1
Поляков обошли, как и предсказывал хан Иляс. Завидев кочевников, они первым делом прятали детей, потом скотину, а потом и сами старательно прятались. Одного даже пришлось насильно отловить, чтобы растолковал, как попасть в Богемию.
Пленного допрашивал князь Мономах, на латинском языке, поскольку поляки были католиками и латынью владели. Меслим следил за беседой, а когда она закончилась, посоветовал отпустить поляка.
— Зачем ты пленного отпустил, князь? — с неудовольствием спросил Железян.
— Никогда не плоди врагов, но всегда плоди друзей, — заметил Меслим.
А Мономах пояснил:
— Узнал, что нужно, и отпустил.
— Что же ты узнал?
— Богемия лежит за поляками в Земле Чешской. И что будем делать?
— Ты, князь, лучше скажи, зачем эта Богемия вдруг великому Киевскому князю понадобилась? — хмуро сказал Железян. — Сдается, единственно затем, чтобы обвинить тебя, если откажешься следовать повелению.
— Я это понял сразу, — усмехнулся Мономах. — И что это он меня невзлюбил?
— Завидует тебе, — вздохнул Меслим.
— Чего мне-то завидовать?.. Просто яро невзлюбил, вот и всё.
— Он всех невзлюбил, — буркнул Железян.
— Всех людей, скотов и весь Мир Божий, — уточнил Меслим.
— Но это же невозможно!
— А ты со своим побратимом потолкуй, — посоветовал Железян. — Святополк слишком жаден, завистлив и мелочен для того, чтобы быть воистину великим. Он увяз в своей жадности по самую макушку. Боярская дума дала ему отпор, и сейчас он шатается так… мне старейшина думы рассказал. Самое время тебе, князь Мономах…
— Нет, — жестко ответил князь Владимир. — Только Союз князей с крестным целованием спасет Русь Великую от междоусобиц. Только Союз!..
— Ну…
— Ну, до этого надо еще в Чешскую Землю пройти, — хан Иляс не любил споров. — А то ты, мой князь, так и не исполнишь повеления великого князя Киевского Святополка.
— Это ты правильно заметил, сынок, — кивнул ему князь Владимир. — Давай, с Богом, в Чехию.
— Воистину, что с самим Господом Богом, — вздохнул Меслим.
Хан Иляс шел в авангарде Мономахова войска, так ни разу и не вступив в бой. Ни в Польше, ни в Чешской Земле. Это объяснялось невероятным ужасом перед кочевниками, который Европа извлекла из легенд об особой, изощренной жестокости таинственных жителей Дикой Степи, которых и в глаза-то никогда не видала. Легенды распространяла прежде всего католическая церковь через монахов, безграмотных ксендзов и паникеров из обленившегося дворянства. Ужас валом катился по Европе, и целые народы впадали в панику, поспешно отходя в горы, в теснины, бросая не только города и селища, но и хорошо укрепленные замки.
— Бегут!.. — с неудовольствием докладывал командующий авангардом хан Иляс. — И в Польше бежали, и в Чешской Земле побежали. Если так будут бегать, мы никакую Богемию не возьмем.
— Почему же не возьмем? — благодушествовал Железян.
— Расступятся, — усмехался Меслим.
— Нам велено взять Богемию? Велено. Вот мы и возьмем ее, — похохатывал Железян.
В Богемию вошли без боя.
— На поток и разграбление! — повелел князь Мономах. — Должны же мы доказать великому князю Киевскому, что взяли… как называется этот городок на пути?
— Пардубиц.
— Вот из него и везите подарки в Киев.
— Степь подарков не берет, — твердо сказал Иляс. — Степь берет добычу, а добычи не было.
— Это ваше дело, — пожал плечами Мономах. — Сами и разбирайтесь.
— Мои парни не гордые, — усмехнулся Железян. — Мы и возьмем, что под руку попадется.
— Тебе не кажется это странным, мой князь? — тихо спросил Меслим.
— Что именно?
— А то, что никакая Богемия, ни Чехия великому князю не нужна.
— Это я понял, — вздохнул Мономах. — Но цель? Должна же быть во всем этом какая-то цель?
— Удалить тебя из твоего замка.
— Выстави-ка на всякий случай дозоры в обе стороны, хан Иляс, — подумав, сказал Мономах. — Береженого Бог бережет. Все может быть.
Не успели дружинники Железяна как следует покопаться в оставленном без боя городе, как с восточной стороны примчался дозорный:
— Сполох!.. Сполох!..
— В чем дело? — строго спросил хан Иляс.
— Английскую королеву Гиту вместе с детьми пытаются захватить!..
— Кто?!! — гаркнул Мономах.
— Не сказал посыльный! Не сказал!.. Без слов мертвым с коня рухнул!..
— Иляс, сынок, выручай!..
— За мной!.. — крикнул хан Иляс. — Пленных не брать! Рубить всех, кто под саблю сунется!..
И впереди всех помчался на восток.
— Разворачивайся, воевода, — сказал Мономах Железяну. — И — домой!
— Беспокоишься? — спросил Меслим.
— За королеву — нет, на то она и королева. За детей — всегда, на то они и дети.
Коноводы уже подводили к ним коней.
2
Гита с детских лет была воспитана в мужественном ожидании опасности. Да, она была женщиной, но умела не впадать в панику, даже когда рядом с нею находились дети. Когда супруг ее князь Мономах по повелению великого князя Киевского Святополка Изяславича ушел походом на Богемию, оставив ее с четырьмя детьми почти без охраны, она первым делом организовала четкую защиту собственного дома: вооружила всю челядь, распределила силы и соорудила тайное убежище в глубоком овраге, в глинистых склонах которого были заранее вырыты пещеры с потайными выходами. О них знали только очень близкие люди, которым она доверяла безоговорочно. Так, как и они доверяли ей.
Основной боевой силой Гиты были девять ее охранников, опытных и сообразительных воинов. Был еще старый повар, сопровождавший Гиту со времен ее бегства из Англии и умеющий готовить вкусные блюда из, казалось бы, совсем уж ни на что не годных остатков. Именно этот повар и посоветовал ей в свое время рыть из подвала под домом подземный ход, что выводил прямо в овраг. В подвалах были надежно спрятаны и продукты, и даже запасы воды на случай полного и длительного окружения их деревянной крепости.
Когда-то боярин Добрыня включил в охрану Гиты и тройку своих лучников с добрым запасом стрел, указав, где следует сделать в доме тайные амбразуры, которых снаружи было почти не видать.
Так что князь Мономах не кривил душой, когда говорил, что не беспокоится за свою королеву, веря в ее воинский талант, решительность и мужество.
Королевы умеют защищать как своих подданных, так и своих детей.
Дети Мономаха были на всякий случай укрыты в глинистых пещерах оврага вместе с кормилицами, мамками, няньками и прислугой. А королева Англии, готовая к неожиданностям, стояла во главе всех своих малочисленных, но абсолютно преданных ей вооруженных сил.
И вот на тусклом предрассветье Гиту осторожно разбудила ее личная горничная:
— Ваше величество…
— Что?.. — Гита спала чутко.
— Вас спрашивает человек в черном плаще. Лица не видать.
— Как назвался?
— Одним словом: побратим.
— Проводи его за руку прямо сюда.
«Как же Свирид мимо стражи прошел?.. И как узнал, что мне нужна помощь?..» — Едва она подумала об этом, как вошел начальник Тайной разведки великого князя Киевского.
— Моя королева, — Свирид поцеловал ее. — Святополк натравил на тебя половцев и всякую мразь. Их задача во что бы то ни стало выкрасть твоих детей.
— Не найдут.
— Если отважатся напасть — никого не щади, вели добивать раненых. Троих молодцев моя стража уже уничтожила. Так что держись, воюй и никого не слушай. Будут здесь через полчаса, не раньше. Мне пора исчезать.
Свирид снова поцеловал ее и вышел.
Гита подтянула ночную сорочку, надела поверх нее глухое платье из тонкого сукна, а поверх платья — боевой панцирь. Он привычно и ладно облек ее тело.
И тут же, тихо постучав, вошла горничная.
— Какие будут повеления, ваше величество?
— Боевая тревога.
— Слушаюсь.
Девушка вышла.
И почти тотчас негромко ударил колокол домашней церкви. Послышался сдержанный шум: каждый занимал свое место.
Вновь появилась горничная.
— Все — на своих местах, ваше величество.
— Собери командиров участков.
Через минуту Английская королева, положив золоченый боевой шлем на изгиб локтя, вошла в комнату совещаний. Собравшиеся здесь командиры встали, склонив головы.
— Возможно скорое нападение, — объявила Гита. — Детей и немощных спрятать в подвалах. На первые атаки не отвечать. Ждать и терпеть. Если появится конница, лучникам бить по коням: спешенный всадник — не воин.
— Будет исполнено, ваше величество.
— Самое основное — держать подвалы. Даже если ворвутся в дом, не пускать в подвалы. Умереть, дважды умереть, но — не пускать. Время на исходе. Итак, лучники бьют только по коням. Павшие кони затормозят атакующих, сломают их строй. Я командую теми, кто защищает подвалы. По местам.
Все молча разошлись по своим местам.
3
Английская королева рассчитала время по-королевски. Через две-три минуты послышался согласный топот копыт: конница пошла в атаку. Никто этой атаке не препятствовал, конники почти поравнялись с домом и…
Откуда-то, чуть ли не из-под земли, со смертельным шорохом вылетели стрелы. Они били по головным лошадям, не задевая всадников, лошади падали на землю вместе с людьми, которые от неожиданности не успевали выдернуть из стремян ноги.
Вскоре появилась пехота. Но и ей пришлось вместо боевых действий сначала расчищать путь, растаскивая павших лошадей и выручая попавших под тяжелые конские крупы всадников.
— Не мешайте им, — повелела Гита. — Они делают нашу работу.
Пехотинцы, полностью расчистив дорогу, тут же и удалились.
Наступила непонятная тишина. Никто более не появлялся, никто не угрожал, никто, казалось, ими больше не интересовался.
Так прошел день. Наступила тревожная ночь. Но и она миновала. Еще один день. Еще одна ночь. Было по-прежнему тихо.
— Почему они не атакуют? — спросил королеву один из лучников.
— Ничего не понимаю, — призналась Гита. — Может быть…
И в это время неожиданно пропела труба и в конце улицы появился конный боярин в сопровождении трубача и глашатая. Боярин поднял руку, трубач проиграл сигнал «Слушайте все!», а глашатай начал громко читать:
— Повеление великого князя Киевского Святополка Изяславича! Великий князь приносит свою благодарность ее величеству Английской королеве Гите за…
Тут на площадь и вылетели половцы под командованием хана Иляса.
— Иляс, стой!.. — что было силы крикнула Английская королева.
Иляс вряд ли ее расслышал, но, оценив то, что происходит, остановился и поднял руку. И вся конная лава замерла за ним, только кони били копытами и храпели.
— Продолжай! — крикнул боярин и махнул глашатаю платком.
— …за отвагу и мужество в проведении особой военной игры по защите своего дома от нападения врагов! — торжественно закончил глашатай.
— Вот гады, а? — с ненавистью выдохнул кто-то из воинов.
Боярин, прижав руку к сердцу, издали поклонился дому ее величества, после чего тройка, повернув коней, торжественно удалилась.
Первым опомнился хан Иляс:
— Двоим гонцам наметом скакать к князю Мономаху. Передать ему и воеводе Железяну, чтобы не торопились.
Двое гонцов, развернув лошадей, тут же умчались. Хан Иляс спешился, крикнул снизу:
— Дозволишь ли в дом войти, ваше величество? Похоже, кончилось представление.
Наверху раздался грохот. Один из охранников снял деревянный щит, и ее величество королева Английская появилась в окне в своем боевом наряде.
— Веди своих конников во двор, хан Иляс. Там их и оставь, а тебя проводят ко мне.
Хан так и сделал, и вскоре оказался в комнате для совещаний. Снял боевой шлем, встал перед Гитой на колено и поцеловал край ее панцирной юбки.
— Здравствуй, наша королева.
— Рада видеть тебя, хан. Теперь-то уж наши дети в безопасности. И я счастлива.
— Глупая шутка глупого человека, моя королева. Великий Киевский князь решил продемонстрировать нам свою силу, а продемонстрировал свое ничтожество.
— Как мой супруг, хан?
Иляс усмехнулся:
— Он сказал: «Сынок, выручай…» Я примчался выручать, и вот я здесь.
— Прими мою самую глубокую благодарность. Мы закатим пир…
— Прости, моя королева, — хан прижал руку к сердцу. — Если у тебя есть еда, повели накормить моих людей. А пир закатим после, когда вернутся князь Мономах, Меслим и воевода Железян.
Пока кормили коников хана Иляса, пока накрывали столы для пира, пока лондонский повар колдовал над пиршественными блюдами, вернулись и князь Мономах со своей личной стражей, и воевода Железян с Отдельной дружиной.
И начался веселый дружеский пир, о котором, может быть, и не следовало бы рассказывать, если бы не одно событие, о котором всегда потом помнил князь Мономах.
В разгар застолья, когда громкий воевода Железян воздавал Мономаху хвалу, в залу вихрем влетел верный Павка:
— Великий Киевский князь Святополк!.. — выкрикнул и сразу был отброшен вошедшим следом за великим князем Святополком Изяславичем дюжим охранником.
Все встали.
— Чашу, — великий князь, не глядя, протянул руку.
И тотчас Павка наполнил чашу и подал ее Святополку.
— Хвала князю Мономаху! — возвестил он.
— Хвала! Хвала! Хвала!..
— Я добавлю к заслуженной хвале князю Мономаху еще одно пожелание. — И замолчал. И все молчали тоже, ожидая, что он скажет. — Я повелеваю князю Мономаху не покидать пределов Черниговского княжения в течение года, начиная с сегодняшнего дня. Ни под каким видом и ни по каким причинам.
Выпил чашу до дна, отдал ее Павке и тут же вышел, и охранник, как тень, метнулся следом.