Как сообщал в своем рапорте Щуцкой[44 Там же, л. 3-3 об.],23 февраля в Петербург под присмотром урядника Федурова были отправлены “четыре здоровых, расторопных и грамотных мальчика” (Иван Мелихов, Павел Волженцов, Степан Лысов и Андрей Скорняков). Первым трем, уроженцам станицы Чернореченской, было по 16 лет, а оренбуржцу Скорнякову - 14. В столицу они прибыли еще до отъезда оттуда военного губернатора.
Таким образом, мы видим, что в Петербурге Перовский и Даль вместе решали вопросы, связанные с проектом организации музея и спешили подготовить квалифицированных помощников, чтобы, как предполагалось, уже летом 1837 г. начать изготовление музейных экспонатов.
Планы, однако, изменились, два чучельника, Мелихов и Волженцов, были отправлены домой с оказией только весной 1838 г. и прибыли в Оренбург в июне. В письме к Перовскому, переданном с ними, Брандт писал, что все ученики, “находившиеся под руководством и надзором консерватора Зоологического музея Шрадера, теперь весьма хорошо знают препарацию в приготовлении и сохранении естественных предметов”. Оставшиеся в Петербурге еще на год, по словам академика, “оказывают отличные способности”[45 ПФА, ф. 51, оп. 3 и № 8, л. 32-32 об.].
По возвращении чучельников на три месяца отправили в Гурьев “для собирания в течение наступившей осени различных пород птиц, собирающихся к Нижней линии во время отлета в большом количестве”[46 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 4623, л. 27-28.]. А в ноябре В.И. Даль, опекавший их, подал военному губернатору записку с просьбой решить дальнейшую судьбу молодых людей. “Если, по воле Вашего превосходительства, - писал он, - употреблять Волженцова и Мелихова для собирания предметов естественной истории, то желательно, чтобы они уже постоянно находились в распоряжении того, кому угодно будет поручить надзор за этим делом”[47 Там же, л. 22.]. В ответ, как, очевидно, и предполагалось, последовало распоряжение передать их “в непосредственное ведение” В.И. Даля[48 Там же, л. 25-25 об.]. С этого момента в архивном деле постоянно фигурируют его записки о необходимости выделить средства для занятия чучельников работой и для основания местного собрания животных, т.е. для ремонта, отделки и отопления рабочей комнаты, устройства шкафов для чучел, приобретения животных и т.д. Средства сразу же выделялись - из сумм, ассигнованных “на улучшение края”.
Как видно из писем В.И. Даля к Ф.Ф. Брандту, хранящихся в ПФА РАН[49 ПФА РАН, ф. 51, оп. 3, л. 7.], в это время он систематически отправлял в Петербург научные сообщения и посылки с шкурами зверей и птиц, обитающих в Оренбургском крае, которые были добыты и обработаны Мелиховым и Волженцовым. Ученые высоко оценили работу В.И. Даля и 21 декабря 1828 г. он был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук[50 ПФА РАН, on. 1а, № 58, л. 126-129.].
Весной 1839 г. закончился срок обучения Лысова и Скорнякова. В записке от 25 мая Даль сообщает, что по приказанию Перовского академику Брандту отправлены письмо об их возвращении и деньги на дорогу[51 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 4623, л. 35.], а 10 сентября он пишет военному губернатору: “Прибывшие из Санкт-Петербурга казачьи малолетки Скорняков и Лысов по словесному приказанию Вашего превосходительства должны быть зачислены в казаки и прикомандированы ко мне для занятий по музею; не угодно ли будет положить им при этом жалованья до двести рублей в месяц и казенное довольствие пайком; а при разъездах по 25 копеек кормовых и прогоны, как это определено было уже для казаков Мелихова и Волженцова”[52 Там же, л. 39.]. Все эти предложения были сразу приняты и отданы соответствующие распоряжения[53 Там же. л. 40-49.].
Академику Брандту Даль написал, что вновь прибывшим чучельникам было предложено испытание - изготовить чучела нескольких синиц и жаворонка, с заданием они, к удовольствию губернатора, справились прекрасно[54 ПФА РАН, ф. 51, оп. 3, № 9, л. 56-57.].
Когда несколько месяцев спустя начался военный поход в Хиву, все четверо чучельников были включены в отряд и сопровождали В.И. Даля и А.И. Лемана, проводивших по пути научные наблюдения и собиравших экспонаты для музея. Юноши вместе со всеми испытали невзгоды, выпавшие на долю участников трудного зимнего похода. У Волженцова, например, как писал Даль, “села на подбородок сибирская язва”, но ее “вырезали, присыпали и все прошло благополучно” [150, с. 455^-56]. На обратном пути Скорняков вместе с Леманом совершил поездку к Ново-Александровскому укреплению, которая дала интересные научные результаты.
Наступило лето 1841 г., работа шла полным ходом: Мелихов находился на “кочевке” при Перовском, Лысов оставался в музее в Оренбурге, Скорняков, ставший к тому времени урядником, вместе с Волженцовым готовились к отправке в Бухару, куда в составе геологической экспедиции Бутенева собирался Леман. Сопровождая экспедицию, они совершили трудное путешествие по степям до Бухары, а затем по долине р. Зеравшан до ее верховьев, куда до них не ступала нога европейцев. После возвращения Леман в рапорте от 27 июня 1842 г. доносил: “Во все время нахождения миссии в Бухарин, равно как и при затруднительном следовании оной в оба пути по Киргизской степи, бывшие при мне чучельники урядник Андрей Скорняков и чернореченский казак Павел Волженцов совершенным знанием своего дела, постоянным отличным поведением и неусыпным рвением в исполнении своих обязанностей заслужили быть представленными к награде”[55 ГАОО, ф. 6. оп. 10, № 5241, л. 540-540 об.]. Речь шла о выдаче Скорнякову 100 рублей серебром и производстве Волженцова в чин урядника. Но генерал Обручев, сменивший Перовского на посту военного губернатора, нашел нужным награды уменьшить: первый получил 75 рублей серебром, а второй 30[56 Там же, л. 679, 700, 703.].
Осенью 1841 г. покинул Оренбург В.И. Даль, а спустя несколько месяцев уехал и В.А. Перовский. Руководство музеем принял на себя М.Ф. Зеленка. Передавая ему дела, Даль сообщал о чучельниках: “При музее состоят - Оренбургского войска урядники Скорняков и Лысов и казаки Волженцов и Мелихов. Первые два во всех отношениях отлично хороши и вполне надежны, знают дело свое отлично. Лысов уступает Скорнякову только несколько в расторопности. Последние два обучены только снимать и приготовлять меха и шкуры, а набивать хорошо не могут. Они требуют также более строгого надзора по поведению.
Доселе заведено было, что четыре чучельника эти не отлучались постоянно от домов своих во весь год, а только поочередно и по мере надобности. Во время отлучек из домов своих, а именно Скорнякова из Оренбурга, а остальных трех из Черноречья, они получали кормовые деньги... Все расходы по музею можно вполне поверить Скорнякову или Лысову, которые в этом отношении известной честности”[57 ГАОО, ф. 6, оп. 3, № 9, л. 56.].
Однако после отъезда В.И. Даля и В.А. Перовского отношение к музею изменилось. Уже в ноябре 1842 г. для сокращения расходов при музее были оставлены только Скорняков и Лысов, другие же двое отправлены в станицу впредь до востребования[58 Там же, л. 73.]. Позднее, 1 июня 1844 г. Зеленка докладывал военному губернатору Обручеву: “Согласно предписанию Вашего высокопревосходительства от 20 мая прошлого 1843 г., прекращены постоянные занятия чучельников в Музеуме, из оставшихся двух один в то же время отправлен в станицу и отпуск ему содержания прекращен. А остается один Скорняков, которому вменено в обязанность ежедневно находиться при Музеуме, смотреть за чистотою чучел и выделывать оные, когда поступают какие экземпляры”[59 Там же, л. 91, 91 об.].
Архивные материалы показывают, что В.И. Даль и из Петербурга, пользуясь своим влиянием, продолжал оказывать поддержку своим воспитанникам. За помощью к нему обратился Андрей Скорняков, которого не удовлетворяло его положение, о чем свидетельствует собственноручное письмо Скорнякова от 22 февраля 1843 г., обнаруженное в ПФА РАН[60 ПФА РАН, ф. 51, оп. 3, № 22, л. 28-28 об.]. Оно адресовано Егору Ивановичу Шрадеру, консерватору Зоологического музея, в свое время обучавшему “казачьих малолетков”, и начинается словами: “Так как Вы наслышались и пишете ко мне от г. полковника Владимира Ивановича Даля, что я желаю опять в Санкт-Петербург к Вам, в Академию, в Музеум, это справедливо оне говорят, и я очень желал бы усовершенствоваться известною Вам наукою и послужить с Вами еще вторичный раз в Музеуме”. Он просит не отказать ему, напоминая, с каким старанием и прилежностью учился, и надеется, что о его ревностной службе рассказывал В.И. Даль, которым он был “всегда доволен” и помнит его.
“Егор Иванович, - пишет далее Скорняков, - после расстания с Вами моего я был в четырех походах; первый раз с полковником г. Далем, в Хивинской зимней экспедиции и три раза с Александром Ивановичем Леманом, а последний раз в Бухарин за 2000 верст от Оренбурга”. По его словам, после того, как “военный губернатор Перовский отправился совсем из Оренбурга”, все стало по-другому, а о Зеленке, который “поступил вместо полковника Владимира Ивановича Даля”, он говорит: “По этой части они не знают”. Скорняков рассказывает, что с Лысовым они “наделали штук 400 больших зверей” (медведя, оленя, трех сайгаков, дикую козу) и “птиц больших довольно”, причем использовали все шкуры, “которые были приготовлены при Владимире Ивановиче Дале, начальнике нашем и отце”.
По-видимому, благодаря стараниям В.И. Даля, откликнувшегося на призыв о помощи, 8 декабря 1844 г. к Обручеву поступил запрос из Департамента военных поселений “о четырех казачьих малолетках, которые обучались в Зоологической лаборатории Академии наук анатомическому препарированию и чучельному искусству”[61 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 4623, л. 94-94 об.]. Отвечая на вопрос, “куда именно они были по возвращении в войско распределены по настоящему их образованию”, Обручев вынужден был признать, что “три из них, по неимению более надобности присутствия их, обращены в войско впредь до востребования” и только один находится при музее[