…Отношения между Крючковым и Андроповым сложились не в одночасье. Взаимное доверие, которое установилось между ними, прошло проверку временем — тандем единомышленников складывался на протяжении многих лет, и было бы заблуждением считать, что в течение всего времени знакомства с Андроповым Крючков чувствовал себя «словно у Христа за пазухой». Андропов никогда не снисходил до мелочной опеки, а Крючков в ней никогда не нуждался. В качестве иллюстрации приведём один пример. В 1971 году с поста начальника ПГУ уходил на пенсию A. М. Сахаровский, многолетний и опытный руководитель внешней разведки КГБ. Как известно, на его место пришёл Ф. К. Мортин, а первым заместителем был назначен B. А. Крючков. Вопреки распространённому мнению, Крючков стал первым замом начальника разведывательного управления не по «протекции» Андропова, а по предложению Сахаровского, который был убеждён, что со временем тот вырастет в хорошего руководителя ПГУ. При этом Андропов долго противился, поскольку не хотел отпускать Владимира Александровича из секретариата КГБ, который он тогда возглавлял. И противился не только потому, что Крючков был хорошим «канцеляристом» — секретариат КГБ имеет, мягко говоря, мало общего с канцеляриями известных нам учреждений. Он понимал, что на место руководителя важнейшего подразделения, являвшегося сердцем Комитета госбезопасности, центром его кровеносной системы, будет нелегко найти замену.
Во взаимоотношениях Крючкова и Андропова было главное — каждый мог положиться друг на друга, каждый превыше всего ставил интересы дела и не кривил душой в общении между собой и с окружающими. Обоим чужды были карьеризм и чинолюбие — то, что чаще всего и вызывает коррозию во взаимоотношениях, порождает недоверие. И оба испытывали полное равнодушие к всевозможным регалиям и почестям.
Впрочем, в советское время в верхних эшелонах власти порядочных и скромных людей было абсолютное большинство, и искренне жаль тех, кто тогда видел в партийных и советских руководителях только нравственных монстров, а себя определял на роли изгнанников в тёмном царстве зла и несправедливости. Правда, «изгои», выражавшие своё недовольство в виде «фиги в кармане», как правило, своей жизнью не тяготились и пользовались всеми благами «тоталитарной системы». Исключения были, но инакомыслие, которое сейчас представляется мощной волной противления существовавшему порядку, носило единичный характер, а большинство диссидентов, преклоняясь и заискивая перед Западом, были озабочены в основном тем, как опорочить свою страну и её руководителей. Часто — под видом объективного, беспристрастного анализа.
Вот, например, писатель и историк Р. А. Медведев в биографической книге «Андропов» излагает свою версию событий, происходивших в 1950 году в Карелии. Первый секретарь ЦК КП Карело-Финской ССР Г. Н. Куприянов в рамках так называемого «Ленинградского дела» был тогда обвинён в том, что ЦК республики проигнорировал постановление ЦК ВКП(б) об исправлении ранее допущенных ошибок в хозяйственной и партийно-политической работе, а его руководитель смирился с ежегодным невыполнением планов в промышленности и сельском хозяйстве, допускал покровительство скомпрометировавшим себя работникам, зажимал критику. Медведев не считает, что эти обвинения были серьёзными. И полагает, что Ю. В. Андропов, который был в то время вторым секретарём ЦК, проявил малодушие и «выступил с унизительной самокритикой и поддержал все обвинения в адрес Куприянова».
По тем фактам, что изложил в своей книге Рой Медведев, невозможно судить о том, чем руководствовался Андропов в действительности, заняв такую позицию, и правомерно ли подозревать его в неискренности. И тем не менее Медведев считает, что у него достаточно оснований для того, чтобы сделать в книге следующий вывод: «Занимать в тоталитарной системе высокий пост и не предавать время от времени своих друзей, соратников или просто ни в чём не повинных людей было невозможно»[79]. Вот так, двумя-тремя строчками, одним махом можно пригвоздить к позорному столбу всех партийных и советских руководителей нескольких поколений, тысячи честных людей.
Кстати, это, пожалуй, единственный случай, когда Андропова обвинили едва ли не в предательстве соратника. Обвинили голословно. Естественно, что ничего подобного нет ни в одном другом свидетельстве о его жизни и деятельности. Крючкову, когда он писал и публиковал воспоминания о Юрии Владимировиче[80], такое и в голову не могло прийти. Потому что он знал человека не по жизнеописаниям, насквозь пронизанным политической конъюнктурой последних трёх десятилетий. В то же время, воссоздавая портрет настоящего человека и коммуниста, с которым он был близко знаком много лет, Крючков не занимается его лакировкой. Он прекрасно понимает, что Андропов — сын своего времени, и многие отрицательные явления эпохи неизбежно находили отражение в его деятельности.
Например, в его бытность секретарём ЦК и заведующим отделом по международным вопросам в развитии и укреплении социалистического содружества, как считает Крючков, был сделан значительный шаг вперёд. Но в то же время в отношениях между братскими партиями и странами преобладали элементы парадности, внешних эффектов, проводилось бесчисленное множество торжественных по форме, но пустых по существу мероприятий. Андропов хорошо это понимал, но из порочного круга трудно было вырваться. «Правда, — пишет Крючков, — надо признать, что решительных попыток к этому он не делал. Н. С. Хрущёву, а потом и Л. И. Брежневу вся эта парадность даже нравилась. Им казалось, что они на гребне славы. А всё было как раз наоборот. Люди устали от помпезности, она их просто раздражала».
По наблюдениям Крючкова, Андропов видел свои пробелы в экономической подготовке и всячески старался их восполнить. Это, однако, не означало, что он был действительно слаб в экономике. Например, его шаги на посту Генерального секретаря ЦК КПСС не сводились, как это часто считают, к политике «закручивания гаек». К примеру, Н. И. Рыжков, который возглавил созданный при Андропове экономический отдел ЦК КПСС, полагает, что важным моментом во внутренней политике страны стало уже первое выступление Андропова в ранге Генерального секретаря на ноябрьском пленуме ЦК КПСС 1982 года. Уже тогда была поднята проблема совершенствования всей сферы руководства экономикой — управления, планирования, хозяйственного механизма, говорилось о необходимости увеличения самостоятельности промышленных предприятий, колхозов и совхозов[81]. По свидетельству Рыжкова, Андропов проявлял особое внимание к внешнеэкономическому сотрудничеству, интересовался механизмами работы концессий, совместных предприятий, внимательно наблюдал за взаимоотношениями СССР со странами СЭВ. Он часто говорил о взаимовыгодной интеграции, но постоянно предупреждал: поменьше дипломатических политесов, следует в первую очередь блюсти свои интересы. В узком кругу Юрий Владимирович не раз сетовал на то, что мы неоправданно отвлекаем ресурсы из нашей экономики для государств, заявляющих о своей социалистической ориентации. У него было твёрдое убеждение, что постепенно следует уменьшать масштабы экономически необоснованной помощи другим странам.
Важное свидетельство находим в воспоминаниях другого крупного руководителя КПСС, кандидата в члены Политбюро, секретаря ЦК В. И. Долгих: «В оборонной промышленности у нас было перепроизводство. Когда генеральным секретарём стал Андропов, он поставил вопрос о том, что надо перекачать средства и ресурсы в гражданские отрасли»[82]…
Крючков, равняясь на Андропова, особенно ценил в нём то, что высокие слова, которые он произносил, не расходились с его делами. «Юрий Владимирович, — пишет Крючков, — не раз говорил, что государственники должны жить ради народа и служить только его интересам. Он говорил, что советский народ достоин лучшей жизни, чем та, которой он живёт. Советский Союз, отмечал он, стал великой державой, сверхдержавой и тем заложил основы для своей безопасности на длительную перспективу. Теперь нужно налечь на лёгкую индустрию и производить как можно больше и лучше товаров, которые улучшают жизнь народа, повышают её качество»[83].
Судьба отвела ему слишком мало времени, чтобы развернуть серьёзные преобразования. Крючков был свидетелем, как до последней минуты Юрий Владимирович мужественно боролся с болезнью и продолжал напряжённо думать о делах, постоянно требуя от своих товарищей полной самоотдачи, честности и принципиальности, плана новых действий и решений. Он страстно выступал за оздоровление общества, призывал к беспощадной борьбе с коррупцией, выступал за равную ответственность всех и каждого перед законом. Огромную надежду в этой связи Юрий Владимирович возлагал на партию, в которую верил, понимая, что её огромные потенциальные возможности так и оставались в полной мере не задействованными.
Во внешних делах он придерживался правила — никогда не поступаться интересами отечества. В могуществе, военном и экономическом, в духовности нашего народа видел залог величия Советского государства.
«Не стоит, однако, считать, — пишет Крючков, — что Андропов тем самым исключал возможность компромиссов при решении международных проблем. Но, как он часто подчёркивал, компромисс оправдан лишь тогда, когда соблюдены все жизненно важные интересы государства и когда в основе его лежит не слабость одной из сторон, а реальный баланс сил».
Для Андропова всегда были характерны глубокое понимание происходящих в стране и в мире процессов, способность к анализу. Но вместе с тем он был абсолютно однозначен в своих идеологических и политических взглядах, твёрдо привержен социализму, не воспринимал, как таковой, капиталистический строй, хотя считал возможным и даже нужным перенять его отдельные аспекты. Он видел изъяны в развитии нашего общества, но выход усматривал лишь на путях совершенствования самой системы, полагая, что большого успеха можно добиться даже за счёт простого укрепления стаб