Конечно, демократия — это процедуры (одно из определений). Но и от содержательной части демократии нельзя отказываться, причем отказываться исключительно ради соблюдения ее формы. Ответим себе честно и беспристрастно: что демократичнее — избрать конкретно Владимира Путина третий раз президентом России, если этого реально желает абсолютное большинство избирателей и если на прямых и демократично организованных альтернативных выборах эти избиратели за Путина проголосуют, или позволить тому же Путину самому подобрать себе преемника, причем, что понятно, с совершенно не гарантированным (а кто тут что-либо может гарантировать?) результатом?
Еще одно важное замечание. В принципе, я, конечно, стою за самое жесткое соблюдение действующей Конституции и за не менее жесткое соблюдение принципа сменяемости при занятии высших постов в государстве. Также я являюсь сторонником принципа политической и юридической ответственности высших лиц государства, даже получивших посты путем реализации всеобщего избирательного права (при сохранении института неприкосновенности этих лиц, но не абсолютной и ограниченной во времени). Однако все это опять же не должно превращаться в догмы, мешающие снятию политических конфликтов и развитию страны.
Например, когда весной 1999 года в Думе был инициирован процесс вынесения импичмента президенту Ельцину и самую активную роль в этом процессе после коммунистов играла партия «Яблоко», я, при всем своем крайне негативном отношении к Ельцину и его политике, выступил с самой жесткой и, возможно, даже грубой по форме критикой этой партии, за которую и за лидера которой до той поры постоянно голосовал на всех выборах. Тем самым, кстати, совершенно и окончательно испортив до того дружеские отношения с Григорием Явлинским, который решил, о чем мне сам сказал, что эти статьи я писал по заданию Березовского. Не слишком оригинальная, надо признать, гипотеза.
Логика же моя была такова. До проведения очередных президентских выборов остается год. Ельцин, судя по целому ряду признаков, готов их проводить и не собирается что-либо менять, дабы вновь остаться в Кремле. То есть все идет к тому, что через год впервые за всю историю России (может быть, исключая 1613 год) высшая власть в ней будет передана законным и демократическим путем, а не по принципу династического преемства и не в результате госпереворота, революции или смерти предыдущего лидера. Ельцин — неудачный президент, но через год он все-таки уйдет из власти. Если же попытаться реализовать идею импичмента (чего, в принципе, Ельцин заслуживал, правда, не по всем пунктам, которые ему тогда вменялись в вину), то стоящая за Ельциным группировка пойдет буквально на все, чтобы этого не допустить, а потому о демократическом и легитимном переходе власти к новому лицу придется забыть. И это еще самое малое, что нам в этом случае грозило. Таким образом, объективная политическая целесообразность требовала не допустить проведения импичмента.
Вывод прост и очевиден: не страна для демократии, а демократия для страны — тем более для страны, которая совершенно явно, хоть и галсами, в сторону демократии движется.
В нынешней же ситуации интересы России как нации и страны и, кстати, интересы развития демократии в этой стране требуют продления пребывания Владимира Путина на высшем властном посту еще на один (подчеркиваю — только на один) срок. Если, конечно, к началу 2008 года в России не появится сильная и ответственная политическая фигура, обладающая и качествами президента, и высокой популярностью среди масс избирателей.
Первый ответ состоит как раз в том, что, к сожалению, новой политической фигуры соответствующих статей и альтернативной Путину как единственному на сегодняшний день образцу успешного российского президента не наблюдается и не предвидится. Еще полтора года назад я был уверен, что такая фигура непременно появится. Даже не одна, а две-три. Увы, состояние нашей политической системы, нашего политического сообщества и нашей политической элиты таково, что я, написавший в свое время немало статей, в которых утверждалось, что «альтернатива всегда есть», вынужден признать, что на нынешний момент это правило у нас в силу целого ряда причин не действует. Разумеется, я имею в виду не вообще людей, достойных стать президентом России, а тех, кто сочетает это качество (вполне распространенное, например, среди некоторых моих знакомых) с избирабельностью (или электорабельностью?) — да простятся мне эти неологизмы, если это неологизмы.
Причем я говорю об объективном показателе этой самой избирабельности, а не о том, каким этот показатель может быть в результате возгонки с помощью административного и информационного ресурсов. Ведь последнее возможно только при реализации операции «Наследник-2».
Несколько слов о возможных кандидатах в президенты России — как «стихийно возникших», так и «наследников».
Всех тех, кто уже проявил себя в качестве кандидатов в президенты России на предшествующих выборах, я отметаю скопом. Это — несмотря на различия в возрасте — уходящее, а часто и ушедшее политическое поколение России. И по своим качествам, и, на мой взгляд, по рациональному и иррациональному отношению к ним избирателей.
Из новичков можно и нужно назвать лишь три фамилии: Касьянов, Рогозин и Иванов (здесь — с именем Сергей). Объективно, по уровню популярности у избирателей, ни один из них президентом избран быть не может. Даже некоторые из старожилов президентских выборов способны их легко обойти по числу поданных голосов.
Михаил Касьянов просто не публичный политик. Дмитрий Рогозин — политик безусловно публичный, со значительным потенциалом, но в силу ряда причин, о которых я сейчас говорить не буду, не сможет — без общефедерального административного ресурса — быть раскручен до необходимых рейтинговых высот. То есть проходимость его возможна только по схеме наследника, но для этого, что для данной схемы в условиях России принципиально, нужно сначала быть назначенным Путиным главой правительства. Чего, конечно, не случится.
Вот Сергей Иванов, и по давно циркулирующим слухам, и по своим кондициям, премьер-министром стать может. Кроме того, он единственный из всех наших членов правительства и вообще высших должностных лиц, кроме разве что еще генерального прокурора Владимира Устинова, но в данном контексте речь о нем, естественно, не идет, позволяет себе делать политические заявления и комментарии, далеко выходящие за пределы его непосредственной должностной компетенции и заступающие на площадки других аналогичных ему по рангу должностных лиц. Это очень верный показатель того, что на премьерскую должность Сергея Иванова, возможно, готовят.
Больше, собственно, и назвать пока некого. Ни как наследников, ни как «вольных» серьезных кандидатов.
Правда, все вспоминают случай самого Путина и говорят: в России можно в последний момент вынуть любого человека из кармана президентской шинели и затем с помощью телевидения превратить в популярную фигуру. Вообще-то, большое заблуждение — думать, что такие штуки проходят в нашей стране дважды кряду и с гарантированным успехом. Россия 2008 года не будет такой же, какой была в 1999-м. Да и сегодня она уже не такая. Кроме того, в 1999 году у никому не известного Путина были не только пост премьера и колоссальный административно-информационный ресурс. Этого все равно недостаточно. Еще была вторая чеченская кампания, в которой он себя прекрасно и именно так, как ждали десятки миллионов избирателей, проявил. Вряд ли будущему премьеру «повезет» с чем-то подобным для возможности быстрого и мощного самопроявления.
Кстати, сценарий сохранения Путина во главе России по схеме «новый слабый президент — сильный премьер Путин» (без соответствующего изменения Конституции) весьма сомнителен по результату. До того, как кто-то окажется в главном кабинете Кремля, он может давать любые обещания, причем совершенно искренне, но как этот человек поведет себя, реально оказавшись в этом кабинете? Вкус к власти приходит порой прямо вместе с властью.
Я уже не говорю о принципиальных политических разногласиях, которые могут возникнуть между двумя ранее близкими друзьями. Не затевать же, в самом деле, эту и так весьма рискованную политическую и аппаратную операцию, для того чтобы посадить в кресло президента России чистую марионетку. Это совсем последнее дело. Да и опасное до чрезвычайности.
Теоретически нельзя исключить появление на нашей политической сцене такой альтернативы Путину, каким в конце 80-х оказался Ельцин для Горбачева. Но практически это крайне маловероятно. Во-первых, ситуация, к счастью, не та. Во-вторых, еще раз отмечу, что мало что в политике повторяется столь буквально на таком коротком историческом отрезке. В-третьих, «цветные революции», конечно, ныне вроде как в моде, но ведь Россия действительно уже пережила такую революцию как раз в конце 80-х — 91-м годах. И с какой стати у нас должен произойти этот исторический дубль?
Вернусь, однако, к иным причинам, по которым нам нужен Владимир Путин. Часть из них я по ходу рассуждений назвал ранее. Теперь перейду к остальным.
Глава России, особенно в условиях нынешнего времени, смутного не только социально и политически, но и идейно, должен обладать ясной и стройной политической философией. Идейно-политическая эклектика, характерная для наших известных политиков и наблюдавшаяся до сих пор в словах и делах и Путина, вроде бы наконец сменилась пусть пока абрисом, контуром, наброском такой политической философии, появившейся в последнем президентском Послании Федеральному Собранию.
Имя этого наброска философии — суверенная демократия в России. Ключевые понятия — не Православие, Державничество, Народность, как предсказывали многие из либеральных критиков Путина, а Свобода, Суверенность, Справедливость. Неплохо, хотя многое в этой формуле еще требует и прояснения, и разработки, и конкретизации.