Встречая Полиевкта, Владимир сохранял вид человека, которому заранее известно все, что намерен предложить ему «рязанский посол», а также исход этих переговоров.
Скинув с себя шубу и развалясь в кресле с подлокотниками из моржовой кости, Полиевкт завел речь издалека, поглядывая на холодно-невозмутимого Владимира своими выпуклыми маслянистыми глазами.
Иван Калита оставил по себе благодарную память в московском боярстве, молвил Полиевкт, ибо он сплотил бояр вокруг себя, наделив землей и службой каждого. Иван Калита завещал потомкам своим беречь и возвышать боярских сыновей, ведь на боярах держится власть великого князя. Дед покойного Василия Вельяминова служил прадеду Дмитрия и его деду, сам Василий Вельяминов служил отцу Дмитрия и ему самому. И вот случилось неслыханное: Дмитрий не только не сделал тысяцким Ивана Вельяминова, нарушив родовую преемственность, но и вовсе упразднил эту должность в Москве!
— Скоренько Дмитрий позабыл, кому он обязан княжением Московским и столом владимирским! — сердито молвил Полиевкт. — Отец мой и его братья взлелеяли «сиротку» Дмитрия, оградили его от всех напастей, не дали зачахнуть его княжеству! Так-то Дмитрий отплатил роду Вельяминовых за все их заслуги перед его родом! Не по совести и не по обычаю поступает Дмитрий, хочет единым самовластцем быть над боярами, купцами и посадскими. Токмо не было такого от веку, чтоб на месте тысяцкого князь сидел. — Полиевкт в гневном исступлении ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Не было и не будет!
— Кресло не поломай, боярин, — промолвил Владимир, восседая на стуле напротив гостя. — От меня-то тебе какая надобность?
— Князь рязанский и я предлагаем тебе сбросить с трона Дмитрия и взять Москву под свою руку, ведь ты же из Калитина рода, а посему имеешь право на княжение Московское, — перешел к главному Полиевкт. — Олег Иванович готов подсобить тебе в этом деле. И князь тверской в стороне не останется, уж поверь мне. Брат мой Иван ныне в Твери обретается и зря время не теряет.
— Противно и гадко мне слушать тебя, боярин, — ледяным голосом произнес Владимир. — Сразу говорю тебе, злыдень, не столкуемся мы с тобой. Ибо ястреб с вороной не дружит.
— Ты же на коротком поводке сидишь у Дмитрия, дурень! — воскликнул Полиевкт, его мясистые щеки раскраснелись от волнения. — Дмитрий и тобой пожертвовать может, ему же плевать на все и на вся! Он же в самодержцы метит! Иль ослеп ты, княже?
— А я вот велю тебя схватить и выдам Дмитрию с головой. — Владимир встал и громко крикнул: — Эй, стража! Сюда! Ко мне!
За дверью раздался топот ног, и в светлицу ввалились четверо молодых гридней в одинаковых голубых рубахах, в красных плащах и сапогах, с мечами у пояса. Замерев на месте, молодцы воззрились на князя, как преданные охотничьи псы.
— Это изменник, братцы. — Владимир ткнул пальцем в побледневшего Полиевкта. — Хватайте его и волоките в поруб. Да особо с ним не церемоньтесь!
Дружинники расторопно сдернули толстяка Полиевкта с удобного кресла и потащили к выходу из терема. Двое гридней схватили боярина за руки, а двое других грубо подталкивали его в спину, обтянутую узорным сукном объяровой свитки.
— Сие злодейство не пройдет тебе даром, князь! — упираясь и оглядываясь на Владимира, выкрикнул Полиевкт. — Братья мои отомстят за меня!
— Заткнись, переветник! — хмуро обронил Владимир. — Будешь крысам в темнице угрозы свои расточать!
Вскоре возмущенные вопли Полиевкта затихли где-то в дальних теремных переходах. Выглянув в окно, Владимир видел, как гридни в красных плащах волоком протащили по утоптанному снегу что-то орущего Полиевкта и запихнули его в подземелье.
Владимир направился было в покои жены, но к нему вдруг пришли его ближние бояре, встревоженные и озабоченные.
— Нехорошее дело ты затеял, княже, — первым заговорил Афанасий Рыло. — Посла трогать нельзя! Тем самым ты озлобишь рязанского князя. А ведь Серпухов к Рязани гораздо ближе, чем Москва. Олег не замедлит с местью, а помощь из Москвы быстро к нам подойти не сможет. Семьдесят верст — не шутка!
— Дмитрий уже наломал дров и еще наломает! — вторил Афанасию Ян Волосожар. — С Мамаем у Дмитрия полный разрыв, и с Ольгердом он во вражде. Мало того, Дмитрий так и не замирился с Олегом да еще и с Тверью воевать собирается. Разума Дмитрий лишился, коль творит такое! Не выстоять Дмитрию одновременно против Орды и против Ольгерда! Тверской князь будет драться с Дмитрием яростно, опираясь на литовцев. С юга в спину Дмитрию Олег может ударить. По лезвию ножа Дмитрий ходит!
Бояре хором убеждали Владимира отпустить с миром боярина Полиевкта. Неизвестно, как все обернется в ближайшем будущем, рассуждали они. Может, одолеет Дмитрий Тверь и Ольгерда, а может, и нет. А ведь еще существует угроза Мамаева вторжения!
— Это ныне Дмитрий высоко сидит, а через год-другой его, может, и в живых-то не будет, — молвил боярин Кирсан. — Недругов у Дмитрия много, а сам он смертен. Сыновья Дмитрия еще слишком малы, чтобы на стол княжеский взойти. Вот тогда-то и придет твое время, княже. — Кирсан многозначительно подмигнул Владимиру. — А покуда извлекай урок из ошибок Дмитриевых, княже. Действуй осмотрительно и не руби сплеча.
— Что я слышу, бояре! — нахмурился Владимир. — К чему это вы меня подбиваете?
— К обдуманным поступкам, вот к чему, — невозмутимо ответил вездесущий Афанасий Рыло. — Княже, ты можешь презирать боярина Полиевкта, но сажать его в поруб и тем более выдавать Дмитрию не имеешь права, ибо так с послом не поступают. Не греши, князь. Отпусти Полиевкта с миром.
— Вполне может статься, княже, что Полиевкт и Олег Иванович в будущем могут тебе пригодиться, — вставил Ян Волосожар. — Недаром в народе говорят: не плюй в колодец…
— Ладно, бояре. Уговорили! — Владимир недовольно передернул широкими плечами. — Пусть проваливает Полиевкт обратно в Рязань. Скатертью дорога!
Деятельный и мстительный Иван Вельяминов и впрямь не терял времени даром. Едва пригрело весеннее солнце, он перебрался из Твери в Орду, где встретился с Мамаем и выпросил у него ярлык на владимирский стол для Михаила Александровича. Самолично доставить Мамаев ярлык в Тверь Иван Вельяминов не отважился, по его поручению это сделали купцы-фряги. Вместе с фряжскими купцами в Тверь приехал и посол от Мамая по имени Ачи-Ходжа. Оставаясь в Орде, Иван Вельяминов не бездействовал. Он неустанно подбивал Мамая к походу на Москву, считая себя доверенным лицом тверского князя.
Вновь обретя заветный ханский ярлык, Михаил Александрович наведался в гости к Ольгерду, сговорившись с ним о совместных военных действиях против Москвы. На этот раз Михаил Александрович был уверен в победе над ненавистным московским князем, поскольку Мамай и Ольгерд согласились одновременно выступить на Москву с юга и с запада. Тверская рать должна была нанести удар по Московскому княжеству с севера. У Дмитрия просто не хватит сил, чтобы отразить вражеские вторжения сразу с трех сторон!
В эту же пору в летописях появилась запись о солнечном затмении, случившемся в воскресный день, 29 июля, утром. На несколько минут лунный диск полностью заслонил собой солнце. Это зрелище увидели в Твери, в Москве, в Новгороде, в Рязани и во многих других русских городах. Повсюду сразу появились толкователи необычных примет, объяснившие встревоженным людям, что предвещает Руси это небесное знамение. В Твери какой-то юродивый предрек возвышение Михаила Александровича и гибель Москвы от Мамаевых полчищ. В Москве некий предсказатель распространил слух о скором упадке Твери и Рязани, о поражении Ольгерда и Мамая от московских полков, об укреплении власти московского князя над всей Русью.
Полагая, что даже небо на его стороне, ликующий Михаил Александрович отправил в Москву посла с объявлением войны. В ожидании подхода литовских войск тверской князь послал своих ратников на захват Углича и Торжка.
В начале августа до тверского князя дошел слух, что близ Волока Ламского московский князь собрал несметную рать. Под московские стяги пришли конные и пешие полки из Дмитрова, Звенигорода, Тарусы, Серпухова, Переяславля-Залесского, Владимира, Суздаля, Ростова… Откликнулись на зов Дмитрия ратные люди из поволжских и верхнеокских городов. Даже из далекого Белоозера пришел воинский отряд. Прибыл со своей дружиной и смоленский князь Святослав Иванович, доселе считавшийся союзником Ольгерда.
Робость и смятение закрались в ретивое сердце Михаила Александровича, когда он своими глазами увидел множество полков и стягов, обступивших Тверь со всех сторон. Дмитрий приказал навести через Волгу два моста. Один мост московляне соорудили выше осажденного города возле брода, другой — ниже, почти напротив устья реки Тверцы, впадающей в Волгу. Таким образом, войска Дмитрия расположились на правом берегу Волги, прямо под стенами Твери, а также разбили стан на левом волжском берегу, возле Отроча монастыря. Тверь оказалась в плотном осадном кольце. Отряды, отправленные Михаилом Александровичем к Торжку и Угличу, оказались отрезанными от Твери.
Московляне и их союзники сначала попытались поджечь деревянные стены Твери, однако защитники города загодя обмазали свои бревенчатые укрепления жидкой глиной и облили водой, поэтому пожар не разгорелся. Тогда воинство Дмитрия пошло на приступ с лестницами в руках, забросав крепостной ров бревнами и хворостом. Тверичи бились отчаянно, швыряя в штурмующих камни, осыпая их стрелами и ведя пальбу из небольших пушек, купленных в Ливонии. Осаждающие откатились с немалым уроном, укрывшись за деревянными навесами и частоколами. Ободренные тверичи вышли за городскую стену, изрубив топорами несколько камнеметов и обратив в бегство волоцкий полк. В этой сече пал московский воевода Семен Добрынский.
Дабы пресечь новые вылазки защитников Твери, московляне возвели напротив тверских стен прочный частокол. Дмитрий решил взять тверичей измором.
Съестных припасов в Твери было немного, поэтому Михаил Александрович с нетерпением ожидал подмоги от Ольгерда и Мамая. Спустя две недели после начала осады Твери московской ратью под Ржевой объявилось литовское войско. Предвидя это, Дмитрий намеренно держал у городка Зубцова двадцать тысяч пехоты и пять тысяч всадников под началом своего двоюродного брата Владимира.