18
Можно подумать, что международный терроризм и исламский фундаментализм не угрожают также и русским национальным интересам и ценностям. Да, конечно, национальные интересы России и Соединенных Штатов во многих отношениях не совпадают. Но в данном случае у России и Соединенных Штатов появился общий и крайне опасный враг, и это оправдывало наше сотрудничество.
Лидеры российских правых либералов из СПС и других радикальных прозападных групп и течений призывали В. Путина не только полностью и безоговорочно поддержать политику США и Запада, но и «встать в ряды западных стран". По мнению идеологов российского либерализма, в мире началась не война богатого Севера и бедного Юга и не борьба христианского Запада и мусульманского Востока, а война между цивилизацией и новым варварством, борьба «цивилизованной силы» и «внесистемного насилия».
Исходя из таких упрощенных и фальшивых схем, наши либеральные фундаменталисты требовали от руководства России решительно изменить отношения нашей страны с Ираном и Ираком, с Ливией и Кубой, с Северной Кореей и Сирией, то есть со всеми странами, которые Америка причисляла к своим противникам. Гораздо меньше претензий было у российских либералов к Саудовской Аравии и Пакистану. А между тем посредническая роль России по отношению ко многим странам мира, отношения которых к США по многим причинам были очень плохими, весьма положительна. Б. Немцов призывал В. Путина идти «в фарватере стран Запада» и отказаться от «евразийских игр». Либеральный журналист Мэлор Стуруа, живущий в США и пишущий статьи для нескольких российских газет, громче других начал восхвалять Владимира Путина, который будто бы только теперь превратился из «кремлевского мечтателя* в реального политика. «Браво, Путин, так держать!» — одобрительно и фамильярно заявлял Стуруа. «Путин поборол искушение выступить в Брюсселе против расширения НАТО на Восток и против создания Америкой национальных ПРО, — утверждал Стуруа. — Он не стал ткать политические брюссельские кружева. Россия не может помешать осуществлению планов Соединенных Штатов, как не может задержать наступление затмения Солнца. Древняя мудрость гласит: если не можешь победить — присоединяйся. Что Путин сейчас и делает. Путинская тенденция правильна и в исторической перспективе, и с точки зрения практических нужд России. Эта тенденция ускоряет процесс вступления России в сообщество цивилизованных стран западного мира. Разве не разумно ради этого пожертвовать рогами “священных коров” российского Пентагона. Путин дал добро на развертывание американских антитеррористических подразделений в Средней Азии, наперекор стратегическим сантиментам российского Генерального штаба»
Это была крайне искаженная и даже фальшивая картина деятельности Путина и всего российского руководства. По мнению М. Стуруа и его единомышленников, только США и западные страны можно считать цивилизованным сообществом, в которое России еще предстоит войти. На самом деле политика Владимира Путина после 11 сентября 2001 года была гораздо сложнее и тоньше. Ориентация только на западные страны была бы для России большой ошибкой. Да, некоторые из российских генералов, главным образом из отставников, возражали против сближения России и США и особенно против появления американских военных в странах Средней Азии. Однако большинство российских генералов, а также руководство Министерства обороны и Генерального штаба России поддержали решения и политику Путина, неоднократно собиравшего у себя силовиков в сентябре и в начале октября
Как явная фальсификация звучали утверждения М. Стуруа о «потерпевших фиаско силовых структурах, которые не сумели посадить на старую и короткую цепь Владимира Путина». Вопреки утверждениям Стуруа, В. Путин откровенно и открыто выступил в Брюсселе против расширения НАТО на Восток, ибо это «никому и ни в чем не прибавит безопасности». Не изменил В. Путин и своего отрицательного отношения к американскому проекту по ПРО. Поддерживая США в борьбе против международного терроризма, Россия не могла и не должна была поддерживать США и на всех других направлениях американской внешней политики.
Любопытно было наблюдать за позицией тех газет и журналов, которые еще недавно писали о «войне ФСБ против России» и о том, что не ваххабиты, а российские спецслужбы при поддержке А. Волошина и самого Путина организовали взрывы домов в Москве в сентябре 1999 года. Теперь эти газеты и журналы попытались убедить своих читателей, что взрывы и разрушения 11 сентября в США организовали не террористы из кругов мусульманских фанатиков, а американские правые организации и отставные генералы из ЦРУ и Пентагона — для того, чтобы вызвать большую войну и опрокинуть американских либералов, к которым они относят и Билла Клинтона, и Джорджа Буша. Были высказывания и о том, что все страшные события 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне — это дело рук евреев из Флориды, недовольных подсчетами голосов на президентских выборах в США. «Удар по США был результатом сговора международной олигархии с фашиствующими элементами внутри американской администрации и силовых ведомств». Такую версию выдвинул председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль.20 Опровергать подобного рода версии нет смысла.
В соответствии с Конституцией Российской Федерации внешнюю политику нашей страны формулирует и осуществляет Президент. Это естественно, ибо внешняя политика такой страны, как Россия, особенно в условиях международного кризиса, требует быстрых, решительных действий и решений, многие из которых нет ни времени, ни возможности обсуждать с представителями общественности. Это тем более относится к военной составляющей внешней политики.
Давая оценку деятельности В. Путина в течение первого месяца после 11 сентября 2001 года, генерал-лейтенант в отставке и бывший начальник разведуправления КГБ СССР Леонид Шебаршин говорил, что в условиях нового и крайне сложного международного кризиса Россия проводит оптимальную политику. «Для того, чтобы занимать полностью самостоятельную позицию, — отмечал Шебаршин, — Россия не обладает пока ни экономическим, ни военным потенциалом. Впрочем, если бы и обладала, даже если бы мы имели сегодня не ослабленную Россию, а старый мощный Советский Союз, эта позиция была такой же. Мы — цивилизованная страна и не можем не поддержать усилий, направленных против терроризма. Нынешняя позиция российского руководства представляется мне совершенно оправданной и единственно правильной. Естественно, что в дальнейшем она будет корректироваться. В то же время мы не должны забывать, что политика России должна строиться на защите собственных, а не чужих интересов».21
Высокая эффективность российской внешней политики в первый месяц нового международного кризиса вызывала даже недоумение некоторых обозревателей. Перечислив самых близких Джорджу Бушу американских политиков и деятелей его администрации — Дика Чейни, Джорджа Буша-старшего, Колина Пауэлла, Дональда Рамсфелда, Пола Вулфовица, Кондолизу Райс, обозреватель из «Независимой газеты» Марина Волкова назвала эту команду вместе с президентом США «великолепной семеркой», обладающей огромным опытом и громадным интеллектуальным потенциалом. Но в России, по мнению М. Волковой, такой «великолепной семерки» нет. Откуда же в Москву пришел успех, которого в соответствующих условиях не смогли бы обеспечить ни Борис Ельцин, ни Михаил Горбачев?
«Не появился ли в ближайшем окружении Путина, — предположила Волкова, — некий тайный советник, способный аккумулировать разнонаправленные идеи всех лиц из президентского окружения и трансформировать их таким причудливым образом, что это ведет к успеху. Иначе откуда же взялся этот качественный и фантастический рывок, который был бы вряд ли возможен без свежей головы?»22
Здесь верны лишь замечания о Ельцине и Горбачеве, но не о Путине, который, и это показали еще события осени 1999 года, способен действовать с максимальной эффективностью, не упуская из виду почти ничего — ни одной опасности и ни одного шанса для России.
Следствие по делу о террористических акциях 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне обещало быть долгим и трудным. Уже первые аресты, допросы, а также обмен информацией между специальными службами стран антитеррористической коалиции показывали не только причастность бен Ладена и его террористической организации к атаке на США, но и неожиданные для ЦРУ связи «Аль-Кайды» с множеством других террористических организаций, находившихся в подполье или на полулегальном положении в Египте и Саудовской Аравии, в Алжире и Албании, на Филиппинах и в Таджикистане, в Индии и Кении, а также еще в десяти-пятнадцати странах.
Создавалось впечатление, что «Аль-Кайда» уже превратилась в международную организацию, в своеобразный террористический «Интернационал» с разного рода службами и немалыми средствами. Агентура «Аль-Кайды» была особенно многочисленна в США, Англии и ФРГ. Крепкие нити связывали «Аль-Кайду» и радикальные группы ваххабитов в Чечне. Очень тесные связи имелись у «Аль-Кайды», штаб-квартира которой была расположена где-то в горах Афганистана, с египетской террористической организацией «Эль-Джихад». Становилось очевидным, что как ЦРУ, так и другие специальные службы Запада долгое время недооценивали и самого бен Ладена, и его «Аль-Кайду». Многие заявления, которые делал еще недавно бен Ладен: о войне против США или даже об «уничтожении Америки» — рассматривались как блеф, как радикальная, но пустая болтовня.
Теперь приходилось браться за дело более серьезно. Соединенные Штаты предъявили талибскому руководству в Афганистане ультиматум с требованием о выдаче Усамы бен Ладена. Этот ультиматум был отвергнут талибами, и удар с воздуха по целям в Афганистане становился неотвратимым.
Подготовка ударов возмездия по основным военным объектам «Талибана» и военно-тренировочным базам «Аль-Кайды» началась уже с 12 сентября. Выбор вариантов и сроков удара был невелик. Надо было действовать максимально быстро, но исходя из реальных возможностей США, расположения их военных баз, реального опыта вооруженных сил Америки, характера и расположения сил противника. Никакая армия не может успешно вести такие военные действия, которым не обучены ее генералы, офицеры и солдаты, а горы Афганистана еще менее удобный театр военных действий для армии США, чем джунгли Вьетнама. Приходилось планировать те схемы «бесконтактной войны», которые использовались в Ираке и в Югославии, но мало подходили для условий Афганистана. Однако общественность США требовала немедленных действий, и они начались 7 октября 2001 года в 21 час 20 минут по афганскому времени.