фессиональную подготовленность и компетентность.
Конечно, читатель не обязан принимать на веру впечатления, которые произвели на автора личные встречи и беседы, тем более что нередко обмен мнениями, по вполне понятным причинам, носил конфиденциальный характер. Но ведь кроме этого есть масса открытых материалов, прежде всего воспоминаний руководящих сотрудников КГБ, досконально знавших работу органов госбезопасности, трудившихся бок о бок с Крючковым на протяжении ряда лет, в том числе людей, которых нельзя заподозрить в чрезмерной лояльности к Владимиру Александровичу. Каждый, например, имеет возможность ознакомиться с мемуарами Ф. Д. Бобкова — генерала армии, первого заместителя председателя КГБ СССР, В. Ф. Грушко, генерал-полковника, первого заместителя председателя КГБ СССР, Н. С. Леонова — доктора исторических наук, генерал-лейтенанта, начальника Аналитического управления и члена Коллегии КГБ, Л. В. Шебаршина — генерал-лейтенанта, начальника ПГУ КГБ, В. А. Кирпиченко — генерал-лейтенанта, первого заместителя начальника ПГУ КГБ, Ю. И. Дроздова — генерал-майора, начальника Управления «С» (нелегальной разведки) ПГУ. Список авторов книг и статей можно продолжить, но ни в одной из публикаций уважаемых профессионалов нельзя обнаружить и намёка на то, что Крючков — это человек, который в органах госбезопасности был не на своём месте.
Прямой вопрос бывшему первому заместителю председателя КГБ СССР, генералу армии Ф. Д. Бобкову задал главный редактор еженедельника «Мир новостей» Николай Кружилин: «Какие у вас были отношения с Крючковым?»
Ответ: «Вполне нормальные. После ухода Андропова нам нужен был руководитель не из комитета, что называется, со стороны, со свежими взглядами. Крючков, работавший в ЦК, на этот пост вполне подходил. Так что у меня по этому поводу не было никакой аллергии. Более того, если бы мне предложили возглавить КГБ, я бы отказался»[75].
Более развёрнутое суждение находим в книге бывшего первого заместителя начальника ПГУ КГБ, генерал-лейтенанта В. А. Кирпиченко:
«Горбачёв считал Чебрикова консерватором и решил заменить его на третьем году перестройки более динамичным, работоспособным и к тому же разбирающимся в вопросах внешней политики Крючковым, которого, как я думаю, с самой лучшей стороны рекомендовал ему в своё время Андропов…
Трёхлетнее пребывание Крючкова на посту председателя КГБ пришлось на период ускоренного распада нашего государства… Тревожные сигналы КГБ о положении в стране, естественно, доводились до сведения Горбачёва, однако никакого отклика на них не следовало, и постепенно руководство КГБ вынуждено было отказаться от сколько-нибудь активной реакции на происходящие события…
В условиях тотальной деградации нашей партийно-государственной системы Крючкову уже было некогда заниматься практическими делами разведки. Впрочем, в этом и не было большой необходимости: наши дела он хорошо знал (курсив мой. — А. Ж.) и вполне достаточно было от него получать краткие указания и рекомендации»[76].
Думаю, читателя не утомит небольшой отрывок из книги Ю. И. Дроздова[77] — человека, которого по праву называют легендой советской разведки. Разговор с Крючковым (он был тогда начальником ПГУ), который передаёт Юрий Иванович, состоялся перед его вылетом в США в качестве руководителя резидентуры КГБ в Нью-Йорке. Хотелось бы обратить внимание читателя, насколько внимательно и с каким уважением он выслушивает последние напутствия руководителя разведки — ведь они исходили от человека, который прекрасно владел (и это хорошо видно из текста) существом дела:
«На 9 августа 1975 г. был назначен день моего отлёта. Утром этого дня ко мне домой позвонил В. А. Крючков со словами последнего напутствия. Он понимал сложность ситуации, в которой мне предстояло оказаться. Как всегда, был краток, рекомендовал попытаться внести в работу свой наступательный метод, не похожий на то, к чему уже привыкли американские спецслужбы. Сотрудники резидентуры должны почувствовать, что приехал свежий человек. Нужно снять с коллектива напряжение ожидания нового руководителя, расположить его к себе и добиться откровенности. При этом — никаких любимчиков, на сильных, средних и слабых не делить. Беречь и укреплять положительные традиции резидентуры и авторитет моих предшественников, которые сделали много полезного за годы своей деятельности в Америке. Главное — организация активной оперативной работы. Начальник разведки подчеркнул особую важность конспирации, тщательного изучения всех американских объектов, призывал, учитывая активность американских спецслужб, быть недоверчивым, сомневающимся в оценке «чистоты» контактов и связей. В. А. Крючков предложил через 6 месяцев прилететь в Москву и доложить о направлениях работы в Нью-Йорке».
Конечно, нетрудно заметить, что в ряде суждений присутствует определённая сдержанность, которая вполне объяснима: есть для этого и причины чисто личного характера, сказалось и неоднозначное отношение ряда ветеранов КГБ к выступлению ГКЧП, который Крючков фактически возглавил. Например, Л. В. Шебаршин, который 19–21 августа 1991 года провёл в кабинете ближайшего сподвижника Ельцина — Г. А. Бурбулиса, поначалу вообще обвинял Крючкова в предательстве. Однако со временем он многое из былого переосмыслил и, будучи человеком честным, попросил у Владимира Александровича прощения. Автору настоящей книги приходилось от бывших сотрудников КГБ слышать и такое толкование августовских событий: «Крючков нас подставил». Очевидно, на такую оценку повлияли те крупные неудобства и неприятности, с которыми многим пришлось столкнуться с приходом в Комитет В. В. Бакатина, публично объявившего своей целью уничтожение КГБ; хорошо известен и его любимый вопрос к сотрудникам госбезопасности: «Где вы были и что делали 19 августа?» От ответа на него зависела судьба чекиста.
Надо заметить, что те сотрудники КГБ, которые вместе с Крючковым участвовали в подготовке и проведении акций ГКЧП, стали его соратниками в трагические августовские дни, не опускались и не опускаются до обывательского «он нас подставил». Примеров этому много, но сейчас хочется остановиться на личности лишь одного человека — крупного советского разведчика, бывшего первого заместителя председателя КГБ, генерал-полковника В. Ф. Грушко. Как один из организаторов ГКЧП, Виктор Фёдорович был арестован и помещён в «Матросскую Тишину» в камеру с уголовниками. В тюрьме он перенёс два инфаркта (третий настиг его уже дома), тяжёлое обострение сахарного диабета. Но пережитое не повлияло на его доброе отношение к Владимиру Александровичу. Обратимся к его воспоминаниям о Крючкове:
«Владимир Александрович много доброго сделал в разведке и для разведки. Он повысил её эффективность и влияние, усилил требовательность к кадрам, уровень творчества и сосредоточил внимание сотрудников на решении главных задач. Он умел слушать подчинённых и делать правильные выводы.
Не секрет, что после прихода Крючкова некоторые руководящие работники разведки, руководствуясь собственными амбициями, ревниво отнеслись к этому. Но работоспособность и такт Крючкова, его умение быстро и глубоко вникать в суть проблем, феноменальная память очень скоро снискали ему уважение профессионалов. Новый начальник расширил практику отчётности руководителей и сам чрезвычайно тщательно готовился к совещаниям. Такие встречи помогали ближе познакомиться с начальниками отделов и резидентами, уточнить круг приоритетных разведывательных задач и пути их решения. Несомненно, они имели большую оперативную ценность и воспитательное значение. Сам факт систематической и конкретной отчётности побуждал подразделения работать с полным напряжением сил. Совещания не были чем-то новым в практике разведки, но Крючков довёл их почти до совершенства.
Высокие требования предъявлялись к дисциплине сотрудников. Одновременно большое внимание уделялось сплочению коллектива, своевременному служебному росту и поощрению оперативных работников… Сам Крючков отличался необычайной пунктуальностью и организованностью, работал как часы.
В течение двадцати с лишним лет нашего знакомства я не уставал удивляться огромной силе интеллекта Крючкова, его качествам лидера, способности находить общий язык с подчинёнными, широте кругозора и глубине знаний. Хорошо зная механизм принятия решений в нашей стране, он добился резкого повышения оперативности обработки и доведения до соответствующих инстанций нужной информации…
О феноменальной памяти Крючкова ходили легенды. Всем, кому приходилось работать с ним, довелось убедиться в этом его редком качестве. Он помнил людей и их высказывания. Он мог полностью запомнить продолжительную беседу на венгерском языке наедине с Кадаром и через некоторое время детально воспроизвести её на русском со всеми малейшими нюансами. Это не могло не вызывать глубокого почтения у «асов» разведки…
Сильной чертой Крючкова было стремление общаться не только с подчинёнными ему руководящими работниками, но и с другими офицерами, независимо от звания, занимавшимися интересными оперативными делами. Многим из них он помог сделать карьеру. Ко всем без исключения он обращался только на «вы», держался ровно и стремился никого не приближать к себе… Хотя мы многое прошли и пережили вместе, я ни разу не слышал от Крючкова «ты»[78].
(Одна деталь из жизни Владимира Александровича. Когда в тюрьме он вошёл в камеру и поздоровался с её обитателями, сразу же предупредил: «Со всеми я разговариваю только на «вы».)
Кстати, Грушко оставил нам воспоминания и об Андропове. Вот, на наш взгляд, наиболее важное: «Юрий Владимирович Андропов, несмотря на циркулировавшие поначалу слухи о том, что он является фигурой переходной, пробыл председателем КГБ СССР 15 лет и с профессиональной и человеческой точки зрения был лучшим из всех руководителей, при которых мне пришлось работать за 34 года службы». И ещё: «Крючков рассказывал мне, что близкими друзьями они с Андроповым никогда не были, но в деловых вопросах понимали друг друга с полуслова».