Отослав Варяжко на оборонительную линию против печенегов в должности воеводы участка, великий князь Владимир спокойно продолжал заниматься государственными делами. И так продолжалось почти полгода, а если быть точным, то ровно пять месяцев прошло, когда Владимиру доложили, что некий чужеземец просит срочно его принять.
— Просить, — повелел он, поскольку чужеземцам никогда не отказывал.
И вошел епископ Бруно. Живой и целехонький. А с ним еще два печенега в торжественных рогатых шапках — рослый мужчина и отрок.
— Бруно! — князь Владимир от удивления и искренней радости даже вскочил. — Жив?..
— Не только жив, великий князь, но и пришел к тебе с мирными предложениями от имени печенежского хана, принявшего меня как гостя и разрешившего проповедовать слово Господне. Я крестил тридцать семь человек и уговорил хана заключить с тобою мир.
— Киевскому княжеству не нужна война, друг мой.
— Это представители самого хана. Его брат и его племянник. Дозволь им от имени хана поведать тебе об условиях будущего вечного мира.
— Условие одно — по закону печенегов, — по-русски сказал старший. — Мы обменяемся заложниками. Я отдаю тебе в заложники своего сына, ты мне — своего.
Владимир задумался, кого послать. Быстро перебрав в уме сыновей, он вспомнил и о Позвизде, однако имени его матери так и не смог припомнить.
— Немедленно привести сюда моего сына Позвизда.
Гридни бросились исполнять повеление, а князь Владимир пригласил гостей пройти в пиршественную залу, где был тут же накрыт стол, появились меды и фряжское вино, зазвучали торжественные речи во славу вождя печенегов и великого князя. Гости уже успели и хорошо выпить, хорошо закусить, когда гридни ввели в залу Позвизда.
— Вот мой сын Позвизд, — представил его Владимир. Позвизда тоже усадили за стол, тоже воздали ему хвалу и славу.
Обед закончился подписанием Высокого договора о вечном мире и согласии.
Затем гости уехали, забрав с собою Позвизда и оставив в заложниках племянника печенежского хана.
Великий князь рассказал об этом княгине Анне, которой представил епископа Бруно, еще когда миссионер приехал в Киев с буллой от Папы Римского.
— Теперь печенеги не помешают тебе, супруг мой, наказать язычников Кавказа?
— Накажу. Печенеги меня пропустят.
Печенеги не только беспрепятственно пропустили войско великого князя, но помогли проводниками и конной охраной обозов.
Владимир послал на Кавказ отборную армию под командованием Александра Золотогривенного. Кочевые племена были разгромлены наголову, армянские христиане были спасены.
На обратном пути Золотогривенный присоединил Тмутаракань к Киевскому Великому княжению, создав опорный пункт у самых ворот Кавказа.
Это случилось в 1001 году. Дальнейшая судьба сыновей-заложников неизвестна, а ровно через десять лет умерла законная жена Владимира княгиня Анна. Великий князь искренне привязался к ней, часто советовался, она родила ему законных наследников Бориса и Глеба…
Прощаясь — уж еле слышно было, что говорит, — Анна прошептала венценосному супругу:
— Именем Господа нашего Иисуса Христа поклянись мне, супруг мой, что исполнишь все…
Замолчала.
— Все исполню, все, — поспешно сказал Владимир. — Именем Господа…
— Посадишь сыновей наших в городах твоими наместниками… Назначишь себе преемника…
— Законные сыны — только от тебя.
— Законный твой наследник — Святополк, — вдруг отчетливо произнесла умирающая. — Святополк рожден в законном браке и, как старший…
Задохнулась, мучительно закашлялась.
— Лекаря позвать?.. Священника?..
— Святополк… Именем Христа… Святополк…
Это были ее последние слова.
Торжественно и пышно похоронив великую княгиню Анну, князь Владимир, печально отметив девятый и сороковой день со времени ее кончины, вернулся к делам. Он по-прежнему вел выгодную торговлю по пути из варяг в греки, по-прежнему чеканил золотые и серебряные монеты, широко этим пользовался, и все было бы хорошо, если бы местные славянские, муромские и прочие мелкие владыки не задерживали подати и плату.
Но они блюли свои интересы, и великий князь решил посадить в удаленные и особо упрямые селища своих представителей с правом решающего голоса на местных вечевых собраниях.
Лучше всего эти дела могли решить его сыновья, достаточно подросшие к тому времени. И Владимир посадил:
Вышеслава — в Новгороде,
Изяслава — в Полоцке,
Святополка — в Турове,
Ярослава — в Ростове Великом.
Однако Вышеслав вскорости умер, и великий князь заменил его Ярославом. Ярослав был очень недоволен, потому что в Ростове Великом он приобрел множество новых друзей, влюбился в красавицу и ощущал себя полновластным местным князьком. Но не подчиниться повелению отца тогда не посмел.
Не подчинился отцу (возможно — приемному) Святополк, которого покойная великая княгиня Анна перед смертью обязала Владимира Киевского назначить преемником в обход Бориса и Глеба, поскольку «сын двух отцов», с ее точки зрения, был первым законным наследником. Великий князь назначил его наместником в Туров, где Святополк сразу же влюбился в полячку и без разрешения Владимира помчался в Польшу просить ее руки. По возвращении Владимир определил влюбчивого Святополка под домашний арест.
А вскоре после смерти княгини Анны началась великая заметня по всему Киевскому княжению.
Началась расплата.
Но пока еще было время, было. В 1013 году крещен Смоленск. Сын Рогнеды Ярослав из Новгорода Великого регулярно слал Киеву ежегодную дань в две тысячи гривен. Да и по Великому торговому пути шла бойкая торговля.
Все пока было спокойно, и князь Владимир едва ли не впервые в Европе стал строить каменные здания в стольном городе. Для начала он построил училище для подростков, намереваясь с помощью византийских священников обучить собственных священнослужителей. Это многим понравилось, и великий князь построил еще два каменных здания: одно из них предназначалось для обучения грамоте тиунов и прочих чиновников, а второе — для обучения грамоте добровольцев из киевской молодежи. Таковых нашлось немало, но киевлянки неожиданно заволновались и запретили своим сыновьям набираться непонятной им книжной премудрости. Они орали, вопили, таскали друг друга за волосы, устроив полнейшую неразбериху в казалось бы такой покойной и богатой Матери городов русских, как назвал Киев Вещий Олег. Пришлось разгонять их, так сказать, не прикасаясь, поскольку женщин в те весьма странные времена можно было убивать, но бить их было запрещено. Это покрывало несмываемым позором дружинника на всю жизнь. Поэтому приходилось теснить к Днепру, к оврагам, на пустоши, то есть из самого города. И вытеснили.
А великий киевский князь сделал из этого крикливого бунта вывод весьма неожиданный. Он вдруг, позабыв о каменном строительстве, начал заниматься усилением и обучением дружин.
К тому времени уже подросли его единственные — с точки зрения православных обычаев — законные сыновья Борис и Глеб. Вот им-то Владимир и передал командование новыми дружинами.
Кто его знает, почему он так поступил. Возможно, это было предчувствием. Или — озарением свыше.
Он верил и в озарения, и в предчувствия. После свидания с кудесником в пещере на крутом песчаном откосе Днепра.
Сыновья уже достаточно умело управлялись с мечом как в одиночку, так и в дружинном строю, отбивая атаки пешего противника или лихие налеты конницы степняков. Но им еще многому нужно было научиться и прежде всего — водить дружины в сражения и — главное — готовить дружинников к боевым схваткам в короткие промежутки мирного времени. А подготовить дружинника — означало старательно изучить все его возможности и способности, слабые и сильные стороны.
Уже в который раз, но куда с большей горечью князь Владимир вспомнил о верных богатырях, друзьях и помощниках его многотрудной юности. Но…
Добрыня Никитич осел в дарованном ему поместье. Большая семья, внуки. Осел и погряз в бытовой трясине.
Илья Муромец, богатырь из богатырей, постригся в монахи и навсегда сгинул в лабиринтах Киево-Печерского монастыря.
Будислав погиб от случайной стрелы кочевника на богатырской заставе.
Поток, самый веселый и самый неунывающий, затейник всех игр и шуток, неутомимый танцор, сгинул при обстоятельствах неизвестных.
Всё. Кончились его богатыри.
И некому обучить законных наследников нелегкому военному мастерству.
Может, об этом и вздыхал тяжко великий кудесник тогда, в днепровской пещере?..
Кончились богатыри, кончился и богатырский век. Но есть Ладимир, друг детства, советчик. Как же он мог о нем забыть?..
— Эй, кто там? Послать за думским боярином Ладимиром. Немедля!..
И немедля доставили.
— Вспомнил? — скорее с легкой усмешкой, нежели с укором, спросил Ладимир. — Добрый у тебя нрав, князь Владимир.
Вздохнул великий князь:
— Я дружины свои роздал христианским сынам. А они только мечом махать умеют.
— Маловато.
— То-то и оно. А наставников нет. Кончились мои богатыри. Может, я забыл кого? Вспомни, Ладимир. Твоя голова всегда светлее моей была.
— Вспомнить? — задумался Ладимир. Надолго задумался. — Богатырей нет, — сказал он наконец.
— Нет, — подтвердил великий князь.
Опять задумался Ладимир.
— А кто князю Ярополку клятву на мече давал?
Владимир пожал плечами.
— Ну, охранник его личный! Он потом ушел из Родни. Так и не разыскали его?
— Разыскали! — радостно воскликнул великий князь. — Он и мне на мече клялся. Варяжко его зовут. Варяжко!
Он вскочил, повелев Туру готовиться к поездке на укрепленную линию. На участок, которым командовал воевода Варяжко.
— Едешь со мной? — спросил Владимир друга детства.
— Должен же хоть кто-то в Киеве остаться, — резонно возразил Ладимир.
И остался.
Князь Владимир вообще редко выезжал на укрепленные рубежи своих земель, а проводив епископа Бруно к печенегам, на той границе и вовсе не был ни разу, поэтому внезапное его появление вызвало не только восторг, но и немалую сумятицу на оборонительном рубеже.