черпывающей полнотой все заложенные в ней возможности.
В книжке Маршака и Лебедева развертывается поэтичный и вместе с тем сатирический диалог вещей. Электрическая лампочка спорит со стеариновой свечкой и керосиновой лампой, пишущая машинка — с пером и чернильницей, водопровод — с коромыслом и ведрами. Замысел поэта и художника можно назвать в известном смысле программным для детской литературы, создаваемой в 1920-х годах. В формах сказки, доступной самым маленьким детям, рассказано о важнейших процессах, происходивших в стране, об изменениях жизненного уклада, о борьбе старого быта с новым и о неизбежной победе нового. Этому замыслу художник подчинил все средства художественного выражения, найденные и использованные с неистощимой изобретательностью.
56/57. С. Маршак. «О глупом мышенке». Обложка и иллюстрация. 1925
Контраст между старым и новым дан не только в теме рисунков, но и в самом языке искусства, в цвете, ритме и приемах изображения. Сопоставление «вчерашнего» и «сегодняшнего» начинается с обложки. Под крупной черной надписью «Вчера» черно-серыми расплывающимися пятнами намечены сгорбленные силуэты прошлого: старуха в чепце и шали с керосиновой лампой в руках, бородатый водонос в картузе и переднике и ветхий канцелярский чиновник во фраке, несущий чернильницу и перо. А ниже, по красным буквам надписи «Сегодня», энергично маршируют четкие, ярко раскрашенные фигуры электрика, водопроводчика и девушки с пишущей машинкой. По цвету и ритму обложка напоминает плакаты РОСТА, а следующий лист с изображением предметов «старого мира» и намеренно небрежным рукописным шрифтом восходит к традициям искусства вывески.
58. С. Маршак. «Мороженое». Обложка. 1925
Спор старого с новым, полемический диалог вещей проходит сквозь всю книжку. Отнюдь не обращаясь к антропоморфическим уподоблениям, художник раскрывает своеобразную «психологию предмета», выраженную, однако, не сюжетным действием (его и нет в лебедевских картинках), а графической композицией, цветом и манерой рисунка. Обгоревшая стеариновая свечка надломлена и скривилась, керосиновая лампа сгорблена, как старушка, ее абажур и покосившееся стекло окрашены блеклыми тонами. Изображая электрическую лампочку, художник интенсифицировал цвет и так искусно использовал контрасты красного, белого и черного, что вся страница кажется светящейся.
59/62. С. Маршак. «Мороженое». Эскизы иллюстраций. 1925
По верному наблюдению критика, Лебедев первым в детской книге применил «…шрифт как средство художественной выразительности <…> на странице, где говорится о длинной свечке, текст набран древним узким гротеском. Там, где речь идет о пере и чернилах, текст набран каллиграфической гарнитурой, а стихи о пишущей машинке — шрифтом этой машинки»[48].
Изобразительно-декоративные элементы оформления, все его разнородные и намеренно разностильные мотивы — от жанровой сатирической картинки до производственного чертежа, от тщательно воссозданной «рукописной» страницы с чернильными кляксами и бегло нарисованными на полях человечками до яркого по цвету и плакатно-упрощенного изображения деревенских девушек с коромыслами, от обложки до заключительной иллюстрации — связаны между собой объединяющим ритмом и слагаются в стройное целое. Лебедеву удалось добиться взаимной обусловленности всех графических элементов книги и достигнуть архитектонической ясности, которой так недоставало мастерам «Мира искусства».
63. С. Маршак. «Вчера и сегодня». Обложка. 1925
Те же принципы варьируются в веселой и остроумной книжке «Багаж», впервые вышедшей в свет в 1926 году и впоследствии неоднократно переиздававшейся. От Маршака идет ее лукавый юмор, от Лебедева — беспощадная социальная сатира.
64/65. С. Маршак. «Вчера и сегодня». Развороты. 1925
«Дама», которая сдавала багаж, не получает никакой характеристики в тексте. Мысль поэта конкретизирует художник. Тяжеловесный чемодан, тугой саквояж и картонка, пузатый диван и нелепая картина, изображающая самодовольного усача, появляются на каждой странице, меняясь местами, поворачиваясь боком или вверх дном. Лебедев показывает уродливый и мещанский набор неодухотворенных вещей, и даже самое нэпманшу едва ли не превращает в предмет; она «как бы свинчена из отдельных вещей — меховой шубки, перчаток, сумочки и ботиков», по удачному выражению позднейшего критика[49]. «Багаж» — это сатира на нэп и его быт.
66. С. Маршак. «Вчера и сегодня». Разворот. 1925
Но вещи могут быть и одухотворенными, умными, исполненными поэзии, и тогда художник становится их защитником. Именно такие вещи показаны в книжке «Как рубанок сделал рубанок» (1927). Текст и графика срастаются здесь в нерасторжимое единство. Темой книжки становится поэзия труда, одушевляющая рабочие инструменты.
67. С. Маршак. «Багаж». Обложка. 1929
Художник достигает такой конкретности и материальности изображения, которая не имеет себе равных в его книжной графике. На страницах книжки передана фактура дерева, гибкость и блеск стальной пилы, вес и плотность необструганного бревна. Работая над этими картинками, Лебедев использовал опыт своих ранних, еще докубистических натюрмортов. Названными работами завершается первый, наиболее блистательный и плодотворный период деятельности Лебедева в книжной графике; одновременно завершается и начальный этап становления новой детской иллюстрированной книги. Уместно поэтому привести здесь некоторые теоретические положения, сформулированные самим Лебедевым. Правда, они были зафиксированы значительно позже, но основаны главным образом на опыте работ середины 1920-х годов, когда художник создавал свою изобразительную систему и новые принципы книжно-графического оформления.
68. С. Маршак. «Багаж». Разворот. 1929
В беседе, записанной сотрудником журнала «Литературный современник» в 1933 году, Лебедев говорил: «До революции был огромный разрыв между детской книгой, предназначенной для маленького круга читателей, для детей буржуазии и буржуазной интеллигенции, и книгой, рассчитанной на „них“.
„Они“ — это был массовый читатель.
Над книжкой для „немногих“ работали графики-украшатели. Над книжкой для „них“ работали хромолитографы. Хромолитографы пользовались случайными образцами, приспосабливая их для репродукции.
Сейчас над книгой для детей работают все художники, способные работать в книге, то есть создавать четкие и убедительные образы.
Рисунок для детей должен привлекать, заинтересовывать ребенка. Рисунок цветной, помимо четкости и конкретности, должен быть интенсивным по цвету. Но интенсивность эта должна быть построена не на цветистости, а на живописных отношениях. Художник должен приучать ребенка строить живописные отношения, которые пригодятся ребенку в его „взрослой“ практике, независимо от профессии. Если же рисунок черный, графический, то он должен быть достаточно конкретен, точен и четок.
69. С. Маршак. „Как рубанок сделал рубанок“. Обложка. 1927
Для ребенка очень существенна занимательность рисунка. Никакой рисунок, даже самый хороший, не будет любим ребенком, если он не ответит на его вопрос, не удовлетворит его познавательного интереса. Каждый рисунок в детской книжке должен обогащать и корректировать представления ребенка и расширять его творческие возможности. Сделать такой рисунок — значит создать художественный образ, который будет убеждать и запоминаться. Очень важно, чтобы у художника, работающего над детской книгой, была склонность и было умение снова переживать то ощущение интереса, которое он переживал в детстве. Когда я работаю над рисунком для детей, я пытаюсь припомнить свое детское сознание. Если же художник нарочито мыслит как ребенок, то ничего у него не получится, и его рисунок будет легко разоблачен как фальшивый и тенденциозно-педологический.
Работая над детской книгой, художник ни в коем случае не должен отказываться от своего собственного, присущего ему индивидуального художественного зрения. Он непременно должен сохранить его. Многие художники, с успехом работающие над детской книгой, в этой работе разрешают те же задачи, которые стоят перед ними в их художественной работе вообще.
Конечно, рисунок для детей должен быть рисунком понятным. Но всё же рисунок должен быть таков, чтобы ребенок мог войти в работу художника, то есть понял бы, что было костяком рисунка и как шла его стройка.
70. С. Маршак. „Как рубанок сделал рубанок“. Разворот. 1927
Искусство должно быть для ребенка таким же орешком, как и для взрослого. Только не надо, чтобы у орешка, предназначенного для ребенка, была слишком твердая скорлупа»[50]. Развитие тех же мыслей можно найти в статье «Для самых маленьких. Работа художника в книге для дошкольников», написанной Лебедевым в 1946 году: «Работа художника над книгой для детей или альбомом рисунков (с надписями или без них) крайне специфична. Постараться по-настоящему подойти к интересам ребенка, как-то сжиться с его желаниями, вспомнить себя в детстве — одна из главнейших задач художника. Это предостережет художника от многих неверных шагов на пути его творчества.
Сознательно и с неослабевающей энергией сохранить определенный ритм на протяжении всей книги, то ускоряя, то замедляя его плавными переходами, — вот тоже едва ли не основное условие. Рисунок может быть очень обобщенным, плоскостным (хорошо сидящим в бумаге), но он никогда не должен быть схемой, увешанной деталями.
Желательно, чтобы рисунки в книжках для маленьких, если они иллюстрируют текст, показывали главных персонажей, объясняли их, позволяли множить их действия — фантазировать. Среда, в которой действуют эти персонажи, может быть „объяснена“ в меру нужности ее и не должна быть загружена в ущерб персонажам.