Константинович был женат на Анне, известной нам только по имени[1156], от брака с которой имел троих сыновей: Василия Кирдяпу, Ивана и Семена[1157], и двух дочерей, из которых старшая, Мария, была за Николаем Васильевичем Вельяминовым, а младшая, Евдокия, — за Димитрием Ивановичем Донским.

Борис Константинович1340 — ум. в 1394 г

По смерти Димитрия Константиновича Борис занял великокняжеский стол, конечно получив на него ярлык от хана; Городец, как его бывший удел, остался за ним же, а Суздаль, как увидим, за его племянниками Василием и Семеном Димитриевичами.

О времени и месте рождения Бориса Константиновича до нас не дошло известий; судя, впрочем, по времени его женитьбы, он родился до 1340 г. В первый раз в летописях он упоминается именно по поводу женитьбы на дочери великого князя Литовского Ольгерда в 1354 г.[1158]

По смерти старшего из Константиновичей, Андрея, Нижегородский стол должен был занять следующий за ним по старшинству его брат Димитрий; но Борис опередил его: он занял Нижний Новгород раньше Димитрия и, когда тот подошел к Нижнему, не пустил его в город. Димитрий Константинович обратился за помощью к своему зятю, великому князю Московскому, который чрез игумена Сергия хотел примирить братьев и звал Бориса в Москву. «Князей судит только Бог», — с достоинством отвечал Борис на зов великого князя. Но московские полки, которые Димитрий Константинович получил в помощь от зятя и повел к Нижнему Новгороду, заставили Бориса смириться: он уступил Нижний Новгород старшему брату, а сам вынужден был удовольствоваться своим прежним Городецким уделом[1159]. Это было в 1365 г.

Братья, судя по последующим взаимоотношениям, примирились искренне и шли, как говорится, рука об руку. В 1367 г. на берега Волги в пределах Нижегородского княжества набежал ордынский князь Булак-Темир, завладевший перед тем Болгарией, опустошил городецкие волости и хотел идти к Нижнему Новгороду, но примирившиеся братья совместными силами прогнали его за р. Пьяну[1160].

Булак-Темир бежал в Орду и был убит там ханом Азисом, а в Казани (Болгарии) мы видим уже другого князя, Асана. В 1370 г. Димитрий Константинович по приказанию хана посылал на этого князя Бориса Константиновича, который и посадил на место Асана какого-то Салтана, Бакова сына (или Салтан-Бакова сына), хотя и взял от Асана дары[1161]. Вероятно, со стратегической целью, как сторожевой пункт для наблюдения за восточными соседями, Борис Константинович заложил в 1372 г. на берегу р. Суры г. Курмыш (в северо-восточном углу нынешней Симбирской губ.).

В 1375 г., наряду с старшим братом, Борис Константинович принимал участие в походе Димитрия Ивановича Московского на Тверь[1162], а через год с лишним (в 1377 г.) побил на берегу Пьяны мордву, разграбившую Нижегородский уезд. Димитрию Константиновичу казалось, что этого урока для мордвы было мало, и в том же году он посылает на нее сына Семена и брата Бориса[1163].

В 1382 г., как мы уже видели, на Москву набегал Тохтамыш, который, миновав Нижегородское княжество и не тронув Тверское, шел чрез Рязанское как до Москвы, так и обратно и разорил его на обратном пути, несмотря на то что рязанский князь указывал ему путь к Москве. Может быть, в благодарность за пощаду, тверской и городецкий князья пошли в том же году в Орду. Последний, впрочем, предвидя скорую кончину брата, возможно, имел намерение похлопотать о закреплении за собой Нижнего Новгорода. Борис Константинович, по летописям, пошел с дарами; вслед за ним пошел в Орду и его сын Иван. В следующем, 1383 г. скончался Димитрий Константинович, когда Борис был еще в Орде. Хан, выразив сожаление по поводу кончины своего улусника, отдал Суздальско-Нижегородское княжество Борису, который и сел на княжении со своими сыновьями и племянниками, по замечанию летописи, «в мире и любви», хотя последующие события и не оправдывают последней заметки летописца, по крайней мере в отношении его племянников[1164], занимавших Суздальское княжество.

Затем до 1386 г. летописи ничего не говорят о Борисе; под указанным же годом отмечают его поездку в Орду, откуда он возвратился осенью того же года[1165].

Когда Борис Константинович был в Орде, там же находился и его племянник, Василий Димитриевич Кирдяпа, взятый Тохтамышем еще в 1382 г. на обратном пути из-под Москвы, до которой Кирдяпа вместе с братом Семеном сопровождал хана. Соскучившись, вероятно, по родному гнезду и тяготясь полуподневольною жизнью, Кирдяпа бежал из Орды, но по пути его поймал какой-то ордынский посол и привел опять в Орду, где Василий принял «от царя истомление велие». Но он сумел чем-нибудь умилостивить хана, так как тот в 1387 г. отпустил его, и притом с пожалованием: дал ему Городец. В том же году Кирдяпа и его брат Семен задумали отнять у дяди Нижний Новгород: они собрали свои суздальские и городецкие полки, выпросили помощь у Димитрия Ивановича Донского и подступили к Нижнему; простояв здесь восемь дней, они заставили дядю отступиться от Нижнего и удовольствоваться Городцом. Испытав на себе непостоянство счастья и превратность судьбы, дядя, как бы прозревая будущее, сказал племянникам: «Милыи мои сыновцы! ныне яз от вас плачю, потом же и вы восплачете от врагов своих»[1166].

В 1389 г. скончался Димитрий Иванович Донской, и Борис отправился в Орду хлопотать о возврате Нижнего Новгорода. Но он не застал Тохтамыша в Орде, так как тот выступил в поход к персидской границе против Темир-Аксака (Тамерлана). Борис догнал его, шел с ним 30 дней и, наконец, был отпущен ханом обратно в Сарай. По возвращении из похода хан отпустил его, дав ему Нижегородское княжество[1167].

Есть позднейшие известия, будто Борис Константинович, в третий раз заняв Нижегородский стол, заключил Василия Кирдяпу в темницу в Городце, жену и детей Семена, который успел бежать, посадил под стражу в Нижнем во дворце Юрия, основателя Нижнего Новгорода[1168].

Но на этот раз и самому Борису недолго пришлось господствовать в Нижнем. В 1392 г. великий князь Василий Димитриевич сложил к нему крестное целование и отправился в Орду «со многою честию и дары». Желая отнять Нижний Новгород у Бориса, он «умзди князей царевых, чтоб печаловались царю Тахтамышу».

Последнего Василий Димитриевич, само собой разумеется, больше всех «умздил» и добился своего — получил Нижегородское княжение. В сопровождении ханского посла Василий пошел на Русь; из Коломны он отправился в Москву, а ордынского посла со своими боярами и ханским ярлыком отпустил в Нижний Новгород. Борис Константинович, узнав об этом, созвал бояр и говорил им: «Господня моя и братия, бояре и друзи! попомните, господне, крестное целование ко мне и любовь нашу и усвоение к вам». Старейший из бояр Василий Румянец, оказавшийся потом предателем, сказал от лица своих товарищей князю: «Ни скорби, ни печалуй, господине княже, вси есмы единомыслении к тебе, и готови за тя главы своя сложити и кровь излияти». При этом Румянец контактировал с Василием Димитриевичем, которому обещал выдать своего господина. А тем временем к Нижнему подошли московские бояре с ханским послом, которых Борис не хотел впустить в город. Румянец говорил своему князю, что они пришли подтвердить мир и любовь, а он, князь, «сам брань и рать воздвизает». Тот же Румянец, когда посол и бояре вошли в город, заявил князю: «Господине княже! не надейся на нас, уже убо есми мы отныне не твои и несть с тобою есмя, но на тя есмы». Чрез некоторое время в Нижний Новгород приехал великий князь. Он посадил здесь наместником Димитрия Александровича Всеволожского, а Бориса Константиновича с женой, детьми и его приближенными приказал развести по разным городам «и вериги железный связати, и в велицей крепости держати их». После этого явился от Тохтамыша посол, который звал Василия Димитриевича в Орду. Хан принял его крайне любезно, как ни одного из прежних князей, и утвердил за ним Нижний и Городец «совсем», а также Мещеру и Тарусу. Любезность и щедрость хана, кажется, не без оснований, некоторые историки (Карамзин) объясняют тем, что Тохтамыш боялся, как бы Василий Димитриевич не перешел на сторону его врага Тамерлана[1169].

Борис Константинович, по одним известиям, скончался в 1393 г., а по другим — и это, кажется, вернее, — в 1394 г. 12 мая[1170] в заточении (в Суздале), где скончалась и супруга его в 1393 г. Прах его сначала покоился в Суздальском Рождество-Богородицком соборе, а потом, неизвестно когда и кем, был перенесен в Городецкий Михайловский собор[1171].

Борис был женат с 1354 г. на дочери великого князя Литовского Ольгерда, которую одни родословные называют Марией, а другие — Агриппиной. Может быть, и то и другое верно, и в таком случае необходимо одно из имен считать монашеским. От брака с Ольгердовной у него было два сына: Даниил и Иван, по прозванию Тугой Лук.

Так с Борисом Константиновичем кончилось самостоятельное существование Суздальско-Нижегородского княжества, и, согласно нашей цели и нашему плану, мы здесь должны были бы остановиться. Но, во-первых, нужно сообщить известия, сколько их дошло до нас, о самом младшем из братьев Константиновичей, Димитрии Ногте, так как он жил в цветущую пору самостоятельного княжества и едва ли, хотя бы и совместно с братом, не владел Суздалем; во-вторых, мы должны сообщить биографии детей, произошедших от Константиновичей, так как некоторые из них жили еще во время независимого княжества, а некоторые даже владели им, хотя и недолго и несамостоятельно; наконец, в-третьих, надо заметить, что, с 1393 г. до кончины Василия Димитриевича, последний не всегда мог назвать Нижний Новгород своим, а следовательно, тот иногда переходил опять в руки отдельных князей. Так, во втором завещании, относимом к 1423 г., Василий Димитриевич (умер в 1425 г.) говорит: «А оже ми даст Бог Новогород Нижний, а яз и Новым городом Нижним благословляю сына своего князя Василья». Очевидно, Нижний Новгород был не в его руках: им владел, вероятно, сын Александра Брюхатого Семен, и притом с соизволения самого великого князя. Только уже в последнем, третьем завещании, написанном перед смертью, Василий Димитриевич распоряжается Нижним Новгородом, как собственностью: «А сына своего князя Василья благословляю своими примыслы, Новым городом Нижним совсем»[1172].

Димитрий Константинович Ноготь1360–1375 (?)

Димитрий Константинович, младший из четырех сыновей Константина Васильевича, встречается в летописях только два раза: в 1367 г. вместе со старшими братьями, великим князем Димитрием и Борисом Константиновичами, он выходил против Булат-Темира, разорявшего Борисовы волости по Волге, а в 1375 г. ходил вместе с великим князем Московским Димитрием Ивановичем на Тверь. Эти известия, однако, подвергаются сомнению[1173].

Димитрий Ноготь скончался, неизвестно когда, с иноческим именем Дионисий. Его супруга по имени Мария, в иночестве Марина, скончалась и погребена в Суздале, в женском монастыре, который ныне является приходской церковью Святого Александра Пертского[1174].

Димитрий Константинович имел только одного сына Юрия, известного исключительно по родословным, через которого он считается родоначальником угасших князей Ногтевых. Ниоткуда не видно, чтобы этот Юрий имел какой-нибудь удел, а потому о нем, как и его потомстве, мы и не будем говорить. Но волости, конечно, он имел[1175].

Василий Димитриевич Кирдяпа1350 — ум. в 1403 г

Старший сын Димитрия-Фомы Константиновича Василий, по прозванию Кирдяпа, начинает упоминаться в летописях со второй половины XIV в.

По смерти Андрея Константиновича (умер в 1365 г.) Нижегородский стол должен был занять следующий по старшинству брат Димитрий-Фома, но его опередил Борис, занявший Нижний Новгород, и Димитрий, по некоторым известиям[1176], сначала послал сыновей Василия и Семена для переговоров с Борисом и в Орду для получения ярлыка. Борис не пустил племянников в город, и Василий отправился далее в Орду, а Семен — в Суздаль к отцу. Кирдяпа вернулся из Орды с ханским послом в том же году и привез отцу ярлык на Владимирское великое княжение, от которого тот отказался в пользу князя Московского[1177].

Димитрий Константинович, отказавшись от великого княжения Владимирского, добился своей отчины при помощи московских полков. Заняв Нижний Новгород, Городец он отдал брату Борису, который сидел в нем и прежде, а Суздаль — сыну Василию[1178].

Затем в течение десяти лет, т. е. до 1376 г., Василий Кирдяпа упоминается только два раза: по случаю похода его в 1367 г. на Булат-Темира, которого он преследовал вместе с отцом и дядей, а в 1370 г. на Казань против князя Асана[1179].

В 1376 г. Димитрий Константинович опять собирал рать на болгар и просил помощи у своего зятя, великого князя, который прислал московскую рать под началом князя Димитрия Михайловича Волынского. Во главе нижегородской рати стояли братья Василий Кирдяпа и Иван[1180]. Впрочем, здесь мы не будем передавать подробностей этого похода, так как говорили уже о нем в биографии Димитрия Константиновича.

В следующем, 1377 г. русские полки были разгромлены татарами на берегу р. Пьяны, причем утонул младший из сыновей Димитрия Константиновича Иван. Василий Кирдяпа не участвовал в этом походе, он был в Суздале, откуда вскоре после Пьянского боя прибыл в Нижний Новгород и распорядился отысканием тела погибшего брата[1181].

Куликовская битва, в которой нижегородские князья не участвовали, не прошла для Москвы безнаказанно. В 1382 г. новый хан, Тохтамыш, шел наказать московского князя за поражение Мамая, хотя тот и был его врагом: вероятно, Тохтамыш хотел поддержать в глазах русских князей авторитет хана вообще. Рязанский князь, чтобы спасти свою землю от татарского разорения, явился к Тохтамышу с услугами: он указывал ему путь к Москве. То же чувство самосохранения руководило, кажется, и нижегородским князем: Димитрий Константинович упредительно послал в Орду сыновей Василия Кирдяпу и Семена, которые, не застав хана в Орде, «бе бо борзо шествие его», догнали его близ рязанской границы у Сернача и оттуда сопровождали до самой Москвы. Москвичи не хотели отворять ворот хану, несмотря ни на какие убеждения татар в их безопасности; наконец, к ним вышли для переговоров нижегородские князья-братья и — вольно или невольно — клялись жителям Москвы в добрых намерениях хана — и стали причиной ужасного кровопролития. На обратном пути из-под Москвы Тохтамыш отпустил Семена домой, а Василия Кирдяпу взял с собой, надо полагать, в качестве аманата[1182]. До 1386 г. Кирдяпа томился в Орде; наконец, не выдержал и — бежал. Но по дороге он был пойман и опять доставлен в Орду, где принял от хана «истому велику»[1183]. Впрочем, он сумел, как видно, умилостивить хана, который в 1387 г. отпустил его, дав ему Городец. В том же году[1184] при помощи московских полков, данных ему Димитрием Донским, он вместе с братом Семеном отнял у своего дяди Бориса Нижний Новгород, и Борис вынужден был удовольствоваться одним Городцом[1185].

Когда Борис оставлял Нижний, он сказал племянникам, что теперь плачет от них, но наступит время, когда и они будут плакать от врагов своих. И это предсказание сбылось. В 1393 г. великий князь Василий Димитриевич купил ярлык на Нижегородское княжество (тогда бывшее опять в руках Бориса), которое и взято было за великого князя. Но в Суздале еще оставались племянники Бориса, а Василию Димитриевичу не только нужно было обезопасить от них новое приобретение, но и округлить его присоединением к нему Суздаля. И вот в том же 1393 г. он пошел ратью против Василия Кирдяпы и его брата Семена. Чем окончился этот поход, неизвестно. Если верить Татищеву, события 1393–1394 гг. можно объяснить весьма правдоподобно. Дело в том, что у Татищева под 1394 г. есть известие, что Василий Димитриевич ходил к Нижнему Новгороду на Василия Кирдяпу и его брата Семена «и выведя их, даде им град Шую» и пр. Из этого известия последующие события весьма удобно могут объясняться тем, что братья, как самые старшие теперь в роду князей Суздальско-Нижегородских, были недовольны таким незначительным уделом, как Шуя. Этим-то недовольством и может быть объяснено летописное известие того же 1394 г., что Василий и Семен Димитриевичи побежали в Орду к Тохтамышу добиваться своей отчины (разумеется, Суздальско-Нижегородского княжества), что великий князь Василий Димитриевич послал за ними погоню, но братья ускользнули от нее[1186].

Пока Семен Димитриевич, не отчаиваясь в достижении своих целей, хлопотал в Орде о своих делах, служил ханам «не почивая», брат его Василий Кирдяпа, кажется, примирился с великим князем; по крайней мере, со времени его бегства из Суздаля в Орду он ни разу не упоминается в летописях до самой его кончины, последовавшей в Городце в 1403 г. Он погребен в Нижегородском Спасо-Преображенском соборе[1187].

От брака с неизвестной Василий Кирдяпа имел четырех сыновей: Ивана, Юрия, Федора и Даниила.

Иван Димитриевич1355 — ум. в 1377 г

О втором сыне Димитрия-Фомы Константиновича до нас дошло только три летописных известия. В 1367 г. он вместе с отцом, дядей Борисом и братьями преследовал Булат-Темира[1188], в 1376 г. участвовал в походе на болгар к Казани[1189]; затем 2 августа 1377 г. он участвовал в битве с татарами при р. Пьяне, в которой утонул, преследуемый татарами. Тело его по распоряжению старшего брата Василия Кирдяпы вскоре было найдено в реке и погребено в Нижегородском Спасском соборе[1190].

Неизвестно, был ли женат Иван Димитриевич, но, во всяком случае, потомства он не оставил.

Судя по тому, что в поход 1377 г. Иван Димитриевич отправился из Суздаля, надо полагать, что он или владел Суздалем сообща с братьями, или имел владения вообще в Суздальской волости.

Семен Димитриевич1355 — ум. в 1402 г

Самый младший сын Димитрия-Фомы Константиновича Семен начинает появляться на страницах летописей с 1375 г., хотя есть полное основание утверждать, что он участвовал в преследовании Булат-Темира в 1367 г.[1191] В 1375 г. вместе с отцом и дядей Борисом он участвовал в походе великого князя Димитрия Ивановича на Тверь[1192]. Года через два мордва после поражения русских татарами при р. Пьяне разорила Нижегородский уезд, и нижегородские полки вместе с московскими ходили на Мордовскую землю, которую «всю пусту сотвориша». В этом походе во главе нижегородских полков стояли Борис Константинович и его племянник Семен Димитриевич[1193].

Затем в течение лет пяти летописи ничего не говорят о Семене Димитриевиче.

Выше мы уже говорили, что в 1382 г. отец посылал его вместе со старшим братом навстречу Тохтамышу, предпринявшему поход на Москву, что братья «не обретоша его [хана в Орде] и гнаша в след его неколико дней, и переяша дорогу его на Серначе и постигоша его на Рязани»[1194]. Но не будем здесь повторять того, о чем говорили уже выше; скажем только, что на обратном пути от Москвы Тохтамыш, оставив Василия Кирдяпу при себе, отпустил Семена к отцу вместе со своим шурином Шихматом, который, вероятно, должен был сказать Димитрию Константиновичу ласковое слово хана за его хорошее поведение. Вскоре потом князья поспешили в Орду, вероятно, с дарами и заверениями в верности и преданности хану: московский князь послал своего сына Василия; из нижегородских князей пошли Борис Константинович и Семен Димитриевич вместо отца, который по старости лично не мог представиться хану[1195].

Василий Кирдяпа, как мы видели, в 1387 г. был отпущен из Орды ханом, который дал ему Городец. Но Кирдяпа не хотел довольствоваться Городцом: он хотел иметь Нижний Новгород. В том же 1387 г., выпросив военную помощь у великого князя Димитрия Ивановича, он вместе с братом Семеном подступил к Нижнему с суздальцами и городчанами и заставил своего дядю Бориса уступить ему главный стол княжества, а самому удовольствоваться одним Городцом[1196].

По смерти Димитрия Донского (умер в 1389 г.) Борис Константинович опять выхлопотал в Орде ярлык на Нижегородское кия-жество. Раньше он не мог хлопотать о нем, кажется, потому, что его племянники находили поддержку в своем зяте, московском князе. О том, как Борис Константинович, заняв Нижний, распорядился своими племянниками, мы уже говорили в его биографии. Но сам Борис на этот раз ненадолго удержал за собой Нижний: в 1392 г. великий князь Василий Димитриевич отнял у него Нижний, имея на него ярлык от хана, «поймал князей и княгинь в таль» (военнопленный), а князь Семен убежал в Орду. В каком положении находились племянники Бориса в то время, когда Нижний перешел к Василию Димитриевичу, неизвестно. Судя по тому, что великий князь «поймал князей и княгинь в таль», надо полагать, что, кроме Семена, все князья Суздальско-Нижегородские были взяты и отправлены куда-нибудь в заключение. Но есть одиноко стоящее известие, что в 1393 г. великий князь ходил к Нижнему на Василия и Семена Димитриевичей. Соображения по поводу этого похода мы уже высказали в биографии Василия Кирдяпы[1197].

Впрочем, Василий Кирдяпа, кажется, успокоился, потеряв всякую надежду на возвращение отчины, а Семен Димитриевич еще не хотел оставить своих мечтаний. В 1395 г., собрав большие силы, он вместе с татарами (казанскими), во главе которых стоял царевич Ентяк (Гентяк, Ейтяк, Ектяк), подступил к Нижнему и долго стоял там. В Нижнем были воеводы Владимир Данилович, Григорий Владимирович и Иван Лихорь. Долго Семен и Ентяк стояли и, наконец, заключили мир: христиане целовали крест, а татары «роту пили по своей вере». Но ротники преступили клятву: 25 октября они ворвались в Нижний и разграбили его. «Не аз творих лесть, но татарове; а яз в них не волен, а с них не могу», — оправдывался князь Семен. Татары стояли в Нижнем Новгороде две недели; наконец, услышав, что на них идет великокняжеская рать, «возвратишася в свою землю в Казань», или, лучше сказать, не возвратились, а, по другим известиям, бежали, бежал и Семен в Орду[1198]. Года через четыре Семен Димитриевич, должно быть, опять хотел сделать попытку овладеть Нижним, о чем узнали и в Москве: в 1399 г. Василий Димитриевич высылал за ним погоню до Казани, «но не угониша» его[1199].

В 1401 г. Василий Димитриевич послал своих воевод Ивана Андреевича Уду и Федора Глебовича отыскать и привести в Москву Семена Димитриевича, или его семейство (значит, жена Семена сумела бежать из заключения), или, наконец, его бояр. Воеводы пошли на Мордовскую землю и нашли там жену Семена Александру в месте или селении, называвшемся Цыбирцы, взяли ее вместе с детьми и, ограбив, привели в Москву, где она была заключена на дворе боярина Белеута. Семен Димитриевич, скрывавшийся тогда в Орде, узнав о пленении семейства, послал великому князю челобитье, прося у него опасу (опасной грамоты) для прибытия в Москву. Примирившись с великим князем, Семен Димитриевич с семейством отправился в Вятку и там, через пять месяцев по прибытии, скончался 21 декабря 1402 г.[1200] «Сей же князь Семен Дмитреевич суздолскии из Нижняго Новагорода многи напасти подъят и многи истомы претерпе во Орде и на Руси, тружався добиваясь своея отчины, и 8 лет не почивая по ряду во Орде служил 4-м царем: первому — Тахтамышу, 2-му — Аскак-Темирю, 3-му — Темир-Кутлую, 4-му — Шадибеку; а все то поднимая рать на великого князя Василья Дмитреевича московскаго, како бы ему наити свою отчину — княжение Новагорода Нижнего, и Суздаль и Городец; и того ради мног труд подъя, и много напастей и бед претерпе, своего пристанища не имея и не обретая покоя ногама своима, и не успе ничтож». Так летопись рисует напрасные хлопоты Семена Димитриевича о возвращении своей отчины.

От брака с Александрой, известной только по имени, Семен Димитриевич имел неизвестное нам количество детей, из которых мы знаем одного только его сына Василия, князя Шуйского[1201].

Борьба великого князя с князьями Суздальскими, надо полагать, была весьма ожесточенна, так как вызвала вмешательство в нее духовенства, а именно Кирилла, игумена Белозерского монастыря, представители которого по занимаемому ими месту чтимы были не только простым народом, но и лицами высокопоставленными и даже князьями и царями. Послание игумена Кирилла к великому князю Василию Димитриевичу[1202], чтобы он примирился с суздальскими князьями, не имеет даты, но, судя по содержанию, несомненно, должно относиться к тому времени, когда жил и действовал Семен Димитриевич. «Смущение велико — слышал игумен Кирилл, почему и пишет великому князю — между тобою и сродники твоими князми суждальскими. Ты, господине, свою правду сказываешь, а они — свою; а в том, господине, межи вас крестьяном кровопролитие велико чинится. Ино, господине, посмотри того истинно, в чем будет их правда пред тобою, и ты, господине, своим смирением поступи на себе; а в чем будет твоя правда пред ними, и ты, господине, за себе стой по правде. А почнут ти, господине, бита челом, и ты бы, господине, Бога ради, пожаловал их по их мере, занеже, господине, тако слышел есмь, что доселе были у тебе в нужи, да от того ся, господине, и возбранили. И ты, господине, Бога ради, покажи к ним свою любовь и жалованье, чтобы не погибли в заблужении в татарских странах, да тамо бы не скончались».

Из последующих биографий мы увидим, что — вследствие этого послания или по каким-нибудь другим причинам — между великим князем и князьями Суздальскими состоялась какая-то сделка, вследствие которой потомки Кирдяпы спокойно владели Суздальской волостью и даже назывались великими князьями. Об Александре Ивановиче Брюхатом (см. его биографию) мы знаем из официального документа, что он был в ссоре с великим князем, но потом заключил с ним мир. Впрочем, как увидим ниже, суздальские князья переходили иногда и на сторону врагов великого князя, детей Бориса Константиновича, добивавшихся Нижнего и Городца.

Даниил Борисович1370–1418

О времени и месте рождения Даниила Борисовича до нас не дошло известий. В первый раз, хотя и без имени, он упоминается в летописях под 1392 г. Великий князь, отобрав в том году Нижний Новгород у Бориса Константиновича, приказал как самого Бориса, так и его жену и детей развести по разным городам[1203]. Неизвестно, когда Даниил освободился из заключения и где потом скитался или проживал. Надо, впрочем, полагать, что он долго жил в Орде, но, ничего не добившись там, как и его двоюродные братья, дети Димитрия Константиновича, перешел в Болгарию к казанским татарам.

Между тем как двоюродные племянники Даниила, дети Василия Кирдяпы, покорившись великому князю, под рукой его владели своими отчинами, старый отчич Нижнего Новгорода, как летописи называют Даниила[1204], не имел ничего, хотя, как старший между наличными суздальско-нижегородскими князьями, мог бы занимать главный стол княжества. Он и добивался этого, как сейчас увидим.

В 1411 г. Даниил и его брат Иван Тугой Лук, добиваясь отчины, пошли к Нижнему Новгороду с болгарскими, жукотинскими и мордовскими князьями. Василий Димитриевич выслал против них своего брата Петра Димитриевича, и с ним ростовских, ярославских и суздальских (Кирдяпиных) князей. Бой произошел при с. Лыскове 15 января. «Бысть межи их сеча зла», — замечает летописец; с обеих сторон пало много людей, пал, в частности, и один из суздальских князей, Даниил, сын Василия Кирдяпы. Борисовичи одержали верх — но не видно, чтобы дело их выиграло от этой победы; по крайней мере, в летописях прямо ничего не говорится о том, овладели они отчиной или нет. В том же году Даниил Борисович (в летописи прибавлено: «Нижнего Новагорода»; но значит ли это, что он овладел Нижним?), «укрывся тайно от всех, приведе к себе царевича Талыча»; с этим Талычем он спешно послал на Владимир своего боярина Семена Карамышева: Владимир был страшно опустошен и разорен, соборный храм ограблен; ключаря, священника Патрикия, родом грека, запершегося в храме и скрывшего церковные сокровища, разломав двери, извлекли из храма и подвергли ужасным мукам (ставили на раскаленную сковороду, содрали кожу и пр.), чтобы выпытать от него, где скрыты церковные богатства, — но напрасно! Это было 3 июля[1205].

Что победы Даниила Борисовича не принесли ему пользы, об этом говорит то, что он с братом опять ушел в Орду хлопотать о ярлыке на Нижегородское княжество. В летописях находим известие, что братья выехали из Орды от Зелени-Салтана, который в гневе на великого князя пожаловал их Нижегородским княжеством. Но что значило это пожалование для великого князя? Василий Димитриевич в том же году сам поехал в Орду «со множеством богатства». Но Зелени-Салтан, к счастию его, тогда же был убит своим братом Керимбердеем, который заверил московского князя в своей дружбе и в неотъемлемой принадлежности ему Нижегородского княжества[1206]. Тем не менее братья Борисовичи хотели, кажется, еще продолжать борьбу, заняв Нижний Новгород. По крайней мере, есть известие, что в 1414 г. против них к Нижнему был послан великим князем Юрий Димитриевич Галицкий, который прогнал их за р. Суру[1207].

При таких обстоятельствах нижегородским князьям ничего не оставалось, как только покориться великому князю. Но в этом они еще не скоро убедились: только в 1416 г. они явились в Москву и примирились с великим князем, но ненадолго, так как зимой следующего, 1418 г. они бежали из Москвы неизвестно куда[1208]. На этом прекращаются летописные известия о Данииле Борисовиче.

Даниил Борисович имел единственного сына Александра, по прозванию Взметень, от брака с неизвестной нам по происхождению Марией (в иночестве — Марина), умершей позднее мужа в княжение Василия Васильевича[1209].

Иван Борисович Тугой ЛукРод. в 1370 г. — ум. в 1418 г

Иван Борисович, по прозванию Тугой Лук, младший из двух сыновей Бориса Константиновича, родился в Нижнем Новгороде в 1370 г. и там же крещен был митрополитом Алексием.

Общественная деятельность этого князя начинается весьма рано, с его 12-летнего возраста. В 1383 г. после разорения Москвы Тохтамышем Борис Константинович отправился к хану с дарами, а спустя некоторое время туда же отправился и его сын Иван. Вместе с отцом, получившим в Орде по смерти старшего брата великое княжение Нижегородское, и двоюродным братом Семеном Димитриевичем Иван Борисович выехал из Орды 8 ноября того же года[1210]. Года через три (в 1386 г.), еще до выхода Василия Кирдяпы из Орды, где он содержался в качестве аманата, Борис Константинович зачем-то посылал Ивана к хану[1211]. Может быть, он предвидел опасность со стороны племянников, если бы они стали действовать против него сообща, и в таком случае не хлопотал ли Борис, чтобы Кирдяпу задержали в Орде?

После поездки в Орду в течение лет пятнадцати Иван Борисович упоминается в летописях только один раз, и то без имени, в 1392 г., когда великий князь отобрал у Бориса Нижний Новгород, самого Бориса, жену и его детей приказал развести по городам. Когда Иван Борисович освободился из заключения, неизвестно[1212].

В биографии брата Ивана мы уже говорили о битве Борисовичей с великокняжеским братом Петром при с. Лыскове в 1411 г. и о том, что в 1412 г. братья выхлопотали у хана Зелени-Салтана ярлык на княжество Нижегородское, но что это ни к чему не привело и что тем не менее братья в 1414 г. сделали еще попытку к достижению своей цели, но опять безуспешно.

Борьба была Борисовичам не под силу, и вот в 1416 г. они, а также Иван Васильевич, сын Кирдяпы, явились в Москву. Но еще на два года раньше их в Москву прибыл сын Ивана Борисовича Александр[1213]. Однако Борисовичи не могли почему-то ужиться в мире с великим князем: в 1418 г., зимой, они бежали из Москвы неизвестно куда[1214]. Известно только, что Иван Борисович в том же году скончался в Нижнем и погребен в Нижегородском Спасо-Преображенском соборе[1215].

Неизвестно, на ком был женат Иван Борисович. Относительно его потомства родословные разнятся: одни считают его бездетным, а другие дают ему сына Александра Брюхатого и внука Семена.

Те родословные, в которых он значится бездетным, считают Александра Ивановича внуком Василия Кирдяпы. Трудно разобраться в этой путанице! Однако, не решая вопроса положительно, приведем факты и соображения, которые говорят за и которые против происхождения Александра Брюхатого от Ивана Борисовича.

Известно, что Александр Иванович Брюхатый — все равно пока, внук Бориса или Василия — был женат с 1418 г. на дочери великого князя Василия Димитриевича Василисе[1216]. Но в том же 1418 г. он скончался. В Троицкой летописи[1217] читаем: «Преставися [1418 г.] князь Александр Иванович Брюхатой Суждальской, зять великого князя; князь же великий дасть дочь свою Василису за другова мужа, за князя Александра Взметня Даниловича суждальского и нижегородского». Если Александр Брюхатый был сын Ивана Борисовича, то мог ли, по каноническим правилам, на его вдове жениться Александр Данилович Взметень, его двоюродный брат? Это — во-первых; во-вторых, в одном списке родословной книги читаем: «А князь Данилов сын Борисовича, князь Александр, прозвище ему Взметень, бездетен, а была за ним дочь великого князя Василия Димитриевича Васса, а наперед того была за князем Александром Ивановичем за Брюхатым, за князем Василиевым, внуком Кирдяпиным»[1218]. Женитьба Взметня на вдове троюродного племянника канонически возможна. Наконец, в жалованной грамоте нижегородского великого князя Александра Ивановича Спасо-Евфимиеву монастырю об освобождении людей приписного к последнему Гороховского монастыря от пошлин и повинностей бессрочно читаем такую подтвердительную приписку другого князя: «…се аз князь Федор Юрьевичь, взрев в сию грамоту в своего брата, государя нашего кназя Александра Ивановича, пожаловал архимандрита Филиппа с братьею по тому жо»[1219]. Нам кажется несомненным, что здесь под Федором Юрьевичем надо понимать сына Юрия Васильевича, внука Кирдяпы; этот Федор Юрьевич, — а другого из суздальских князей мы не знаем, — действительно приходится двоюродным братом упоминаемому в грамоте великому князю Нижегородскому Александру Ивановичу, если последнего считать внуком Василия Кирдяпы.

Но, с другой стороны, в летописях, а главное — в подобных же вышеприведенным официальных документах находим указания, которые заставляют, в свою очередь, вести происхождение Александра Брюхатого от Ивана Борисовича. Так, в летописях читаем[1220]: «Тогож лета [6924 г.] приехаша к великому князю Василью Дмитриевичу на Москву князи новогородстии Нижнего-Новагорода, князь великим Иван Васильевич, внук Дмитриев, князь Иван Борисович, да сын его [Ивана Борисовича?] князь Александр наперед его приеха за два года» (значит, еще в 1414 г.). Наконец, в жалованной грамоте великого князя Василия Васильевича и его матери Софьи Витовтовны Спасо-Евфимиеву монастырю на село Мордыш читаем: «Се яз князь великий Василей Васильевич да моя матерь… по приказу мне, великому князю, своего сестрича и моей матери великой княгине Софьи внука[1221], князя Семена Александровича, дали есми святому Спасу (Мордыш)… на поминок его родителей, по великом князе Константине и по его прачуре, и по князе Борисе, и по князе по Иване, и по его [конечно, Семена] отцы, по князе по Александре, и по его матери, по княгине по Василисе, и по нем по князе по Семене…»[1222] Другим подобным же документом великий князь Василий Васильевич дает Спасо-Евфимиеву монастырю, кроме того же Мордыша, еще глушицу и перекопань р. Нерли по своем «сестричи, по князе по Семене Александровиче, да [еще дает] что князь Иван Борисович перекопал Нерль реку»…[1223] Нисходящее и восходящее родство Александра Ивановича здесь очевидно.

Кому же и чему верить? Мы должны отдать предпочтение официальным документам. Что же касается близкого родства между мужьями Василисы, необходимость заставляет предполагать, что это, так сказать, каноническое неудобство каким-нибудь путем было устранено. Но что сказать о грамоте Александра Ивановича, подтвержденной Федором Юрьевичем Кирдяпиным, который называет эту грамоту Александра грамотой своего брата? Если Брюхатого признать происходящим от Бориса, то он был троюродным братом не Федору Юрьевичу, а его отцу, Юрию Васильевичу. Ввиду двукратного указания на происхождение Александра Брюхатого от Бориса, что находим в грамотах великого князя Василия Васильевича, приходится признать пока слова Федора Юрьевича своего брата или в переносном смысле, или ошибкой переписчика.

Итак, мы должны пока считать Ивана Борисовича отцом Александра Брюхатого и дедом князя Семена, дальше которого потомство его не пошло.

Иван Васильевич1390 — ум. в 1417 г

Мы уже говорили о том, что суздальские князья, дети Кирдя-пы, вошли в сделку с великим князем Василием Димитриевичем и сидели спокойно в своей волости. Но их двоюродные дядья, дети Бориса Константиновича, продолжали борьбу с великим князем за Нижний Новгород. Как сейчас увидим, Кирдяпины, хотя и не все, кажется, входили в какие-то сделки со своими дядьями и нарушали установившиеся отношения с великим князем. По крайней мере, это известно об Иване Васильевиче.

В 1412 г. Борисовичи выхлопотали у Зелени-Салтана ярлык на Нижегородское княжество. Еще в предыдущем году они приходили на Нижний с князьями Казанскими, Жукотинскими и Мордовскими и одержали верх над московским войском в битве при селе Лыскове. Теперь они шли с ярлыком и сумели занять Нижний или его околицы. Но Зелени-Салтан тогда же был убит своим братом Керимбердеем, который покровительствовал московскому князю. Зимой 1414 г. Василий Димитриевич послал к Нижнему своего брата Юрия, князя Галицкого; там находились Даниил и Иван Борисовичи, Иван Васильевич и Василий Семенович, внук Димитрия-Фомы Константиновича. Юрий прогнал их за р. Суру, но дальше не преследовал[1224].

Теперь эти князья, должно быть, поняли, что старого не вернуть, ив 1416 г. действительно явились в Москву. В следующем, 1417 г. Иван Васильевич скончался, а через год после его кончины Борисовичи бежали из Москвы[1225].

Неизвестно, имел ли Иван Васильевич детей. Некоторые родословные дают ему сына Александра Брюхатого и внука Семена, но в предыдущей биографии мы указали те официальные документы, которые в данном случае сильно подрывают кредит этих родословных.

Юрий ВасильевичXIV–XV вв

Юрий Васильевич, второй из четырех сыновей Кирдяпы, известен только по родословным, как первый князь Шуйский и отец сыновей Василия, Федора и бездетного Ивана, князей Шуйских. У Василия Юрьевича было два сына: Василий, по прозванию Бледный, бывший при Иване III наместником в Пскове, а потом — в Нижнем Новгороде[1226], и Михаил; средний из троих сыновей Василия Бледного Иван-болыиой (в отличие от Ивана-меныиого, по прозванию Хрен), по прозванию Скопа, был родоначальником особой ветви князей Скопиных-Шуйских. Известный герой Смутного времени Михаил Васильевич Скопин-Шуйский приходится правнуком Ивану Скопе. У второго сына Василия Юрьевича, Михаила Васильевича, было два сына: бездетный Иван и Андрей, дед царя Василия Ивановича Шуйского[1227].

Дети Юрия Васильевича, Василий и Федор, жили в самое бурное время XV в., когда происходила упорная борьба между великим князем Василием Васильевичем и претендентами на великокняжеский стол князьями Галицкими. Пользуясь смутой, Юрьевичи, бежавшие из своей отчины в Новгород Великий, где старший из братьев, между прочим, в 1445 г. отбивался от немцев, осаждавших Ям (Ямбург), будучи приглашены Шемякой, заключили с ним договор, по которому «когда Бог даст ему [Шемяке] достать свою отчину великое княжение», они должны получить в независимое владение Нижний Новгород, Суздаль, Городец и даже Вятку с правом непосредственного контакта с Ордой. Этим договором определены были и отношения князей друг к другу: Василий по отношению к Шемяке становится сыном, а Федор — братаничем, по отношению к Ивану, сыну Шемяки, Василий — равный брат, а Федор — младший; Шемяка не вступает в отчину Юрьевичей; кроме того, последние выговаривают у Шемяки: «А что, Господине, в нашо неверемя ваши князи служилые и ваши бояре покупили в нашой отчине в Суздале у нас и у нашой братьи и у наших бояр и у манастырей волости и села, или в Новегороде, и на Городце или что князь великий подавал в куплю, и грамоты свои подавал купленые: ино те все купли не в куплю»; им должны быть возвращены те села и другие места, которые продал князь Иван Можайский, держа их отчину. Но великий князь Василий Васильевич взял верх над Шемякой, и Юрьевичи вынуждены были, заключив договор, смириться перед ним[1228].

Федор и Даниил ВасильевичиXIV–XV вв

Из двух младших сыновей Василия Кирдяпы Федор известен только по родословным, которые считают его бездетным, а о самом младшем, Данииле, летописи передают только один факт: он, находясь в рядах великокняжеских войск, участвовал в 1411 г. в битве при с. Лыскове со своими родичами, детьми Бориса Константиновича. В этой битве он и пал, не оставив потомства[1229].

Василий Семенович1414 г

О Василии Семеновиче, удельном князе Шуйском, единственном сыне Семена Димитриевича, внуке Димитрия-Фомы Константиновича, до нас дошло только одно летописное известие, что в 1414 г. он находился в Нижнем Новгороде вместе с Даниилом и Иваном Борисовичами, получившими перед тем ярлык на свою отчину от Зелени-Салтана, и Иваном Васильевичем, сыном Кирдя-пы, когда против них шел великокняжеский брат Юрий Димитриевич Галицкий, который потом прогнал этих князей за р. Суру[1230]. Дальнейшая судьба его неизвестна. Из шести безудельных сыновей Василия Семеновича Александр, по прозванию Глазатый, был родоначальником угасших князей Глазатых; через одного из сыновей Ивана Барбашу Александр считается также родоначальником угасших князей Барбашиных; другой сын Василия Семеновича, Иван, по прозванию Горбатый, был родоначальником угасших князей Горбатых[1231]; из остальных сыновей Василия Семеновича можно отметить двоих: Андрея, по прозванию Лугвица, павшего в бою у Суходрова, и Василия, по прозванию Гребенка, бывшего князем и воеводой в Пскове и Новгороде Великом без согласия Москвы и потом перешедшего на службу к великому князю Ивану III в 1477 г.[1232]

Александр Данилович Взметень1400–1419

Единственный сын Даниила Борисовича Александр, по прозванию Взметень, упоминается в летописях только однажды по случаю женитьбы его на вдове князя Александра Ивановича Брюхатого, скончавшегося в 1418 г. Потомства после него не осталось[1233].

Александр Иванович Брюхатый1414 — ум. в 1418 г

О происхождении Александра Ивановича Брюхатого мы уже говорили в биографии Ивана Борисовича (Тугой Лук). Здесь отметим только то, что находим о нем в летописях и некоторых официальных документах.

В 1414 г. мы видим в Нижнем Новгороде Даниила и Ивана Борисовичей, выхлопотавших в 1412 г. ярлык у Зелени-Салтана, Ивана Васильевича Кирдяпина и Василия Семеновича. На них был послан великим князем Юрий Димитриевич Галицкий, который прогнал собравшихся в Нижнем князей за р. Суру. Далее под 1416 г. в летописях говорится о приезде в Москву нижегородских князей; приехал и «князь Иван Борисович, а сын его Александр наперед его приехал за два года», значит — в 1414 г. и, всего вероятнее, после похода Юрия Димитриевича к Нижнему Новгороду. Как видно, Александр Иванович был заодно с остальными суздальскими князьями против Василия Димитриевича, но незадолго до 1414 г., а может быть, и в этот самый год успел примириться и даже породниться с великим князем, женившись в 1418 г. на его дочери Василисе. Дело о браке началось, вероятно, раньше 1418 г., и еще до брака, может быть, в виде приданого, Александр Иванович получил Нижний Новгород и писался великим князем. Так, в его жалованной грамоте Спасо-Евфимиеву монастырю (суздальскому) об освобождении людей приписного к нему Гороховецкого монастыря от пошлин и повинностей[1234] он называет себя великим князем, а в конце грамоты находим такую приписку: «А дана грамота тое… [пропуск в подлиннике] коли великий князь Александр Иванович взял мир с великим князем», т. е. Василием Димитриевичем. В 1418 г. он скончался, оставив сына Семена, который, надо полагать, считался также владетелем Нижнего Новгорода. На это указывает то обстоятельство, что Василий Димитриевич в своей духовной грамоте, относимой к 1423 г., еще не считает Нижнего Новгорода вполне своим: «А оже ми даст Бог Новогород Нижний, и яз и Новым городом Нижним благословляю сына своего, князя Василия со всем». Только в последней своей духовной грамоте, относимой к 1424 г., Василий Димитриевич распоряжается Нижним как собственностью: «А сына своего князя Василья благословляю своими примыслы, Новым городом Нижним со всем» и пр.[1235]

Потомство Александра Ивановича дальше его сына Семена не пошло.

Из биографических очерков суздальско-нижегородских князей мы видим, что до середины XIV в. летописцы редко упоминают о Нижнем Новгороде, так как он был до того времени только пригородом Суздаля. Нижний Новгород начинает возвышаться с 1350 г., когда Константин Васильевич перенес в него свою резиденцию и когда княжество стало называться Великим. Те земли, которые входили в состав Суздальско-Нижегородскего княжества, за исключением мордовских земель, приобретенных после 1350 г., составляли сначала удельное княжество Суздальское с пригородами: Городцом на Волге, Нижним Новгородом и Шуей. Как удельное Суздальское княжество существовало несколько больше ста лет, т. е. с 1238 г., когда Святослав Всеволодович получил в удел Суздаль от старшего брата, великого князя Ярослава, до 1350 г., когда Константин Васильевич перенес резиденцию в Нижний Новгород. С этого времени последний начинает затмевать Суздаль; княжество начинает называться Нижегородским или Суздальско-Нижегородским великим княжеством, а князья — великими. Как великое Суздальско-Нижегородское княжество существовало недолго, всего 40 с небольшим лет, т. е. до 1392 г., когда оно было отнято великим князем Московским Василием Димитриевичем у Бориса Константиновича, которого и надо считать последним великим князем Суздальско-Нижегородским. Хотя после Бориса, как мы видели, и были в Нижнем Новгороде князья, которые назывались великими, но эти князья были, так сказать, случайными: они занимали Нижний Новгород, и то на краткое время, только тогда, когда случайно обладали силой для занятия своей бывшей отчины, или получали Нижний Новгород, даже с титулом великого князя, из рук великого князя Московского. Но уже самое получение великокняжеского титула из рук другого князя указывает на подчиненное положение последних суздальско-нижегородских князей.

Великое княжество Тверское с его уделами