Букорев стоял по стойке смирно в углу своего кабинета, позади письменного стола, у небольшой картины с изображением безвестной улочки центра Москвы. Он затравленно смотрел то на занявшего его кресло Ребункова, то на Михаила, который сидел на письменном столе прямо перед ним, то на Романа Витольдовича, замершего у двери с видом полного невмешательства и нейтралитета. Встречаться взглядом с Галиной – она расположилась в кресле для посетителей – Букорев избегал.
Дверь кабинета приоткрылась, в нее протиснулся юрист. Он протянул лист бумаги с напечатанным текстом Роману Витольдовичу и скрылся. Роман Витольдович быстро проглядел документ, положил на стол, а Ребунков положил на бумагу авторучку и кивнул Букореву. Тот сделал три шага вперед и, подписав текст, отступил назад, к углу.
– Ну, все, – сказал Кирилл. – Свободен.
– Гм-гм… – замялся Константин Иванович, – э-э… а можно я останусь тут на минутку.
– Мы уже с тобой все закончили, – ответил Ребунков.
– Да-да, конечно, гм-гм… – сказал Букорев, не двигаясь с места. – Я хотел сказать, что раз у нас с вами уже все закончено, то можно мне тут побыть одному. Проститься с кабинетом.
– Поплакать хочешь? – сказал Кирилл. – Нет, не надо плакать. Иди.
– Гм-гм… мне бы еще надо свои вещи забрать.
– Ну, забирай, – Ребунков презрительно фыркнул и отъехал на кресле от стола.
Константин Иванович сделал шажок к столу, но остановился и, обернувшись, с тревогой глянул на картину с видом московской улочки.
– Картинку с собой хочешь забрать? – Михаил встал со стола. – Да на, жмот, подавись, – он приблизился к стене и снял с нее картину.
И все увидели, что за картиной скрывается вмонтированный в стену маленький сейф.
Михаил улыбнулся Кириллу, а Кирилл улыбнулся Михаилу.
– Там просто личные вещи, – выпалил Букорев.
– Конечно, просто трусы секретарши, – сказал Михаил и еще раз улыбнулся Ребункову.
– Ну, чего встал? – сказал тот Букореву. – Открывай сейф и забирай трусняк. А мы посмотрим.
Константин Иванович сунул руки в карманы пиджака, почти сразу вынул их и виновато осклабился:
– Ой, у меня ключа с собой нет, дома забыл, гм-гм, я лучше завтра заскочу.
Кирилл и Михаил развеселились.
– Я действительно забыл, – сказал Букорев.
Ребунков смотрел на Букорева, все еще улыбаясь, но взгляд его стал серьезен.
– Костя, ты гжель уважаешь? – спросил он и, обернувшись к Михаилу, бросил:
– Степу позови.
Михаил подошел к двери, приоткрыл ее и кивнул стоявшему за ней бандиту, приглашая внутрь. Тот немедленно вошел и закрыл за собой дверь.
Букорев с беспокойством воззрился на вошедшего тяжеловеса в кожаной куртке.
– Ну, я задал вопрос, – сказал Ребунков.
– Я что-то не понимаю… гм-гм… что… э-э…
– Я вроде по-русски спросил. И ты вроде русский. Чего тебе не понятно? Ты, кстати, вообще наш, русский человек?
– Я?
– Костя, не зли меня, – сказал Ребус. – Я тебе уже два вопроса задал.
– Да-да, конечно, я свой… э-э… русский, и это… гжель тоже… люблю.
– Я спросил не про любовь, а про уважение, – сказал Кирилл и обратился к Степану:
– Степа, гжель.
Степан тут же запустил руку под кожаную куртку и достал бейсбольную биту, искусно расписанную под гжель.
При виде этой биты для игры в бейсбол (она могла бы, пожалуй, считаться символом 90-х, символом того, каким странным образом американский капитализм приживался на русской земле) на лице Константина Ивановича отразилось уныние крайней степени. Он неотрывно глядел на белую, разрисованную сине-голубыми узорами дубину, ударная часть которой имела в кое-каких местах выбоины и вмятины, а в одном месте – бурое пятно, и было заметно, что теперь Букорев действительно проникся уважением к национальному искусству.
Лицо Ребуса стало совсем серьезным.
– Или открываешь ты, или придется нам, но тогда ты пожалеешь. Я и так тут слишком много времени потерял. Даю одну секунду. Все, секунда прошла.
Степан шагнул было в направлении Константина Ивановича, но Михаил остановил его и сам подошел к Букореву, который немедленно достал из бокового кармана пиджака ключик и положил его в лапу Михаила. И этот ключик в самый раз подошел к замку сейфа.
Внутри находились аккуратные стопки американских денег.
– Это мои личные накопления, – Букорев потянулся к сейфу, но Михаил довольно грубо водворил его назад в угол комнаты.
Кирилл встал с кресла, приблизился к сейфу, и Константин Иванович, безвольно поникший, придерживаемый Михаилом, с навернувшимися слезами на глазах, был вынужден наблюдать, как в открытую дверцу потянулась украшенная тюремной татуировкой бесконечно чужая ручища Ребункова.
– Фирму отбираете, хоть деньги оставьте, – канючил Букорев. – Это все мое, это не фирмы деньги.
– А какая разница? – с искренним любопытством спросил Кирилл, вынув несколько пачек стодолларовых купюр. – Тебе же их фирма дала.
– Когда со мной жил, деньги дома держать не боялся, – это были, пожалуй, первые слова, которые проронила Галина.
Ребунков посмотрел на Галину, словно только что заметил ее присутствие.
– Ну, вот, Галка, и подъемные тебе, – сказал Кирилл, тряхнув стопкой банкнот.
– А сколько там? – спросила она.
– Всего? – Ребунков оценивающе глянул в сейф. – Стольника три есть. Не меньше. Я, конечно, отсюда возьму – сама понимаешь, ребят надо подогреть за труды. – Кирилл смутился и оттого стал чуть суетлив: похоже, ему было неприятно, что он превратился из благодетеля в обычного бандита, который забирает свои «законные» пятьдесят процентов из добра, отнятого в пользу просительницы, но по-другому, видимо, он поступить не мог. – Как ты там говоришь? – Ребунков посмотрел на Романа Витольдовича. – Мы в ответе за тех, кого приручили? Ха-ха, это правильно. В ответе. Особенно, когда приручили не домашних животных, а диких зверей, ха-ха-ха. – Правильно, Мишаня? В ответе?
– Что?
– Мы друг за друга в ответе?
– Без базара. Каждый может ответить, если чё.
– В общем, Галь, – Кирилл сдвинул брови, ему надоела эта ситуация, – где-то на полтораста можешь рассчитывать. Для тебя нехило в принципе. Можешь купить себе нормальную хату.
– А это хорошая идея, Кирюш. Насчет квартиры. Правда! – Галина подошла к нему и тронула за руку. – Я очень благодарна тебе за все.
– Ну, чего с этим-то делать? – Михаил взял Букорева за шиворот.
– Он нам больше не нужен, – сказал Ребунков.
– Хорошо было бы, чтобы он представил сотрудникам нового владельца фирмы, – тихо предложил Роман Витольдович.
– А, правильно, – сказал Кирилл. – Давай-ка, слышь, ты, двигай с Галей к своему коллективу и скажи, что ты теперь не при делах, а новая хозяйка – она. Забирай, вон, свой портфель, чтоб оттуда сразу – на выход.
– И эту свою, – Галина кивнула в сторону приемной и передернула плечами, – рыжую, тоже с собой забирай.
Когда Галина и Букорев, а следом за ними и растерянная, хлопающая глазами бывшая помощница гендиректора (она же его нынешняя жена) Оксана шли к отделу купли-продажи, они встретили в коридоре только Анатолия Кузьмича, мастера офиса. Мухин находился в отделе: его призвал к работе Наводничий, попросив хорошенько проверить, все ли учтено в договоре с Иваном Кукиным.
Мастер офиса, в рабочем комбинезоне, стоял у стены и задумчиво рассматривал две лампочки, что держал в руках перед собой.
– Кузьмич! – окликнул его от самой входной двери мужчина в коричневом ватнике и в вязанной черной шапочке. – Ну где металлочерепица на крыльцо?
– А вы что, уже доски под крышу положили? – спросил в свою очередь Анатолий Кузьмич.
– Нет еще. А как мы доски положим? Нам же надо сначала хоть немного примерить, как металлочерепица ляжет.
– Ладно, пошли со мной на склад.
Анатолий Кузьмич развернулся и, увидев приближающегося Букорева, хотел, видимо, что-то спросить у него, но передумал – такое отсутствующее лицо было у Константина Ивановича.
Когда Букорев, попросив рыжую Оксану подождать на улице, вошел (пропустив вперед Галину) в отдел купли-продажи недвижимости, в зале царила обычная рабочая суета. Все были на месте, все трудились.
Слева, у стола технического секретаря Екатерины, стояли Наводничий, Хлобыстин, Осташов, Кукин и Мухин, который читал текст договора.
Константин Иванович попросил минуточку внимания. Под шиканье тут же подскочившего с подобострастным лицом Мухина люди в зале попритихли.
– Я хочу сообщить вам… гм-гм… известие… – запинаясь и краснея, проговорил Букорев. – С завтрашнего дня…
– С сегодняшнего, – тихо поправила его Галина.
– Да, с сегодняшнего дня… гм-гм… новым владельцем фирмы «Граунд плюс» становится… гм-гм… вот – Галина Сергеевна Бук… э-э…
– Окрепилова Галина Сергеевна, – твердо завершила Галина, а сама подумала, что все к лучшему и все одно к одному – ей и всегда больше нравилась ее девичья фамилия.
В отделе воцарилась полная тишина. Сотрудники замерли: и умнолицый Михаил Варламов, и брюнетка Софья Пелехацкая, и густобровый Юрий Битуев, и шатенка Наталья Кузькина, и даже обычно развязная Ия Бадякина, словом – все.
Константин Иванович, не простившись, выскользнул прочь.
Первым очнулся Мухин, который от имени всего коллектива поприветствовал новую владелицу фирмы и страстно пообещал, что «работа будет еще более усилена, в этом можно не сомневаться».
– И еще одно сообщение, – сказала Галина. – Сейчас я бы хотела сразу объявить, что генеральным директором фирмы назначается Осташов Владимир… – Она перевела взгляд на Владимира. – Как вас по отчеству?
Тот лишь рот разинул от изумления, а многие из остальных охнули.
– Святославович, – поспешил быть полезным Мухин.
– Да, – сказала Галина и обвела зал властным взглядом. – Гендиректором назначается Владимир Святославович. Если он, конечно, не возражает. – Ее твердый взгляд переместился на Осташова, который в ответ только недоуменно улыбнулся. – Значит, решено.