1
Ратибор гнал в стольный град, не щадя коней. Обе лошади пали в дороге, но добрался он быстро.
Разыскал Свирида.
— Есть что рассказать… — Начал было наместник великого Киевского князя, да осекся. — Не знаю, с чего начать…
— Не здесь, — негромко предупредил начальник тайной разведки. — Идем в рощицу.
— Я есть хочу.
— Мои ребята там накроют, — усмехнулся Свирид. — Они у меня шустрые.
«Шустрые ребята» разом притащили и добрую еду, и доброе питие. Ратибор был весьма доволен. Ел, пил, рассказывал. О лазутчике, которого так не вовремя убил Добрыня. О воеводе Железяне, которого потянуло за наживой. О князе Мономахе, припомнившем, что убитый славянин был приближенным Железяна. И — главное — о записке, найденной в кармане убитого.
— У него дружина разбегается.
— Что-то тут не то… — задумчиво протянул Свирид. — Я поручу двум своим толковым парням приглядеть за Железяном, но на это потребуется время. Кстати, дважды замечено, что воевода Железян проходил к великому Киевскому князю с оружием и без досмотра. Мои ребята это приметили, но я решил обождать с окончательными выводами. Великий князь меня не очень-то жалует, но своих лазутчиков у него нет.
— Что ж, подождем, — вздохнул Ратибор. — И не такое терпели.
— Придется. Что у тебя еще?
— Князь Мономах просил тебя приехать, — сказал Ратибор. — Сможешь?
— Коли побратим просит, то и вопросов быть не может. Прихвачу и дюжину своих ребят. Там ведь покопаться кое в чем надобно.
— У меня кони пали, — опять вздохнул Ратибор. — Гнал я к тебе нещадно.
— Из великокняжеской конюшни кони тебя устроят? Или откажешься? — Свирид засмеялся.
— Жалко. Загоню ведь.
— А мы с тобой в колясках поедем, — успокоил Свирид. — Эй, ребята!
Из кустов мигом выскочили трое молодцев.
— Угоните-ка мне и боярину пару добрых колясок для доброй поездки.
Разведчики молча скрылись.
— Пойдем пока по дороге, — предложил Ратибор. — Твои удальцы нас нагонят.
— Так и тут их дождаться можно.
— Мне стоять труднее, чем идти, — признался Ратибор. — Как уж скроен, так и сшит.
Перебрасываясь изредка словами, они пошли по дороге, пока их не догнали две парные коляски с разведчиками.
— Почему задержались? — строго спросил начальник разведки.
— Так в конюшне стражи много оказалось, — ответил старший.
— Справились?
— Излишек в сено пришлось зарыть.
— Добре. С нами поедете. Ко мне в коляску — трое. К боярину — один. Остальные — верхом.
Расселись, поехали.
— Гони!..
Когда Ратибор сумел повернуть орду хана Китана в Дикую Степь, Китан со злости, что золото уплывает из его рук, послал на прощание издали стрелу в окно Мономахова дома. И надо же такому случиться, что эта стрела попала в грудь старшему сыну Мономаха Мстиславу, который ни за что не захотел уйти с младшими братьями в укрытие и остался среди защитников дома. «Не унывай, мой князь! — крикнул Меслим, бросаясь к упавшему княжичу. — Кочевники Дикой Степи яд презирают». — «Жить будет?» — в тревоге спросил Мономах. «Он пока без сознания, — приговаривал Меслим, внимательно и неторопливо осматривая и ощупывая мальчика. — Но это я тебе обещаю, мой князь». — «Я лично убью Китана за покушение на моего сына!» — пообещал Мономах.
— Покушение на Мстислава оплачено золотом Святополка, — жестко, аж зубы скрипнули, сказал Свирид. — Я лично подведу его к гибели и чуть подтолкну в спину. Не прикасаясь.
Мономах отрицательно покачал головой.
— Нет, побратим. Заматня начнется на Руси, коли ты это сделаешь. А нам нужен Союз князей. И он будет, как только я накажу половцев.
Оба помолчали.
— Пойдем в сад, — сказал Мономах. — Посидим в беседке. А то… Суетятся тут.
Прошли в беседку, куда расторопный Павка принес еду и питье.
Помолчали.
— Да, мой князь, — сказал вдруг Свирид. — Меня интересует, когда и под каким предлогом начал грабить Чехию Железян?
Мономах нахмурился, покачал головой:
— Я сказал обычную фразу, которую исстари произносят победители.
— На поток и разграбление?
— Да.
— И он единственный, кто начал грабить?
— Он понял ее буквально.
Свирид рассмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Великий Киевский князь Святополк невероятно жаден. Похоже на Железяна, правда?
— Ну и что?
— А не странное совпадение?
— Ему надо содержать дружину, побратим. — Мономаху был неприятен этот разговор. — Ничего таинственного тут нет.
— Нет?
— Ты же прочел записку из кармана убитого?
— А если я, мой князь, докажу, что Отдельную дружину воеводы Железяна содержит казна?
— Скажу, что ты ошибаешься, начальник лучшей разведки, — усмехнулся Мономах.
— Нет, тут что-то не так.
Мономах несогласно вздохнул и горестно покачал головой.
— Руси нужен мир, а не война. Мир, побратим. А мир возможен только в том случае, если нам удастся заключить Союз со всеми князьями. Союз, чтобы навсегда исчезли межусобные войны.
— А пока будем ждать, что будет после дождичка в четверг, будем терять своих сыновей?
— Это — половцы, — строго сказал Мономах. — Половцы, а не славяне.
— Кстати, о половцах, — перебил Свирид, указывая рукой в глубь сада. — Мой кунак хан Иляс.
К беседке шел юный хан. Поклонился, прижав правую руку к сердцу. И Мономах, и Свирид по очереди тепло обняли хана половецкой орды.
— Как поживаете, князья?
— Здравствуй, сынок, — Мономах вздохнул. — Китан на моего Мстислава покушался.
— Убил?.. — почему-то шепотом спросил Иляс. — Скажи правду, мой князь.
— Кажется, Бог миловал. И Меслим поможет.
— Я покараю хана Китана.
— Нет, — решительно возразил Мономах. — Это моя забота и мой меч, сынок.
— Как скажешь, отец. Как скажешь, — потупился Иляс. — Только я все равно перебью всех мужчин его проклятого рода.
Мономах наполнил доверху три чаши. Встал. И Свирид с Илясом тоже встали.
— За здравие сына. Старшего моего.
— Хвала Меслиму! — провозгласил начальник разведки.
— Хвала!
— Хвала!
2
Наступило время некоторого затишья. Из Дикой Степи никто вроде бы не угрожал, а если бы и угрожал, верный хан Иляс принял бы меры. Не беспокоил Мономаха и великий князь Киевский Святополк Изяславич, недвусмысленно предупрежденный как Боярской думой, так и разведчиками Свирида. Затаился на время, как полагал Мономах.
Неожиданный удар последовал с юга, откуда Мономах его и не ждал: внезапно в Черниговское княжество вторглись объединенные силы Тмутараканских князей, братьев Бориса и Глеба.
Сила удара была в его внезапности. А просчет, как выяснилось, в том, что князья не знали, что Дикая Степь контролируется ханом Илясом, а сам хан блаженствует в Чернигове в объятьях своей любимой.
Это была единственная сила князя Мономаха. Железян со своей дружиной все еще «гулял» в Чехии, побратим Свирид вместе со своими разведчиками отъехал на западную границу, и наместник великого князя Ратибор тоже, по велению свыше, увел свою пограничную стражу на западный рубеж.
Запереться в собственной деревянной усадьбе за крепкими дубовыми воротами было невозможно. Князья, в отличие от половцев, умели взламывать подобные укрепления таранами. И в конце концов могли просто спалить дом.
Врага следовало разгромить в поле.
Но для начала объединенные силы братьев надо было втянуть в бой. Втянуть в бой и выстоять в нем, пока они не увлекутся и не потеряют контроль над происходящим.
— Ко мне хана Иляса и Меслима.
Пришли сразу же. Один за другим.
— Сынок, ты мое единственное тайное оружие, — сказал Мономах Илясу. — Братья о тебе не знают, и твой удар будет для них неожиданным, если ударишь вовремя. Не торопись, все взвесь.
— Я понял, отец.
— Неужели ты, мой князь, не запасся еще каким-нибудь тайным оружием? — спросил Меслим. — Ты мудр, опытен и расчетлив.
— У меня их два, — усмехнулся Мономах. — Во-первых, ты, мой друг. Ты пойдешь к нашей королеве, предупредишь ее об опасности и примешь все меры, чтобы помешать князьям запалить дом. А во-вторых, мой лук, что доселе дремал на стене Оружейной палаты. Я начну обстреливать их издалека — для того, чтобы они растерялись, и для того, чтобы подбить как можно больше лошадей. Ты считай, сколько лошадей упало, сынок, чтобы ударить вовремя. Понял?
— Понял, отец, — кивнул Иляс.
— С Богом.
Князь Мономах вывел из конюшни жеребца, вскочил в седло и на крупной рыси направил его в поле.
Выстоять. Во что бы то ни стало надо выстоять. И недаром князь впервые взял в бой лук из вымоченных турьих рогов, натянуть тетиву которого под силу было только ему, богатырю Мономаху.
Он ехал по скату, который до времени скрывал его от противника. Отлично изучив повадки своего жеребца, Мономах сейчас глаз не сводил с его ушей. Едва эти уши насторожились, он тотчас взял в руки лук, натянул тетиву и пятками послал жеребца вперед.
Растревоженный запахом целого табуна, жеребец лихо вынес своего седока на гребень. Тут Мономах сдавил шенкелями конские бока, жеребец послушно остановился, Мономах вскинул лук.
Даже если Тмутараканские князья и заметили одинокого всадника на равнине, что, кстати, не так-то легко, то не обратили на него особого внимания. Одинокий всадник скорее добыча, нежели опасность, так рассуждали в те далекие времена. Их глаза высматривали совсем другое — как не пропустить внезапного удара, а всадник…
Даже когда упала пронзенная стрелою лошадь, Борис и Глеб не остановили движения, продолжая внимательно оглядывать равнину. И вторая упавшая под всадником лошадь тоже ничего не изменила в их поведении. Но когда упала третья, четвертая, пятая…
Вот тогда был выделен отряд — чтобы поймать неизвестного или по крайности убить его. Но пока всадники к нему скакали, незнакомец сумел свалить еще четырех лошадей. И, забросив лук за спину, выхватил меч.
Он мчался им навстречу — один против семнадцати. Правда, эти семнадцать были молодые, еще не набравшиеся в схватках опыта воины — чаще всего именно таких и использовали в те времена для подобных разъездов.
Юнцы не испугались — семнадцать на одного! — и отчаянно атаковали опытнейшего воина князя Мономаха, а он не просто отбивался — легко вышибал из неопытных рук мечи и рубил их лошадей.
Князья протрубили общую атаку только после того, как их разведка полностью была разгромлена. За это время Мономах не только успел бросить меч в ножны, но и расстрелять из лука еще с десяток лошадей первой линии атаки. Вторая линия с галопа не могла ни приостановить своих коней, ни объехать рухнувших под стрелами. Случился завал, кони падали вместе со всадниками, мешая задним пробиваться вперед…
Именно это время и выбрал для своей атаки хан Иляс. Он налетел на тмутараканских так, как это исстари делали половцы: удар в лоб противника с одновременным выбросом крыльев лавы по правой и левой руке — для полного окружения.
— Молодец, сынок!.. — крикнул Мономах. — Нажимай, я с тобой!..
— Бей по их воеводам, отец!.. — не глядя, прокричал в ответ хан Иляс.
Мономах тут же нашел для себя удобную позицию и начал неторопливо расстреливать предводителей нападавших.
Это стало началом полного разгрома объединенного войска Тмутараканских князей. Глеб погиб в бою, а Борис, поняв бессмысленность дальнейшего сопротивления, предпочел вскоре сдаться в плен.
Вслед за ним сдалось и все объединенное войско, побросав оружие конникам хана Иляса.
Мономах востребовал к себе для беседы князя Бориса.
— Зачем вы с братом затеяли это? — спросил он.
— Бес попутал, — понурив голову, отвечал князь Борис.
— И как звать этого беса?
— Какое у беса имя…
— Святополк Изяславич, не так ли?
— Глеб договаривался, — еще ниже опустив голову, подтвердил догадку Мономаха Борис. — Он — старший.
— И что вам было обещано?
— Кони, полон, — Борис вздохнул. — Голодно в Тмутаракани. Ветер рыбу от берегов отогнал, солнце посевы спалило, и чем же людей кормить?
— Не ранен?
— Бог упас.
— Отдыхай пока, князь Борис.
— Пока — что, князь Мономах?
— Пока убитых не похороним.
Похоронили убитых. Меслим и женщины оказали раненым первую помощь и свезли всех под навес на нары, где им предстояло либо умирать, либо выздоравливать, кому как повезет. Омыли, отпели и положили в гроб тело князя Глеба. И стали готовить обозы с хлебом и рыбой в далекую Тмутаракань. Только после этого князь Мономах навестил князя Бориса.
— Здоров, князь?
— Отлежался.
— Я обоз подготовил для тебя. Рыба, мука, ветчина, скотина. Если не хватит до следующего урожая, пришли гонца с погонщиками. Еще чего найду.
— Благодарствую, князь Мономах.
— Тело князя Глеба тоже в обозе. В гробу. На месте отпоешь, простишься, поклонишься за меня.
— Вечно благодарен тебе, князь Мономах, — князь Борис отвесил Мономаху низкий поклон. — Прости дерзость нашу.
— Уже простил.
Мономах обнял Бориса и перекрестил его на дорогу.
До Тмутаракани обоз полз столь долго, что с той поры на Руси само название «Тмутаракань» стало нарицательным. И означало чуть ли не край света.
3
Гонец гнал, не щадя, коня. Впереди седла на мокром от скачки крупе лежала связанная девушка, и длинные роскошные косы ее бились о полынь на скаку. Уже хрипел загнанный конь, роняя в полынь пену и кровь, когда всадник миновал границу меж Стародубовским и Черниговским княжествами. Стража попыталась было его остановить, но он лишь прокричал «Сполох!.. Сполох!..» и промчался мимо. Двое стражников пустились следом — не для того, чтобы догнать, а для сопровождения. И только когда всадник стал приближаться к усадьбе князя Мономаха, один из сопровождающих обогнал его и первым примчался ко двору.
— Мне к Мономаху!.. — Растолкал он людей у входа, ворвался в дом, крикнул:
— Сполох!..
Навстречу ему уже спешил князь Мономах.
— Сполох, князь, — задыхаясь, повторил стражник. — Половцы атакуют Стародуб. Послали связного, у него на коне девчонка связанная. Я его обогнал…
— Эй, кто там!.. — крикнул князь. — Половцы напали на Стародуб. Ко мне воевод, хана Иляса и Меслима. И гонца из Стародуба ко мне вместе с девочкой.
Раньше всех к Мономаху ввели безмерно уставшего гонца и девочку лет двенадцати с роскошными косами до пола. Войдя, она, пошатываясь, сразу же села на пол. Как ребенок.
— Посадите девочку в кресло, — сказал Мономах. — Кто ты, девочка? Откуда, как зовут?
— Я — дочь Стародубского князя Василия, — сказала она задыхаясь. — Батюшка отправил меня к князю Мономаху, а сам с матушкой…
И она заплакала. Тихо, застенчиво, еще по-детски размазывая слезы по щекам.
— Воды девочке.
Принесли воды, напоили, вытерли слезы.
— Как зовут-то тебя? — улыбнулся Мономах.
— Васей.
— Как — Васей?
— Василисой, как батюшку.
— Васю отнести в покои королевы, — велел Мономах. — Пусть она успокоит девочку, умоет и уложит спать.
После того как Васю унесли, Мономах обернулся к сидящему в кресле безмерно уставшему гонцу.
— Почему ты девочку эту связывал?
— Билась, как рыба, — сказал гонец. — Не хотела из Стародуба уезжать.
— Много половцев под Стародубом?
— Не буду путать. Я — не воин. Я — слуга.
— Окружили Стародуб?
— Конники окружили — и мышь не выскочит. Но я же — слуга? Слуга. Мне все щели известны, потому меня князь и послал с девочкой.
— Гонца накормить, уложить спать.
Гонца увели, а князь прошел в залу совещаний, где его уже ждали.
— Первое: гонца одвуконь — за Свиридом. Второе, третье и десятое: что делать и как делать?
— Что сказал гонец? — спросил Железян, накануне вернувшийся из долгого похода. В Чехии он хорошо поживился и был вполне доволен собой.
— Ничего.
— Как так — ничего?
— Он — слуга, а не воин, — улыбнулся князь. — Потому-то и спас девочку Васю.
— Что скажешь ты, хан Иляс?
— Я этой орды не знаю, — пожал плечами Иляс. — И никто из пограничных половцев не знает. Думаю, эта орда пришла с Алтая. Если так, то это разведка боем. Следом пойдут другие алтайцы.
— Значит ли это, сынок, что они всю надежду вкладывают в первый удар? — спросил Мономах. — Или у них в запасе некие хитрости?
— Древние народы не знают хитростей, отец. Ни охвата основных сил, ни обходов крыльями, ни тем более засад и внезапных ударов.
— Замок князя Стародуба Василия, насколько я понял слугу, для них — крепкий орешек?
— Они не смогут его разгрызть, но постараются спалить, — сказал хан Иляс.
— Разбудить слугу. Сюда его, даже если драться вздумает.
Привели заспанного слугу.
— Я весь день скакал, коня загнал, — ворчал он спросонья. — Я — слуга, я ничего не знаю. Подай да прибери.
— Удобно быть слугой, — усмехнулся Меслим. — Подал да принес, и — «Я ничего не знаю».
— А я и вправду ничего…
— Хватит, — с досадой сказал хан Иляс. — Хватит трястись как осиновый лист.
— Смотри сюда, — Мономах кое-как набросал на листе бумаги дом, окруженный оградой. — Вот усадьба князя Василия Стародубского. Покажи, как ты выбирался из нее вместе с девочкой.
— И с конем, — поправил слуга. — Сперва я девчонку связал, дралась очень, уходить не хотела. Связал, значит, на холку ее положил и вывел коня через калитку.
— И не кричала? — прищурился Меслим.
— Орала, да еще как! Так ведь бой уже начался, орали все, кто мог.
— Калитку закрыл?
— Зачем? Ее снаружи никак не разглядеть. Те же доски, что и в ограде.
— Погоди, — сказал Мономах. — Перед замком — ровное место? Равнина или…
— Тут, напротив дома, холм каменный, кони не пройдут, и половцы его обошли, — пояснил слуга, потыкав пальцем в рисунок.
— Благодарю, — сказал Мономах. — Вот теперь отсыпайся. Павка, проводи его.
Павка увел слугу. Как только они ушли, князь жестом пригласил всех к рисунку.
— Железян, ты проведешь свою дружину на этот холм и спрячешь до поры в камнях.
— До какой там такой еще поры? — ворчливо спросил воевода.
— Пока я через калитку в дом Стародубского князя не пройду.
— Пока десяток стрел в спину не получишь, — хмуро заметил Меслим.
— Это верно, — нахмурился воевода.
— Сынок, — сказал Мономах хану Илясу. — Ударь полутора сотнями половцев из-за холма. Они за тобой бросятся, а ты сразу уходи — все глазеть на это будут, а я в тот миг через калитку и проскочу.
— Понял. Сделаю.
— Железян, отвлеки от хана Иляса половцев. Пусть твои стрелки из-за камней постреляют.
— Добро.
— Все помнят свои задачи? Первым атакует хан Иляс. Ну, с Богом!
Князь Мономах был очень сильным физически, хорошо бегал, но так, как бежал тогда к калитке, он не бегал никогда. Иляс еще вел бой, Железян помогал ему своими лучниками. И Мономах успел разыскать калитку и юркнуть в нее. Половцы так ничего и не заметили.
Стародубскому князю Василию Мономах торопливо объяснил, что дочку его Васю он передал своей супруге — королеве Гите, что с ним его боевой лук и добрый запас стрел и что он, Мономах, сам найдет место, откуда сподручней стрелять, а князь Василий пусть отбивается, как отбивался доселе. Князь Василий все понял с полуслова, занял свое место в обороне, а Мономах разыскал щель на чердаке, из которой был хороший обзор, осторожно приладился, крикнул:
— Меня не отвлекать!..
О том, что сражение идет не так, как им бы хотелось, половцы сообразили только тогда, когда под их сотниками стали вдруг падать лошади — одна за другой. И не сразу могли они понять, откуда расстреливают их лошадей. А когда сообразили, хан Иляс повел в атаку свою орду, и тут же воевода Железян двинул вперед Отдельную дружину.
Разгром половцев был полным. Лишь немногим алтайцам удалось удрать с поля боя. Большинство было ранено или попало в плен.
— С победой тебя, князь Василий! — Мономах от души обнял Стародубского князя. — Приглашаю тебя к себе — отдохнуть и потолковать о битве. А на обратном пути девочку свою заберешь.
— Прими мою благодарность, князь Мономах, — сказал растроганный Стародубский князь. — Матери-то у Васи нет, померла она в родах. Служить тебе буду до конца дней своих.
— Вот и славно. Поехали.
И — поехали.