тивов наличных денег в несколько раз, на миллиарды рублей, превышала средства, поступающие на них.
Заметим, Крючков говорит только об учтённых банками суммах. Однако не составляло большого секрета, что теневых наличных средств, которые «прокручивали» кооператоры, было во много раз больше.
В результате «посреднических услуг» кооперативов в стране образовался огромной навес денежной массы, и волна наличных средств «малиновых пиджаков» моментально сметала всё, что появлялось на прилавках магазинов.
Поскольку большинство «демократов» и либералов составляли выходцы из КПСС, они хорошо знали о важнейшем признаке революционной ситуации, о котором не раз говорил Ленин: нужды и беды трудящихся обостряются до такой степени, что «низы не хотят жить по-старому». Только вот в отличие от Ленина, который рассматривал этот признак в качестве объективной предпосылки революции, создавали они эту ситуацию искусственно, по принципу «Чем хуже — тем лучше».
Бывший начальник Управления КГБ по Кемеровской области В. А. Пчелинцев в книге, посвящённой шахтёрским забастовкам 1989 года, рассказывает, как известные московские лидеры «демократов» буквально «оседлали» Кузбасс. «Осчастливил» шахтёров своим визитом и Ельцин. Цель у всех была одна — подогреть бастующих шахтёров и направить их требования в политическое русло. Прозрение у большинства рабочих наступило слишком поздно. Василий Алексеевич вспоминает, как через несколько лет зашёл в магазин и стал свидетелем ожесточённого спора между людьми, толпившимися в ожидании завоза хлеба. Ругали почём зря шахтёров, упрекали забастовщиков в эгоизме, в том, что они «продали свою рабочую совесть за жалкие гроши и ввергли страну в капиталистический рынок». Досталось и новоявленным правителям Кемеровской области, и Ельцину, которого называли и разрушителем Советского Союза, и «собутыльником членов рабочего комитета Кузбасса», созданного в период забастовок. Когда спор дошёл до кипения, один из покупателей, стоявших в очереди, неожиданно вступился за Ельцина и попросил не ругать его, а, наоборот, выразить ему благодарность. На объявившегося защитника обрушилась очередная волна негодования, но тот попросил внимания:
«Вы не горячитесь, а выслушайте лучше, что я хочу вам сказать. Ельцина нужно благодарить прежде всего за то, что он и его демократические друзья всего лишь за два года доказали, а коммунисты за долгие семьдесят четыре года не смогли доказать, что социализм всё-таки лучше, чем капитализм!»[169]
…Осенью 1989 года от обязанностей главного редактора органа ЦК КПСС газеты «Правда», которую Горбачёв с Яковлевым держали в ежовых рукавицах, освободили В. Г. Афанасьева. Принято считать — за статью о пьянстве Ельцина в Америке. Однако дочь Виктора Григорьевича Ольга Афанасьева вполне обоснованно полагала, что основная причина внезапной отставки заключалась в другом. До её отца дошли материалы, раскрывающие истинное лицо лидеров Межрегиональной депутатской группы (МДГ)[170], сформированной летом 1989 года на Первом съезде народных депутатов в качестве «демократической» фракции. В частности, в руки В. Г. Афанасьева попала стенограмма секретной конференции Московского объединения клубов избирателей, состоявшейся в сентябре 1989 года, в том числе выступления на ней Г. X. Попова и других лидеров МДГ. Ознакомившись с материалами конференции, Афанасьев в срочном порядке подготовил предложения, призванные воспрепятствовать дальнейшей дестабилизации обстановки в стране и прорыву «межрегионалов» к власти. На следующий день после того, как он передал документ Горбачёву, ему предложили уйти на пенсию.
Что же так обеспокоило вождей перестройки? То, что Афанасьеву стали известны истинные замыслы «демократов», откровенно преступные средства, которые они намеревались использовать в борьбе за власть. Так, Попов предложил своим подельникам «для достижения всеобщего народного возмущения довести систему торговли до такого состояния, чтобы ничего невозможно было приобрести. Таким образом можно добиться всеобщих забастовок рабочих в Москве. Затем ввести полностью карточную систему. Оставшиеся товары (от карточек) продавать по произвольным ценам».
Особым «демократизмом» отличались предложенные Поповым методы воздействия на политических оппонентов: «У нас есть шансы для победы, нужно ставить на учёт каждого депутата РСФСР. Он должен понять, что если он будет голосовать не так, как скажет Межрегиональная группа, то жить ему в этой стране будут невозможно».
Как видим, перед «демократами» ставились предельно ясные задачи.
Добавим, что хорошо знали о замыслах МДГ и в Управлении КГБ по Москве и Московской области. Начальник управления Прилуков лично направлял всю соответствующую информацию Крючкову, который доводил её до сведения президента.
И здесь хотелось бы отметить один важный момент. Несмотря на острое политическое противостояние, которое достигло особенно большого накала в Москве и Ленинграде (не зря историки считают, что в переломные годы судьба страны всегда решалась в столицах), первоочередные усилия органов госбезопасности и их контрразведывательных структур направлялись на то, чтобы предотвратить в крупных городах акции саботажа, диверсий, возможные террористические акты. Политика отступала на второй план, главное — обеспечение полной безопасности людей, нормальных условий их повседневной жизни, труда и быта. Например, под постоянным контролем УКГБ по Москве и Московской области находилась инфраструктура мегаполиса — теплоэнергоснабжение, водоснабжение и канализация, транспорт, снабжение и торговля продуктами питания и товарами первой необходимости, аэропорты и вокзалы, предприятия повышенной опасности и многие другие жизненно важные объекты. Много сил занимала борьба с организованной преступностью и другими особо опасными антиобщественными проявлениями, для которых междувластие и безвластие всегда являются хорошей питательной средой.
Эта работа органов КГБ не афишировалась и, чаще всего, люди о ней даже не подозревали. Отдадим ей должное хотя бы сегодня.
…Практически всё, что председатель КГБ адресовал Горбачёву, оставалось без ответа. Создавалось впечатление, что только один Михаил Сергеевич не понимал, к какой пропасти скатывается страна.
Отсутствие у руководства страны воли и желания заняться конструктивным решением нависших над ней проблем создавало в органах госбезопасности тягостную атмосферу. Как отмечал Крючков, крайне тяжело создавшуюся в стране обстановку переживали разведчики, особенно нелегалы. В Центр шли тревожные шифровки, о содержании которых докладывалось и руководству страны — безрезультатно. Вот содержание одной из них: «Уважаемый Владимир Александрович! Что происходит с нашей страной, с моей Родиной? Куда мы идём? Здесь в открытую говорят, что скоро не будет Союза. Злорадствуют по этому поводу. Я вне себя от отчаяния».
Письмо другого разведчика-нелегала не менее откровенно: «…Предательство социализма… развал Советского государства… бездумные уступки Западу… предательство союзников… непонятно, чем руководствуются в Кремле… люди ЦРУ в советских верхах…» И в конце: «Куда смотрите вы? Невыносимо тяжело наблюдать всё, что происходит в нашем Отечестве. Но вы можете быть уверены, что я выполню свой долг до конца».
Ещё одно письмо из секретной почты: «Тяжело слушать, как наши недруги, потирая от удовольствия руки, говорят, что все спецслужбы мира, вместе взятые, не сделали бы с Советским Союзом то, что русские сами творят со своей страной».
Что можно было ответить этим людям?
Глава седьмаяРАЗВЯЗКА
Знакомясь с выступлениями и статьями В. А. Крючкова, включёнными им в двухтомник «Без срока давности», невольно обращаешь внимание на то, как в течение сравнительно короткого времени менялась их тональность. И если после назначения на пост председателя КГБ СССР Владимир Александрович вполне искренне говорил о своей приверженности перестройке и неутраченной вере в Горбачёва, то спустя полтора-два года в его публичных заявлениях стали всё чаще звучать жёсткие оценки ситуации в стране и положения, в которое загоняли КГБ. «Архитекторы» и «прорабы» перестройки, ввергнув страну в фазу полураспада, теперь упорно толкали её к последней черте, к точке невозврата.
Обычная манера Крючкова даже самые острые вопросы ставить спокойно и взвешенно, не давая воли эмоциям, конечно же, никого не вводила в заблуждение. Заметные перемены в его позиции в первую очередь обеспокоили Горбачёва и ближайшее окружение президента. К тому же на Горбачёва давили и набиравшие силу «удельные князья», мечтавшие о своей полной независимости от Центра. Мешал КГБ, где слишком много знали, — разведывательные и контрразведывательные структуры Комитета, несмотря на массированные психические атаки либеральных СМИ, продолжали работать в обычном режиме. Неудивительно, что Крючкову, обладавшему полной информацией о состоянии страны и реальных целях «демократов», исподволь стали подыскивать замену. Об этом, например, свидетельствует В. И. Болдин, который в силу обязанностей заведующего Общим отделом ЦК КПСС и руководителя Аппарата президента СССР общался с Горбачёвым едва ли не каждый день. В книге Валерия Ивановича «Крушение пьедестала» описывается такой эпизод:
«Все, кто знал Горбачёва довольно близко, видели его колебания, понимали безысходность положения. Страна стояла на грани развала, гражданской войны, разрухи, и оздоровительные меры были просто необходимы. Президента СССР всё больше загоняли в угол руководители России, других республик, они диктовали ему условия, оказывали влияние на выбор им кадров. Незадолго до отъезда в отпуск Горбачёв неожиданно спросил меня:
— Ты знаешь о моей встрече с Ельциным и Назарбаевым? Они настаивают на том, что Крючкова и Язова надо убирать с должностей: не тянут больше старики.
Я удивился не столько самой встрече, о которой ничего не знал, сколько тому, что сказал Горбачёв.