К ним присоединился и приехавший в 1835 г. новый чиновник особых поручений при военном губернаторе, недавний выпускник Царскосельского лицея Я.В. Ханыков (1818-1862), на которого В.А. Перовский возложил обязанность “собирания сведений по всем отраслям статистики и местной истории”. В дальнейшем Я.В. Ханыков получил известность как востоковед, автор серьезных работ по картографии и экономической географии.
В 1838 г. на службу в Оренбург приехал и его брат, Н.В. Ханыков (1819-1878), впоследствии крупный ученый-востоковед, он также с интересом занялся изучением Оренбургского края, а в 1841— 1842 гг. совершил путешествие в Бухару.
О заседаниях научного кружка В.И. Даль сообщал и в письмах к А.А. Краевскому, так, 26 февраля 1838 г. он писал: “Статьи с ученых вечеров наших прислать Вам едва ли будет можно, потому что мы с Ханыковым затеваем издать - если со временем удастся - Оренбургский сборник, в который войдут лучшие статьи с этих вечеров. Замечательных и достойных печати статей было только четыре: Генерал-майора Генса, о происхождении кайсаков; Ханыкова, о философии истории; Иванова, о мусульманских школах или медресах и так называемой учености здешних мусульман и пр.; Дьяконова, о раскопках и в особенности об Иргизском монастыре. Я читал им последним вечером довольно длинную повесть Бедовик, которую, намерен Вам послать. Получил ли Одоевский мое письмо об омеопатии?”[11 РНБ, отд. рук., ф. 391, № 318, л. 5.]. По-видимому, Краевский заинтересовался оренбургскими материалами и просил присылать их для публикации. Даль разъяснял ему в письме от 4 октября 1840 г.: “У меня найдется, - пишет он, - готовых три или четыре повести, от 10-15 листов каждая (печатных), и по мере того, как их перепишут, все присылаю. Пришлю так же, как только управлюсь, кипу других вещей, сколько наберу... Относительно прочих сотрудников, о которых вы пишете, дело обстоит гораздо по-сомнительнее. Генерал Гене имеет уже несколько раз маленькие неприятности за сведения, которые сообщал другим - Вы знаете, что у него все секретно, даже статистика, география Киргизской степи, Бохары, Хивы и Кокана. Поэтому он решительно ничего печатать не хочет; я буду таскать у него помаленьку, что могу, и извлекать, что можно. Но у меня досугу не больно, сколько бы на все это надо. Что можешь сделать. Есть у нас еще молодой человек, Нагибин, и от него получите вероятно что-нибудь; он будет работать все, на что я ему укажу, человек с головой и если заплатите ему работу, если найдете, что статьи готовы, то помогать Вам будет.
Дьяконов - преподает по пяти и по шести глав в день и человек сверх того хворый; много ли тут остается времени? Между тем я вытереблю у него статью о раскольниках, статью очень занимательную и любопытную.
Ханыков ничего нигде не может печатать, кроме Журнала Министерства Народного просвещения; вот почему он даже от печатания должен отказаться вовсе...
Много, много любопытного есть в нашем краю; но что прикажете делать, кому охота лезть под обух? Пуганая ворона куста боится, придерутся после ваши, столичные, так что не рад будешь и печати. Все секретно” [Там же, лл. 8-8 об.].
Зимой 1841 г. научный кружок пополнился новым членом. Им стал И.Ф. Бларамберг, военный картограф, которому предстояло возглавить работы по картографированию края.
В своих “Воспоминаниях” он пишет: “Так как все рода войск были представлены их начальниками, большей частью генералами, я нанес им свои служебные визиты; затем я посетил генерала фон Генца, начальника пограничной комиссии, т.е. Киргизского управления, затем доктора Карла фон Розенбергера и фон Даля, своих старых знакомых. С тремя последними я преимущественно и общался. Как упоминалось выше, жизнь в Оренбурге была тогда очень оживленной. В зимние месяцы обычно в течение недели собирались каждый вечер в одном определенном доме. Здесь обменивались новостями, музицировали, молодежь танцевала, пожилые господа и дамы играли в карты. Поскольку генерал находился еще в Петербурге, я использовал свое свободное время для того, чтобы привести в порядок материалы о Персии и переписать их первую часть набело. Вечера я большей частью проводил у генерала Генца, у Розенбергера и Даля, где устраивались литературные вечера, а не карточные игры” [208, с. 219-220].
К описанию этих вечеров И.Ф. Бларамберг возвращается и несколько позже, называя некоторых новых членов кружка, которых не упоминал В.И. Даль: “Свободные вечера я проводил в обществе образованных людей, которых тогда в Оренбурге было много. Это были в основном чиновники из Петербурга и Москвы, которых охотно приглашал на службу генерал-адъютант Перовский. Так, литературные вечера, которые мы устраивали у меня, генерала Генца, доктора Розенбергера, Владимира Даля, Ханыкова, полковника Цеге фон Лауренберга и других, проходили очень интересно и были поучительны, ибо каждый должен был рассказать что-нибудь о своей жизни или о своих путешествиях либо прочитать из художественной литературы. Эти вечера заканчивались всегда скромным, но веселым ужином” [208, с. 247].
Еще в годы учебы на медицинском факультете Дерптского университета В.И. Даль особенно интересовался биологией и даже подумывал о перемене профессии. Е.В. Даль писала: “Отцу представлялась было возможность переменить род своих занятий, перейти на факультет естественных наук, а там в виду научная поездка в Сибирь. Отец сколько колебался: он с детства чувствовал влечение к этого рода занятиям, а тут хирургия с ее кровью, медицина с ее мнимою филантропией, но зато тут верный кусок хлеба... и он решился остаться медиком. Отец мне говорил, что это решение стоило ему такой борьбы, что и решась уже остаться медиком, он вдруг заленился и с месяц ничем не занимался” [243, с. 101].
Интерес к биологии, однако, у него остался неизменным и он смог заняться ею основательно в Оренбурге. Во время частых служебных поездок по Оренбургскому краю Даль имел возможность наблюдать природу Южного Урала и зауральских степей во всем ее разнообразии. С животным миром он хорошо познакомился, будучи страстным охотником. Его энтомологическая коллекция заслужила высокую оценку у профессионалов. Результаты естественно-научных наблюдений В.И. Даля отразились в его художественных произведениях, а также в специальных статьях, которые публиковались в столичных газетах и журналах, в “Энциклопедическом лексиконе”, издававшемся А.А. Плюшаром.
Глубокие познания Даля-натуралиста проявились в примечаниях к первой части “Естественной истории Оренбургского края”, написанной известным казанским профессором Э.А. Эверсманом. Они настолько основательны, что В.И. Даля можно в известной степени считать соавтором этого замечательного труда.
Важнейшая заслуга В.И. Даля как зоолога состояла в организации “Музеума естественных произведений Оренбургского края” и собирании редких представителей животного мира этого региона для Зоологического музея Петербургской Академии наук. Результаты этой работы отражены в его длительной научной переписке с академиком Ф.Ф. Брандтом, директором Зоологического музея.
Среди естественно-научных вопросов, которые интересовали В.И. Даля, следует назвать проблему изучения Аральского моря, его берегов, устьев впадающих в него рек, животного и растительного мира Приаралья. Необходимость как можно скорее исследовать этот район, тогда почти неизвестный науке, признавали ученые разных специальностей, они предполагали сделать здесь интересные открытия. В.И. Далю принадлежит ряд статей по этим вопросам, в том числе “Арал” и “О барсах и тиграх Приаралья”. Кроме того, как свидетельствуют архивные документы, он активно участвовал в подготовке академической ученой экспедиции к северо-восточным берегам Аральского моря, которая была начата по инициативе В.А. Перовского в 1837 г., но не состоялась из-за осложнившихся отношений с Хивинским ханством и в связи с военным походом против него зимой 1839-1840 гг.
В.И. Даль сыграл важную роль в истории оренбургского краеведческого музея, которому в 2001 г. исполнилось 170 лет. Далю же фактически принадлежит заслуга создания зоологического отдела этого учреждения, о чем свидетельствуют документы из ГАОО [310,311,315].
Первый музей Оренбурга. Ко времени приезда В.И. Даля в Оренбург здесь уже более двух лет действовал музей при Неплюевском военном училище, организованный военным губернатором П.П. Сухтеленом (1788-1833), человеком высокообразованным и просвещенным, из архивных материалов видно, что, прибыв на новое место службы весной 1830 г., он уже в ноябре приступил к созданию “Музеума для сосредоточения всяких предметов, служить могущих к вящему развитию понятий юношества и к общей пользе распространения наук, особенно в Оренбургской губернии”[12 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 5350, л. 7.]. Основу музея, по замыслу Сухтелена, должны были составить добровольные пожертвования, поэтому он обратился с просьбой о содействии ко многим покровителям наук, любителям познаний и ученым испытателям природы. В списке лиц, которым 12 ноября 1830 г. был разослан “пригласительный циркуляр”, фигурируют генерал-губернаторы Восточной Сибири, Иркутский и Енисейский, главные начальники горных заводов Уральского хребта, Колывано-Вознесенских, Нерчинских и других горных заводов, известные ученые из Петербурга, Дерпта, Харькова, Кременца и т.д., уральские заводчики, чиновники разного ранга. Такие же письма были отосланы хану Внутренней киргизской (т.е. казахской) Орды Джангеру Букееву, калмыкскому князю Тюменеву и другим.
Сухтелен, выражая полную и приятную уверенность, что эти лица не откажутся принять участие в столь общеполезном предположении, направил каждому “проспект предметам, долженствующим войти в состав коллекций Музеума”. Как видно из этого документа, предполагалось, что музей будет состоять из двух отделов. Первый должен был включать предметы по части естественной истории, т.е. зоологии, ботаники и минералогии. Здесь следовало представить всевозможных животных и различные растения, а также минералы во всех видах, среди них металлы, камни, соли, горючие вещества, окаменелости. Во второй - этнографический - отдел должны были войти предметы по части искусств и промышленности, одежды разных народов, украшения, оружие, домашняя утварь и т.д. Особо отмечены модели машин и орудий, причем имелись в виду машины, употребляемые в горном деле, при орошении полей и садов, устройстве мельниц, в строительстве, а также орудия земледелия, звероловства, рыболовства.