резидент специально отметил заслуги германского канцлера Герхарда Шрёдера, который «в своей серьезной политической манере, лишенной театральных эффектов, не только сохранил то положительное, что было, но и проявил достаточно политического мужества, чтобы развить их (отношения между нашими странами) дальше».11 И. Г. (Дрёдер очень уважительно говорил о Путине. На всех германских политиков и на публику немалое впечатление произвел тот простой факт, что Путин говорил с ними по-немецки — «на языке Гёте, Шиллера и Канта».
Из Германии президент вернулся в Москву, но уже через три дня вылетел в Брюссель для бесед с государственными деятелями Бельгии и НАТО. Первый день визита 2 октября 2001 года Путин посвятил российско-бельгийским отношениям. Он провел переговоры с бельгийским премьером Ги Верхофстадтом, побывал в парламенте и на аудиенции у короля Альберта II, встретился с группой бельгийских бизнесменов. 3 октября В. Путин принял участие в саммите Россия—Евросоюз, а также провел длительную встречу с генеральным секретарем НАТО Джорджем Робертсоном. Этой встрече предшествовала неофициальная встреча министров обороны стран НАТО и России. Нашу страну представлял С. Иванов. Такая встреча в формате «19+1» происходила в Брюсселе впервые.
Для многих наблюдателей было очевидным и одновременно неожиданным невольное признание того обстоятельства, что в сложившихся после 11 сентября условиях Россия могла бы помочь США и в военных, и в политических усилиях эффективнее, чем все союзники Соединенных Штатов по НАТО. Только вооруженные силы Великобритании имели определенные возможности и опыт для действий за пределами Европы и Ближнего Востока. В этих условиях роль и значение России и ее поддержки в борьбе с международным терроризмом возросли многократно.
Успехи внешней политики России в сентябре и в начале октября были велики и несомненны, и многие наблюдатели не без оснований называли их внешнеполитическим прорывом В. Путина. Даже очень сдержанная в отношении России и ее руководства бельгийская газета «Суар» писала в редакционной статье: «В ходе своего 48-часового пребывания в Брюсселе российский президент подтвердил во всей полноте свой политический и дипломатический талант. Пунктуальный и четкий, как и подобает первому лицу государства, очень прямой в дискуссиях за закрытыми дверями (что признают собеседники из руководства Бельгии и ЕС), Путин продемонстрировал ныне свою способность использовать нынешний нелегкий период, чтобы представить Западу свою страну как необходимого и неизбежного партнера».12
Многие западные газеты старались все же представить происходящий в мире сдвиг в первую очередь как сдвиг России в сторону США и Запада. Запад при этом вынужден потесниться и предоставить России место в своих рядах — без большого удовлетворения, но в силу необходимости. «Не будет преувеличением заявить, — писала газета “Нью-Йорк тайме”, — что события 11 сентября, быть может, дадут России то, что не сумели ей дать царь Петр Великий, императрица Екатерина Вторая и президент Борис Ельцин: прочное место для российского государства в структуре Запада, впервые за тысячелетие. Разрушив представление об Америке как единственной в мире сверхдержаве, способной самостоятельно обеспечивать глобальную стабильность и процветание, эти события, быть может, устранили самое большое препятствие на пути окончательной интеграции России с Западом».13
Японская газета «Санкэй симбун» давала в эти же дни более трезвую оценку деятельности В. Путина. «Естественно, — писала эта газета, — что Москва действует, исходя из своих стратегических замыслов. Во-первых, появился хороший шанс для восстановления общих позиций с Западной Европой и США. Приходит конец тому положению, при котором Россия была оттеснена в сторону в процессе расширения НАТО и ряда других событий.
Просматривается ее намерение добиться от администрации Буша различных уступок за содействие и поддержку военных действий США. Во-вторых, до сих пор Россия подвергалась международной критике за военные действия в Чечне. Но теперь Россия, которая представляет эти действия как борьбу с международным терроризмом, имеет хороший шанс добиться того, чтобы Запад закрыл глаза на проблему прав человека и оправдал ее чеченскую политику. В-третьих, с точки зрения долгосрочных стратегических планов России выгодна борьба с исламским фундаментализмом в целях восстановления ее влияния в Центральной Азии, а также на Ближнем и Среднем Востоке. Таким образом, ситуация с терактами дает России шанс заручиться поддержкой Западной Европы и США своей стратегии, чтобы использовать в своих целях их силу».14 Примерно то же, хотя и без всякого удовлетворения, констатировала и английская газета «Гардиан: «В течение трех недель Владимир Путин превратился из непокорного политического врага в хорошего друга и ключевого союзника. По большей части, эта трансформация иллюзорна. Путин не изменил своих основных позиций. Его главная задача с самого начала президентской деятельности — восстановить ведущую роль России в мировой политике».15
Владимир Путин удивил многих западных политиков не только хорошим немецким языком, четкостью своих позиций, но и тем, что российский президент ни в чем не упрекал страны Запада и не о чем не просил. «Он повел себя невероятно правильно, — говорил по этому поводу один из высокопоставленных представителей ЕС. — Он поступил мудро, не начав с ходу вешать ценники на свои предложения. Он знает, что международное сообщество очень нуждается в его стране. Он знает, что Россия может повлиять на ситуацию, но не ставит никаких условий*.
Почти никто и ни в чем не мог упрекнуть Владимира Путина на Западе. Приходилось констатировать, что события сентября 2001 года показали достаточно отчетливо, что восстановление ведущей роли России в мировой политике отвечает интересам не только самой России, но и всего цивилизованного мира.
Более сложной была реакция на эти события в российском общественном мнении.
События 11 сентября 2001 года существенно повлияли на общественное мнение России, ослабив наиболее радикальные антиамериканские и антизападные течения и группы в российском обществе. Все политики и политические партии России осудили террористические акции в США и выразили сожаление по поводу гибели многих тысяч мирных граждан.
Но тут же родилась и формула: «Американцев жалко, но не жалко Америку». По мнению многих, сама Америка своими претензиями на мировое господство, стремлением навязать всем странам свое лидерство и свои ценности, жестокими бомбардировками Ирака и Югославии, а также безоговорочной поддержкой всех претензий Израиля на Ближнем Востоке вызывает к себе неприязнь и даже ненависть в бедных странах «третьего мира» и в большинстве арабских и мусульманских государств, которые прибегают к террору, ибо у них нет других средств противостоять крылатым ракетам и сверхзвуковым бомбардировщикам.
Фракция ЛДПР в Государственной Думе отказалась 12 сентября почтить вставанием память погибших в США мирных граждан. «Никто в мире не вставал, чтобы почтить память погибших от террора российских граждан, в том числе и при взрывах домов в Москве», — заявил Владимир Жириновский. «Ничем не следует помогать Соединенным Штатам, — заявляли другие националисты. — Пусть Америка сама ворошит исламский муравейник». «Присоединение к антиисламской коалиции, — вещал Александр Проханов, — поставит Россию на порог экономического и военного краха. Внутри страны мы получим страшное социальное напряжение. Общество не желает войны с талибами, оно скорее симпатизирует им. Демонизированные афганцы все больше приобретают оттенок мучеников, стоиков, готовых выдержать страшный удар США. А лидер талибов мулла Омар превращается во второго Милошевича».16
Возросший авторитет Владимира Путина не только на Западе, но и в России озадачивал и идеологов КПРФ. «Советская Россия* попыталась сравнить поездки В. Путина в ФРГ и Бельгию с первыми поездками на Запад М. Горбачева, положившими начало пресловутой «горбомании». «Внешняя политика Путина, — писал здесь В. Сафрончук, — это горбачевшина в чистом виде». «Запад сильно полюбил Путина, — замечал в той же газете Л. Николаев, — но Запад быстро одумается» .17
Эти упреки были несправедливы. Да, конечно, успехи Путина в западном общественном мнении можно сравнить с успехами Горбачева в 1985—1988 годах. Однако имелись и очень большие различия. Успех Горбачева в общественном мнении западных стран был основан на крупных и односторонних уступках Западу. Но теперь на существенные уступки России готов был идти Запад, а это совсем другая ситуация. Умело используя появившиеся возможности, Россия решительно ослабляла недавнее противостояние со странами НАТО и одновременно существенно уменьшала угрозы на своих южных и юго-восточных рубежах.
Да, конечно, многие упреки российских патриотов в адрес Соединенных Штатов или Израиля, а также в адрес НАТО были справедливы. В военных действиях, которые велись американскими войсками в последние десятилетия, методы устрашения играли едва ли не главную роль. Можно вспомнить «ковровые бомбардировки» во Вьетнаме, применение специальных бомб и химического оружия для «расчистки» джунглей, когда гибли не только тысячи и тысячи мирных жителей, но наносился огромный ущерб нескольким поколениям вьетнамцев. Далеко не безупречными были и действия Советского Союза в разного рода военных конфликтах, а также действия России в Чечне, особенно во время первой чеченской войны. Однако это не может служить оправданием для террористической деятельности Басаева, Хаттаба или Усамы бен Ладена. Россия примкнула сегодня не к антиисламской коалиции, как пытался утверждать А. Проханов, а к антитеррористической коалиции.
Цивилизованный мир должен защищаться и защищать свои ценности, но не любыми средствами. Он должен изменяться — в том числе и по отношению к беднейшим странам «третьего мира». Свои «фундаменталисты» есть сегодня и в США, и в России. Один из таких фундаменталистов (и одновременно профессор МГУ) Александр Панарин пытался уверить своих читателей и слушателей, что Америка начала войну не с исламским терроризмом, а со всем мусульманским миром. Это, мол, война за новый передел мира и за мировое господство. Поэтому Америка «не должна получить никакой русской помощи, никакой помощи от славян, как бы ни настаивали на этом наши либеральные компрадоры. Те, кто будет игнорировать национальную точку зрения русских в этом вопросе, те рискуют своим политическим будущим».