Завернувшись в подбитые мехом плащи, чтобы противостоять непрерывному холодному ветру, Калар и Бертелис погрузились в скуку похода, не обращая внимания на тяготы, которые приходилось переносить замерзающим ратникам Гарамона, с трудом успевавшим за всадниками. Было слишком холодно, и ветер выл слишком громко, чтобы разговаривать в пути, поэтому каждый из братьев ехал наедине со своими мыслями.
Только по ночам, когда рыцари собирались у лагерных костров, пили вино и ели сочную оленину и кабанину, братья беседовали с другими рыцарями, обмениваясь историями. Как заметил Бертелис, Калар теперь стал пить очень воздержанно, и смешивал вино с водой.
Некоторым из рыцарей Леонуа приходилось раньше сражаться с норсканцами, и братья внимательно слушали их рассказы, стремясь узнать больше о врагах, с которыми вскоре предстоит встретиться в бою. Похоже, что появление их страшных разбойничьих кораблей, нападавших из ночной тьмы, чтобы грабить и жечь, было не редким зрелищем для берегов Леонуа. От своих спутников братья узнали, что норсканцы - порочные кровожадные варвары, продавшие свои души Темным Силам, могучие, свирепые и бесстрашные в бою. Говорили, что у них нет понятия рыцарской чести, и они безжалостные убийцы, которые не дают пощады в бою и не ожидают ее. Говорили также, что они убивают даже своих детей, если сочтут их слишком слабыми, чтобы поддерживать славу племени, и их жизнь есть постоянная борьба не только с соперничающими племенами, но и с самой суровой природой Норски с ее множеством мутировавших свирепых хищников, бесконечными зимами и целыми месяцами абсолютной тьмы.
Братья слушали рассказы о берсерках, бросавшихся на врага, исходя пеной, словно бешеные звери, и не чувствовавших боли от ран. И об огромных лохматых чудовищах, спускавшихся с ледяных гор и сражавшихся в бою вместе с варварами. Они слушали истории о темных колдунах, насылавших проклятья своих кровожадных богов, о демонах из крови и огня, с пастями, извергающими пламя и клинками, на которых светились дьявольские руны.
Что было хуже всего в норсканцах, по мнению Калара - то, что они были - когда-то, по крайней мере - людьми. Это не были почти неразумные дикие твари, как зеленокожие, в самой природе которых было стремление сражаться и убивать. Не были они и зверолюдами, чьи низменные побуждения и врожденная ненависть заставляли их убивать людей. Нет, норсканцы были людьми, разумными людьми, которые добровольно выбрали путь проклятия, и наслаждались этим.
Калар содрогнулся при мысли о том, насколько низко они могли пасть.
Он ехал рядом с братом в молчании, его кузены Тассило, Бальдемунд и Хьюбальд за ними. Дождь со снегом и пронизывающий ветер хлестал их, каждый был погружен в свои мрачные раздумья. Другие рыцари, присягнувшие роду Гарамон, ехали позади них, а по обочинам брели, спотыкаясь и опустив головы, ратники Гарамона, смертельно уставшие и замерзшие. Эти простолюдины, одетые в красно-синие табарды и тащившие тяжелые копья и большие щиты с изображением дракона - гербом Калара - были вынуждены идти по густой траве, покрытой снегом, рядом с дорогой, по которой ехали рыцари.
Один из ратников, явно измученный, споткнулся. Он обернул лицо тряпкой в попытке сохранить тепло, но у него не было перчаток, и он трясся от холода. Споткнувшись о свое копье, он едва не упал на дорогу перед конем Бертелиса, и брат Калара был вынужден натянуть поводья и отвернуть коня в сторону, чтобы избежать столкновения. Проезжая мимо ратника, Бертелис пнул его по шлему, отбросив с дороги.
Повернувшись в седле, Бертелис раздраженно посмотрел на ратника, и одной рукой в овчинной перчатке поправил свой плащ, подбитый норковым мехом. Его взгляд скользнул по ратникам и остановился на йомене, командовавшем отрядом. На грубом лице йомена с широкой челюстью багровел шрам через левую щеку. Его губы были синими от холода, и зубы стучали.
- Наказать этого ратника, йомен! - велел Бертелис. - Если бы я не был настороже, он мог бы ранить моего коня. После дневного перехода всыпать этому дураку двадцать плетей. И в наказание за его неуклюжесть ваш отряд будет этой ночью нести караул две смены.
Йомен лишь поклонился, безропотно приняв наказание. Любые возражения могли только еще больше осложнить жизнь ему и его людям. Он приказал упавшему ратнику встать на ноги, и отряд пошел дальше.
- Ленивые скоты, - процедил Бертелис, отвернувшись. Калар лишь хмыкнул в ответ.
Еще полчаса пути прошли в молчании, пока впереди не раздался крик. Вглядываясь в белую метель, Калар разглядел Лодетэра и еще одного парравонского рыцаря верхом на пегасах, летевших сквозь тучи, борясь с порывами ветра. Парравонцы летели впереди армии, осматривая местность внизу.
- Надеюсь, что ублюдок свалится, - заметил Бертелис, наблюдая, как пегас Лодетэра снижается, чтобы приземлиться.
- Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть на это, - кивнул Калар.
От рыцарей на пегасах армия узнала о действиях сил герцога Адаларда и о движении войск из Курони и Л’Ангвиля, направлявшихся на юго-запад, чтобы отрезать норсканцев.
- Я поеду вперед, послушаю, какие новости он привез, - сказал Калар. - Надо размяться, может быть, хоть немного согреюсь, а то задница уже примерзла к седлу. Поедешь со мной?
Бертелис кивнул.
- Присматривайте за этим стадом, - велел Калар кузенам, кивнув в сторону ратников, уныло бредущих вдоль дороги. - Чтобы они не ленились и не сбавляли шаг.
Пришпорив коней, братья съехали с дороги и поскакали вперед, проезжая мимо колонны рыцарей. Ратники, крестьяне-лучники и слуги разбегались с их пути как мыши, но Калар не обращал на них внимания, словно они были невидимы для него. Он направлялся к голове колонны, проехав мимо нескольких сотен рыцарей, многих из которых он видел на турнире. Но он не видел среди них того рыцаря, который победил на дуэли Бертелиса - Меровеха из Арлона. В предстоящем бою его присутствие было бы кстати, ибо Калар редко встречал рыцаря, настолько мастерски владеющего клинком.
Протрубили рога, и вся колонна постепенно остановилась.
Бертелис недовольно покачал головой, увидев, как сотни ратников и других крестьян устало садятся на землю. Другие слуги быстро открыли повозки с продовольствием и напитками, и побежали вдоль рядов рыцарей, предлагая своим господам закуски.
- Уйдет куча времени, чтобы заставить их снова двинуться вперед, - проворчал Бертелис.
Подскакав к голове колонны, братья увидели группу рыцарей, собравшихся вокруг Лодетэра, чтобы выслушать принесенные им вести. Светловолосый парравонский рыцарь, явно наслаждаясь всеобщим вниманием, говорил с лордом Ордериком, тем вельможей, который организовал турнир.
Калар и Бертелис подвели коней ближе, пока не оказались сразу позади круга рыцарей, и стали прислушиваться, чтобы услышать слова Лодетэра.
- Они скачут в десяти милях вперед нас, мой лорд, - говорил парравонец, отвечая на вопрос Ордерика.
- О ком он говорит? - спросил Калар у рыцаря поблизости.
- Шайка норсканцев, - ответил тот.
- Они едут быстро, стремясь скорее соединиться с главными силами. И с ними женщина, бретонская дворянка, - Лодетэр театрально обвел взглядом собравшихся рыцарей.
Калар нахмурился. Несколько рыцарей не удержались от брани, выражая свое возмущение.
- Пленница? - спросил один рыцарь.
- Вероятно, да, - ответил Лодетэр. - Конечно, я бы попытался спасти ее, но из-за сильного встречного ветра такая попытка стала бы просто самоубийством. Мои пегасы и так подвергаются большому риску, летая в такую погоду.
- Ну конечно, - проворчал Бертелис.
- Ее надо спасти, - заявил Ордерик. - Нельзя допустить, чтобы благородную бретонскую леди постигла страшная участь в руках варваров. Как думаете, если мы пошлем всадников вперед, они успеют догнать этих норсканцев до того, как те соединятся с главными силами?
- Нет, - ответил Лодетэр. - Но и еще кое-что. Похоже, врагу надоело уклоняться от боя. Главные силы норсканцев стоят лагерем и ждут нас не более чем в половине дня пути отсюда к северу. В этот раз мы наконец встретимся с ними лицом к лицу в битве!
Рыцари встретили эти слова радостными возгласами.
- А что с армией герцога Адаларда? - спросил Калар, возвысив голос, чтобы быть услышанным. - И с войсками Курони и Л’Ангвиля?
Лодетэр посмотрел сквозь толпу на Калара, оценивая того, кто обратился к нему. Его взгляд снисходительно скользнул по гербу Калара, и на красивом лице парравонца мелькнула гримаса отвращения. Явно не впечатленный, он отвернулся.
- Армия Леонуа расположилась лагерем в пяти милях от норсканцев, - сказал он наконец. - Если поскачете быстро, то сможете добраться до них до конца дня.
- А рыцари Курони и Л’Ангвиля? - спросил Калар, в его голосе послышалось раздражение.
- Они в полутора днях пути отсюда, - сказал Лодетэр, бросив еще один снисходительный взгляд на Калара. - Я ответил на твои вопросы, бастонец?
Калар услышал, как несколько рыцарей засмеялись, и почувствовал, что его лицо краснеет. Заметив, что Бертелис потянулся к мечу, Калар протянул руку, чтобы остановить брата.
- Пока да, о Возлюбленный Парравона, - язвительным тоном ответил Калар, отчего среди рыцарей снова послышался смех.
- Счастливого вам пути по снегу и грязи, - сказал на прощание Лодетэр, развернув пегаса, фыркавшего и бившего копытами. Пегас рванулся в галоп, разворачивая крылья, и резко взмахнув ими, взлетел в небо.
- Готов спорить, через час он будет пить вино в лагере герцога, - сказал Бертелис, когда они вместе с Каларом повернули коней от разъезжавшихся рыцарей.
- Проклятый ублюдок.
Когда на северные земли Леонуа, подобно савану, опустилась ночь, отряд всадников Квельдульфа въехал в лагерь норсканцев. Бьярки и Хегтесс скакали впереди. Бока мохнатых норсканских пони блестели от пота. Рычали псы, воины и рабы почтительно уступали дорогу всадникам, с вожделением разглядывая ведьму.
Хегтесс ехала с высоко поднятой головой, наслаждаясь взглядами. Она привела себя в порядок перед встречей с лордом скелингов, заплела волосы в косы и смыла кровь и грязь со своей бледной кожи. На ее плечи была наброшена шкура кровавого медведя с густым мехом и шипами, с изысканного серебряного пояса ведьмы свисали куклы-тотемы. Скелингам Хегтесс казалась некоей иноземной принцессой, и они гордились тем, что эта женщина родит их ярлу сына. Бледная, молодая, холодная и прекрасная, она притягивала множество жадных взглядов и восторженных возгласов мужчин, у которых уже несколько недель не было женщин. Но те, кто оказался близко к ней, опускали глаза и отходили в сторону, чувствуя насколько сильно в ней прикосновение богов.