Таким образом, П.П. Сухтелен задумал создать музей весьма широкого профиля, в котором, наряду с экспонатами, представляющими Оренбургский край, предполагалось собирать вообще разного рода редкости, которые имеют научно-познавательное значение, поэтому 24 ноября 1830 г. он обратился в Комитет Неплюевского военного училища с письмом, в котором сообщил о своем желании “при сем училище устроить Музеум” и решении “принять на себя особое попечительство об оном, впредь до большого образования сего Музеума”[13 Там же, л. 8.].
Доказывая необходимость музея для Оренбургского края, он писал, что “край сей обширный и богатый многочисленными произведениями природы, заключающий несколько народов, разнящихся верою, нравами, обычаями, промышленностью, одеждою”, мало известен даже его жителям. Познать его поможет музей, который, по мысли Сухтелена, представит сокращенную, но верную картину целого края и покажет посетителям все сокровища страны, ими обитаемой, кроме того, музей должен помочь перенять у других полезный опыт в усовершенствовании орудий труда, улучшении быта и т.д.
В архивном деле есть и ответы на разосланный “пригласительный циркуляр”, по ним можно судить, как на первых порах комплектовалось музейное собрание. Письма адресовались самому Сухтелену, на его имя присылались коллекции минералов, гербарии и другие пожертвования, которые он направлял в музей с особым распоряжением. На каждое письмо и посылку неизменно следовал личный ответ Сухтелена с выражением глубокой благодарности.
Почти все, к кому обратился оренбургский военный губернатор, горячо поддержали его начинание. Например, начальник Колывано-Вознесенских горных заводов Е.П. Ковалевский писал из Томска, что “желая по возможности содействовать сему патриотическому намерению, а с тем вместе и распространению естественных наук в отдаленном нашем крае”, распорядился собрать и выслать в Оренбург коллекцию горнокаменных пород, “дополнив оную редкостями из других царств природы”[14 Там же, л. 21.].
Ботаник, академик Н.С. Турчанинов ответил из Иркутска, что готов “способствовать успехам просвещения в любезном моем отечестве”, и уже 28 февраля 1831 года сообщал: “Спешу отправить к Вам собрание растений здешнего края, заключающее в себе около 700 видов. С будущею почтой надеюсь отослать Вашему сиятельству несколько обрубков деревьев и кустарников, в Иркутской области растущих”[15 Там же, л. 36.].
Начальник Нерчинских горных заводов С.П. Татарянов, подтверждая готовность “по возможности служить учрежденному при Неплюевском училище Музеуму некоторыми произведениями Нерчинского горного округа, относящимися до минералогии и растений, растущих в Даурском крае”, спрашивал, как доставить их в далекий Оренбург[16 Там же, л. 31-33 об.]. По предложению Сухтелена, эти коллекции были сначала привезены в Звериноголовскую крепость, а затем отосланы по почте к месту назначения.
Интересные экспонаты поступили в этнографический отдел музея: 29 января 1831 г. хан Джангер Букеев писал П.П. Сухтелену, что “вменяя себе в особенную честь содействовать хотя безделкою к образованию рождающегося Музеума”, посылает некоторые предметы казахской мужской и женской одежды и обещает “в самоскорейшем времени дополнить все вещи, равно как и предметы хозяйственного быта и промышленности наших ордынцев”[17 Там же, л. 33.]. Из Астрахани от князя Сербеджаба Тюменева в дар музею были присланы “шишак с литерами арабскими золотой насечки, калмыцкое седло, мужское и женское калмыцкое платье”[18 Там же, 106-106 об.], из Уральска - одежда уральской казачки, а от генерал-губернатора Восточной Сибири - “полный наряд тунгусского шамана и металлическое изваяние, служившее, как полагать надлежит, к обрядам веры первобытных тамошних обитателей”[19 Там же, л. 58-58 об.].
29 января 1831 г. П.П. Сухтелен направил в Уфу к оренбургскому гражданскому губернатору И.Л. Дебу письмо с просьбой принять участие в организации Музеума и пригласить “любителей просвещения Оренбургской губернии к пожертвованию приличных для означенного Музеума предметов”[20 Там же, л. 24-24 об.]. На это приглашение откликнулись многие штатские и военные чиновники, помещики, священники. В музей присылали старинные книги и рукописи, древние монеты, разного рода археологические находки, окаменелости, просто любопытные мелочи. Среди подарков оказались, например, часть черепа огромного неизвестного животного, зуб и кости мамонтовые, найденные на берегах рек Урал и Белая, и т.п.
Ценную коллекцию предметов по части археологии, нумизматики и минералогии передал музею челябинский земский исправник Ф.Ф. фон Квален. Своим собранием минералов поделился известный оренбургский натуралист Г.С. Карелин. Немалый вклад в музейное собрание сделал и сам П.П. Сухтелен. Особое внимание он уделял восточным рукописям, считая, что они могут служить полезным пособием для воспитанников Неплюевского училища, изучавших персидский и тюркский языки.
По проекту Сухтелена важное место в музее должен был занять зоологический раздел с чучелами животных и птиц, обитающих в Оренбургском крае. Для обучения нелегкому чучельному искусству он решил послать ученика в зоологический кабинет Казанского университета к прославленному натуралисту профессору Э.А. Эверсману, переехавшему в Казань из Оренбурга в 1828 г. Выбор пал на Григория Масленникова, закончившего уездное училище в Уфе. Документы архивного дела показывают, как внимательно следил Сухтелен за его обучением, а затем за работой в музее. Впоследствии Масленников стал ближайшим сотрудником Г.С. Карелина и сопровождал его в экспедициях по Каспийскому морю, Сибири, Алтайским и Саянским горам.
Обязанности смотрителя и устроителя музея вначале взял на себя, причем временно, добровольно и бесплатежно, Н.Д. Шангион- Гартинг, чиновник министерства иностранных дел, состоявший в штате военного губернатора. Этот молодой человек - племянник Сухтелена - изучал восточные языки, намереваясь заниматься вопросами, касающимися отношении России со Средней Азией. Вскоре П.П. Сухтелен отправил его в Константинополь с целью покупки восточных рукописей для Неплюевского военного училища и Музеума, а на должность смотрителя и устроителя приискал человека, обладавшего достаточным образованием и научной квалификацией. Эту должность он предложил находившемуся в политической ссылке магистру философии Виленского университета поляку Томашу (или, как его называли в Оренбурге, Фоме Карловичу) Зану [337]. Судя по формулярному списку Зана[21 Там же, л. 177 об. - 198.], он был определен устроителем Музеума при Неплюевском военном училище 23 января 1831 г., но к активной работе, как показывают документы, приступил в ноябре.
Выбор Сухтелена оказался в высшей степени удачным, так как Зан был искренним любителем естественных наук. Закончив физико-математический факультет Виленского университета и получив в 1816 г. ученую степень кандидата, а в 1823 г. - магистра философии, он занимался педагогической деятельностью, но одновременно и запрещенной политической: стал организатором тайных студенческих обществ. Эти общества были раскрыты, а его арестовали, осудили и, как сказано в его формулярном списке, в ноябре 1824 г. он был “отослан в Оренбург, где, выдержав целый год ареста, оставлен на жительство”.
В Оренбурге Ф.К. Зан серьезно занялся наукой, проявив особый интерес к геологии и ботанике, и получил всеобщее признание как знаток этих дисциплин. Он занимался преподаванием, а в 1830 г. был зачислен на службу в Оренбургскую Пограничную комиссию. Отсюда по рекомендации Г.Ф. Генса[22 Там же, л. 192 об. - 193.] Сухтелен перевел его в Неплюевское училище “с тем, что он может быть полезным для заведения Музеума, а если будет надобность, употребить его для устройства артезийских колодцев, произведя ему жалование по 600 рублей в год из сумм, на сие училище отпущенных”[23 Там же, л. 187 об. - 188.].
Из архивного дела видно, что 31 ноября 1831 г. Зану было поручено привести в порядок присланные заводчиком А.Г. Зотовым из Пермской губернии минералы, металлы, соли, раковины[24 Там же, л. 119-125.].
Зан относился к своим обязанностям добросовестно и бескорыстно, с подлинным интересом к музейному делу. Так, в рапорте от 19 декабря 1832 г. он сообщает Сухтелену, что изготовил “вещи, необходимые для устройства и сохранения Музеума” (рамки, коробки, подставки под экспонаты, болванчики для костюмов и др.). Он пишет: “Все издержки удовлетворял я ... из собственного жалования, за мои услуги назначенного; представляя о чем Вашему превосходительству, имею честь просить всепокорнейше об отпуске мне 260 рублей, мною издержанных, дабы я имел возможность и впредь поддерживать благоустройство общеполезного заведения”[25 Там же, л. 168.].
Представление о состоянии Музея Неплюевского училища в 1833 г., когда в Оренбург приехали В.А. Перовский и В.И. Даль, можно составить из описания посетившей его тогда Е.З. Ворониной. В письме от 30 сентября она рассказывала: “Нынешним утром мы были в Музеуме. Зан ожидал нас там и показывал все достойное примечания; но надо быть несколько раз, чтобы рассмотреть все подробно, а в один раз можно заметить только те вещи, которые больше бросаются в глаза, да и то осмотришь их поверхностно. При входе внимание обращается на огромную кость, часть головы какого-то допотопного зверя... По сторонам стоят куклы в рост человеческий в разных, очень богатых Азиатских костюмах, по четыре с каждой стороны. В одном ряду Мордовка, Калмычка, Киргизка и Уралка, в платьях замужних женщин; в другом две девушки, Уралка и Киргизка; Калмык в казацком мундире и Сибирский Шаман. Около развешаны кольчуги, седла, чепраки и разные одежды, в том числе рубашка, свитая из рыбьих пузырей, претонкая и прозрачная; надевается совсем с головой. Такие рубашки носят женщины Самоедки... В стеклянных шкапах и ящиках разложены каменья, раковины и проч. На полках помещены чучелы небольших зверьков и птиц...” [199, с. 651].