Можно, конечно, не искать преемника. Но тогда до 2007 года надо успеть — ни много ни мало — создать пару-тройку настоящих партий.
Что легче? Ответ очевиден…
Итак, для любого лидера России пока не стоит вопрос о том, как ему быть настолько успешным, чтобы альтернативный политик, претендующий на власть, не появился или, появившись, проиграл.
Вопрос существенно иной: как просто оставаться успешным (или казаться таким)? Правильный ответ на этот вопрос исключает в принципе появление альтернативы и автоматически обеспечивает тому, кто такой ответ дает, высочайший рейтинг доверия среди населения.
Как это удается Путину, особенно сейчас, когда воспоминания о Ельцине все больше и больше стираются, когда груз собственных ошибок и провалов нынешнего президента должен бы клонить (но не клонит) его рейтинг к земле?
Об этом стоит поговорить подробнее.
Но сначала о том, почему безудержно панегирическая телепропаганда образа действующего президента и назойливо частое его присутствие на телеэкране не приводят к усталости общества от Владимира Путина. Хотя, казалось бы, такая усталость давно должна наступить.
Все очень просто — даже если отрешиться от успешности Путина как президента, хотя в данном случае эта успешность тоже работает.
Те, кто морщатся от слишком частого появления Путина на экране и от чрезмерной благостности президентского телеимиджа, просто забывают, что уже довольно давно политика в России (как и в других «цивилизованных странах») функционирует не только по законам собственно политики, но и по законам массовой культуры и шоу-бизнеса.
И в этом смысле любой более или менее известный политик — это, как сейчас выражаются, «звезда», а точнее «телезвезда». Собственно, без такой телезвездности современной политики и особенно современных политиков на Западе (а мы в этом смысле давно уже Запад) нет вообще.
Путин — суперзвезда. А суперзвезда и должна появляться на телеэкране не только чаще других, но и вообще так часто, как только возможно.
Мало уже кто может сказать, что сегодня поет Пугачева и о чем она, почем. Но каждодневное обязательное появление «Аллы» на экране фиксирует статус суперзвезды вне зависимости от качества и содержания ее песен.
Ни один музыкальный критик (я имею в виду, естественно, масскультную музыку) не задается вопросом: а зачем Киркоров каждодневно торчит в телевизоре? Ответ очевиден. Если бы он или Пугачева перестали, как сейчас принято выражаться, светиться на экране, то очень скоро они пали бы до уровня просто звезд, а затем и вообще исчезли из сознания публики.
Главное в шоу-бизнесе — появляться не тогда, когда есть что сказать публике (многие в этом случае вообще не появлялись бы, но до такого счастья мы не доживем), а появляться гораздо чаще, чем другие. Причем другие тоже должны непременно быть, но в дозах, не создающих опасности главным звездам, держащим монополию в данном жанре.
То же самое и современный политический бизнес. Лидер, исчезающий на недели и месяцы, чтобы «не надоесть нации», — сегодня это просто не лидер. В лучшем случае заговорят о его болезни. В худшем его не будут воспринимать всерьез.
Российские региональные бароны стремятся контролировать хотя бы по одному телеканалу не столько для того, чтобы громить в любое время дня и ночи своих конкурентов. Конкурентов и не будет, если главная звезда на региональном телевидении — это ты. Находясь даже в Москве, это очень легко проверить, взглянув на передачи канала ТВЦ.
Меня поражают язвительные прогнозы некоторых политологов: дескать, если телепропаганда Путина в таких масштабах будет продолжаться и далее, он просто надоест стране. Умные и современные люди, а в этом плане мыслят стереотипами, да еще брежневской эпохи.
Очевидно, что Кремль совершенно целенаправленно использует механизмы массовой культуры для поддержания статуса Владимира Путина как политической суперзвезды. А его, Кремль, и два главных телеканала пытаются обвинить в том, что они чуть ли не вредят президенту.
Поскольку создание двух-трех полноценных партий в России — дело долгое и не исключено, что на нынешнем этапе бесперспективное, то хочу дать простой, но эффективный рецепт того, как к 2007 году выпестовать десяток более или менее полноценных (по крайней мере, внешне) публичных политиков.
Это с легкостью могут исполнить два человека — Константин Эрнст (Первый канал) и Олег Добродеев (ВГТРК, канал «Россия»). Им достаточно запустить по принципиально уже разработанной технологии «Фабрики звезд» и «Народного артиста» два новых телепроекта — «Фабрика политиков» и «Народный политик».
Уверяю, что в случае принятия моего предложения кого бы Кремль ни выдвинул в качестве преемника на выборы 2008 года, победить ему будет непросто — слишком сильные конкуренты из этих политических телефабрик бросятся на бой с ним. Кстати, прошу считать это официальной заявкой обоим телеруководителям, подтверждающей мои авторские права на саму идею и на обе программы, под какими бы названиями они ни вышли, — сценарную разработку готов выслать по первому требованию.
Не только в среде мирных обывателей, но даже и в головах многих политиков, политологов и журналистов бытует совершенно фантастическое представление о том, что президент, стоит ему захотеть, может все. И следовательно, проблема состоит в том, что президент (в данном случае Владимир Путин) что-либо хорошее и полезное для страны сделать не хочет. Или (мягкий вариант) не знает, что нужно сделать, чтобы было хорошо. А знал бы, то непременно сделал.
Нет ничего более далекого от реальности, чем эта убежденность в том, что начальник, а уж тем более президент, может все. Впрочем, это почти всеобщее заблуждение легко объясняется тем, что большинство людей сами никогда не были начальниками.
Конечно, и закон о влиянии отдельных личностей на ход общественного развития тоже существует, но по сути это закон исключений, а не нормы. А закон нормы, то есть фундаментальный закон, гласит: начальник может только то, что позволят ему подчиненные.
Этот закон лапидарен в формулировке, но сущностно весьма сложен. Один отдельно взятый подчиненный не ровня начальнику, но все они в совокупности, особенно в больших иерархиях, даже превышают его по силе. Конечно, начальник может снять любого подчиненного. Но для того чтобы снять именно того, кто тормозит дело, нужно знать, кто тормозит. А поди разыщи его в глубинах подчиненного тебе аппарата. А чем больше начальник, тем больше у него подчиненных. Вроде бы — показатель силы. На самом деле — мера бессилия.
А ведь кадровое оружие — возможность снимать и назначать — одно из самых мощных и эффективных в боевом арсенале начальника. Однако и оно, будучи примененным неправильно или неточно (а это случается очень часто), не дает ничего.
Я не буду раскрывать далее в общем-то хорошо всем известную систему борьбы начальника с его подчиненными, лишь еще раз обращу внимание читателей на то, что, став президентом, Владимир Путин оказался практически один на один с сотнями тысяч сплоченных аппаратным искусством и корпоративными и бизнес-интересами чиновников.
Только главнейших из них, которыми ему нужно руководить фактически лично, больше сотни: члены правительства, руководство парламента, силовые министры, высший генералитет, собственная администрация, руководители различных центральных ведомств, губернаторы самых важных регионов, наконец, так называемые олигархи.
Я легко себе представляю, как Путин, исполненный, возможно, самых благих намерений и умных планов, оказавшись в главном кабинете Кремля, отдал первые десять распоряжений, выполнение каждого из которых сдвинуло бы Россию на несколько лет вперед. И через некоторое время понял, что все десять его распоряжений в лучшем случае просто не выполнены, а в худшем — выполнены прямо противоположным образом. И когда президент попытался выяснить, кто и почему проигнорировал распоряжения главы государства, не смог обнаружить не то что концов, но даже начал этих концов.
Вряд ли это было именно так, но по сути иначе быть не могло.
Я даже имею подтверждение этому от самого президента. В начале 2001 года у меня вышла статья, в которой, в частности, указывалось на опасность создания в России корпоративного государства. При встрече Владимир Путин мне сказал: «О каком корпоративном государстве вы говорите! Элементарной управляемости страной нет».
Что в этих условиях сделал бы на месте Путина любой другой, оказавшийся в кресле президента? Каждый легко ответит на этот вопрос сам, я же напомню, что к моменту прихода Путина к власти на российской политической сцене действовали следующие главные субъекты, или, как сейчас модно выражаться, акторы: центральная власть, региональная власть, олигархи (крупнейшие бизнес-группы), оргпреступность, КПРФ.
Взаимоотношения между этими акторами были сложными. Возьмем эти взаимоотношения в несколько утрированном виде.
Региональная бюрократия, олигархи, оргпреступность и КПРФ — все работали на ослабление либо подчинение себе центральной власти. И только КПРФ как легально существующая партия имела на это законные основания. И лишь КПРФ действовала в этой борьбе, используя более или менее демократические методы и процедуры. Все остальные акторы были и глубоко авторитарны внутри себя, и уж конечно не демократическими средствами воевали с конкурентами (друг с другом) и с центральной властью.
Более того, четыре нижних в приведенном списке субъекта находились в корпоративных отношениях, в том числе и отстроенных против центральной власти друг с другом. Например, КПРФ и региональная власть (не вся, конечно). Или региональная власть (тоже, надеюсь, не вся) и криминал. И разумеется, всюду, где можно, оргпреступность проникала в бизнес, в том числе и крупный.
Наконец, и сама центральная власть, не будучи монолитной и безгрешной, смыкалась фактически в борьбе против самой себя с крупным бизнесом, региональными баронами, в том числе и сепаратистски настроенными, и даже с оргпреступностью. А вот от КПРФ пыталась держаться подальше, хотя и вынуждена была сотрудничать с отдельными ее членами. Но это как раз не предосудительное сотрудничество — как всякое сотрудничество с легальной, пусть и оппозиционной партией в рамках республиканского строя.