О времени основания г. Ярославля, как и о личности его основателя, определенных известий до нас не дошло. В летописях Ярославль в первый раз упоминается под 1071 г. по случаю голода в Ростовской области, когда из этого города вышло двое волхвов, которые, обходя селения, указывали на лучших женщин, как на виновниц постигшего Ростовскую область зла. Не по мановению, однако, волшебного жезла вдруг явился Ярославль, и если он под 1071 г. уже упоминается, то основание его, конечно, должно быть отнесено к более раннему времени. Все наши крупные историки, а за ними и остальные думают, что Ярославль основан Ярославом Владимировичем Мудрым. Следуя общепринятому мнению о личности основателя Ярославля, скажем, однако, что, если уж говорить об основателе, нужно было бы решить хотя бы предположительно еще следующие вопросы: назван ли Ярославль по имени основателя или по чему-нибудь другому? Не назван ли он в честь (например, по случаю рождения) какого бы то ни было Ярослава? Наконец, не назван ли он в память Ярослава?
Несомненно только одно, что название Ярославля тесно связано с именем Ярослава, и именно Владимировича: если бы Ярославль основан был даже не ранее 1071 г., то и в этом случае, кроме Ярослава Владимировича, мы не нашли бы другого Ярослава, по имени которого мог бы быть назван этот город.
Принимая за несомненное, что Ярославль основан Ярославом, многие трудились над вопросом о времени его основания. На этот счет существует два мнения: по одному из них, Ярославль основан не тогда, когда Ярослав был удельным князем Ростовским, так как ему при назначении удела было только около 11 лет и он вскоре получил другой удел — Великий Новгород, а основан Ярославом уже в то время, когда он был великим князем, и притом во время мира с братом Мстиславом, время, более удобное для внутреннего устройства государства. По мнению же других, Ярослав основал город своего имени, будучи удельным князем Ростовским. Последнее принадлежит г. Рогозинникову и состоит собственно в признании достоверности за древним свидетельством, которое приводит Татищев, согласно которому старший брат Ярослава Вышеслав Новгородский скончался в 1010 г.
Ярослав, следовательно, мог переехать в Новгород не ранее упомянутого года. Таким образом, Ярослав пробыл на Ростовском уделе с 11– до 32-летнего возраста и в этот период мог поставить город хотя бы для защиты от нападений мери и черемисы[208]. Отвергать известия Татищева пока нет оснований, а потому за последним мнением следует признать большую степень близости к истине, если уж принимать, что Ярославль, несомненно, основан Ярославом.
Ярославль первоначально тесно примыкал к более древнему Ростову и обязан обстройкой и многими зданиями, особенно же построением церквей, князю Ростовскому и некоторое время великому князю Владимирскому, Константину Всеволодовичу, который и считается родоначальником князей Ярославских.
У Константина Всеволодовича от брака его с дочерью великого князя Киевского Мстислава Романовича, известной нам по иноческому имени (Агафия), было три сына: Василько — князь Ростовский, Всеволод — Ярославский и Владимир — Углицкий.
Таким образом, ряд владетельных ярославских князей начинается с среднего Константинова сына Всеволода.
Собственно ярославские владетельные князья
Всеволод КонстантиновичРод. в 1210 г. — ум. в 1238 г
Всеволод Константинович, нареченный при крещении Иоанном (первое имя — княжеское), родился 18 июня 1210 г. в Ростове. Здесь же 23 мая 1212 г. совершены были над ним и старшим братом его, Васильком, постриги — известный старинный обряд. «И бысть радость велика в граде Ростове», — замечает по этому поводу летописец[209].
Постриг совершался над княжичами еще в младенческом возрасте и знаменовал, скажем словами нашего историографа, вступление их в гражданское бытие, в чин благородных всадников[210]. Действительно, в старину дети не только обычных граждан, но и княжеские рано выступали на путь практической, деятельной жизни. Если они и не были в раннем возрасте самостоятельными деятелями, то часто бывали свидетелями известных событий, в которых принимали иногда участие под присмотром других с целью ознакомления с практической стороной жизни. Так было и с Всеволодом Константиновичем.
В 1215 г. у Ярослава Всеволодовича вышел раздор с новгородцами, и он выехал из Новгорода в Торжок, откуда хотел мстить новгородцам за причиненную ему обиду; на защиту последних явился Мстислав Удалой, а на помощь Ярославу пришел его брат Юрий и полки другого брата, Константина. При этих последних полках находился сын Константина Всеволод, пятилетний ребенок[211].
В начале зимы 1218 г., незадолго до своей смерти, Константин Всеволодович, тогда великий князь Владимирский, назначил двум старшим сыновьям, Васильку и Всеволоду, уделы: первому — Ростов, а второму — Ярославль. «Возлюбленеи мои чаде, — говорил в напутствие своим детям Константин, — будита межи собою в любви, Бога бойтася всею душею, заповеди Его во всем сблюдающа, и моя нравы вся всприимете, яже мя видеста творяща: нищих и вдовиц не презрита, церкви не отлучайтася, иерейскый и мнишьскый чин любита, и книжнаго поученья слушайте, и будита в любви межи собою, и Бог мира буди с вами; имейта послушанье к старейшим вас, иже вас на добро учать, понеже еще еста в младеньстве; аз бо вем, сына моя, яко отшествие мое близь приближается от света сего, и се поручаю вас Богу и пречистей Его Матери и брату и господину Гюргю, да то вы будеть в мене место»[212]. Таким образом, Всеволод Константинович получил в удел Ярославль и, как покажет дальнейшая история Ярославского княжества, земли по р. Мологе и впадающей в нее р. Сити[213].
Надо думать, что уже при первом своем князе Ярославль был обширным городом. Так, по крайней мере, можно заключить из известия Никоновской летописи о пожаре 1221 г., истребившем почти весь город, причем одних церквей сгорело 17[214]. Конечно, нужно было позаботиться о возобновлении города, которое, несомненно, началось при том же князе; есть известие, что в 1224 г. Всеволод Константинович достроил в Спасопреображенском монастыре церковь, заложенную еще его отцом[215].
Братья Константиновичи свято исполняли завет отца по отношению к своему дяде Юрию Всеволодовичу: за исключением временного союза с Ярославом Всеволодовичем, направленного против Юрия, они постоянно находились на стороне старшего дяди и делили с ним труды боевой жизни. Так, под 1224 г. находим известие в одной летописи, что великий князь Юрий Всеволодович посылал брата Владимира и племянника Всеволода Константиновича с полками, но куда — в летописи не досказано[216].
Через два года после этого, в 1226 г., мы опять видим Всеволода в походе его дяди к Чернигову. В указанном году Юрий Всеволодович, вместе с двумя старшими племянниками Константиновичами, ходил на помощь князю Черниговскому Михаилу Всеволодовичу в борьбе его с Олегом, князем Курским. До кровопролития, впрочем, не дошло, так как присланный киевским князем Владимиром Рюриковичем митрополит Кирилл сумел примирить враждовавших князей, и северные князья, оставив Михаила спокойно княжить в Чернигове, вместе с митрополитом ушли в Суздальскую землю[217]. Всеволод немного спустя после этого похода сумел даже породниться с курским князем. В 1227 г. Юрий Всеволодович послал его на княжение в южный Переславль, куда Всеволод прибыл в том же году 15 сентября, а в следующем, 1228 г. женился на дочери Олега Марине[218]. Но Всеволод Константинович недолго жил на юге: в том же 1228 г. мы опять видим его на севере. Кроме того, есть известие, что в 1229 г. (по другим источникам — в том же 1228 г.) Юрий Всеволодович послал в киевский Переславль своего брата Святослава. Вероятно, Всеволоду неудобно было управлять столь отдаленными друг от друга городами, как Ярославль и киевский Переславль[219].
В 1228 г. в середине января Юрий Всеволодович ходил на мордву «в Пургасову волость». В походе наряду с Ярославом Всеволодовичем, братом Юрия, и Юрием Давидовичем Муромским принимали участие и братья Константиновичи, Василько Ростовский и Всеволод Ярославский. Князья пожгли и потравили жито, били скот — мордва разбежалась по лесам и чащобам. «Молодии» Ярослава Всеволодовича и Константиновичей, заметив это, на следующий день тайно от предводителей углубились в лес; мордва давала им путь, а те обошли ее вокруг, многих из скрывавшихся убили, многих взяли живыми; некоторые успели бежать в укрепленные места («в тверди»), но и там были убиты, так что князьям некого было воевать. Один болгарский князь пришел в это время в Пурему, Юриева присяжника (ротника), но, узнав, что Юрий с братьями жжет мордовские селения, ночью бежал. Князья русские, по выражению летописи, «возвратишася [из этого похода] всвояси добри здорови»[220].
В 1229 г. между братьями Ярославом и Юрием Всеволодовичами началась вражда. Летописи делают только неясные для нас намеки на причину этой вражды: «Ярослав Всеволодич, слушая некых льсти… мысляшет противитися Юрию брату своему». Он сумел восстановить против него и всех троих племянников Константиновичей. Но «благоразумный князь Юрии» призвал их на совещания по этому делу («на снем», на сейм) в Суздаль и разумными речами склонил брата и племянников к примирению: последние «поклонишася Юрию вси, имуще его отцем собе и господином». 7 сентября князья целовали крест, а следующий день (Рождество Богородицы) праздновали и веселились у епископа Митрофана и, богато одаренные, разъехались по своим отчинам[221].
Из-за своих отношений с Новгородом Ярослав Всеволодович находился в это время во вражде с Михаилом Всеволодовичем, князем Черниговским. В самом Новгороде происходила вражда между посадником Водовиком и сыном известного посадника Твердислава. К усобицам присоединились голод и мор. Народ с нетерпением ожидал в Новгород черниговского князя, но Михаил медлил, потому что хотел прежде примириться с Ярославом, собиравшимся на него войной. В 1230 г. к великому князю Юрию, к брату его Ярославу и их племянникам Константиновичам приходили от киевского князя Владимира Рюриковича митрополит Кирилл и от Михаила Черниговского епископ Порфирий, «прося мира Михаилу с Ярославом». Посольство достигло своей цели: враждующие князья примирились. Но черниговский князь явно нарушал мир, которого сам же так сильно добивался: принимал новгородских беглецов, врагов Ярослава. Сам великий князь, возмущенный таким поведением Михаила, выступил против него с войском. С дороги, впрочем, Юрий вернулся, но Ярослав и Константиновичи выжгли Серенек, осаждали Мосальск и причинили много зла жителям[222].
Прошло с этих пор 7 лет спокойно для Всеволода: по крайней мере, летописи за этот период ничего не говорят ни о Ярославле, ни о ярославском князе. Но в 1237 г. появляются вновь неведомые пришельцы, которые 13 лет назад жестоко побили русских на р. Калке и о которых почти забыли на Руси. Это были татары… Разгромив Рязань, они, опустошая все по пути, подступили к Владимиру, который взят был ими 7 февраля. Великий князь еще до их прихода отошел в Ярославскую область и вместе с тремя племянниками Константиновичами ожидал других князей, намереваясь дать здесь отпор татарам. Как известно, битва, произошедшая 4 марта 1238 г., была несчастна как для участвовавших в ней князей, так и для всей Руси: великий князь пал в этой битве; Василько Ростовский был взят в плен, убит и брошен в Шеренском лесу; в этой же битве пал славною смертью и первый удельный князь Ярославский Всеволод Константинович[223].
Всеволод Константинович, как уже было сказано выше, был женат с 1228 г. на Марине[224], дочери Олега Святославича, князя Курского, от брака с которой имел двух сыновей: Василия и Константина.
Василий ВсеволодовичРод. в 1229 г. — ум. в 1249 г
О времени рождения Василия Всеволодовича в летописях не сохранилось известий. Впрочем, принимая во внимание, что отец его женился в 1228 г., а сам Василий умер в 1249 г., оставив дочь, можно приблизительно сказать, что он родился не позднее 1229 г. и в брак вступил не ранее 1245 г.[225]
В первый раз Василий Всеволодович упоминается в летописях под 1238 г. при перечислении князей, оставшихся в живых после Батыева погрома[226].
В 1239 г. в числе других князей Василий Всеволодович ходил в Орду «про свою отчину», как выражается летопись, т. е. для своего утверждения волей хана на Ярославском княжении[227]. Батый милостиво принял князей, за каждым из них утвердил их «отчины» и отпустил, как говорят летописи, «с честию»[228]. После этого Василий Всеволодович еще два раза ходил в Орду: в 1244 г. с Владимиром Константиновичем Углицким так же, как и в 1239 г., «про свою отчину», и в следующем, 1245 г. с великим князем Ярославом Всеволодовичем, неизвестно по какому случаю[229].
Затем летописи отмечают только год и (неопределенно) день кончины Василия Всеволодовича во Владимире, а именно зиму 1249 г. «на память св. Феодора». Великий князь Александр Ярославович Невский, Борис и Глеб Васильковичи (ростовский и белозерский князья) и мать их, княгиня Мария, провожали тело родича, которое погребено было 8 февраля епископом Кириллом в Успенской Златоверхой церкви в Ярославле [230].
Из родословных мы знаем, что Василий Всеволодович был женат на Ксении, о происхождении которой сведений не сохранилось. От брака с ней он имел сына Василия и дочь Марию. О последней мы скоро будем говорить; что же касается князя Василия, то теперь же заметим, что он упоминается только в Никоновской летописи под годом смерти его отца[231]. Больше мы ничего не знаем о нем; его не знают даже родословные, по крайней мере, известные нам. Надо полагать, что если и верно известие Никоновской летописи, то Василий умер в младенчестве.
Константин Всеволодович1238 — ум. в 1255 (1257) г
Константин Всеволодович не упоминается ни в летописях, ни в родословных. О его существовании известно только по местному преданию, согласно которому он был младшим сыном Всеволода, и по житию и сказаниям об обретении мощей святых благоверных князей Ярославских Василия и Константина Всеволодовичей.
Если не принимать некоторых нелетописных сказаний, очень сомнительных, по которым оба брата Всеволодовичи были убиты татарами в битве в 1255 или 1257 г., следует полагать, что Константин Всеволодович занял Ярославский стол в 1249 г., т. е. по смерти старшего брата. По преданию, Константин Всеволодович, добиваясь независимости от татар, пал в битве на Туговой горе (за р. Которослью, где теперь кладбище) в 1255 или 1257 г. и погребен в Успенском соборе подле старшего брата[232].
Федор Ростиславич ЧерныйРод. в 1240 г. — ум. в 1299 г
Был или не был на Ярославском столе святой Константин Всеволодович, утверждать, конечно, трудно[233]. Положительно же известно только, что по прекращении мужского поколения в роде Всеволода Константиновича Ярославское княжество осталось за его внучкой Марией Васильевной.
Так как Ярославль вместе с Угличем и Белоозером выделился в особое княжество из прежде единого Ростовского, то ростовский князь, по существовавшему тогда в случаях подобных такому обычаю, мог бы оставить Ярославль только в пожизненное владение вдове Василия Всеволодовича, а по смерти последний, пристроив ее дочь, т. е. выдав ее замуж, опять присоединить Ярославль к Ростову. Но этого не случилось, и Ярославль перешел во владение Марии, внучки Всеволода. Чем же это объясняется? Мы видели, что во Владимире в 1249 г., когда там был князь Василий Всеволодович, были также и его двоюродные братья, князья Ростовский и Белозерский Борис и Глеб Васильковичи. Не был ли поэтому Василий Всеволодович у князя Александра Невского и брата его Андрея — тогда великого князя — именно для обсуждения судьбы Ярославского княжения в случае отсутствия у него, Василия, мужского потомства? Не были ли тогда во Владимире с той же целью и Васильковичи, как близко заинтересованные в этом деле? Конечно, это только предположение, но оно представляется, по нашему мнению, единственно близким к истине[234].
Мария Васильевна, как это можно заключить из приблизительно выводимого года, когда ее отец мог вступить в брак, была от роду в 1249 г., в котором умер Василий Всеволодович, около трех лет. Делами княжества, следовательно, управляла ее мать и бояре[235]. Это продолжалось до ее замужества, после чего управление княжеством перешло в руки ее супруга, князя Федора Ростиславича, к обзору жизни и деятельности которого мы и перейдем.
Федор Ростиславич, внук Мстислава Давидовича, был третьим сыном (из четырех) Ростислава, князя Смоленского. О времени его рождения сведений не дошло, но исходя из приблизительного времени его вступления в брак можно сказать, что родился он не позднее 1240 г.
Старшие братья князя Федора Глеб и Михаил, «изобидеша его», как выражается летопись: они дали ему только Можайск; когда именно это было, летописных известий, впрочем, не осталось[236]. Не дошло до нас известий и о времени вступления Федора Ростиславича в брак, который состоялся после обсуждений этого вопроса с двоюродными дядьями Марии Васильевны Борисом и Глебом Васильковичами. Впрочем, приблизительно можно указать это время. Если принять в расчет, что отец Василия женился в 1228 г., следовательно, Василий Всеволодович мог родиться никак не ранее этого года, то и жениться он едва ли мог раньше 1245–1246 г., а так как Василий Всеволодович умер в 1249 г., то и дочь его Мария могла родиться только в промежуток между указанными годами, т. е. 1245–1246 и 1249–1250. Если бы Мария родилась даже в первый год брака, т. е. в 1245 или 1246 г., то и в этом случае она едва ли могла бы вступить в супружество раньше 1260 или 1261 г. Правда, в старину вступали в брак весьма рано, но в данном случае следует иметь в виду, что Федор Ростиславич в 1278 г. выдал замуж уже вторую дочь от первого брака[237].
Итак, приблизительно можно полагать, что Федор Ростиславич женился, а следовательно, и стал ярославским князем никак не раньше 1260 или 1261 г. Если принять этот год за год начала княжения Федора Ростиславича, то в таком случае уже при Федоре Ростиславиче последовало в 1262 г. изгнание бесерменских откупщиков (дани) из Ярославля, произошедшее в то же время и в других городах Суздальской земли, и был убит в том же году в Ярославле горожанами некто Зосима, из иноков ставший магометанином и, как это большей частью бывает с ренегатами, ярым хулителем и преследователем всего христианского[238].
На страницах же летописей — и, конечно, уже как князь Ярославский — Федор Ростиславич появляется только с 1276 г. В этом году он присутствовал на похоронах князя Костромского и великого князя Владимирского Василия Ярославича[239]. В следующем, 1277 г., когда хан Мангу-Тимур собрался против непокорных ясов, в его походе принимали участие и некоторые русские князья, в том числе Федор Ростиславич. По летописному сказанию, они взяли и сожгли (в Южном Дагестане) город Дедяков или Тетяков (по Никоновской летописи, 8 февраля), после чего хан, богато одарив князей, отпустил их с честью[240].
Князья возвратились из Орды летом 1278 г. (по одним летописям — 13 июня, по другим — 12 июля). В том же году, в июле, Федор Ростиславич выдал вторую дочь за Михаила Глебовича, сына Глеба Васильковича, в то время князя Ростовского. Молодая чета венчана была в Ярославле ростовским епископом Игнатием. На свадьбе присутствовали многие князья и бояре, а также муж старшей дочери Федора Ростиславича Давид Константинович, князь Галицкий. Отец новобрачного, как сказано в летописи, «сотвори у себя пир велик в Ярославле и почти свата своего Федора Ростиславича Чернаго и княгиню его и з детми его и зятя его, Давыда Костянтиновича галицкаго и дмитровскаго, и бояр его и слуг его»[241].
Вскоре после свадьбы, а именно в начале октября, Федор Ростиславич вместе с молодым зятем отправился, неизвестно, по приказу хана или по собственному желанию, опять в Орду, чтобы принять участие в войне татар на этот раз в Болгарии «с одним славным бродягою, свинопасом, известным в греческих летописях под именем Лахана: сей человек приманил к себе многих людей, уверив их, что Небо послало его освободить отечество от ига монгольскаго; имел сперва удачу, и женился на вдовствующей супруге царя Болгарскаго, им злодейски умерщвленнаго; но был, наконец, разбит татарами и лишен жизни в стане Ногаевом»[242].
Поход был в 1278 г., а в следующем, 1279 г. в Ярославле скончалась бабка Марии Васильевны, Марина Олеговна[243]. О присутствии Федора Ростиславича в это время в Ярославле летописи ничего не говорят. Если верить последовательности в передаче фактов Никоновской летописью, он был в это время в Смоленске[244].
Старший брат Федора Ростиславича Глеб Смоленский умер еще в 1277 г.; следующий брат, Михаил, — в 1279 г. В летописях сказано, что по смерти Михаила на Смоленском столе сел его брат Федор Ярославский, но последний факт приурочивается и к 1279, и к 1280 г.[245]
В 1281 г. Федор Ростиславич возвратился из Смоленска и действовал уже в пределах Суздальской области. Зимой этого года Андрей Александрович, находившийся во вражде со своим братом, великим князем Димитрием, вернулся из Орды, где выпросил себе великое княжение; с ним прибыла татарская рать, во главе которой стояли Кавгадый и Алчедай. Дойдя до Мурома, Андрей послал за князьями Федором Ростиславичем, Михаилом Ивановичем Стародубским, Константином Борисовичем Ростовским и др.; объединившись с ними, он пошел к Переславлю: великий князь бежал, а татары начали опустошать Суздальскую землю[246].
Вернувшись из Смоленска обратно в Ярославль, Федор Ростиславич оставил в родовой отчине наместника, о чем мы узнаем из дошедшего до нас, хотя и не подлинного, договора его с рижским епископом, мейстером и ратманами касательно свободной торговли между Смоленском и Ригой. В этой грамоте, написанной в 1284 г. «на Вознесенье» (Пасха была в том году 9 апреля), в частности, сказано: «А тоу был в Смоленьске на месте на тяжи на Федорово Андркй Михайлович князь Артемии наместъник» и пр.[247]
С 1281 по 1292 г. в летописях ни разу не встречается имя Федора Ростиславича. Кажется, именно к этому-то времени всего безошибочнее и можно приурочить большую часть фактов известного сказания о пребывании ярославского князя в Орде и женитьбе его на дочери хана[248]. Это сказание хоть и отзывается (свойственной времени написания Степенной книги) риторикой и некоторыми преувеличениями, но в основе своей, несомненно, достоверно.
По этому сказанию Ксения, жена Василия Всеволодовича, по совету князя Бориса и Глеба Васильковичей, отдала, как мы видели, дочь замуж за Федора Ростиславича Можайского: «и тако град Ярославль притяжа [Федор] в одержание». От брака с дочерью Василия Всеволодовича у Федора родился сын Михаил. По пленении же Руси татарами, говорится в сказании, князья должны были ездить в Орду для утверждения (волей хана) на своих княжениях. Так, однажды вместе с другими князьями отправился в Орду и Федор Ростиславич. От красоты его у царицы «уязвися сердце», и она не захотела опустить Федора обратно на Русь, а сам царь (хан) постоянно в течение трех лет держал его при себе. Наконец царица задумала выдать за него свою дочь, но Федор заявил, что у него уже есть в Ярославле законная жена, и начал проситься обратно на Русь то сам, то через вельмож. Просьбы Федора наконец были уважены царем, и он отпустил ярославского князя в его отчину. Прибыв в Ярославль, Федор Ростиславич узнал, что его жена умерла, а городом управляют сын и теща вместе с боярами. Федор хотел было войти в город, но теща и бояре его не пустили[249] «и нелепая словеса глаголаше из града женским умышлением: мы таковаго обычая не имамы, еже от и нуду пришедша прията; довлеет нам отечеству наследник князь наш Михаил, сын твой». Потерпев такую неудачу, ярославский князь вернулся в Орду и молил хана о возвращении наследия. Хан с угрозами отправил в Ярославль посла, но ярославцы и слушать его не хотели. В то же время царица, супруга хана, не переставала внушать мужу мысль выдать их дочь за Федора. «Может ли быть, — отвечал хан, — чтобы мы отдали нашу дочь за нашего улусника и служебника, тем более что он не одной с нами веры?» Однако женская настойчивость взяла верх, и брак, разрешенный самим патриархом, состоялся; невеста в крещении получила имя Анна. Царь приказал через послание всем своим улусникам и вельможам приносить почетные дары зятю и его супруге, отдал Федору Ростиславичу во владение 36 городов, в числе которых были Чернигов, Болгары и др., а также и неизвестные нам Гормир, Балыматы, и, наконец, дал новобрачным в услужение русских князей и бояр. Сам хан держал зятя в большой чести: надевал на его голову царский венец и приказал построить для него палаты. Во время пребывания в Орде у Федора Ростиславича от брака с ханской дочерью родилось два сына: Давид и Константин. Наконец, когда до царского зятя дошло известие, что сын его от первого брака умер, Федор Ростиславич упросил тестя отпустить его в Ярославль. Просьба ярославского князя была исполнена ханом, который отправил с зятем отряд татар, дабы отомстить в Ярославле, кому следует, за оскорбления, причиненные его зятю.
Таким образом, как мы сейчас увидим, приезд Федора Ростиславича из Орды в Ярославль должен был произойти в период между 1289 и 1291 или 1292 гг.
Год смерти сына Федора, Михаила, неизвестен, но, если принять во внимание уединенно стоящее известие Троицкой летописи (которое приводится ниже), можно сделать вывод, что Михаил скончался или в конце 1287-го, или в 1288 г. В Троицкую летопись под 1288 г. занесено следующее: «Седе Андрей Александрович на Ярославле, а Олександр Федорович (?) на Угличеполе»[250]. Федор Ростиславич был еще в это время в Орде, о чем мы говорили выше. Затем до 1293 г. в летописях не встречается известий об Андрее Александровиче. Но под 1293 г. говорится о возвращении Андрея из Орды вместе с Федором Ростиславичем и другими князьями. Поездка в Орду была предпринята Андреем по причине козней, которые он плел еще в предыдущем году в Суздальской области против старшего брата. На эти козни, на привлечение князей на свою сторону, на поездку в Орду и возвращение оттуда требовалось, разумеется, немало времени, так что очевидно, что Федор Ростиславич должен был занять Ярославль гораздо раньше 1293-го, даже 1292 г., возможно, он занял его где-то в конце 1289-го или в 1290 г.
В 1292 г. Андрей Александрович, настойчиво преследуя свою цель — занять под своим братом Димитрием великокняжеский стол, сумел привлечь на свою сторону братьев Борисовичей: Димитрия Ростовского и Константина Углицкого, а также других князей, в том числе и Федора Ростиславича Ярославского. Князья сумели очернить Димитрия перед ханом, и тот дал им на помощь в борьбе с Димитрием татарские полчища во главе с Дюденем.
Против князей, объединившихся с татарами, Димитрий, конечно, не мог устоять, а потому через Волок бежал в Псков. Тем временем татары начали опустошать города и селения, не только которые принадлежали Димитрию, но даже принадлежащие князьям, бывшим в союзе с Андреем. По уходе татар Андрей ушел в 1293 г. в Новгород. Федор Ростиславич, как главный после Андрея участник борьбы с Димитрием, получил Переславль-Залесский. Вскоре, впрочем, при посредстве тверского князя и тамошнего владыки враждующие братья примирились: Димитрий, уступив младшему брату великокняжеский стол, хотел удовольствоваться Переславлем, который поэтому должен был быть оставлен ярославским князем. Вероятно, в досаде на такой оборот Федор Ростиславич, покидая Переславль, предал его огню[251].
Андрей Александрович не успокоился, однако, и после смерти Димитрия (1294 г.): он имел, похоже, виды и на Переславль. Как бы то ни было, но в 1296 г. «бысть нелюбие межи князей русских»; они разделились на два лагеря: в одном был великий князь Андрей Александрович с Федором Ростиславичем Ярославским и Константином Борисовичем Ростовским, в другом — Даниил Александрович Московский, Михаил Ярославич Тверской и Иван Димитриевич Переславский, племянник Андрея. Дело дошло до того, что в распрю вступился сам хан, который послал во Владимир посла — разобрать споры князей. На Владимирском съезде князья разгорячились до того, что взялись было за мечи, и только благодаря посредничеству владимирского владыки Симеона и сарского Измаила не дошло до кровопролития. Умиротворенные, хотя и временно, благодаря посредничеству владык, князья разъехались по своим отчинам[252].
Выше уже говорилось, что Федор Ростиславич после смерти последнего из старших братьев, Михаила (1279 г.), вступил во владение Смоленском. Но в 1281 г. Федор, как мы видели, был уже на Суздальской земле, оставив в Смоленске наместника. Не знаем, откуда почерпнули наши историки известие, что в 1285 г. Федор Ростиславич уступил или должен был уступить Смоленск своему племяннику Александру Глебовичу[253]; знаем только летописные известия, что в 1297 г. Александр Глебович «взя лестью княжение Смоленьское под отцем своим»[254]. Федор Ростиславич вооружился на племянника и в 1298 г. подступил к Смоленску: в течение многих дней происходили стычки под стенами города; ярославский князь не смог взять Смоленск, который был хорошо укреплен, и возвратился в Ярославль[255].
В следующем, 1299 г. 19 сентября Федор Ростиславич, чувствуя приближение смерти, постригся и в ночь на 20 сентября, облекшись в схиму, скончался[256].
Федор Ростиславич был женат дважды: на Марии Васильевне, с рукою которой он получил Ярославль, и на дочери хана, нареченной в крещении Анной[257]. От первого брака он имел сына Михаила и двух неизвестных нам по именам дочерей, старшая была за князем Галицким Давидом Константиновичем, а младшая — за Михаилом Глебовичем, князем Белозерским; от второго же брака у него осталось только два сына: Давид и Константин, по прозванию Улемец.
Давид и Константин Федоровичи1289 — ум. в 1321 г
От первого брака у Федора Ростиславича, как известно, был сын Михаил, от имени которого во время пребывания Федора в Орде управляли бабка Михаила Ксения и бояре, которые, именем того же Михаила, не признали своим князем Федора Ростиславича, когда тот вернулся в Ярославль из Орды. Время для Ярославля, очевидно, было смутное, тем не менее и в это смутное время ярославским князем, по крайней мере de jure, должен считаться все-таки Федор Ростиславич.
Однако нельзя обойти молчанием и Михаила Федоровича, хотя бы он был выдвинут честолюбием или властолюбием своей бабки: так или иначе он все-таки является до некоторой степени действующим лицом в истории княжения своего отца. Но что известно о Михаиле? Летописных указаний о нем не дошло, и мы знаем его только по сказанию или повести о житии Федора, его отца, находящейся в Степенной книге. Долго ли он был или, лучше сказать, считался ярославским князем? Когда он умер? Ответов на эти вопросы мы не находим ни в летописях, ни в родословных, а потому нам остаются одни предположения, которые мало помогают делу. Впрочем, в данном случае у нас может быть только одно предположение, опирающееся на известие Троицкой[258] летописи под 1288 г. (оно уже было приведено выше), из которого можно заключить, что Михаил Федорович жил не дольше 1288 г. Таким образом, следующим за Федором Ростиславичем действительным владетельным ярославским князем следует считать его сына Давида.
О Давиде Федоровиче мы знаем чрезвычайно мало, так как летописные известия о нем ограничиваются только указанием года его смерти: зимой 1321 г.[259]
Неизвестно также, на ком он был женат, так как об этом не говорят ни летописи, ни родословные. После Давида Федоровича осталось два сына: Василий, по прозванию Грозный (по другим родословным — например, «Временника» — Грозные Очи), и Михаил, первый князь Моложский.
Что касается брата Давида, Константина Федоровича, то о его существовании мы знаем только из преданий и житий, составленных в позднейшее время. Владел ли он отдельно Ярославлем, или совместно с братом сидел на Ярославском престоле, был ли женат, имел ли детей, когда, наконец, умер, — никаких сведений до нас не дошло.
Василий Давидович Грозный1321 — ум. в 1345 г
Василий Давидович жил в то переходное, тяжелое время, когда Москва, как теперь кажется, тихо и почти незаметно, а на самом деле весьма энергично и сознательно стремилась к материальному усилению за счет соседей; когда она, так сказать, начала впиваться в раздробленные и потому сравнительно маленькие организмы удельных княжеств[260]. Грубая по теперешним понятиям, но по тогдашним — верх дипломатического искусства, политика московских князей стремилась к определенной цели, и ради ее никого и ничего не щадила. Нужно было, чтобы в Северо-Восточной Руси был один хозяин — все равно: для борьбы ли с татарами, со своим ли братом, наконец, с Литвой — в любом случае было необходимо, чтобы силы не были раздроблены. Стоял вопрос не только об уничтожении татарского ига, но и о том, кому господствовать в Восточной Европе — Литве (одной или совместно с Польшей) или Руси. Московские князья раньше других поняли это и начали неуклонно и сознательно стремиться к собиранию Руси воедино, всеми средствами присоединять к Москве мелкие русские княжества.
Василию Давидовичу на первых же порах его княжения пришлось испытать на себе тяжелую руку московского князя.
В первый раз имя Василия Давидовича появляется на страницах летописей под 1339 г. Но одно событие, касающееся Ярославля, произошло раньше указанного года, уже при Василии Давидовиче, который, впрочем, не упомянут летописцами при передаче этого факта. Именно: в 1322 г. Иван Данилович Калита, который тогда боролся с князем Тверским, пришел из Орды с послом Ахмылом, который «много сотвори пакости по Низовской земли», в частности, взял Ярославль и ушел в Орду с большим полоном[261].
Иван Данилович, настойчиво преследуя свою цель в отношении удельных князей — держать их в своих руках, — особенно стремился сломить князя Тверского, как единственного серьезного соперника Москвы. В 1339 г. он отправился в Орду со старшими сыновьями, чтобы задобрить хана и при его помощи смирить непокорных князей. «По думе» Калиты в Орду позваны были Александр Михайлович Тверской и Василий Давидович Ярославский, зять Калиты.
Когда упомянутые князья, к которым примкнул и князь Романчук Белозерский (Роман Михайлович), отправились на призыв хана, Иван Данилович выслал отряд в 500 человек, чтобы перехватить Василия Давидовича; но тот отбился от отряда и благополучно прибыл в Орду. Что же мог означать этот поступок Калиты? Хотел ли он на этот раз смирить только ярославского князя? Кажется, что одинаковое отношение московского князя к тверскому и ярославскому тесно соединило последних; и в данном случае не опасался ли Калита, что совместные и одновременные действия обоих князей в Орде приведут к нежелательному для него обороту дела? Это предположение кажется нам единственным, близким к истине[262].
В 1340 г. умер Иван Данилович Калита, и князья Северо-Восточной Руси отправились в Орду, чтобы выслушать волю хана относительно замещения великокняжеского стола[263]. В летописях есть указания, что, кроме старшего сына Калиты Семена, были и другие претенденты на великокняжеский стол. По смерти Калиты, по известию летописи, «сопрошася князи русстии о великом княжении», именно: Константин Михайлович Тверской, Василий Давидович Ярославский и Константин Васильевич Суздальский, которые, по словам летописцев, и «поидоста о великом княжении во орду»[264].
Впрочем, все старания названных князей не увенчались успехом, так как Калита уже подготовил твердую почву в Орде для своих преемников, и Семен по воле ханской был объявлен великим князем. В том же 1340 г. у Семена Ивановича, вследствие несправедливых действий его же чиновников в Торжке при сборе дани, вышел раздор с Новгородом, так что великий князь вынужден был прибегнуть к оружию, и все три князя, его соперники: два Константина, Суздальский и Тверской, и Василий Давидович Ярославский — должны были принять с ним участие в этом походе[265].
О дальнейшей деятельности князя Василия Давидовича летописи умалчивают, отмечая только год его смерти, последовавшей зимой 1345 г.[266]
По некоторым известиям, Василий Давидович был женат на дочери князя Московского Ивана Даниловича Калиты Евдокии (умер в 1342 г.), от брака с которой имел сыновей Василия, Глеба и Романа[267].
Василий Васильевич1339–1380
По смерти Василия Давидовича в Ярославле сел его старший сын Василий. Летописные известия об этом князе весьма скудны[268]: так, есть известия, что в 1364 г. Ростовскую землю, а следовательно, и Ярославль посетила так называемая черная смерть, а в 1372 г. Ярославль взят был новгородцами (вероятно, новгородской вольницей[269]). Занося эти сведения на страницы летописей, бытописатели ничего, однако, не говорят о самом князе Ярославском.
Борьба между Москвой и Тверью, начавшаяся еще при внуках Невского, продолжалась и при праправнуках его. В 1375 г. великий князь Московский Димитрий Иванович предпринял поход на Тверь, под его знаменами собрались все удельные князья, в их числе и Василий Васильевич Ярославский с братом Романом[270]. У наших историков были под руками источники, по которым Василий Васильевич участвовал и в 1380 г. в знаменитой Куликовской битве, действуя на левом крыле[271].
Неизвестно, когда умер Василий Васильевич, неизвестно, на ком он был женат. После него остались сыновья Иван и Федор — князья Ярославские, Семен и Димитрий, из которых первый начал собой ряд удельных князей Новленских, а второй — Заозерских, и Иван-Воин, называемый в родословных князем Ярославским.
Глеб и Роман Васильевичи1340–1380
До нас не дошло известий о времени кончины Василия Васильевича и его братьев Глеба и Романа; не знаем даже, кто из них умер последним. Таким образом, сам собой является вопрос: кто же был непосредственным преемником Василия, кто после него занимал Ярославский стол? Старший сын Иван или кто-то из его братьев? Неизвестно, а потому мы и сообщим о последних все, что до нас дошло.
Глеб Васильевич известен только по родословным, из которых видно, что от брака с неизвестной он имел трех сыновей, князей Ярославских: Ивана, Федора и Константина, по прозванию Шах, родоначальника князей Шаховских[272].
О Романе Васильевиче знаем несколько больше. В летописях о нем сохранилось два известия: что он вместе со старшим братом участвовал в походе великого князя Димитрия Ивановича на Тверь в 1375 г.[273], а в 1380 г. бился с татарами на Куликовом поле, кажется, вместе с младшим из своих сыновей Андреем[274].
По родословным, у Романа Васильевича были сыновья: Иван (по прозванию Неблагословенный Свистун), Димитрий[275], Василий, Даниил, Илья и Андрей; все они в родословных названы князьями Ярославскими.
Владели ли какими-нибудь уделами Глеб и Роман в то время, когда старший брат их сидел в Ярославле? Относительно этого имеются некоторые указания. По родословным, Роман «поставил город Романов во имя свое». Таким образом, можно почти наверняка утверждать, что Роман получил в удел земли вверх по Волге по направлению к Шексне, а также и на самой Шексне. Заключить это можно из того, что его внук Афанасий-Андрей Иванович от своего удела на Шексне получил и прозвище Шехонский; наконец, потомки Романа владели и Кубеной; впрочем, неизвестно, самому ли Роману она досталась при наделе его или же приобретена впоследствии, например, посредством какого-нибудь брака, как посредством брака она и отошла потом от князей Деевых к князьям Заозерским. Надо полагать, что упомянутые князья Деевы имели удел неподалеку от Ярославля, где и в настоящее время есть село Диевы Городищи, бывшее, по преданию, центром удела названных князей[276]. Если, таким образом, принять за данность, что младший из братьев владел уделом, само собой разумеется, что и средний из братьев, Глеб, должен был получить во владение какие-то земли. Так, по некоторым указаниям, удел Глеба был также на Шексне. Кроме того, в Даниловском уезде и теперь еще есть село Шахово, которое прямо указывает названием на князей Шаховских, происходящих от Глеба Васильевича[277]. Имея свои уделы или наделы, оба брата тем не менее именовались князьями Ярославскими, а не по названиям своих уделов. Но значит ли это, что они в собственном смысле были ярославскими князьями, т. е. были владетельными князьями Ярославля? Нет, так как известно, что весьма многие из князей, именовавшихся Ярославскими, никогда не занимали Ярославского стола, а назывались так только потому, что или не имели в своих уделах более-менее порядочных центров, по которым могли бы называться, или же по другим каким-то причинам оставались с родовым княжеским прозвищем.
Впрочем, несмотря на то что Глеб и Роман имели свои наделы, оба князя имели полную возможность быть на Ярославском столе по смерти старшего брата: это был бы естественный порядок наследования старшего стола в старшей линии потомков Всеволода.
Таким образом, вопрос о том, кто после Василия Васильевича владел Ярославским княжением, зависит от решения другого вопроса: кто из братьев пережил Василия Васильевича? Но так как для решения этого вопроса нет данных, мы вынуждены оставить его открытым.
Иван Васильевич1373 — ум. в 1426 г
Этот ярославский князь появляется на страницах летописей с 1410 г. В это время Даниил и Иван Борисовичи Нижегородские напрягали все силы, чтобы добиться своей отчины Нижнего Новгорода. В борьбе с великим князем Московским, которая была этим князьям не под силу, они обращались то к татарам, то к другим инородцам: так, в 1410 г. Даниил Борисович и его брат явились в Нижегородскую область с князьями Болгарскими, Жукотинскими и Мордовскими. Великий князь Василий Димитриевич выслал против них своего брата Петра, с которым были князья Ярославские, Ростовские и Суздальские. Сеча была злая, по замечанию летописца, а Борисовичи «сташа на костех»[278].
В следующем, 1411 г. 17 января Иван Васильевич справил свадьбу дочери Марии, выданной им замуж за князя Александра Федоровича Микулинского[279], а в 1412 г. ярославский князь был в Орде.
В начале XV в. в Орде произошли важные перемены. Булат был свергнут Темиром, который, прогнав Едигея, державшего в своих руках предшествующих ханов, к Черному морю, в свою очередь вынужден был уступить власть сыну Тахтамыша Зелени-Салтану, другу Витовта, врага великого князя Московского и друга исконного соперника московского властителя, князя Тверского.
Великий князь Василий Димитриевич, около двадцати лет уже не бывавший в Орде и отказывавший татарам даже в дани, проведав о намерении тверского князя ехать в Орду, решил в 1412 г. лично отправиться на поклон к хану с целью, конечно, заручиться его благорасположением к себе и устранить возможные наветы своих врагов[280]. В этой поездке московскому князю сопутствовал среди прочих и ярославский князь Иван Васильевич.
После известия об этой поездке Ивана Васильевича в Орду имя его не встречается на страницах летописей в течение целых 12 лет. Только за два последних года жизни Ивана Васильевича он два раза отмечен отечественными летописцами, в первый раз в 1425 г. В этом году против только что занявшего великокняжеский Московский стол Василия Васильевича выступил, как известно, его дядя, Юрий Димитриевич Галицкий. Митрополиту Фотию выпал жребий примирить дядю с племянником и склонить первого не к перемирию, а к вечному миру. Отправившись с этою целью в Галич, митрополит 23 июня прибыл в Ярославль и здесь ужинал у князя Ивана Васильевича вместе с его родичами. Ярославские князья упрашивали владыку отслушать у них на следующий день (Рождество Иоанна Предтечи) литургию, но митрополит, вероятно торопясь скорее выполнить возложенное на него поручение, немедленно отправился в Галич[281]. Во второй раз имя Ивана Васильевича занесено в летописи в 1426 г., когда на Руси, не в первый уже раз, появилась черная смерть. Хотя в летописях и не сказано, что Иван Васильевич умер именно от этой болезни, но едва ли можно сомневаться, что именно она была причиной его смерти[282].
От брака с неизвестной[283] Иван Васильевич имел сыновей Романа, Александра, Василия, Якова-Воина, Семена и дочь Марию, бывшую замужем за князем Александром Федоровичем Микулинским[284].
Федор ВасильевичXIV–XV вв
После Ивана Васильевича Ярославским княжеством владел следующий за ним брат, Федор Васильевич.
Этот князь известен нам только по родословным, из которых видно, что от брака с неизвестной он имел единственного сына Александра, по прозванию Брюхатый, бывшего последним владетельным князем Ярославским[285].
Александр Федорович Брюхатый1420 — ум. в 1471 г
В первый раз мы встречаем имя Александра Федоровича на страницах летописей под 1436 г. В это время шла упорная борьба между великим князем Василием Васильевичем и его двоюродным братом Василием Юрьевичем Косым, князем Галицким. Еще раньше, в 1433 г., Василий Косой и его брат Димитрий Шемяка, оскорбленные на свадебном пиру великого князя Василия, мать которого Софья Витовтовна сорвала с Косого драгоценный пояс, бежали из Москвы в Галич и по пути зашли в Ярославль, разграбили город и похитили также «казны всех князей» (ярославских)[286]. Кто в это время был князем в Ярославле — Федор ли Васильевич, или же его сын Александр, — неизвестно[287]. Впрочем, через два года после описанного события в Ярославле уже сидел Александр Федорович.
Потерпев в 1435 г. поражение под Ярославлем[288], Василий Косой бежал в Кашин, оттуда — в Вологду и, наконец, в Кострому, где начал собирать войска, послав, в частности, и за вятичами, которые вскоре и явились на его зов. Тем временем великий князь также выступил в поход против Косого. Василий Юрьевич, готовясь к битве, послал на судах к Ярославлю отряд вятичей числом 400 человек. Предупрежденный об этом движении врагов, Александр Федорович, следуя приказанию великого князя, встал на судах с ярославцами и угличанами числом 7000 человек у Ярославля, в устье Которосли. Вятичи, доплыв до устья Туношпы (в 20 верстах от Ярославля), не решились идти дальше, вероятно узнав, что невдалеке стоит сильный противник. Оставив суда у Туношпы, они пешком отправились на соединение с князем Галицким, но, узнав по пути от бежавших с поля боя, что галицкие полки разбиты, а сам князь Василий Косой взят в плен, пустились в обратный путь вниз по Которосли. Встретив по дороге монаха, плывшего вверх по реке, вятичи спросили его, где стоит князь Александр; монах, думая, что это княжие люди, указал место стоянки ярославского князя. Тогда вятичи решились на отчаянное предприятие: схватить князя Александра Федоровича врасплох во время сна, чему немало способствовало туманное утро. Сорок смельчаков незаметно пробрались к княжескому шатру, схватили князя и княгиню и на княжеских же судах стали переправляться на противоположный берег Волги.
Воины князя Александра, пробудившись, в беспорядке бросились к оружию, хватали копья, луки и стрелы и метали их в удалявшихся вятичей. Те, подняв топоры и копья над головами пленников, угрожали, что, если хоть одна стрела будет пущена ярославцами, князь и княгиня будут убиты. Переправившись на другой берег, вятичи согласились на выкуп в 400 рублей; но, получив его, не освободили пленников, а увезли их в Вятку. В мае того же года великий князь Василий Васильевич, узнав о вероломном поступке союзников Косого, приказал его ослепить. Тем временем вятичи, видя по последующим событиям, что сила остается на стороне великого князя и что им бесполезно и опасно держать у себя пленников, отпустили их домой[289].
В 1463 г. случилось два важных события, касающихся исключительно Ярославля: во-первых, обретены мощи предков Александра Федоровича, Федора Ростиславича Черного и его детей, Давида и Константина[290]; во-вторых, благодаря хлопотам великокняжеского дьяка Алексея Полуехтова ярославские князья уступили вотчины свои, конечно, за соответствующее вознаграждение, великому князю[291].
Александр Федорович скончался в Ярославле 17 апреля 1471 г. и погребен в Спасо-Преображенском монастыре[292]. От брака с неизвестной он имел сына Даниила, по прозванию Пенко, бывшего уже московским боярином. Он был родоначальником угасшего рода князей Пенковых.
Остается сделать общее замечание относительно прочих князей Ярославских, не занимавших Ярославского стола, но и не носивших прозвищ по своим уделам.
Ярославское княжение начало дробиться с детей Давида Федоровича. Давид Федорович, как мы видели, имел двух сыновей, из которых Василий Грозный (или Грозные Очи), как старший, занял Ярославль, а младший, Михаил Давидович, получил в удел Моложскую область. Ярославль до конца своего самостоятельного существования оставался у потомства старшего из братьев — Василия, а Молога — у потомства младшего, Михаила. Таким образом, из прежде единоцелого Ярославского княжества образовалось как бы два центра, из которых, в свою очередь, выделились более мелкие самостоятельные единицы. С образованием мелких уделов князь Ярославля, как главного центра относительно других князей, стал называться великим: уже Василий Давидович называется великим князем Ярославским[293]. Василий Давидович занимал главный стол до своей смерти, т. е. до 1345 г.; затем Ярославский стол был занят его старшим сыном Василием, у которого было два брата — Глеб и Роман. Несомненно, они имели также наделы, но по неизвестным причинам не приняли прозвищ по своим уделам, почему и считаются князьями Ярославскими. Как уже было отмечено, год смерти старшего из сыновей Василия Грозного, Василия Васильевича, неизвестен, как неизвестны и годы кончины его братьев, а потому нельзя с достоверностью сказать, кто после Василия Васильевича занимал главный стол Ярославского княжества: его сын Иван-большой Васильевич или кто-то из его братьев. Кажется, можно утверждать, что Глеб умер раньше обоих братьев, поскольку он не упоминается в числе князей, принимавших участие в походе на Тверь (1375 г.) и в Куликовской битве (1380 г.), между тем как старший и младший братья участвовали в этих походах. Если Роман и занимал Ярославский стол (чего, впрочем, ниоткуда не видно), то после него в Ярославле точно сидел сын Василия Васильевича Иван-большой, княживший до 1426 г. Затем в 10-летний промежуток до 1436 г. летописцы ничего не говорят о ярославском князе. Можно, однако, считать достоверным, что в указанный промежуток времени в Ярославле сидел Федор Васильевич, братья которого уже имели собственные уделы. Доказательством может служить жалованная (на земли) грамота (9 августа 1497 г.) внука Федора Даниила Александровича Пенка — Спасо-каменному монастырю[294], которая начинается словами: «По деда своего грамотам, князя Федора Васильевича, и по отца своего грамотам, князя Александра Федоровича…» Очевидно, что монастырю жаловались земли, принадлежавшие ярославским князьям, каковыми, несомненно, были Александр Федорович и его отец. Кроме того, в некоторых родословных (например, в родословных «Временника») прямо говорится, что Федор «был после отца своего на княжении на Ярославле»[295]. Вот в каком преемстве переходил главный стол Ярославского княжества в старшей линии потомства Давида Федоровича.
Как уже было отмечено выше, из семейства ярославских (великих) князей выделились более мелкие самостоятельные князья, как Новленские и др., о которых речь еще впереди. Но кроме князей, носивших прозвища по своим уделам, было еще много князей, не занимавших, как выражаются родословные, «большего княжения», т. е. самого Ярославля, но не имевших прозвищ и по своим уделам, а остававшихся с родовым прозвищем вообще ярославских князей. Ввиду того что эти князья известны исключительно по родословным, в которые притом занесены только сведения об их существовании и продолжении от них потомства, о каждом из них в отдельности говорить мы не будем, а сделаем только перечень, чтобы показать, от кого какие княжеские фамилии происходят. Так как обо всех внуках Давида Федоровича мы уже говорили выше, начнем прямо с его правнуков. Заметим, что для порядка и наглядности мы будем перечислять всех детей его правнуков, не исключая и тех, кто занимал Ярославский стол, так как и от них непосредственно произошли некоторые княжеские фамилии.
У старшего сына Василия Давидовича Грозного Василия Васильевича было пять сыновей: 1) Иван-большой и 2) Федор, один после другого занимавшие Ярославский стол; 3) Семен Новленский; 4) Димитрий Заозерский и 5) Иван Воин Ярославский, умерший бездетным.
У Ивана-большого Васильевича было также пять сыновей: 1) Роман, 2) Александр (воевода, убитый в 1455 г. в битве с казанцами на Арском поле), не оставивший после себя потомства, 3) Василий (все три назывались князьями Ярославскими), 4) Яков Воин (умер в 1455 г.) и 5) Семен, князья Курбские, о которых будем говорить ниже, и дочь Мария, бывшая за князем Александром Федоровичем Микулинским.
У Романа Ивановича было четыре сына: 1) Федор, 2) Лев, 3) Петр, умерший бездетным, и 4) Семен (боярин, умер в 1502 г.), князья Ярославские.
Старший сын князя Федора Романовича Федор Федорович, по прозванию Алабыш, был родоначальником угасших князей Алабышевых; второй, Василий Мамон, умер бездетным; третий и последний, Александр, по прозванию Алеша, был родоначальником угасших князей Алешиных.
Из детей Льва Романовича отметим одного Михаила, по прозванию Троекур, который был родоначальником угасших князей Троекуровых. Один из сыновей Михаила Семен носил прозвище Тюмень; от этого-то Семена Тюмени некоторые[296] позднейшие родословные (самопроизвольно) производят князей Тюменских[297].
У Семена Романовича было три сына: Константин по прозванию Сисей, Петр Кривой и Иван Семейка (умер в 1514 г. под Оршей). Из них старший, Константин, был родоначальником угасших князей Сиссевых.
Некоторые родословные производят от внука князя Давида Федоровича, Василия Васильевича, — одни от его старшего сына Ивана, другие — от второго сына, Федора, — князей Романовичей; позднейшие же родословные производят этих князей от князя Романа Ивановича[298].
У Василия Ивановича, брата Романа, было три сына (по некоторым родословным, четыре): 1) бездетный Юрий, 2) Даниил, отец Давыда Хромого, и 3) Василий, по прозванию Шастун (добавляют еще бездетного Федора). Василий Васильевич Шастун (боярин, умер в 1495 г.) был родоначальником угасших князей Гагиных и Шастуновых. Его старший сын Петр имел прозвище Великий, поэтому потомки его писались князьями или Гагиными, или Великогагиными.
Второй внук Василия Грозного от его второго сына (у Федора Васильевича был единственный сын) Александр Федорович Брюхатый был последним владетельным князем Ярославским[299]. Единственный сын Александра Даниил, по прозванию Пенко (боярин, умер в 1520 г.), был родоначальником угасших князей Пенковых[300].
Остальные внуки Василия Грозного, сыновья Василия Васильевича — Семен и Дмитрий, — занимали самостоятельные уделы. Самый же младший из его внуков, Иван Воин, известный под родовым прозвищем князя Ярославского, умер бездетным.
У брата Василия Васильевича, Глеба Васильевича Ярославского, было три сына: Иван, Федор и Константин Ярославские.
Дети Ивана Глебовича — Василий, Михаил, Федор и Роман — известны под общим родовым прозвищем князей Ярославских.
Федор Глебович имел троих сыновей: Семена, по прозванию Щетина, Ивана Засеку и бездетного Федора, князя Ярославского[301].
У Семена Щетины было два сына: Василий Щетинин, родоначальник князей Щетининых, и Владимир, по прозванию Темносиний.
У Владимира Семеновича было два сына: Василий Темно-синий, младший сын которого Петр, по прозванию Засека, был родоначальником старшей ветви угасших князей Засекиных, и Дмитрий, по прозванию Сандыр, родоначальник угасших же князей Сандыревых.
У второго сына Федора Глебовича Ивана Засеки было четыре сына, и от каждого произошли княжеские роды: Иван-старший Засекин, по прозванию Бородатый Дурак, был родоначальником второй угасшей ветви князей Засекиных; второй сын, Дмитрий Засекин-Солнце, — родоначальник князей Солнцевых и Солнцевых-Засекиных; Иван-младший Засекин-Жировой, родоначальник угасших князей Жировых-Засекиных, и, наконец, Давид, родоначальник младшей ветви князей Засекиных. От третьего сына Глеба Васильевича Константина, по прозванию Шах, происходят князья Шаховские.
Перейдем теперь к потомству третьего сына Василия Грозного Романа Васильевича, у которого было шесть сыновей: Иван, по прозванию Неблагословенный Свистун, Димитрий, Василий, Даниил, Илья и Андрей, князья Ярославские. Из них последние два потомства не оставили.
У старшего сына Романа Ивана Романовича было два сына: Федор, прозванием Мортка, — родоначальник князей Морткиных и угасших князей Бельских (происшедших от его правнука князя Василия Ивановича), и Афанасий-Андрей Шехонский, родоначальник князей Шехонских (о которых будем говорить ниже).
У Димитрия Романовича было два сына: Иван и Василий, князья Ярославские. Старший Иван, по прозванию Дей, был родоначальником угасших князей Деевых.
У четвертого сына Романа Даниила Романовича было два сына: Лев, по прозванию Зубатый, и Василий Ухорский. Младший из братьев, Василий, занимал самостоятельный удел, и о нем будет сказано ниже; что же касается старшего брата, князя Льва Зубатого, он был родоначальником: а) князей Векошкиных, ныне старшей ветви рода князей Львовых; б) угасших князей Зубатых и в) князей Луговских, ныне младшей ветви рода князей Львовых.
В числе перечисленных князей, как мы видели, многие занимали самостоятельные уделы; но о большинстве из них ничего не известно, что касается их уделов. Некоторые из таких князей, носивших родовое прозвище князей Ярославских, еще раньше полной утраты самостоятельности Ярославскоего княжества, уже находились на службе у московских великих князей: так, Иван Федорович Засека, правнук Василия Грозного, а также Александр и Яков Воин Ивановичи, дети Ивана-большого Васильевича, были воеводами московских полков в походе на Казань и пали на Арском поле в 1455 г.[302] Мы уже имели случай заметить выше, что даже Александр Федорович Брюхатый назван у С. М. Соловьева московским воеводой еще в то время, когда он был самостоятельным князем Ярославля, причем историк ссылается на Разрядные книги Московского архива Министерства иностранных дел. Если приведенное историком указание справедливо, тем более вероятно, что и мелкие удельные князья, сохраняя свои уделы, могли в то же время находиться на московской службе. Но были ли в таком положении и упомянутые князья Ярославские Александр и Иван Воин Ивановичи? Во всяком случае, это вопрос любопытный, но, насколько нам известно, еще никем не затронутый — по крайней мере, нет отдельного исследования.
Уделы, выделившиеся из Ярославского княжества
Из Ярославского княжества с начала XIV в. начали выделяться мелкие княжества, прежде всех выделилось княжество Моложское.
Моложский край издавна принадлежал ростовским князьям, как это видно, в частности, из эпизода борьбы великого князя Киевского Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким. В 1149 г. Изяслав Мстиславич с новгородцами, псковичами и корелами принес огонь и меч на Ростовскую землю: от устья Медведицы силы его направились к Угличу и далее к устью Мологи, предавая огню и мечу города и селения, встречавшиеся на пути[303]. В 1149 г. Молога упоминается в первый раз, и если Изяслав опустошал этот край, то опустошал как принадлежность своего врага Юрия. В 1218 г., как мы уже видели, Константин Всеволодович отдал этот край вместе с Ярославлем второму сыну Всеволоду-Ивану. Правнук последнего (по женской линии) Давид Федорович (умер в 1321 г.) оставил, как известно, двух сыновей; старший занял Ярославль, а младший, Михаил, получил в удел Моложский край. Таким образом, с Михаила и начался ряд удельных моложских князей.
О том, где Михаил Давидович, получив уделы, поселился, мы, собственно, ничего не знаем. Известно только, что в среднем и нижнем течении Мологи и дальше вверх по течению Волги уже в то время было немало поселений; одно из них, вероятно, и сделал своим местопребыванием первый удельный моложский князь. Только впоследствии, уже во второй половине XIV в., мы встречаем упоминание и о городе Мологе, а именно: в 1371 г. находившийся в сильной вражде с великим князем Московским Димитрием Ивановичем князь Михаил Тверской, пользуясь отъездом соперника в Орду, бросился на Кострому, но «не дошед еа, возвратися и взя город Мологу и огнем пожже»[304], уже как главный город удела моложского князя, союзника князя Московского. Таким образом, по имеющимся данным можно предполагать, что на месте нынешнего города Мологи, может быть, много раньше XIV в., было селение, получившее потом название Молога, и что в нем-то и поселился Михаил Давидович. Из Книги большому чертежу мы узнаем, что в устье Мологи был в XIV в. Холопий монастырь, получивший название от бывшего там же Холопьего городка, славившегося ярмаркой и известного нам из духовной великого князя Ивана III Васильевича[305].
Перейдем теперь к небогатым фактами биографиям князей мелких ярославских уделов.
Моложский удел
Собственно моложские князья
Михаил Давидович1321–1362[306]
О годе рождения Михаила Давидовича сведений не дошло; как и о времени получения им в удел от отца Моложского края[307]. Только один факт из его жизни занесен в летописи.
В 1361 г. в Северо-Восточной Руси шла упорная борьба за великокняжеский стол между наследником великого князя Московского Ивана Ивановича Димитрием и суздальским князем Димитрием Константиновичем, вокруг которых группировались тогдашние более мелкие удельные князья. В то же время в Орде происходили постоянные мятежи и убийства: так, один из татарских полководцев Хидырь, кочевавший за Уралом, убив Навруса и царицу Тайдулу, сделался ханом; но в свою очередь и сам был убит своим сыном Темирхожей. В седьмой день царствования Темирхожи «темник его Мамай замяте всем царством его». Последний провозгласил ханом какого-то Авдула и после убийства Темирхожи ушел на правый берег Волги, а тем временем и в Сарае явился хан Мурут, брат Хидыря. В этом-то году и был в Орде Димитрий Иванович Московский, который выехал оттуда до убийства Хидыря; другие же князья — Димитрий Константинович Суздальский, тогда еще великий князь, его старший брат Андрей, князь Константин Ростовский и Михаил Давидович Моложский[308] — поехали в Орду позднее и прибыли туда, уже когда Хидырь был убит и в Орде поднялась всеобщая, как характерно выражаются летописи, «замятия». Князья поспешили удалиться от этой опасной бури; но некоторые все-таки дорого поплатились, как князья Ростовские, которые были начисто ограблены. Трудно понять, зачем Михаил Давидович ездил в Орду, и вместе ли с упомянутыми князьями, или только одновременно. Предположить, что он был на стороне князя Суздальского, также невозможно, потому что еще с Ивана Калиты ярославские князья волей-неволей должны были встать под руку князя Московского. Вероятнее всего, Михаил Моложский ездил к Хидырю с дарами, как к новому хану, и, вероятно, «про свою отчину», как выражаются летописи[309], чего не успел почему-либо сделать раньше.
По родословным книгам Михаил Давидович имел от брака с неизвестной трех сыновей: Федора, Ивана и Льва, князей Моложских.
Федор Михайлович1355 — ум. в 1408 г
После Михаила Давидовича на Моложском уделе сидел его старший сын Федор, который в первый раз упоминается в летописях под 1375 г. В том году вместе со своими двоюродными братьями, Василием и Романом Васильевичами, князьями Ярославскими, Федор Михайлович принимал участие в походе великого князя Димитрия Ивановича на Тверь[310]. Затем в 1380 г. он участвовал в Куликовской битве, занимая место на левом крыле[311].
Федор Михайлович скончался в 1408 г. 6 апреля, приняв перед смертью иноческий чин с именем Феодорит[312], и погребен в Моложской соборной церкви.
От брака с неизвестной он имел сыновей: Василия, князя Моложского, род которого пресекся на его сыне Димитрии Слепом, Семена, князя Сицкого (или Ситского), родоначальника угасших князей Сицких, Димитрия, прозванием Перина, князя Моложского, родоначальника угасших князей Моложских, Ивана, князя Прозоровского, и дочь, неизвестную нам по имени, выданную в июне 1397 г. замуж за князя Александра Ивановича Тверского[313].
Димитрий Федорович Перина1408?
Определить старшинство сыновей Федора Михайловича весьма трудно ввиду того, что родословные не согласны между собой как относительно их числа, так и их порядка по старшинству. Постараемся, однако, насколько возможно, ориентироваться в этом темном вопросе.
Поскольку Семен и Иван имели волости, а потому и не могли занимать Мологу, остается только решить вопрос: кто из остальных сыновей Федора Михайловича занимал после него Мологу, Василий или Димитрий? Если Василий был старшим, каким его представляет большинство родословных, то после Федора Михайловича Моложским княжением владел он. Впрочем, решение этого вопроса зависит от решения другого: когда умер Василий? А мы не знаем года смерти Василия. Таким образом, Димитрий Федорович занимал Моложский стол или непосредственно после отца, или же после Василия; это тем более верно, что по родословным он был родоначальником угасших князей Моложских.
Димитрий Федорович известен только по родословным; из последних мы узнаем, что у него был единственный сын Петр, со смертью которого прекратилась самостоятельность Моложского удельного княжества, а со смертью его детей — и сам род князей Моложских.
После присоединения к Москве Молога оставалась в составе великого княжества до самых первых лет XVI в. Иван III Васильевич (умер в 1506 г.) в своем духовном завещании отдает одному из сыновей, Димитрию Жилке, Углич, Устюжну, Зубцов и другие города, в том числе и Мологу[314]. По смерти же князя Димитрия Ивановича Жилки Молога уже навсегда вошла в состав Великого княжества Московского.
Удельные князья Моложские, не занимавшие Мологи
Иван МихайловичУм. в 1380 г
Прямых указаний, какие вотчины получили в удел младшие сыновья Михаила Давидовича Иван и Лев, мы не имеем[315]. Впрочем, по имеющимся данным можно утверждать, что они владели теми участками, которые потом передали своим сыновьям. Так, Глеб Иванович владел Шуморовом, которое, несомненно, перешло к нему от князя Ивана Михайловича. О единственном сыне Льва Михайловича Андрее в родословных замечено, что он служил великому князю Тверскому Борису, «потому, — добавлено в некоторых родословных, — вотчины отстал»[316], т. е. лишился, что совершенно верно, так как он ушел в землю совершенно отдельного самостоятельного князя, не бывшего под рукой великого князя Московского. Другой вопрос: считать ли этих князей владетельными? Со своей стороны мы не видим никаких оснований, ввиду которых нельзя было бы считать их за князей владетельных. Правда, они не носили прозвищ по своим уделам, не могли, вероятно, и чеканить монету (по бедности своих уделов) — но что ж из того? Это значит только, что они, обладая правами князей владетельных, не могли только в достаточной мере их реализовать.
Об Иване Михайловиче известно только то, что он участвовал в Куликовской битве, в которой и пал[317].
По родословным, у князя Ивана Михайловича было три сына: Андрей, князь Моложский, род которого пресекся с его сыном Семеном, иноком Троице-Сергиева монастыря[318], Глеб, князь Шуморовский, и Федор, прозванием Ушатый, родоначальник угасших князей Ярославских-Ушатых. Андрей и Федор, известные только по родословным, должны считаться еще владетельными князьями, но их дети едва ли были владетельными. О сыне Андрея мы уже говорили, что же касается князя Федора, то у него было шесть сыновей: Василий, также прозванием Ушатый, Константин, Иван Лапун, Иван Бородатый, Юрий и Петр. У старшего из них, князя Василия, был, среди прочих, сын, именовавшийся также Василием (по прозванию Чулок), который служил при царе Иване Васильевиче в окольничих.
Лев МихайловичУм. в 1369 г
Говоря об Иване Михайловиче, мы говорили и о его младшем брате князе Льве Михайловиче. Добавим только, что Лев Михайлович упоминается в летописи всего один раз под 1369 г. по случаю его кончины[319].
У Льва Михайловича по родословным был единственный сын Андрей прозванием Дуло, не бывший уже удельным князем[320], родоначальник князей Дуловых.
Князья СицкиеXIV–XV вв
Как Ярославское княжество некогда выделило из себя княжество Моложское, так и то, в свою очередь, выделяло из себя более мелкие удельные княжества. Самым первым[321] выделилось из него княжество Сицкое (или Ситское), названное так по волости на р. Сити, землями по которой владели князья Сицкие.
Первым князем Сицким был сын второго удельного князя Моложского Федора Михайловича Семен.
Семен Федорович известен только по родословным, из которых видно, что он имел двух сыновей: бездетного Бориса, павшего в битве с казанцами в 1445 г. при Суздальском Спасо-Евфимьевом монастыре, и Петра. Потомство князей Сицких пошло от Петра, правнук которого, князь Василий Андреевич, боярин и воевода (умер в 1578 г. под стенами Бендена), был женат на Анне Романовне Юрьевой-Захарьиной, сестре супруги царя Иоанна Грозного, царицы Анастасии Романовны[322].
Князья ПрозоровскиеXIV–XV вв
Вторым, выделившимся из Моложского княжества, было княжество Прозоровское, названное так по своему главному центру — селению Прозорову[323].
Первым удельным князем Прозоровским был один из сыновей Федора Михайловича — Иван. Он известен только по родословным, из которых видно, что он имел двух сыновей, Юрия и Андрея, бывших еще удельными князьями. Они известны также только по родословным[324]. Дети их уже не были удельными князьями. Юрий имел двух сыновей: Федора, родоначальника угасших князей Судцких, и Андрея, прозванием Баклашка. У брата Юрия, Андрея, от которого пошли князья Прозоровские, было три сына: Михаил, прозванием Лугвица, Иван и Федор.
Потомство князей Прозоровских в мужском колене прекратилось в 60-х годах XIX столетия. Дочь фельдмаршала князя Александра Александровича Прозоровского (умер в 1809 г.) княжна Анна Александровна была замужем за егермейстером, князем Федором Сергеевичем Голицыным. Сыну их, генерал-майору князю Александру Федоровичу Голицыну, 10 ноября 1854 г. было высочайше дозволено принять фамилию деда по матери и потомственно именоваться князем Прозоровским-Голицыным[325].
Князья ШуморовскиеXIV–XV вв
Третьим, и последним, уделом, выделившимся из Моложского княжества, был удел Шуморовский, так названный по селению Шуморову[326].
Первым князем Шуморовским был Глеб Иванович, средний сын Ивана Михайловича, князя Моложского (умер в 1380 г.). Глеб известен только по родословным, из которых видно, что он имел четырех сыновей, едва ли бывших князей удельных: Бориса, родоначальника угасших князей Шуморовских, Семена, по прозванию Хромало, Михаила, по прозванию Шамин, родоначальника угасших князей Шаминых, и Ивана, прозванием Голыга, родоначальника угасших же князей Голыгиных. О двух внуках третьего сына Глеба, Михаила, Димитрии Ивановиче и Романе, в родословных («Временника») сказано, что они «оба сбежали в Турки».
Новленский удел
Вторым выделился из Ярославского княжества Новленский удел. Название он получил, конечно, от одного из селений. Из истории основания Успенского на р. Куште монастыря видно, что уделы сыновей князя Василия Васильевича лежали в бассейне р. Шексны и Кубенского озера. В Пошехонском уезде и теперь есть два селения, носящих название «Новленское»[327].
Первым новленским князем был третий сын князя Василия Васильевича Семен (1400–1440). О нем дошло до нас одно только не летописное, впрочем, известие, что он вместе с братом Димитрием Заозерским помог преподобному Александру, впоследствии игумену Куштскому, основать церковь и монастырь на реке Куште, при ее впадении в Кубенское озеро[328].
От брака с неизвестной Семен Васильевич имел единственного сына Даниила и дочь Анну (умерла в 1411 г.), бывшую с 1408 г. (по другим данным с 1407 и 1409 гг.) замужем за Ярославом Владимировичем, князем Воровским, сыном Владимира Андреевича Храброго, отличившегося в Куликовской битве.
Сын Семена Васильевича Даниил, известный только по родословным, был вторым и последним новленским князем. У него был единственный сын, Иван Юхотский, родоначальник угасших князей Юхотских[329].
Заозерско-Кубенский удел
Димитрий Васильевич1420–1440
Вероятно, одновременно с Новленским выделился из Ярославского княжества и третий удел — Заозерский. Он получил название от Заозерья, под каковым названием были известны земли, прилегавшие с северо-востока и северо-запада к Кубенскому озеру, как это видно из договорной (19 июня 1447 г.) грамоты князя Можайского Михаила Андреевича с Василием Васильевичем Темным[330]. Юго-восточная же часть Кубенского озера с областью р. Кубены называлась Кубенью, Кубеной, по названию упомянутой реки.
По берегам Кубенского озера расположено много селений: Кубенское, Устье, Чириково и пр. Существует даже предание, что на озере был Кубенский-город, основанный задолго до построения Вологды[331]. Предание весьма правдоподобно, если под городом понимать городок, городец, т. е. хотя и небольшое, но укрепленное поселение. Резиденцию первого заозерского князя и видят в городке близ устья Кубены, где ныне село Устье (в 50 верстах от Вологды). Напротив села Ил при деревне Чириковой доныне стоит часовня: здесь, по преданию, были дворы и терема князей Заозерских[332].
Первым удельным заозерским князем был внук Василия Грозного, четвертый сын князя Василия Васильевича, Димитрий.
О Димитрии Васильевиче до нас дошло мало сведений: так, известно, что он вместе с братом, Семеном Новленским, помог преподобному Александру основать монастырь на р. Куште. Впрочем, жития преподобного главенствующую роль в этом деле приписывают супруге Димитрия Васильевича, которую называют Марией[333]. Затем летописи упоминают о нем только раз по поводу выхода его дочери за Димитрия Юрьевича Шемяку. Зимой 1436 г., готовясь вступить в брак с дочерью Димитрия Васильевича, которую новейшие родословные называют Софией[334], Шемяка приехал в Москву звать на свадьбу (она должна была состояться в Угличе) великого князя Василия Васильевича. В это самое время Василий Васильевич готовился к походу против брата Шемяки, Василия Косого. Великий князь, не без основания подозревая участие своего двоюродного брата в замыслах Косого, приказал арестовать Юрьевича и до поры отправить его в Коломну[335]. Впрочем, брак Шемяки с княжной Заозерской все же состоялся спустя некоторое время[336].
Как выше упоминалось, Димитрий Васильевич был женат на Марии, известной нам только по имени. От этого брака по родословным у него были сыновья: Андрей, называемый в родословных князем Заозерским, Семен, первый удельный князь Кубенский, и дочь София, бывшая замужем за Димитрием Шемякой. По некоторым родословным («Временник»), у князя Димитрия Васильевича был еще один сын Федор, которого считают старшим и бездетным, как и Андрея.
Так как о Федоре упоминают не все родословные, надо полагать, он умер в младенчестве; что же касается Андрея, то о нем дошли до нас следующие, впрочем, не летописные, известия: в 1452 г. Андрей, по одним источникам — 12, по другим — 20-летний, пришел в Спасокаменный монастырь (на Кубенском озере) к игумену Кассиану, постригся в монахи под именем Иоасафа и спустя пять лет скончался; мощи его были положены в монастырской Успенской церкви. После пожара 1472 г. 3 сентября, когда сгорел Спасокаменный монастырь, остатки мощей были вложены старцем Мартинианом в ковчег и положены под престол; впоследствии часть их заделана была в обложенный серебром трипядный крест, а в 1650 г. 1 июня по благословению архиепископа Вологодского и Великопермского Маркелла мощи преподобного князя положены были в раку и поставлены в соборной Преображенской церкви у южных врат (на раке положен был и крест с мощами). После уничтожения монастыря пожаром в 1773 г., мощи святого князя Иоасафа перенесены были в Вологду, в Духов монастырь, который с этого времени и стал именоваться в память сгоревшего Спасокаменным[337].
Мы намеренно подробно привели дошедшие до нас сведения об Андрее Димитриевиче, чтобы показать, насколько безосновательны родословные, которые говорят, что Андрей был женат на дочери Ивана Дея, за которой в приданое получил Кубену[338]. Вероятно, родословные смешали Андрея с его братом, князем Семеном.
Семен Димитриевич, князь КубенскийПервая половина XV в.
Мы не имеем никаких данных для определения годов кончины как Димитрия Васильевича, так и его сына Семена Димитриевича, а потому не можем сказать, владел ли Семен Димитриевич Заозерьем преемственно после Димитрия Васильевича или же обладал только одной Кубеной; равным образом не знаем, как присоединены были к Москве Заозерье и Кубена: в разное время или одновременно? Известно только, что как Заозерье, так и Кубена присоединены были к Московскому княжеству до 1447 г. Из договора Михаила Андреевича, князя Можайского, с Василием Темным видно, что великий князь еще до 1447 г. дал по половине Заозерья и Кубены князю Можайскому, оставив остальные две половины за собой[339]. В частности же, относительно Кубены заметим, что она прежде была во владении потомков Романа Васильевича: по некоторым родословным, как мы уже отметили раньше, Семен Димитриевич получил Кубену вместе с рукой правнучки Романа, дочери князя Ивана Димитриевича Дея[340].
От брака с княжной Деевой Семен Димитриевич имел двух сыновей: Ивана-большого и Ивана-меньшого, прозванием Щолуха, умершего бездетным. Через старшего сына Семен Димитриевич был в свойстве с великокняжеским московским домом, так как Иван Семенович-большой был женат на дочери Андрея Васильевича, князя Углицкого. Семен Димитриевич считается родоначальником угасших князей Кубенских. Дети его, конечно, не были уже удельными князьями: Иван-большой Семенович был при Иване III Васильевиче в окольничих, а сыновья его — боярами при царе Иване Васильевиче Грозном[341].
Выше мы сказали, что Заозерье и Кубена перешли к великому князю еще до 1447 г. Заключить это можно из того, что Василий Темный дал по половине Кубены и Заозерья князю Верейскому Михаилу Андреевичу; тот в 1447 г. просил великого князя (чтобы избежать в своих владениях чересполосицы) вместо половины Кубены «отписати заозерьских деревень по пригону… отписати… та сторона, которая пришла к моей [Михаила Андреевича] отчине, к Белуозеру». В сентябре же 1448 г. Василий Темный заключил договор с братом Михаила Иваном Андреевичем, князем Можайским; из договора видно, что Василий Васильевич дал можайскому князю Бежецкий Верх «да половину Заозерья Кубенских князей»[342]. Иван Можайский владел половиной Заозерья до самого своего бегства в Литву в 1454 г. Между тем та половина Заозерья, которой владел его брат Михаил Верейский, перешла — неизвестно, каким путем — опять во владение великого князя Московского. Переход Заозерья обратно к великому князю произошел до 1450 г., потому что в относящейся к этому году договорной грамоте[343] Василия Темного с Михаилом Андреевичем Верейским в числе волостей последнего Заозерье уже не упоминается. Впрочем, Василий Темный пожаловал в это время Михаила другими волостями: Плеском, Смоляными, Сохной, Зарадыльем и пр. Может быть, эти волости даны были Михаилу великим князем взамен Заозерья по особому договору, который не дошел до нас. В своей духовной грамоте[344] Василий Васильевич дает (1462 г.) сыну Андрею-меньшому Вологду с Кубеной и Заозерьем. Андрей, в свою очередь, по своей духовной[345], написанной около 1481 г., отказал эти волости старшему брату, великому князю Ивану Васильевичу, за которым они и оставались до самой его кончины[346]. Иван Васильевич в числе прочих многочисленных городов завещал старшему сыну Василию и Кубену с Заозерьем[347], таким образом они уже навсегда слились с великим княжеством Московским.
Курбский удел
Яков-Воин и Семен ИвановичиУм. в 1455 г
Позднее других из Ярославского княжества выделились уделы Курбский, Шехонский и Ухорский.
Курбский удел получил название от главного селения Курбы[348].
Относительно того, кто был первым удельным князем Курбским, родословные не согласны: большинство старых родословных (а новейшие, кажется, без исключения, все) считают первым курбским князем Семена Ивановича, сына Ивана-болыиого Васильевича, князя Ярославского, внука Василия Грозного. Но некоторые из родословных считают курбским князем и брата Семена, Якова-Воина, а так как последний был старше Семена, по этим родословным и следует признавать Якова за первого удельного князя Курбского[349]. Впрочем, эти противоречия родословных, нам кажется, можно легко примирить. Яков-Воин Иванович, павший, по родословным, в битве с казанцами на Арском поле в 1455 г., мог владеть Курбой прежде Семена, как старший. Но он умер бездетным; род же князей Курбских продолжился через потомков Семена, а потому последний и должен считаться первым удельным князем Курбским, т. е. первым в смысле родоначальника угасших князей Курбских.
Князя Семена Ивановича мы знаем только по родословным, из которых видно, что он имел двух сыновей, не бывших уже удельными князьями, именно: Федора и Димитрия, первый был нижегородским воеводой (1483 г.). Его сыновья Михаил Карамыш (1497–1506), Семен (1515–1527) и Роман (1501–1506) были московскими воеводами; старший и младший были убиты под Казанью. Известный в нашей истории князь Андрей Михайлович Курбский, бежавший от Ивана Грозного в Литву, был внук князя Михаила Федоровича Карамыша. Дети брата Федора князя Димитрия Андрей (1470–1512) и Александр (1514–1522) были также воеводами; умерли они, не оставив потомства. Андрей был женат на дочери Андрея Васильевича Горяя, князя Углицкого[350].
Шехонский удел
Афанасий-Андрей ИвановичСередина XV в.
Мы уже говорили, что Роман Васильевич, младший из сыновей Василия Грозного, получил во владение не только земли, лежащие в той части течения Волги, где им был основан Романов, но и земли на р. Шексне. Последние достались его внуку, младшему сыну Ивана Романовича Афанасию-Андрею Ивановичу. По Шексне удел назывался Шехонским, а отсюда и князья, владевшие им, получили прозвание князей Шехонских. Существующее и теперь в Моложском уезде на р. Шексне село Княжич-городок[351] своим названием заставляет предполагать, что здесь была столица удельных князей Шехонских.
Афанасий-Андрей Иванович известен только по родословным и по одному официальному документу, из которого видно, что он, будучи родоначальником князей Шехонских, был женат на Аграфене, известной только по имени, от брака с которой оставил сыновей Семена и Василия[352].
Семен и Василий АфанасьевичиСередина XV в.
Семен и Василий Афанасьевичи, как кажется, сообща владели Шехонским уделом, сообща же они и продали его жене великого князя Василия Васильевича Темного Марье Ярославне еще до 1462 г. По крайней мере, Василий Темный уже упомнает в своем духовном завещании[353] об уделе Шехонском в таких выражениях: «А что ее [его жены] купля… усть Шокстны, что собе купила у князя у Семена и у князя у Василия у Шохонских, ино то ее и есть».
Таким образом, с детьми князя Афанасия Ивановича прекратилось самостоятельное существование Шехонского удела, и князья его перестали быть владетельными удельными князьями.
Ухорский удел
Василий ДаниловичXV в.
Ухорский удел, а равно и его удельные князья получили название от владений, расположенных по течению Ухры[354]. Первым и последним ухорским князем был младший сын Даниила Романовича Василий, правнук Василия Грозного, известный только по родословным. Из пятерых его сыновей двое были родоначальниками княжеских родов: второй сын, Федор Охлябина, был родоначальником князей Охлябининых, а младший, Михаил Хворостина, — угасших князей Хворостининых.