Талибы сосредоточили в районе Мазари-Шарифа и в провинции Кундуз отборные части численностью до 30 тысяч человек. Они готовились к последнему наступлению, намереваясь отрезать войска Северного альянса от границ Узбекистана и Таджикистана. Здесь находился и большой — до 10 тысяч человек — корпус добровольцев и наемников, состоящий из арабов, чеченцев, пакистанских пуштунов, а также выходцев из Египта, Алжира, даже из США. Казалось, что только упорство и военное мастерство Ахмада Шах Масуда и его огромный авторитет мешают талибам одержать полную победу. Но 9 сентября два террориста-смертника смогли проникнуть в штаб Масуда, выдавая себя за тележурналистов независимого арабского агентства. Это была тщательно подготовленная и умело проведенная операция. Взрывное устройство смонтировали в телевизионной аппаратуре. Генерал Масуд был смертельно ранен.
Покушение вызвало огромное беспокойство не только среди его сторонников, но и в соседних странах. Президент В. Путин сообщил о нем Дж. Бушу, заметив, что убийство Масуда может иметь тяжелые последствия для ситуации в регионе. Позднее были высказаны предположения, что убийство Масуда и атака на города США были сознательно синхронизированной акцией все той же «Аль-Кайды». Однако последующие события пошли совсем по иному сценарию, который составлялся уже не талибами и не Усамой бен Ладеном.
Весь октябрь на позиции талибов падали американские бомбы и ракеты, в том числе и в районе Мазари-Шарифа. Сбрасывались даже самые крупные из известных в мире неядерных бомб — BLU-82 весом около 7 тонн. Взрыв такой бомбы над поверхностью земли сметает все живое на площади около трех квадратных километров. Целью бомбардировок было уничтожение ПВО талибов, складов с оружием и горючим, систем управления «Талибана» и «Аль-Кайды». Ставилась задача лишить талибов возможности вести длительную войну, лишить их свободы маневра и подорвать их моральный дух. Эти задачи были в основном выполнены.
Одновременно были значительно увеличены поставки оружия и бронетехники из России для отрядов Северного альянса.
В печати имелись сообщения, что вместе с танками, артиллерийскими орудиями и установками залпового огня в Афганистан прибыли и отдельные военные инструкторы, танковые экипажи и экипажи БМП, наводчики орудий и представители других военных специальностей, главным образом из числа бывших воинов-афганцев — таджиков и узбеков. Здесь была также бригада спецназа из Таджикистана. Талибы были полностью изолированы от мира, росла и их изоляция от населения страны, для которого «Талибан» представлялся религиозной сектой, навязанной народу Афганистана извне, такой же чуждой основному населению страны, как коммунисты из лагеря Тараки, Амина и Бабрака Кармаля. Соединенные Штаты широко использовали и свои огромные финансовые средства для подкупа отдельных деятелей «Талибана», вождей независимых племен, некоторых полевых командиров. В Афганистане многие люди вели войну не за идеи «чистого ислама», а за деньги. Но Америка могла платить больше, чем Усама бен Ладен.
Сочетание всех этих факторов привело уже в течение месяца к решительным изменениям сил и настроений в Афганистане. В самом начале ноября силы Северного альянса перешли в наступление, и его результаты для многих наблюдателей оказались неожиданными, даже ошеломляющими. Некоторые газеты называли ноябрьское наступление Северного альянса «афганским блиц-кригом», даже «расталибаниванием страны».
Как известно, талибы начали свою войну за контроль над Афганистаном в 1993 году, имея хорошо вооруженную армию в две тысячи человек, в основном из числа студентов духовных училищ в Северной части Пакистана и в южном Афганистане. В 1994-м талибы овладели Кандагаром, и в этом городе их предводитель мулла Омар устроил свою столицу. В 1995-м талибы заняли город Герат и большую часть одноименной провинции. Только в 1996 году талибы овладели столицей Афганистана Кабулом, сильно разрушенным междоусобицами. Еще через несколько лет в их руках оказались города Джелалабад, Мазари-Шариф, Кундуз, Тулукан.
Но теперь, осенью 2001 года, они начали почти без боя и в панике покидать захваченные ранее города и поселки. Уже 9 ноября под ударами отрядов узбекского генерала Дустума пал Мазари-Шариф. К 11 ноября войска Северного альянса заняли всю провинцию Тахар и ее главный город Талукан. Город Герат пал 12 ноября. Оставив в своем тылу окруженные отряды талибов в Кундузе, войска Северного альянса совершили стремительный марш-бросок на юг и 13 ноября заняли Кабул. Отсюда началось быстрое наступление на Кандагар, где укрылся мулла Омар. Город был окружен, и положение талибов в Кандагаре, так же, как и в Кундузе, стало безнадежным.
Уже к 20 ноября 2001 года войска Северного альянса или Объединенного антиталибского фронта контролировали 80% территории Афганистана. Военные успехи в ноябре намного опережали процессы политического урегулирования в стране.
Опросы общественного мнения, проведенные в России 9, 16 и 23 октября 2001 года показали не только высокий уровень доверия населения страны к президенту В. В. Путину, но и общее одобрение политики России в Афганистане. На прямой вопрос: какую политику должна проводить Россия по отношению к военной акции США? — почти 60% респондентов поддержали ответ: оказывать любое содействие США, кроме участия в боевых действиях. 25% опрошенных было склонно занять позицию стороннего наблюдателя, и лишь 11% граждан полагали, что Россия должна выступить с осуждением акций США и потребовать прекращения бомбардировок. Но только 1,5% российских граждан считали, что Россия должна присоединиться к США в их военной акции в Афганистане.27
Решительное осуждение действий США высказывали лидеры ЛДПР во главе с В. Жириновским. Однако их заявления были двусмысленными и противоречивыми. Америка, по мнению Жириновского, сама спровоцировала события осени 2001 года, имея своей целью сокрушение не международного терроризма, а России. Но ситуация вышла из-под контроля, и новая война может привести к уничтожению «всей белой расы». КПРФ и ее лидер Г. Зюганов использовали события октября 2001 года, чтобы заявить о том, что коммунисты теперь «полностью отказывают В. Путину в доверии. Выступая со специальным заявлением о политике КПРФ, Г. Зюганов, в частности, сказал: «Действия США — это настоящий разбой, это вызов всему миру. Абсолютное большинство граждан России осуждают американскую агрессию. Путин активно действует в интересах не народа России, а американской правящей верхушки, он встраивается в хвост политики Вашингтона, хотя Америка ужесточает свою позицию по расширению НАТО и по развертыванию ПРО. Мы, коммунисты, долго проявляли сдержанность и выдержку по отношению к новому президенту, давая ему возможность определиться со своим курсом. У Путина были шансы изменить курс общественного развития, направить усилия общества на возрождение страны, повышение ее авторитета в мире. Но сегодня стало ясно, что вера в государственнический инстинкт Путина — это иллюзия, не имеющая под собой реальных оснований».28
Соответствующую позицию заняла вся коммунистическая печать. «В Афганистане бомбят Россию», — утверждал здесь Ю. Соловьев.29 «Путина обуревает неуемное желание продемонстрировать абсолютную преданность США. Президент России уже сидит “в фургоне у Буша”», — заявлял другой журналист из КПРФ, Л. Николаев.30 Даже публицисты из «Новой газеты», которые в критике В. Путина опережали до сих пор идеологов КПРФ, смягчили свою позицию. Б. Кагарлицкий писал здесь о «русском счастье», ибо в войне побеждает обычно тот, кто в ней не участвует. «Можно сказать, — замечал Кагарлицкий, — что на сей раз, против обыкновения, России повезло. Мы не оказались непосредственно втянуты в конфликт. Но везение это относительное. Ибо новая война США на Востоке направлена против интересов России почти в той же мере, что и против террористов».31
Чрезмерно упрощенные и радикальные концепции высказывали осенью 2001 года и многие демократы, в основном поддерживающие политику В. Путина. «Мир продолжает и сейчас лицемерить, — заявлял писатель Василий Аксенов. — Повсеместно подчеркивается, что мы поднимаемся на войну не с исламом, а с террористами. Оставим балансировку политикам, но мыслящий народ должен понимать, что уже по крайней мере двадцать лет идет война все-таки с исламом. Вернее, ислам ведет войну с нами, и с каждым годом эта война становится все более непримиримой. Сформулированные аятоллой Хомейни тезисы окончательного противостояния христианской либеральной цивилизации в той или иной степени овладевают умами на огромных пространствах Земли. Разумеется, далеко не весь миллиард мусульман и даже далеко не все мусульманские страны питают яростную ненависть к демократиям западного толка. Однако за эти годы в сердцевине ислама выделилось определенное ядро, так сказать, актив непримиримых. Называйте этих людей ваххабитами или хараджитами, или просто назовите их бесноватыми, но это именно они, самые исламистые исламисты, для которых даже остальные мусульмане остаются “нечистыми”, образовали интернационал ненависти. А мы все еще пытаемся объяснить это явление при помощи каких-то концепций с марксистским душком: последствие колониализма, неравномерное распределение богатства, придуманный какими-то дураками “золотой миллиард”, коварный глобализм, пресловутый европоцентризм. Явление, между тем, точнее объясняется при помощи психиатрии. Словом, для борьбы с этим явлением нам понадобятся не столько гипотезы, сколько смирительные рубашки».32
В этой яростной декларации писателя слишком многое было перемешано, чтобы «мыслящий народ» все это мог принять как свою программу. Такая же мешанина идей и понятий, но еще более густая и с другим знаком содержалась в статьях многих авторов газеты «Завтра», которые пытались возвеличить «подвиги» если не бен Ладена, то талибов. Изображая семидневную оборону Мазари-Шарифа, Э. Султанов писал: «Афганский Брест держался множество дней и ночей. Героическая оборона Мазари-Шарифа. Несколько сотен бойцов насмерть стояли против орд так называемого Северного альянса. Они воевали против саблезубого, рыгающего “томагавками” тифа... Вот очередной, перевязанный пачкой гранат талиб Матросов бросился к машине врага. Очистительная боль взрыва».