Стараниями всех этих теоретиков и практиков в России на сегодня создана экономическая и хозяйственная система, в которой причудливо перемешаны все принципы и которая работает по правилам, неизвестным науке. Стихийные процессы, происходящие в хозяйственной жизни России, не всегда понятны самим экономистам-«реформаторам», а также юристам, крупным предпринимателям и западным экспертам. Судебные тяжбы, происходившие в последние несколько лет в Томске, Красноярске и Кемерово, Москве, Ленинградской области и Нижнем Новгороде, показали, что в большинстве случаев не только юристы, но и сами владельцы разного рода акций, облигаций, векселей и иных ценных бумаг плохо понимают, какая собственность им принадлежит, как с ней обращаться и чего от нее ждать: доходов, убытков, судебного исполнителя или киллера в подъезде?
Судебные тяжбы, которые начались в конце 2000 года по поводу манипуляций Гусинского и Березовского, запутались вокруг характера и объема принадлежащих этим экс-олигархам акций и собственности. В России сегодня имеются несколько корпораций, крупных компаний, предприятий, которые юридически являются собственностью никому не известных фирм, зарегистрированных в оффшорной зоне на одном из крошечных островов Тихого океана. Поиски реального собственника некоторых крупных предприятий или крупных объектов недвижимости обрывались у дверей адвокатских контор в Голландии или на Кипре. Но обнаружились и такие заводы, шахты, посреднические конторы, юридические адреса которых вообще неизвестны. Я не говорю о тысячах фирм, которые были зарегистрированы, но исчезли через день-два после проведения той или иной коммерческой операции. Из официально представленных в избирательную комиссию или в налоговые органы деклараций о доходах чаше всего невозможно было понять, каким капиталом и какой собственностью владеют и распоряжаются не только Гусинский и Березовский, но и Роман Абрамович, Виктор Черномырдин, Владимир Потанин...
Западные эксперты не могли понять — как могли не только месяцами, но и годами работать крупные предприятия, не расплачиваясь полностью за электроэнергию и газ, имея немалые долги по налогам и заработной плате и не получая денег за уже изготовленную и отправленную заказчику продукцию. К этому же роду российских экономических парадоксов относятся разного рода бартерные сделки и денежные суррогаты на сотни миллионов рублей, не говоря уже о потере миллиардов кубических метров природного газа при его транспортировке в западные страны через Украину. Между тем многоопытный экономист Леонид Абалкин называл все эти удивительные для Запада формы безденежного товарооборота «показателем гибкости и прочности российской экономики, ее стремления и способности к самосохранению».
В. Путин включил в состав своей администрации и правительства нескольких экономистов и чиновников, которых общественное мнение не без оснований относило к числу поклонников монетаризма и догматиков либерализма; такие назначения были, вероятнее всего, следствием политического компромисса или просто отсутствия выбора. Эти люди ничем не отличились в прошлом и не слишком отличились на своих новых постах в 2000—2003 годах. Мы убедились за эти годы, что российская экономика оказалась в ситуации, из которой невозможно выйти при посредстве каких-либо чисто марксистских или монетаристских рекомендаций. И президент, и правительство, и даже законодатели из Государственной Думы должны были исходить из реального положения вещей, а не из догм какого-либо экономического учения.
Опорой для нас должен быть в первую очередь простой здравый смысл. Еще знаменитый французский ученый Пьер Симон Лаплас (1749—1827), который был не только математиком и астрономом, но также философом и общественным деятелем, и даже министром внутренних дел Франции, говорил, что многие важнейшие положения науки являются обобщением обычного житейского здравого смысла.
Поражение КПСС на выборах в 1991 году было во многих отношениях и поражением коммунистического радикализма, который последовательно смягчался во времена Хрущева, Брежнева и Горбачева, но все же сохранил преобладающее влияние на основные институты государства, идеологию коммунистической партии и экономику страны. Однако в 90-е годы на место левого радикализма строителей социализма пришел правый радикализм строителей капитализма, которые начали ломать, корежить и переделывать все то, что было создано ранее.
Сходство между левым и правым радикализмом оказалось поразительным, а временами его даже подчеркивали сознательно. Егор Гайдар не случайно дал своей главной книге название «Государство и эволюция» — явно в подражание «Государству и революции» В. И. Ленина. Одну из программных статей 1998 года Гайдар озаглавил «Советы постороннего». Но такое же название имела и самая важная из предоктябрьских статей Ленина, опубликованная в «Правде» 21 октября 1917 года. О «большевизме» А. Чубайса говорили и писали многие — и не без основания, «Нашей целью, — заявлял Чубайс, — является построение капитализма в России, причем в несколько ударных лет, выполнив ту норму выработки, на которую у остального мира ушли столетия».18 Даже Сталин был скромнее, призывая трудящихся Советского Союза за десять лет пробежать тот путь, на который у западных стран ушло сто лет.
Кризис и даже крах, который обрушил российскую финансовую систему в августе 1998 года, вызвал растерянность среди многих либеральных экономистов. Но часть наиболее радикальных монетаристов — Владимир Попов, Татьяна Валовая, Алексей Улюкаев, Елена Вишневская и Константин Боровой — призывали продолжить «макроэкономический эксперимент», сократить социальные программы, обеспечить жесткую стабилизацию, даже возродить рынок государственных облигаций. «Это рынок устроил нам экзамен. Идет обучение капитализму, и никто не обещал, что оно будет бесплатным».19 На самом деле, разного рода обещаний о быстром и мощном подъеме было очень много и в 1991 —1992 и в 1997 году. Как мы убедились в 1998 году, все эти обещания были блефом. Даже А. Лившиц, несколько лет занимавший пост помощника президента по экономике, просил радикалов угомониться, ибо «магазин либеральных реформ закрыт на учет». Один из умеренных либералов и монетаристов публично признал, что «упертый монетаризм ничуть не лучше военного коммунизма».
С приходом в Кремль В. Путина радикалы вновь заявили о себе — и в правом и в левом лагере. Газеты «Завтра» и «Советская Россия» стали постоянно призывать президента немедленно принять мобилизационную экономическую программу, провести решительное перераспределение собственности и выплачивать долги западным странам за счет увеличения налогов на крупные состояния или за счет их конфискации. С противоположной стороны была выдвинута программа Германа Грефа, в которой финансовые проблемы страны предлагалось решать за счет сокращения государственных расходов и социальных обязательств государства. Программа, предложенная группой Г. Грефа, сразу же подверглась резкой критике. «Составители этой пагубной программы, — писал экономист Михаил Делягин, — не понимают существа рынка в развитых странах. Программе Грефа не хватает важнейшего приоритета — планомерного сокращения доли населения с доходами ниже прожиточного минимума».20 Как заявляла экономист Наталья Римашевская, реализация программы Грефа «поможет богатым, но ускорит обнищание большинства россиян и подорвет человеческий потенциал страны». Подробный разбор и критику программы Г. Грефа «Независимая газета» опубликовала под заголовком «Эта программа будет посильнее шоковой терапии Гайдара».21 Один из авторов газеты, профессор Разуваев, выражал твердое убеждение в том, что Путин будет обязательно следовать советам Германа Грефа и Андрея Илларионова: «Грядет второе издание гайдаровских реформ. На этот раз — куда лучше обеспеченное политически и потому куда более эффективнее реализуемое. То-то нелюбимый почти всем российским обществом Егор Тимурович посмеется».22
Разуваев в данном случае ошибался, выдавая желаемое за действительное. Либеральные реформы на были остановлены в 2002—2003 годах. Но сама методика разработки, принятия и проведения в жизнь этих реформ была изменена. Была начата и постепенно расширяется вполне либеральная налоговая реформа. Были разработаны, приняты и утверждены парламентом и президентом Земельный, Гражданский, Трудовой, Уголовнопроцессуальный кодексы. Поэтапно готовится и проводится в жизни реформа жилищно-коммунального хозяйства и естественных монополий. Проведена Пенсионная реформа, которая не уменьшила, а увеличила объем социальной поддержки пенсионеров, инвалидов, малоимущих, детей, ветеранов.
Понятие либерализма — это производное от понятия свободы. Экономика нуждается в свободе. Это не только политическая, но и экономическая категория, это великая ценность, которую мы должны утверждать во всех почти сферах нашей жизни, но утверждать разумно. Как известно, еще К. Маркс и Ф. Энгельс говорили о социализме как о царстве свободы, а о капитализме — как о царстве угнетения и принуждения. Борис Немцов и Егор Гайдар не раз говорили на своих съездах о том, что президент Путин на 80% выполняет именно их либе-ральную программу. Однако лозунги свободы, в том числе и свободы для инициатив в хозяйственной деятельности, родились в головах гораздо более значительных людей, чем наши либеральные реформаторы начала и середины 90-х годов. Во многих отношениях Гайдар, Немцов, Чубайс и их соратники лишь скомпрометировали идеи либерализма и демократии, превратив эти понятия в сознании значительного числа граждан России едва ли не в ругательные слова. Результатом работы этих людей в составе правительства была не либерализация, а анархия с сильным криминальным оттенком.
Государство сегодня не уходит из экономики, но оно сосредоточивает свои усилия лишь в тех отраслях и в областях управления, где его присутствие необходимо. Это должен быть новый и лишенный догматизма либеральный курс, основные направления которого еще предстоит разработать.