2 Но такой подход был неприемлем для России. Именно 1972 год стал в отношениях СССР и США началом разрядки. В последующие 25 лет были разработаны и приняты почти 30 важных соглашений с участием наших стран, и многие из этих соглашений увязаны с договором по ПРО.
Главным советником Президента США и по проблемам национальной безопасности, и по российским проблемам стала Кондолиза Райс, хорошо владеющая русским языком. В ее заявлениях нередко звучала странная смесь уважения к русской культуре и убеждения не только в экономическом, но в интеллектуальном и моральном превосходстве Америки. «Никто не собирается оттеснять Россию на обочину, — говорила Райс в одном из интервью. — Те, кто думает, что слабая Россия — это хорошо для Соединенных Штатов, ошибаются. Но сильная Россия — это пока еще только мечта... Россия дала миру Пушкина и Достоевского, Малевича и Бродского, Рахманинова и Шостаковича. В один прекрасный день новые русские таланты снова нас изумят. Американцы будут действовать в соответствии со своими интересами — и России тоже, — если будут решать русскую проблему энергично и великодушно. Мы можем попытаться убедить русских в том, что мы только приветствуем их присутствие в числе важнейших стран мира, хотя только в том случае, если они будут вести себя подобающим образом. Мы можем указать им путь, каким можно туда попасть. Но это потребует не мелкой враждебности, а упорной и творческой дипломатии».3
Но у многих других, менее знакомых с историей и культурой России деятелей новой американской администрации пренебрежения к России было еще больше. «Какая холодная война, — воскликнул один из советников Буша, — может быть между Соединенными Штатами — уверенной в себе державой, которая может опереться на самый длинный в своей истории период роста, — и Россией, одинокой и ослабевшей империей с ее лишенной ориентиров элитой и экономикой, которая только год назад смогла остановить продолжавшееся десять лет падение!»
В конце апреля 2001 года Дж. Буш сделал заявление для печати по случаю ста дней его пребывания на посту Президента
США. В этом заявлении не было ни слова о России, даже в той части, где Буш говорил о проблемах международной политики. Буш выделил лишь три группы проблем: Ближний Восток, отношения с Китаем и Тайванем, проблемы НАТО. Поясняя планы по ПРО, он отметил, что Америка должна более четко донести свою позицию до европейских союзников, а о возражениях Москвы даже не упомянул. Но и Владимир Путин в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию в апреле 2001 года ничего не сказал ни о проблеме ПРО, ни о Соединенных Штатах. До июльского саммита стран «восьмерки» в Генуе оба президента не планировали никаких встреч друг с другом.
Историки отмечали, что почти все президенты США в первый год своего пребывания в Белом доме мало занимались делами внешней политики, отдавая явный приоритет внутренним проблемам страны. Однако проблема ПРО была не только внутренней проблемой Америки. Политики США решили не обращать внимания на протесты Китая, который объявил об увеличении своих военных расходов на 20% уже в 2001 году. Они пытались проигнорировать и протесты России, хотя Россия обещала в случае выхода США из договора по ПРО денонсировать все другие договоры об ограничении вооружений и удвоить свои военные расходы. Но Америка не могла игнорировать сомнения и протесты европейских союзников, которых не устраивала эгоистическая забота США только о своей безопасности. К тому же, европейские политики и эксперты мало верили в эффективность американской суперсистемы ПРО.
Французская газета «Экспресс» с большой долей иронии писала: «Джордж Буш-младший, поддерживаемый шефом Пентагона Дональдом Рамсфелдом, собирается развернуть над Соединенными Штатами шит, сочетающий в себе радиолокаторы, детекторы, противоракеты, спутники-убийцы с бортовыми ловушками. Стоимость этого проекта оценивается в 60 миллиардов долларов. При Клинтоне, слишком осторожном, по мнению его преемника в Белом доме, это была еще только версия, подлежащая изучению. Но сегодня этот проект уже нарушает всякое стратегическое равновесие в мире, так что большая часть партий разыгрывается на общемировой арене. В США еще со времен “рейгановского чуда" роль, отводящаяся “звездным войнам”, остается мощной пружиной республиканской мифологии. Все это подчеркивает поразительный контраст между прагматизмом, приписываемым администрации Буша, и ее политическим волюнтаризмом в деле ПРО. Конгресс толкает вперед. Вашингтонский истеблишмент аплодирует. Военные, бывшие не в фаворе при Клинтоне, видят возможность вновь заполучить государственные средства и власть. Компании, производящие оружие, ликуют. А вокруг развертывается бурная полемика, возглавляемая экспертами престижных “мозговых трестов”, которые критикуют не только стоимость этих проектов, но и риск, связанный с технологией, надежность которой еще далеко не доказана. Уже два испытания в прошлом году закончились неудачей, а следующее — неоднократно откладывалось».4
К великому сожалению американских стратегов, доводы России по поводу ПРО находили в странах Европы все большее понимание.
Принимать окончательные решения по ПРО без консультаций с союзниками по НАТО Джордж Буш и его команда все же не могли. На таких консультациях настаивали вице-президент Дик Чейни, государственный секретарь США Колин Пауэлл и Кондолиза Райс, В мае было решено, что Президент США посетит Европу. Однако подготовка к поездке показала, что в главных столицах Западной Европы Буша будет ждать не самый горячий прием. (Одна лишь Польша готовилась к визиту с энтузиазмом.) Надо было что-то менять.
И тогда же в мае, перед встречей и выступлением перед военными в Национальном университете обороны, Джордж Буш позвонил Владимиру Путину. Разговор был кратким, но он все же стал началом диалога. Путин предложил обсудить более широкую программу СНВ-ПРО, которая могла укрепить безопасность не только Америки, но и всего мира. В конце концов было решено, что после визитов в страны НАТО Буш должен встретиться с Путиным. Эта встреча состоялась 23 июня в живописном замке недалеко от Любляны в Словении, она продолжалась несколько часов.
Хотя В. Путин и поднял тему исламского экстремизма и международного терроризма, Дж. Буш старался связать все обсуждения с темой ПРО и опасностями, которые исходят для США от
Ирана, Ливии и Ирака. По свидетельству Буша, он сказал Путину в самом начале: «Посмотрите на меня. Если вы думаете или вам кажется, что я стараюсь взять над вами верх и пытаюсь ослабить Россию, то нам практически не о чем разговаривать. Мы можем заняться дипломатическими тонкостями. Вы должны определиться. Вы должны посмотреть на меня и решить, враждебен ли я или нет, хочу ли принизить значение России или я хочу иметь друга и союзника, с которым можно торговать и жить в мире. И если ваше мнение будет отрицательным, то у нас будет интересный, но короткий разговор, затем мы выйдем на публику и будем делать вид, что у нас была очень хорошая беседа. — И он посчитал, что это интересное предложение».
Но и Путин спросил у Буша примерно о том же самом: похож ли он на человека, который хочет Америке зла, который не хочет ни торговать, ни дружить с Америкой. И Буш также посчитал это предложение интересным. «Я посмотрел в глаза этому человеку. Я смог почувствовать его душу, — сказал в тот же день Буш о своем собеседнике. — Я понял, что могу ему доверять и пригласил его приехать осенью на мое ранчо в Техасе». (Эти слова вызвали много иронических комментариев в американской прессе, которая относилась к В. Путину без всяких симпатий.)
В Любляне у Буша и Путина не было переговоров, это был разговор двух сравнительно молодых президентов, каждый из которых изложил другому свою точку зрения. Джордж Буш так и сказал: «Мы молоды. Зачем же нам привязываться к прошлому? Это не переговоры Никсона с Брежневым! Почему бы нам не подумать, чтобы внести нечто новое во встречу Буш—Путин и в отношения между нашими странами. В отдаленной перспективе наши проблемы будут заключаться в Китае, а не в Америке. Вы европеец, президент, у вас в НАТО нет врагов. НАТО — это хорошо для вас, а не плохо. НАТО не создает для России проблем».
Президент Путин не мог, конечно, согласиться с этим, и даже на заключительной пресс-конференции говорил о тех проблемах, которые создают для России и НАТО, и ПРО. Однако Путин готов был обсуждать эти проблемы «в духе Любляны». Путин был доволен встречей в Любляне. Он говорил уже в начале июля 2001 года в беседе с итальянскими корреспондентами, что для него лично было очень важно встретиться с американским президентом и выслушать его аргументы, даже просто познакомиться. «Понимаете, — заметил Путин, — когда у лидеров двух стран, обладающих таким огромным ядерным арсеналом, складываются доверительные отношения, здесь надо чувствовать человека, чувствовать интонацию".5
Еще до саммита в Генуе В. Путин несколько раз говорил в своих интервью о проблеме ПРО. Он резонно замечал, что так называемые страны-изгои еще в течение тридцати-сорока лет не смогут создать межконтинентальных ракет: для этого нужна совершенно другая экономика, но тогда это будут и другие страны. Убедительны были и доводы Путина насчет малой эффективности разработанных в США систем ПРО. Да, эти системы могут противостоять единичным ракетам, может быть, десятку или двум десяткам ракет. Но как будет вести себя эта ПРО, если в сторону США будут нестись со скоростью в шесть-семь километров в секунду сотни ракет в сопровождении тысячи ложных боеголовок? Ракета и антиракета будут двигаться навстречу друг другу со скоростью пятнадцать километров в секунду. Кто и как будет принимать в этих условиях решения?
Для России американская ПРО не станет непреодолимым препятствием, и выход США из договора по ПРО мало что изменит с точки зрения нашей безопасности. Однако общее крушение других договоров, логически связанных с договором по ПРО, нарушит стабильность в мире. К тому же, в американских системах ПРО речь идет только о ракетах. Но ведь могут быть разработаны и другие способы для доставки ядерного оружия на территорию возможного противника.