Наращивала обороты холодная война, главной целью которой была дискредитация Советского Союза в глазах мировой общественности. Ведущие капиталистические страны не могли мириться с тем высоким престижем, который снискала себе Страна Советов, внеся решающий вклад в разгром фашистской Германии. Образование новых социалистических государств на восточноевропейском пространстве, провозглашение в 1949 году Китайской Народной Республики (что означало для США крупнейшее поражение в этом регионе) вызвали очередную волну антикоммунистической истерии. Её мощным катализатором послужила развернувшаяся в 1950 году в США «охота на ведьм», составной частью которой стала «коммунистическая фильтрация» деятелей литературы, искусства, сотрудников средств массовой информации. Маккартизм (по имени идейного вдохновителя этой кампании Джозефа Маккарти) проник не только во все сферы жизни американского общества, но выплеснулся и далеко за пределы США, стал определять политику и идеологию ведущих западных держав.
Массированные атаки, направленные на подрыв влияния и авторитета Советского Союза, разумеется, не оставались безрезультатными. Мы сами умудрились подлить масла в огонь, вынеся в 1956 году на XX съезд КПСС не проработанный должным образом вопрос о культе личности Сталина, который был поставлен крайне неуклюже и по форме, и по содержанию. И, конечно же, «по полной программе» было раскручено Западом (в нужном для него ключе) наше участие в событиях 1953 года в Берлине и 1956 года в Будапеште. Позднее к ним добавилась и Пражская весна.
Все мы помним крылатую фразу философа Александра Зиновьева: «Целились в коммунизм, попали в Россию». Но думается, что Россия, как страна неисчерпаемых ресурсов, всегда находилась под прицелом западных держав, и не только после 1917 года — значительно раньше. А антикоммунизм служил для внешнего противника и внутренней «пятой колонны» больше «прикрытием» истинных целей — это с одной стороны. С другой — способом подавления любого инакомыслия в собственных странах, любых проявлений тяги трудящихся к идее социальной справедливости.
Как бы то ни было, негативные процессы, происходившие в нашей стране в послевоенный период, отрицательно сказались на притягательности Советского Союза и социализма в целом, что отразилось и на деятельности советской внешней разведки. Она сохраняла свой высокий статус, однако поток агентуры, особенно завербованной на идеологической основе, постепенно таял. Всё большее значение стала приобретать материальная заинтересованность агентов. А это не могло не сказаться на сужении круга и качества агентуры.
Постановка эффективной информационно-аналитической службы разведки могла бы в значительной мере сократить потребности в информации, поступающей из традиционных источников, дать возможность более рационально использовать драгоценные людские ресурсы разведывательного ведомства.
Прежде всего следовало поднять престиж информаци-онно-аналического отдела ПГУ, изменить отношение к нему сотрудников других подразделений — ведь кадровые разведчики рассматривали этот отдел не иначе как место своеобразной «ссылки». Служба здесь считалась непрестижной, по негласной традиции сюда направлялись сотрудники, «выработавшие» по тем или иным причинам свой ресурс на серьёзной оперативной работе.
К примеру, в своё время не избежал подобного отношения к коллегам-аналитикам и будущий начальник ПГУ Л. В. Шебаршин. Вот что он пишет в воспоминаниях:
«…Оперативным работникам в своё время было свойственно несколько снисходительное отношение к сотрудникам информационной службы, на неофициальном языке — «информаторам». Не избежал этого греха и я… В последующие годы мне не раз приходилось предупреждать оперативных работников против недооценки информаторов. Это удивительные люди, своеобразная корпорация мыслителей, безотказные, знающие всё и могущие всё. В нашем деле важно не только добыть секретную информацию — необходимо осмыслить её, сопоставить с тем, что уже известно, привести сведения в удобопонятный компактный вид.
Информация должна быть практически полезной для адресатов, для тех, кто вырабатывает политику страны»[95].
Хотелось бы обратить внимание на последнее замечание Шебаршина. Подготовка информации для высших органов государственной власти всегда была важнейшей функцией ПГУ. В отдельных публикациях можно встретить бездоказательное утверждение, что у Крючкова якобы была склонность «сглаживать» острые по содержанию документы, отправляемые «наверх». Большую нелепость трудно выдумать. Как утверждает Н. С. Леонов, Владимир Александрович всегда руководствовался в работе известным принципом Андропова: «Никогда и ничего не приукрашивай!» Разумеется, и сам Андропов, возглавлявший КГБ до мая 1982 года, требовал абсолютной честности — и в большом, и в малом — от всех управлений и служб Комитета. Отчеты и аналитические записки, исходившие из разведки, были всегда правдивы, независимо от того, какое впечатление они производили на адресата, нравились ему или нет.
Вот что по этому поводу пишет генерал-полковник В. Ф. Грушко в книге «Судьба разведчика»: «После всех отставок в августе 1991 года в прессе пытались бросить тень на Крючкова, утверждая, что якобы по его инициативе информация наверх шла «приукрашенной». Такая критика не имеет под собой никаких оснований. То, что он лично уделял много внимания отработке документов, это верно. Он умел сам и требовал от других чётко и недвусмысленно излагать факты, давать их глубокий анализ, делать прогнозы и вносить предложения. Ни разу мне не приходилось сталкиваться со случаями направления тенденциозной или приглаженной информации. Напротив, когда в стране стала нарастать критика политики Горбачёва, а ряд лиц из его окружения продолжали заниматься славословием, мы сообщали Президенту неприкрытую правду».
То, что Крючков в информационно-аналитических материалах, предназначенных для высшего руководства страны, никогда не кривил душой, подтверждает и Н. С. Леонов, которому часто приходилось лично заниматься подготовкой подобных документов.
Заметим, кстати, что Леонов, внесший большой вклад в качественное изменение деятельности информационно-аналитической службы разведки, приступил к её реформированию, имея за плечами не только огромный опыт оперативной работы на латиноамериканском направлении. К этому времени он был уже сформировавшимся учёным-обществоведом[96], опубликовал целый ряд исследований по истории стран региона, в котором ему довелось работать. В беседах с автором Николай Сергеевич дал исключительно высокую оценку роли Крючкова в развитии разведывательной аналитики. Но чтобы автора ненароком не заподозрили в предвзятости, сошлёмся на книгу Леонова, выпущенную ещё в 1997 году. В ней Николай Сергеевич рассказывает, в частности, как в 1970-е годы менялась работа информационно-аналитической службы:
«Огромную помощь нам оказал В. А. Крючков, ставший к тому времени начальником разведки. Во-первых, ему принадлежит формула: «Информационная работа в разведке — это профессия» (курсив мой. — А. Ж.). При его поддержке была радикально изменена кадровая политика по формированию штатов управления. На работу сюда больше не принимались «отходы» оперативной деятельности. Мы делали исключение только для двух категорий: либо высланные как персона нон грата активные разведчики, либо те, кто по семейным обстоятельствам не мог длительное время находиться за границей. Главными критериями всё больше становились интеллектуальный потенциал, знание страны, региона, международной проблематики»[97].
Крючков, как начальник разведки, предпринял целый ряд конкретных мер, направленных на то, чтобы в корне изменить взгляд на информационно-аналитическую работу со стороны руководителей и сотрудников всех управлений и служб ПГУ. Были соответствующим образом упорядочены потоки поступающей в центральный аппарат разведки информации, порядок её обработки. Каждый рабочий день начальника разведки начинался с заслушивания доклада дежурного офицера информационно-аналитической службы, которая работала круглосуточно. Руководитель Информационно-аналитического управления Леонов был повышен в статусе — назначен заместителем начальника ПГУ и стал играть «первую скрипку» на важнейших совещаниях в Первом главном управлении, в том числе на тех, которые обсуждали отчёты резидентов и руководителей разведывательных служб, проблемы и перспективные задачи разведки. Он и задавал тон этим обсуждениям, поскольку, как правило, получал на них право первого слова.
В процесс реформирования был вовлечён и Краснознамённый институт КГБ СССР (впоследствии — имени Ю. В. Андропова), при котором была создана специальная кафедра информационно-аналитической работы, а её сотрудники вскоре подготовили соответствующий учебник.
Интересно посмотреть, как трансформировалось отношение сотрудников аппарата разведки к аналитической работе на примере того же Шебаршина, который волею судеб после оперативной работы[98] был назначен заместителем начальника Информационно-аналитического управления. Леонид Владимирович довольно точно передаёт и характер работы информационно-аналитической службы, атмосферу, царившую в ней:
«Я начал осваивать очередную область — информационно-аналитическую… Поток информации не останавливается ни на минуту, надо прочитывать огромное число информационных сообщений, поступающих из-за рубежа по каналам разведки, улавливать в них самое важное. Для этого надо следить за ещё более широким потоком открытой информации — сообщениями телеграфных агентств, печати, телевидения, читать сводки радиоперехвата. Нельзя, чтобы поток текущей информации увлёк за собой человека. Необходимо видеть логику в хаотичном нагромождении событий, а это возможно только при условии знания их истории, видения их в более широком региональном и мировом контексте. Нужно следить за иностранной и отечественной фундаментальной литературой, читать научно-исследовательские материалы, специализированные журналы».