Владимир Путин — страница 11 из 19

Новые испытания

Находиться на посту Президента такой страны, как Российская Федерация в начале 2000-х годов, это означало испытывать постоянные проверки на прочность, на быстроту реакции, на силу интеллекта. Борис Ельцин эти испытания не выдержал, не говоря уже о Горбачеве. Владимир Путин выдержал испытания этих лет, хотя и для него это оказалось трудной задачей.

Российская Федерация и США в 2001 году

Отношения между Россией и Америкой существенно изменялись на протяжении всего лишь одного года — 2001-го. Весьма заметное «похолодание» этих отношений в январе — апреле сменилось некоторым «потеплением» летом, а после событий 11 сентября отношения США и России не просто улучшились, но стали почти партнерскими. В самые трудные для США дни и недели, когда значительная часть американского общества испытывала чувства растерянности и ожесточенности, Россия первой предложила Америке свою поддержку и помощь, без которых Соединенные Штаты и страны Запада не смогли бы нанести эффективный и быстрый удар по силам международного терроризма и начать успешное преодоление неожиданно развившегося нового международного кризиса.

Да, конечно, у России имелись здесь соображения политической тактики и стратегии, забота о собственных национальных интересах, но также и интересах всего цивилизованного мира. Было, однако, и искреннее сочувствие, когда на вопрос о цене российской поддержки Владимир Путин мог ответить, что торг неуместен: «Пришла беда, и мы готовы помочь». К сожалению, далеко не все и в нашей стране, и на Западе смогли понять и оценить это не лишенное благородства поведение российского лидера. События в мире и отношения России с Западом развивались осенью и зимой 2001 года столь стремительно, что некоторые из ведущих политических наблюдателей называли все это «тектоническим сдвигом» в мировой политике. Новые отношения между Россией и США не были, однако, закреплены какими-либо формальными соглашениями и уже в декабре 2001 года подверглись испытаниям.

От новой администрации, которая пришла к власти в США в январе 2001 года, ждали существенных изменений американо-российских отношений, но отнюдь не в сторону улучшения. Еще в разгар избирательной кампании кандидат в президенты от Республиканской партии Джордж Буш-младший весьма резко критиковал президента США Билла Клинтона и вице-президента Альберта Гора за их политику на российском направлении. Попытка Клинтона и Гора превратить Россию если не в друга, то, по крайней мере, в лояльного младшего партнера, по мнению Дж. Буша и его главных советников, провалилась. Причинами этому были не только непредсказуемость и капризы Бориса Ельцина, но и коррумпированность его окружения, а также частая смена премьеров и вице-премьеров.

Война НАТО против Югославии заметно усилила в российском обществе антиамериканские настроения и, соответственно, антироссийские настроения в американской элите. Российская Федерация оказалась под двойным давлением: с запада со стороны сил НАТО и с юга со стороны исламского радикализма и его военной составляющей — международного терроризма. Но именно эти угрозы стали тем важным фактором, который способствовал приходу к власти в России В. Путина.

В окружении Дж. Буша преобладало мнение, что деградация России будет продолжаться. В то же время немалый ядерный потенциал России и ее попытки проводить независимую политику в отношении таких стран, как Китай и Иран, Сирия и Северная Корея, Ирак и Куба, пугали Америку. Предполагалось, что именно Буш будет способен положить конец разного рода заигрываниям с Россией, что он не пойдет ни на какие уступки России — ни по проблемам противоракетной обороны (ПРО), ни по проблемам расширения НАТО.

Уже в первых заявлениях Джорджа Буша по вопросам внешней политики России было уделено мало внимания. «В любом случае, — заявил Буш, — наша политика в отношении России будет принципиально иной, чем в последние годы. Мы не должны давать деньги или поощрять других на то, чтобы давать деньги режиму, который использует эти деньги неизвестно на что, но не на развитие экономики и рынков. Мы более не намерены переделывать Россию. И так будет до тех пор, пока в России не будет реальной экономической и правовой реформы и результативной борьбы с коррупцией в аппарате»[222]. Эти слова воспринимались в Кремле весьма болезненно.

В феврале 2001 года в США была сделана попытка упразднить отдельные «российские» подразделения в структурах Государственного департамента и Совета по национальной безопасности США. «Россия будет для нас приоритетом из второго ряда, — поясняли эти проекты высокие чины администрации. — Нет смысла рассматривать Россию как какой-то “особый случай”». «Существует очень мало вопросов, которые администрация будет решать один на один с Россией». «Мы готовы рассмотреть инициативы России, если сочтем их разумными, но мы не собираемся давать советы России». Такие и похожие заявления звучали не раз. Весьма недоброжелательные по отношению к России резолюции были приняты в это же время и в Конгрессе США: одна из них касалась политики Российской Федерации в Чечне, другая — политики России в отношении Кубы. «Мы уважаем Россию, — заявил в своем интервью 1 апреля Джордж Буш. — Если русские подождут, то сами убедятся в этом. Но мы не хотим, чтобы точкой отсчета в наших отношениях был 1972 год, когда подписаны соглашения ПРО. Пусть этой точкой отсчета будет 2001 год»[223]. Но такой подход был неприемлем для нашего государства. Именно 1972 год стал в отношениях СССР и США началом разрядки. В последующие 25 лет были разработаны и приняты почти 30 важных соглашений с участием наших стран, и многие из этих соглашений увязаны с договором по ПРО.

Главным советником президента США и по проблемам национальной безопасности, и по российским проблемам стала Кондолиза Райс, хорошо владеющая русским языком. В ее заявлениях нередко звучала странная смесь уважения к русской культуре и убеждения не только в экономическом, но в интеллектуальном и моральном превосходстве Америки. «Никто не собирается оттеснять Россию на обочину, — говорила Райс в одном из интервью. — Те, кто думает, что слабая Россия — это хорошо для Соединенных Штатов, ошибаются. Но сильная Россия — это пока еще только мечта… Россия дала миру Пушкина и Достоевского, Малевича и Бродского, Рахманинова и Шостаковича. В один прекрасный день новые русские таланты снова нас изумят. Американцы будут действовать в соответствии со своими интересами — и России тоже, — если будут решать русскую проблему энергично и великодушно. Мы можем попытаться убедить русских в том, что мы только приветствуем их присутствие в числе важнейших стран мира, хотя только в том случае, если они будут вести себя подобающим образом. Мы можем указать им путь, каким можно туда попасть. Но это потребует не мелкой враждебности, а упорной и творческой дипломатии»[224].

Но у многих других, менее знакомых с историей и культурой России деятелей новой американской администрации пренебрежения к России было еще больше. «Какая холодная война, — воскликнул один из советников Буша, — может быть между Соединенными Штатами — уверенной в себе державой, которая может опереться на самый длинный в своей истории период роста, — и Россией, одинокой и ослабевшей империей с ее лишенной ориентиров элитой и экономикой, которая только год назад смогла остановить продолжавшееся десять лет падение!»

В конце апреля 2001 года Дж. Буш сделал заявление для печати по случаю ста дней его пребывания на посту президента США. В этом заявлении не было ни слова о России, даже в той части, где Буш говорил о проблемах международной политики. Буш выделил лишь три группы проблем: Ближний Восток, отношения с Китаем и Тайванем, проблемы НАТО. Поясняя планы по ПРО, он отметил, что Америка должна более четко донести свою позицию до европейских союзников, а о возражениях Москвы даже не упомянул. Но и Владимир Путин в своем ежегодном послании Федеральному собранию в апреле 2001 года ничего не сказал ни о проблеме ПРО, ни о Соединенных Штатах. До июльского саммита стран «восьмерки» в Генуе оба президента не планировали никаких встреч друг с другом.

Только в мае 2001 года Джордж Буш позвонил Владимиру Путину. Разговор был кратким, но он все же стал началом диалога. В конце концов было решено, что после визитов в страны НАТО Буш должен встретиться с Путиным. Эта встреча состоялась 23 июня в живописном замке недалеко от Любляны в Словении, она продолжалась несколько часов.

Хотя В. Путин и поднял тему исламского экстремизма и международного терроризма, Дж. Буш старался связать все обсуждения с темой ПРО и опасностями, которые исходят для США от Ирана, Ливии и Ирака. По свидетельству Буша, он сказал Путину в самом начале: «Посмотрите на меня. Если вы думаете или вам кажется, что я стараюсь взять над вами верх и пытаюсь ослабить Россию, то нам практически не о чем разговаривать. Мы можем заняться дипломатическими тонкостями. Вы должны определиться. Вы должны посмотреть на меня и решить, враждебен ли я или нет, хочу ли принизить значение России или я хочу иметь друга и союзника, с которым можно торговать и жить в мире. И если ваше мнение будет отрицательным, то у нас будет интересный, но короткий разговор, затем мы выйдем на публику и будем делать вид, что у нас была очень хорошая беседа. — И он посчитал, что это интересное предложение».

Но и Путин спросил у Буша примерно о том же самом: похож ли он на человека, который хочет Америке зла, который не хочет ни торговать, ни дружить с Америкой. И Буш также посчитал это предложение интересным. «Я посмотрел в глаза этому человеку. Я смог почувствовать его душу, — сказал в тот же день Буш о своем собеседнике. — Я понял, что могу ему доверять, и пригласил его приехать осенью на мое ранчо в Техасе». (Эти слова вызвали много иронических комментариев в американской прессе, которая относилась к В. Путину без всяких симпатий.)

В Любляне у Буша и Путина не было переговоров, это был разговор двух сравнительно молодых президентов, каждый из которых изложил другому свою точку зрения. Джордж Буш так и сказал: «Мы молоды. Зачем же нам привязываться к прошлому? Это не переговоры Никсона с Брежневым! Почему бы нам не подумать, чтобы внести нечто новое во встречу Буш — Путин и в отношения между нашими странами. В отдаленной перспективе наши проблемы будут заключаться в Китае, а не в Америке. Вы европеец, президент, у вас в НАТО нет врагов. НАТО — это хорошо для вас, а не плохо. НАТО не создает для России проблем».

Президент Путин не мог, конечно, согласиться с этим и даже на заключительной пресс-конференции говорил о тех проблемах, которые создают для России и НАТО, и ПРО. Однако Путин готов был обсуждать эти проблемы «в духе Любляны». Путин был доволен встречей в Любляне. Он говорил уже в начале июля 2001 года в беседе с итальянскими корреспондентами, что для него лично было очень важно встретиться с американским президентом и выслушать его аргументы, даже просто познакомиться. «Понимаете, — заметил Путин, — когда у лидеров двух стран, обладающих таким огромным ядерным арсеналом, складываются доверительные отношения, здесь надо чувствовать человека, чувствовать интонацию»[225].

Саммит в Генуе начался 20 июля 2001 года, и общая атмосфера на нем отличалась гораздо большей теплотой и откровенностью, чем год назад на Окинаве. Как В. Путин, так и Д. Буш демонстрировали внимание друг к другу, и их встреча продолжалась несколько часов. Итальянская газета «Репубблика» писала: «…Встреча между политиками заканчивается хорошо, когда каждая из сторон извлекает из нее какую-то выгоду для себя, пусть даже и временную. Именно поэтому генуэзские беседы между Джорджем Бушем и Владимиром Путиным закончились в атмосфере столь редкостного единодушия и праздничного настроения, что совершенно ошеломило как европейских руководителей, так и международную прессу. В действительности, Буш хотел получить свободу для проведения первоначальных испытаний системы противоракетной обороны, и он ее получил: это было неожиданное согласие, которое, помимо прочего, привело в явное замешательство европейских критиков НПРО, Ширака и Шредера, чья позиция на протяжении долгого времени вызывала нетерпеливое раздражение у “ястребов” из Вашингтона. Что касается Путина, то он получил то, в чем русские и он, в первую очередь, больше всего сейчас нуждаются: сознание своей значительности и уважение. Вовлекая Путина в серию консультаций на равных, Буш как бы засвидетельствовал, что Россия снова, после десятилетнего развала 90-х годов, стала самым важным собеседником для Соединенных Штатов, страной, с которой Америка должна поддерживать особые отношения и к которой должна относиться намного более почтительно и внимательно, чем даже к своим европейским союзникам»[226].

Позитивные результаты встречи В. Путина и Дж. Буша в Генуе не свидетельствовали, однако, о каком-то крутом повороте в отношениях между США и Россией. Изменились атмосфера, стиль, уровень и масштаб этих отношений, но не их существо.

Не возражая категорически против проведения в Северной Америке очередной серии первоначальных испытаний некоторых систем ПРО, президент В. Путин, вернувшись из Генуи в Москву, поручил Министерству обороны ускорить проведение самых крупных за последние пятнадцать лет военных маневров российской стратегической бомбардировочной авиации и ракетных сил. И направление запусков межконтинентальных баллистических ракет, и маршруты российских стратегических бомбардировщиков предполагали наличие «условного противника» не на юге или на юго-востоке, а на северо-западе и северо-востоке. По принятым всеми крупными державами правилам районы учений и ракетных запусков были обозначены заранее. С особым вниманием за российскими маневрами готовились наблюдать в Пентагоне и штабе НАТО в Брюсселе.

Утром 11 сентября Владимир Путин находился в Кремле, предполагая наблюдать за самыми крупными учениями российских стратегических сил. Джордж Буш отправился в этот день в штат Флорида для встречи с учащимися одной из рядовых американских школ (поскольку во Флориде, как показали президентские выборы 2000 года, новый американский президент был не особенно популярен).

Неожиданные и драматические события 11 сентября 2001 года изменили, однако, ситуацию в мире и планы всех мировых политических лидеров.

Невидимый враг начинает войну с Америкой

Акты террора, совершенные 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне, не имели прецедента в истории ни по масштабу, ни по изощренности, ни по последствиям, ни по степени успешности злого замысла. Необычайно сильным оказался и психологический эффект неожиданной и жестокой акции. Были продемонстрированы как новые возможности терроризма, так и новые возможности средств массовой информации, немедленно распространивших картины разрушения и смерти в Америке по всему миру.

Террористы действовали не ночью, как при взрывах домов в Москве и Волгодонске, а среди белого дня. Крушение двух высочайших башен Международного центра в Нью-Йорке и руины Пентагона могли наблюдать на экранах своих телевизоров в режиме реального времени миллиарды человек, и эти картины потом повторялись многократно. Рушились, однако, не только здания, но и тщательно выстроенные конструкции международной политики и безопасности. Поразительной казалась как неожиданность, так и сложность проведенной террористической операции, в которой одновременно действовали четыре группы террористов-самоубийц, в том числе несколько хорошо подготовленных летчиков-камикадзе. В качестве орудия смерти были использованы не бомбы или фугасы, не мешки с гексогеном, а большие самолеты гражданской авиации, которыми в США пользовались охотнее, чем поездами и междугородными автобусами.

Еще недавно сама возможность подобного рода акций могла бы показаться совершенно нереальной. Но теперь Соединенным Штатам, странам Европы, всему цивилизованному миру приходилось учитывать реальную возможность новых угроз и решать задачи, многие условия которых оставались не вполне ясными.

Хотя удар по Америке террористы нанесли при свете дня, он был подобен удару, неожиданно наносимому в полной темноте неизвестным врагом. Это был акт войны, причем тотальной войны. Но кто стоял за двумя десятками террористов-смертников? Имя Усамы бен Ладена уже 11 сентября звучало чаще других. Также было очевидно, что главная часть подготовки террористов должна была пройти не в горах Афганистана, а на территории самих США и в странах Западной Европы. И в этой подготовке могли участвовать сотни людей, сумевших, однако, остаться незамеченными. Америке бросил вызов безжалостный, но пока еще невидимый враг.

Не было сомнения в том, что люди, которые замышляли, планировали и финансировали акции 11 сентября, должны быть найдены и наказаны. Но возмездие могло стать только частью новой войны, формы и методы которой следовало еще определить, не создавая ни новых угроз, ни новых шансов для противника. Поведение и политика самой Америки были не безупречны, у нее имелось много врагов, и не только в третьем мире. Но как «наказать» религиозный фанатизм, национальный и политический экстремизм, идеологическую нетерпимость, а также нищету и отчаяние, толкающие людей в ряды террористических банд и в группы смертников? Как предотвратить превращение международного терроризма в дракона, у которого на месте одной срубленной головы будут появляться три новых?

Несомненной целью чудовищной акции 11 сентября было не только устрашение или «наказание» Америки. Задача состояла в том, чтобы показать уязвимость Соединенных Штатов, города которых еще никогда не подвергались атакам с воздуха. Частично террористы добились своих целей — Америка была напугана. Однако лидеры США достаточно быстро избавились от некоторой растерянности первого дня и объявили о войне, которая может потребовать от граждан США многих усилий, многих лет и многих жертв. Эта война требовала и каких-то новых решений, в том числе в области международной политики. Было очевидно, что в этой войне никто не должен быть простым наблюдателем. Но и тезис: «Кто не с Соединенными Штатами, тот против нас», озвученный Джорджем Бушем в его выступлении в Конгрессе, нельзя было бы считать правильным.

Подготовка к ударам по базам бен Ладена в Афганистане началась уже 12 сентября. Руины в Нью-Йорке и Вашингтоне еще дымились, когда стало ясно, что большая часть стран Запада не готова к глобальной войне против сил международного терроризма, главные базы которого находились где-то далеко, в центре Азии. Так, Германия и Япония, обладающие гигантской экономической мощью, не имели сколько-нибудь значительных силовых структур. После Второй мировой войны этим странам было запрещено формировать генеральные штабы и вести планирование военных действий за пределами своих территорий. Соответственно, у них не наблюдалось и сколько-нибудь серьезной военной разведки. Возможности Англии, Франции и других европейских стран, а также Китая и Индии в борьбе с международным терроризмом были недостаточны. Опыт Израиля в борьбе с исламским экстремизмом очень велик, но только в регионе Ближнего Востока. Кроме Соединенных Штатов, только силовые структуры России — ее армия, ВВС, ВМС, разведка, военно-космические силы, дипломатические службы, различные специальные службы могли при необходимости действовать в глобальном масштабе. Здесь не был утерян еще опыт Советского Союза. К тому же само географическое положение России и ее размеры давали нам ряд важных преимуществ.

Россия уже более трех лет успешно противостояла агрессии и давлению международного терроризма, она накопила в этой области такой опыт, какого нет у других стран. Борьба с силами терроризма в Центральной Азии отвечала интересам России, и она не могла поэтому остаться в стороне от проблем, которые возникли у США и стран Запада. Но и эти страны не могли игнорировать проблемы безопасности России или действовать в ущерб ее национальным интересам. Сила и возможности государства определяются не только размерами ВВП на душу населения. Осенью 2001 года мы увидели это с особой наглядностью, наблюдая, как самая богатая и могущественная страна мира вела войну с религиозными фанатиками в одной из самых бедных стран Азии.

В первые дни и недели кризиса

Путин был первым лидером, который после трагедии 11 сентября связался по телефону с Джорджем Бушем и выразил народу Америки и ее президенту свои соболезнования и солидарность. Это произвело на Буша и на многих американцев большое впечатление. Еще через несколько часов после краткого совещания с руководителями российских силовых структур В. Путин выступил перед телекамерами в Кремле, выразив свое негодование по поводу беспрецедентной злодейской акции международного терроризма и сочувствие народу Америки. «Россия не понаслышке знает, что такое международный терроризм, — сказал Президент Российской Федерации и, помолчав, добавил: — Американцы, мы с вами».

Это был день быстрых и трудных решений. Удары по Нью-Йорку и Вашингтону вызвали в Западном полушарии ряд действий. Были приведены в повышенную боевую готовность армия, ВМС и ВВС Соединенных Штатов. На боевые позиции в Атлантическом океане выдвинулось несколько крупных надводных кораблей и подводных лодок. Воздушное пространство над Америкой патрулировали истребители и военные вертолеты, а полеты гражданских самолетов временно запретили. К отражению возможной агрессии были немедленно подготовлены и ядерные силы. Но в такой ситуации и Россия должна была немедленно и автоматически повысить уровень боеготовности своих подразделений, прикрывающих территорию страны, — войск ПВО и РКО, ВВС и ВМС.

На командные пункты ракетных войск направлялись дополнительные дежурные смены. Россия все же воздержалась от вывода в море на маршруты боевого патрулирования атомных подводных лодок и от рассредоточения ракетных комплексов по запасным позициям. Уже во второй половине дня армия получила из Кремля приказ: не соревноваться с США в «подготовке к войне». Однако еще 10 сентября в России начались учения самого крупного в стране подразделения стратегических бомбардировщиков; подготовка к этим учениям велась около года. Вечером 11 сентября по просьбе американской стороны эти учения были свернуты на начальном этапе, а полеты огромных военных самолетов в сторону США, Канады, Великобритании, Норвегии и Исландии и пуски ракет отменены. В это же время органы разведки всех видов получили приказ «использовать все средства» для внимательного наблюдения за происходящими событиями.

Президент Путин не изменил главных пунктов своего расписания, хотя и добавил в него немало новых. Он провел краткие телефонные переговоры с лидерами многих западных стран. Не был отменен и давно готовившийся государственный визит в Армению. Однако на переговорах в Ереване доминировала тема борьбы с международным терроризмом. Были приняты решения об укреплении военно-оборонительного сотрудничества России и Армении и о расширении совместных систем ПВО. Выступая по итогам этого визита, Владимир Путин сравнил действия организаторов взрывов в Нью-Йорке и Вашингтоне с преступлениями нацистов в годы Второй мировой войны. Это сравнение явно апеллировало к временам антигитлеровской коалиции СССР, США и Великобритании.

Визит В. Путина в Армению завершился в воскресенье 16 сентября, но президент не вернулся в Москву. На этот раз он неожиданно изменил расписание и ночью 17 сентября вместе с женой прибыл в Сочи в свою резиденцию Бочаров Ручей. «Сейчас не происходит ничего такого, что требовало бы присутствия президента в Москве», — заявили в его администрации. В ряде газет появились сообщения о том, что Путин прилетел в Сочи, чтобы отдохнуть. Но это было не так. Президент решил на несколько дней отключиться от текущих дел, чтобы проанализировать сложившуюся в мире ситуацию и подготовить ряд важных заявлений. Здесь было проще провести неформальные контакты с политиками и военными России и стран Содружества, чтобы обсудить действия России и стран СНГ в условиях начинавшейся войны.

Уже 17 сентября В. Путин говорил по телефону с президентами Азербайджана, Туркмении, Киргизии, Белоруссии и Украины. Секретарь Совета безопасности В. Рушайло получил указание немедленно отправиться в страны СНГ в Центральной Азии и провести переговоры с их президентами и министрами обороны. Вскоре к Рушайло присоединился начальник Генерального штаба Министерства обороны РФ Анатолий Квашнин. Министр иностранных дел России Игорь Иванов вылетел на переговоры в Вашингтон, где встречался с госсекретарем США Колином Пауэллом и президентом США Джорджем Бушем. 18 и 19 сентября Владимир Путин говорил по телефону с лидерами Китая, Ирана, Израиля, Узбекистана, Казахстана, Франции и Англии, а также со многими российскими политиками и сотрудниками своей администрации.

Первое обращение Владимира Путина к российской аудитории было кратким. Он сказал о необходимости выработать «совместные подходы и реальные механизмы сотрудничества» в борьбе с международным терроризмом. Это сейчас самое главное, и над этим руководство России будет работать в ближайшие дни. В Москве чувствуют, сказал Путин, «что есть заметный интерес к мнению России».

В субботу 22 сентября президент собрал в своей резиденции в Сочи всех силовых министров и руководителей специальных ведомств. Они прилетели на «военный совет» из Москвы на одном самолете. В таком составе эти люди собрались за одним столом впервые. (Кстати, до этого телевидение никогда не показывало начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Валентина Корабельникова и главу Службы внешней разведки Сергея Лебедева.) После первых четырех часов совещания Владимир Путин связался с Вашингтоном и разговаривал с Джорджем Бушем в течение часа. Еще через три часа «военный совет» в Бочаровом Ручье был завершен, хотя отдельных силовиков президент вызывал к себе и на следующий день.

На столе перед участниками совещания в Сочи лежала карта Афганистана. По передвижениям флота и военной авиации Соединенных Штатов было очевидно, что готовится удар с воздуха по военным структурам талибов и бен Ладена, и надо обсудить варианты поведения России и ее служб в разных ситуациях. Россия уже давно оказывала помощь так называемому Северному альянсу — военным подразделениям афганских таджиков и узбеков. Уже несколько лет они контролировали часть северных провинций Афганистана и вели войну с талибами, отряды которых формировались почти исключительно из пуштунского населения южных провинций.

Особой темой обсуждения стало отношение Российской Федерации к поведению и политике бывших советских республик Центральной Азии. Каждая из них принимала решение самостоятельно, но нуждалась в одобрении и координирующей роли России, этого требовали и разного рода соглашения в рамках СНГ. Обсуждались также позиция Грузии в Закавказье и проблемы Чечни.

В американской печати сообщалось о разногласиях в окружении Дж. Буша и, в частности, между министром обороны Д. Рамсфелдом и государственным секретарем К. Пауэллом. Речь шла главным образом о масштабах операции. Были предложения нанести удар также по Ираку и по базам террористов в Ливане. Но такие действия могли разрушить ту почти всеобщую коалицию, которая складывалась в борьбе против талибов и бен Ладена. Соединенным Штатам удалось в течение десяти дней полностью изолировать Афганистан, чего не смог сделать в 1980-е годы Советский Союз. Иран и раньше выступал против талибов: иранским радикалам шиитам трудно было найти общий язык с еще более радикальными суннитами из «Талибана». Но США получили поддержку и от военных властей Пакистана, которые закрыли границу с Афганистаном и разрешили США использовать воздушное пространство своей страны. В северных провинциях Пакистана, где жили пуштуны, симпатии к талибам и бен Ладену были велики, однако военная и экономическая зависимость Пакистана от США оказалась настолько значительной, что рисковать разрывом этих связей военный режим Пакистана не мог. Не возражал против военной операции против талибов и Китай. Недвусмысленно высказался в поддержку США Совет Безопасности ООН, что давало Америке такой мандат, какого у нее не было во время военной акции НАТО в Югославии весной и летом 1999 года.

Владимир Путин находился еще в Сочи, когда Джордж Буш выступил в Конгрессе США с первой после 11 сентября большой программной речью. Он, в частности, сказал: «Война будет долгой. Наш ответ будет представлять собой нечто большее, чем краткосрочное возмездие или несколько отдельных ударов. Американцам следует ожидать не одно сражение, но долгосрочную кампанию, не похожую ни на что, что мы когда-либо делали. Мы лишим террористов источников финансирования, натравим их друг на друга, будем заставлять их перемещаться с места на место, пока у них не будет ни места, где скрыться, ни покоя. Но это не только американская битва. На карту поставлена не только свобода Америки. Это борьба всего мира. Это битва цивилизации. Это битва всех тех, кто верит в прогресс и плюрализм, терпимость и свободу. Мы просим все народы мира присоединиться к нам. Настал момент, когда каждое государство в мире должно определить — либо вы с нами, либо вы с террористами».

В. Путин вернулся в Москву в понедельник 24 сентября. Здесь он провел важную встречу с лидерами думских фракций. Путин хотел выслушать всех — и демократов, и либерал-демократов, и коммунистов, и сторонников партий «Единство» и «Отечество». Лишь после беседы с ведущими политиками президент выступил с большим телевизионным обращением к гражданам России, в котором он сформулировал пять основных принципов политики нашей страны в новой международной ситуации. Решения, о которых объявил Путин, несомненно, самые важные из всех, которые он принимал за время своего президентства. Это не означало разрыв с прежней политикой России. Напротив, они логически вытекали из всего того, что В. Путин делал с тех пор, как он возглавил в августе 1999 года правительство России и начал проводить активную антитеррористическую операцию на Северном Кавказе. Да, Путин безоговорочно поддержал действия и решения США. Но и Америка, и Англия своими действиями объективно поддержали действия и политику России, хотя об этом публично не заявляли ни Джордж Буш, ни Тони Блэр.

«Россия, — сказал Владимир Путин, — готова предоставить Соединенным Штатам всю информацию о базах подготовки боевиков и террористов, которой располагают российские специальные службы. Россия готова к активному и разностороннему сотрудничеству по линии спецслужб. Россия готова предоставить свое воздушное пространство для пролета самолетов с гуманитарными грузами в район проведения антитеррористической операции. Россия согласовала позиции со своими союзниками из числа Центрально-азиатских государств. Они разделяют позиции России, но не исключают для себя возможности предоставления своих аэродромов. Россия также готова, если это потребуется, принять участие в международных операциях поисково-спасательного характера. Россия расширит сотрудничество с международно признанным правительством Афганистана во главе с господином Раббани и окажет его вооруженным силам дополнительную помощь в форме поставок вооружений и боевой техники».

Перечислив эти пять принципиальных решений, В. Путин заметил, что «возможны и другие, более глубокие формы сотрудничества России с участниками антитеррористической операции».

Телеобращение В. Путина вызвало много положительных откликов ведущих западных политиков. «Мы очень довольны тем ответом, который нам дали русские, — заявил государственный секретарь США К. Пауэлл. — Их помощь может быть очень полезной — в той степени, в какой она ослабит режим “Талибана” и усилит нейтрализацию Усамы бен Ладена и его сообщников из “Аль-Каиды”». «Я не помню более содержательного заявления какого-либо российского представителя, сделанного к тому же в столь сложной ситуации. Это выступление им очень продумано, и его очень хорошо приняла Америка», — отметил Ричард Армитейдж, один из заместителей Пауэлла. Генеральный секретарь НАТО Джордж Робертсон сказал: «Еще две недели назад никто не мог бы предположить, что мировая система безопасности изменится столь кардинально. Сегодня мы наблюдаем побочный эффект случившегося: НАТО и Россия стали гораздо ближе друг к другу. Сегодня у Запада и России есть общее дело, которого не было еще две недели назад. Они (русские) знают, что мы не планируем экспансию в Центральную Азию».

Газеты были откровеннее политиков и пытались вычислить ту цену, которую Россия захочет получить за свою поддержку усилий США и Запада. Речь шла при этом о поддержке планов вступления России во Всемирную торговую организацию (ВТО), об отказе Запада от расширения НАТО на Восток, об откладывании планов по созданию американского национального ПРО, о реструктуризации части российских долгов. Америка должна, по мнению ряда газет, отказаться от дискриминационных законов в сфере российско-американской торговли и от претензий по лендлизу времен Второй мировой войны. Естественно также, что Запад должен изменить свою негативную позицию по поводу политики России в Чечне, признав, что здесь также проходит один из фронтов борьбы с международным терроризмом.

А российские газеты сообщали, что в России и других государствах СНГ начали формироваться на добровольных основаниях группы из ветеранов-афганцев, которые готовы поделиться своим опытом с группами американского спецназа. Такое сотрудничество могло бы уберечь американцев от многих ошибок и лишних жертв.

Еще летом и осенью 2000 года Владимира Путина встречали в странах Западной Европы с интересом и вниманием. Но теперь, осенью 2001 года, внимание и интерес к Президенту России возросли многократно. На этот раз у западных стран имелось больше проблем, чем у России, которая превращалась для них в желанного и опытного партнера. Разумеется, Россия и теперь нуждалась в экономической поддержке Запада. Но еще более важной темой бесед становилась поддержка военных и политических усилий Запада со стороны России. Это создавало иную атмосферу на переговорах, и Владимир Путин умело и тактично ее использовал. Хотя российский президент не подписал в эти дни ни одного формального соглашения, его визит в ФРГ 25–27 сентября был самым успешным за всю историю наших отношений в последние десять лет.

Первый день государственного визита Президента РФ в Германию был посвящен общеполитическим проблемам, и центральным событием этого дня стала 30-минутная речь В. Путина в бундестаге, которую он произнес на хорошем немецком языке. Выступление Путина выглядело не только спокойным, содержательным и дипломатичным, но определенным и многозначительным. По свидетельству людей из его окружения, Путин начал готовить эту речь еще в Сочи, за неделю до приезда в Берлин, причем большую часть текста он написал сам, на немецком языке.

Речь В. Путина пятнадцать раз прерывалась аплодисментами парламентариев и была очень высоко оценена в немецкой печати. «Выступление российского президента перед бундестагом, — говорилось в газете “Генераль анцайгер”, — было беспрецедентным не столько потому, что впервые на трибуну бундестага поднялся российский лидер, сколько в силу избранного Путиным стиля. Глава российского государства обратился к немецким парламентариям со словами “дорогие друзья”, то есть как к партнерам и друзьям. Подобное выражение, которое слетело с уст руководителя государства, потерявшего 20 миллионов человек в огне Второй мировой войны, еще пару лет назад было бы просто немыслимым. Это вселяет надежду, что “новая страница в истории” Германии и России, о которой говорил Путин, действительно будет открыта и, более того, наполнена реальным содержанием»[227].

Газета «Берлинер цайтунг» писала: «Новый повелитель Кремля выступил в Германии с речью, которая включала все: признание в любви Германии и представление России в качестве миролюбивой и дружественной европейской державы. Владимир Путин пошел гораздо дальше того, чего от него ожидали депутаты, предложив сформировать принципиально новую архитектуру безопасности. Мировому содружеству следует противодействовать новым угрозам в лице терроризма, контрабанды наркотиков и распространения оружия массового поражения. Россия хочет на деле стать европейской державой. Под силу ли окажется российскому лидеру убедить в этом собственные структуры безопасности и военных, пока не ясно. В любом случае ситуация в мире после 11 сентября побуждает нас всерьез отнестись к российскому предложению о равноправном сотрудничестве»[228]. Но еще ближе к истине была газета «Берлинер моргенпост», в которой говорилось: «Путин виртуозно использует ситуацию, возникшую в связи с терактами в США. Он утверждает Россию в качестве полноправного участника мировой политики, мнение которой не на словах, а на деле учитывалось бы США и ЕС. Более подходящий момент найти для этого трудно: именно сейчас Запад как никогда нуждается в России и наиболее восприимчив к ее требованиям. Под аплодисменты, которых давно в таком объеме не слышали стены рейхстага, Путин призвал своих коллег перестать бояться называть вещи своими именами, осознать, что злодеяния не могут служить достижению политических целей, как бы благородно эти цели ни выглядели, и научиться подлинному партнерству, дающему России возможность участвовать в процессе подготовки и принятия решений»[229].

Для германских политиков, да и для всего самосознания немцев как нации, были очень важны слова В. Путина о том, что Германия напрасно наложила на себя обет излишней скромности, что нельзя вечно держать на своих плечах историческую вину и отказываться от более заметной роли в международных делах. Эти же слова можно было отнести и к России, и в Германии это поняли. «Путин взял Берлин штурмом», — писала одна из немецких газет.

Второй день визита В. Путина в ФРГ был посвящен главным образом проблемам экономического сотрудничества Германии и России. В этот же день утром Владимир Путин встречался и беседовал с премьером Италии Сильвио Берлускони — по просьбе итальянской стороны. Затем «в режиме свободного обмена мнениями» он беседовал с главными редакторами пятнадцати ведущих германских СМИ. Остальная часть дня прошла в Дюссельдорфе и Эссене в беседах с представителями деловых кругов Германии.

Третий день пребывания в ФРГ Владимир Владимирович Путин провел в столице Саксонии Дрездене, где он в 1980-е годы жил и работал в советской разведке. При встрече с премьер-министром Саксонии В. Путин сказал, что он прожил в свое время в ГДР пять лет, и у него не осталось «ни одного негативного воспоминания» о ГДР и о всей Германии. Путин специально отметил проблему восстановления разрушенных после распада СССР и объединения Германии тесных связей российского бизнеса с восточногерманскими предприятиями, которые и сегодня видят в России перспективного партнера. В самом конце визита, в результате которого, по свидетельству одной из газет, «Путин пошел на риск и овладел сердцами немцев», российский президент специально отметил заслуги германского канцлера Герхарда Шредера, который «в своей серьезной политической манере, лишенной театральных эффектов, не только сохранил то положительное, что было, но и проявил достаточно политического мужества, чтобы развить их (отношения между нашими странами) дальше». И Г. Шредер с большим уважением высказывался о Путине. На всех германских политиков и на публику немалое впечатление произвел тот простой факт, что Путин говорил с ними по-немецки — «на языке Гете, Шиллера и Канта».

Из Германии президент вернулся в Москву, но уже через три дня вылетел в Брюссель для бесед с государственными деятелями Бельгии и НАТО. Первый день визита 2 октября 2001 года Путин посвятил российско-бельгийским отношениям. Он провел переговоры с бельгийским премьером Ги Верхофстадтом, побывал в парламенте и на аудиенции у короля Альберта II, встретился с группой бельгийских бизнесменов. 3 октября В. Путин принял участие в саммите Россия — Евросоюз, а также провел длительную встречу с генеральным секретарем НАТО Джорджем Робертсоном. Этой встрече предшествовала неофициальная встреча министров обороны стран НАТО и России. Нашу страну представлял С. Иванов. Такая встреча в формате «19+1» происходила в Брюсселе впервые.

Для многих наблюдателей было очевидным и одновременно неожиданным невольное признание того обстоятельства, что в сложившихся после 11 сентября условиях Россия могла бы помочь США и в военных, и в политических усилиях эффективнее, чем все союзники Соединенных Штатов по НАТО. Только вооруженные силы Великобритании имели определенные возможности и опыт для действий за пределами Европы и Ближнего Востока. В этих условиях роль и значение России и ее поддержки в борьбе с международным терроризмом возросли многократно.

Успехи внешней политики России в сентябре и в начале октября были велики и несомненны, и многие наблюдатели не без оснований называли их внешнеполитическим прорывом В. Путина. Даже очень сдержанная в отношении России и ее руководства бельгийская газета «Суар» писала в редакционной статье: «В ходе своего 48-часового пребывания в Брюсселе российский президент подтвердил во всей полноте свой политический и дипломатический талант. Пунктуальный и четкий, как и подобает первому лицу государства, очень прямой в дискуссиях за закрытыми дверями (что признают собеседники из руководства Бельгии и ЕС), Путин продемонстрировал ныне свою способность использовать нынешний нелегкий период, чтобы представить Западу свою страну как необходимого и неизбежного партнера»[230].

Многие западные газеты старались все же представить происходящий в мире сдвиг в первую очередь как сдвиг России в сторону США и Запада. Запад при этом вынужден потесниться и предоставить России место в своих рядах — без большого удовлетворения, но в силу необходимости. «Не будет преувеличением заявить, — писала газета “Нью-Йорк таймс”, — что события 11 сентября, быть может, дадут России то, что не сумели ей дать царь Петр Великий, императрица Екатерина Вторая и президент Борис Ельцин: прочное место для российского государства в структуре Запада, впервые за тысячелетие. Разрушив представление об Америке как единственной в мире сверхдержаве, способной самостоятельно обеспечивать глобальную стабильность и процветание, эти события, быть может, устранили самое большое препятствие на пути окончательной интеграции России с Западом»[231].

Японская газета «Санкэй симбун» давала в эти же дни более трезвую оценку деятельности Владимира Путина. «Естественно, — писала эта газета, — что Москва действует, исходя из своих стратегических замыслов. Во-первых, появился хороший шанс для восстановления общих позиций с Западной Европой и США. Приходит конец тому положению, при котором Россия была оттеснена в сторону в процессе расширения НАТО и ряда других событий. Просматривается ее намерение добиться от администрации Буша различных уступок за содействие и поддержку военных действий США. Во-вторых, до сих пор Россия подвергалась международной критике за военные действия в Чечне. Но теперь Россия, которая представляет эти действия как борьбу с международным терроризмом, имеет хороший шанс добиться того, чтобы Запад закрыл глаза на проблему прав человека и оправдал ее чеченскую политику. В-третьих, с точки зрения долгосрочных стратегических планов России выгодна борьба с исламским фундаментализмом в целях восстановления ее влияния в Центральной Азии, а также на Ближнем и Среднем Востоке. Таким образом, ситуация с терактами дает России шанс заручиться поддержкой Западной Европы и США своей стратегии, чтобы использовать в своих целях их силу»[232].

Владимир Владимирович Путин удивил многих западных политиков не только хорошим немецким языком, четкостью своих позиций, но и тем, что российский президент ни в чем не упрекал страны Запада и ни о чем не просил. «Он повел себя невероятно правильно, — говорил по этому поводу один из высокопоставленных представителей ЕС. — Он поступил мудро, не начав с ходу вешать ценники на свои предложения. Он знает, что международное сообщество очень нуждается в его стране. Он знает, что Россия может повлиять на ситуацию, но не ставит никаких условий».

Почти никто и ни в чем не мог упрекнуть В. Путина на Западе. Приходилось констатировать, что события сентября 2001 года показали достаточно отчетливо, что восстановление ведущей роли России в мировой политике отвечает интересам не только самой России, но и всего цивилизованного мира.

Удар по талибам в Афганистане

Следствие по делу о террористических акциях 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне обещало быть долгим и трудным. Уже первые аресты, допросы, а также обмен информацией между специальными службами стран антитеррористической коалиции показывали не только причастность бен Ладена и его террористической организации к атаке на США, но и неожиданные для ЦРУ связи «Аль-Каиды» с множеством других террористических организаций, находившихся в подполье или на полулегальном положении в Египте и Саудовской Аравии, в Алжире и Албании, на Филиппинах и в Таджикистане, в Индии и Кении, а также еще в десяти-пятнадцати странах.

Создавалось впечатление, что «Аль-Каида» уже превратилась в международную организацию, в своеобразный террористический «Интернационал» с разного рода службами и немалыми средствами. Ее агентура была особенно многочисленна в США, Англии и ФРГ. Крепкие нити связывали «Аль-Каиду» и радикальные группы ваххабитов в Чечне. Очень тесные связи имелись у «Аль-Каиды», штаб-квартира которой была расположена где-то в горах Афганистана, с египетской террористической организацией «Эль-Джихад». Становилось очевидным, что как ЦРУ, так и другие специальные службы Запада долгое время недооценивали и самого бен Ладена, и его «Аль-Каиду». Многие заявления, которые делал еще недавно бен Ладен: о войне против США или даже об «уничтожении Америки» — рассматривались как блеф, как радикальная, но пустая болтовня.

Теперь приходилось браться за дело более серьезно. Соединенные Штаты предъявили талибскому руководству в Афганистане ультиматум с требованием о выдаче Усамы бен Ладена. Этот ультиматум был отвергнут талибами, и удар с воздуха по целям в Афганистане становился неотвратимым.

Подготовка ударов возмездия по основным военным объектам «Талибана» и военно-тренировочным базам «Аль-Каиды» началась уже с 12 сентября. Выбор вариантов и сроков удара был невелик. Надо было действовать максимально быстро, но исходя из реальных возможностей США, расположения их военных баз, реального опыта вооруженных сил Америки, характера и расположения сил противника. Никакая армия не может успешно вести такие военные действия, которым не обучены ее генералы, офицеры и солдаты, а горы Афганистана еще менее удобный театр военных действий для армии США, чем джунгли Вьетнама. Приходилось планировать те схемы «бесконтактной войны», которые использовались в Ираке и Югославии, но они мало подходили для условий Афганистана. Однако общественность США требовала немедленных действий, и они начались 7 октября 2001 года в 21 час 20 минут по афганскому времени.

В налетах на Афганистан принимали участие истребители-бомбардировщики палубной авиации, стартовавшие с авианосцев, базирующихся в Аравийском море, а также тяжелые бомбардировщики с военной базы на острове Диего-Гарсиа в Индийском океане. Самые современные бомбардировщики-«невидимки» поднимались с военных баз в США и, сбросив свой смертоносный груз, возвращались обратно. Десятки крылатых ракет были запущены с подводных лодок не только ВМС США, но и Великобритании. Вторая серия ударов началась поздно вечером 8 октября и продолжалась почти всю ночь. В задачу ВВС и ВМС США и Великобритании входило уничтожение средств ПВО талибов и центров их военного и политического управления. Разрушались взлетно-посадочные полосы аэродромов, укрытия для трех десятков устаревших военных самолетов, казармы и тренировочные лагеря.

Бомбы огромной разрушительной силы падали в горах и в ущельях — в местах предполагаемых подземных укрытий бен Ладена и его вооруженных отрядов. Разрушались мосты и дороги, телефонные станции и радиостанции, системы электроснабжения. Отряды талибов ушли из своих казарм и лагерей, они были неотличимы от мирного населения страны и поэтому не понесли больших потерь в живой силе. Но они и не оказывали сопротивления, их устаревшие средства ПВО были разрушены. Поэтому уже с 9 октября авиация США начала проводить и дневные налеты, нередко в форме «свободной охоты» за подвижными целями противника — танками, артиллерийскими орудиями, грузовиками. Наиболее сильные удары приходились на Кандагар и его окрестности, ибо именно здесь располагался штаб движения «Талибан». Но с 11 октября начались массированные бомбардировки целей в Кабуле и его окрестностях. Здесь была разрушена оставшаяся от прошлых лет военная инфраструктура: казармы, здания военной академии и военного госпиталя, телевышка, склад нефтепродуктов.

В южных провинциях Афганистана несколько раз высаживались группы разведки. Небольшая группа американского спецназа атаковала штаб главы движения «Талибан» муллы Моххамеда Омара и кандагарский аэропорт. Часа через два американцы вернулись на свои базы. За первые три недели бомбардировок американские ВВС потеряли один вертолет. При этом два человека погибли, несколько американцев были ранены. Потери как среди вооруженных талибов, так и среди мирного населения Афганистана были значительно выше, но точных данных о них не сообщалось. Вероятно, такие данные вообще никем не собирались и не обобщались.

Уже в конце октября основные удары стали наноситься по целям в северных районах Афганистана, где проходила не слишком четкая линия фронта между войсками так называемого Северного альянса и войсками талибов. Бомбардировкам подверглись, в частности, окрестности города Мазари-Шарифа, который находился в руках талибов. Войска Северного альянса опирались на проживавших здесь этнических таджиков и узбеков. Отряды узбеков возглавлял генерал Рашид Дустум. Отряды таджиков — генерал Муххамед Фахим, сменивший недавно погибшего Ахмеда Шах Масуда, наиболее известного и опытного из афганских военачальников. Эти военные лидеры сохраняли лояльность свергнутому талибами, но сохранившему политическую базу на севере страны президенту Афганистана Мухаметдину Раббани.

В начале ноября интенсивность воздушных ударов США по целям в Афганистане несколько снизилась, но в северных районах страны она даже возросла. Приближалась не только зима, но и священный для мусульман месяц Рамадан. В Афганистане увеличивалась опасность голода, складывалась ситуация, когда огромные потоки беженцев вот-вот хлынут из Афганистана в Пакистан. В северных провинциях Пакистана росла волна протестов против бомбардировок соседней страны. Было очевидно, что Соединенные Штаты не могут расширить свое военное присутствие в Пакистане. Но для США открылась возможность существенно расширить свое военное присутствие в Таджикистане и Узбекистане, где в их распоряжение были переданы несколько военных аэродромов.

Возрастало здесь и российское военное присутствие. Назревал какой-то радикальный перелом.

Еще в субботу 6 октября 2001 года военные ведомства России перешли на «усиленный режим работы». Все находились на своих местах и в воскресенье 7 октября. Президент США Дж. Буш позвонил В. Путину в Кремль примерно за полтора часа до начала воздушного удара по Афганистану, когда американские самолеты уже поднялись в воздух. Путин принял это сообщение с пониманием: Россия не была участником начинающихся военных действий, но она не осталась и нейтральным наблюдателем. Россия поддерживала действия США и Великобритании, и не только политически. На следующий день, в понедельник 8 октября, Президент Российской Федерации собрал в Кремле совещание руководящих деятелей страны и главных министров-силовиков. «Террористы считали, — сказал В. Путин на этом совещании, — что современная цивилизация раздобрела, стала неповоротливой и утратила способность к сопротивлению. Но они просчитались. Ущерб от их нападения был настолько велик, что это не могло не вызвать ответного удара. После 11 сентября человечество повзрослело».

Владимир Путин обозначил и основные параметры участия России в развертывающейся антитеррористической операции. Это была в первую очередь масштабная гуманитарная помощь Афганистану. Самолеты МЧС с грузом продовольствия, медикаментов, палатками и другими грузами, необходимыми населению северных провинций, начали отправляться в Таджикистан — на границу с Афганистаном. Осуществлялась, однако, и военная помощь подразделениям Северного альянса. Министр обороны России подтвердил, что наша страна и раньше оказывала этим подразделениям военно-техническую помощь, которая теперь будет расширена. Россия будет поставлять войскам альянса исправную бронетехнику прежних моделей, которая хорошо освоена и хорошо работает в условиях Афганистана. В северные провинции поставляется и будет поставляться бензин и другое топливо, а также боеприпасы. Военное ведомство не исключало в будущем участие в операциях военных вертолетов и самолетов с российскими экипажами на борту.

По российскому телевидению показали вскоре совместные тренировки американского и российского спецназа — по поиску и спасению пострадавших военных. Россия не возражала против решения президента Узбекистана И. Каримова передать в распоряжение армии США одну из военных баз на юге Узбекистана. Мусульманские радикалы в Афганистане и их союзники из отрядов узбекского радикала и полевого командира Джумы Намангани давно уже вынашивали цель — уничтожить светское государство в Узбекистане. Отряды террористов уже устраивали покушения на И. Каримова и пытались прорваться в многонаселенную Ферганскую долину.

Россия не готовила, однако, никакой собственной военной операции на территории Афганистана. Об этом говорил Владимир Путин, об этом же не один раз говорил и министр обороны Сергей Иванов. В графике Президента РФ на октябрь были сохранены почти все намеченные «мирные» мероприятия и встречи. Правда, 7 октября В. Путин воздержался от поездки в Санкт-Петербург, чтобы отметить с друзьями в любимом ресторане свой 49-й день рождения, как это он делал в прежние годы. Стол был накрыт только для членов семьи на государственной даче. Однако всего через два дня, 9 октября, он вылетел в Оренбург для участия в выездном заседании Президиума Госсовета, посвященном проблемам сельского хозяйства и землепользования в России. Эта поездка была запланирована еще до 11 сентября, и к ней шла подготовка в Госсовете, в Министерстве сельского хозяйства и в Оренбурге. Однако в конце сентября появились сообщения, что из-за обострения международной обстановки совещание в Оренбурге будет отложено. Но Путин решил ничего не менять. Россия пока еще ни с кем не воевала.

Интенсивность работы Президента России, и без того значительная, еще более возросла после 7 октября: ему приходилось следить за многими, подчас неожиданными событиями в разных частях страны и мира. О ходе военных операций в Афганистане ему докладывали из Генерального штаба, внешней разведки, МИДа. Непрерывно шли сообщения из района Баренцева моря, где вступала в решающую фазу сложнейшая операция по подъему атомной подводной лодки «Курск». Очень многие люди и в России и за ее пределами связывали судьбу этой погибшей лодки лично с Путиным. Это он обещал родным погибших моряков поднять из морских глубин «Курск» и помочь предать земле тела героев-подводников. Теперь, несмотря ни на что, он выполнял свое обещание. Операция по подъему огромной лодки была уникальной, подобных операций в мире еще не проводилось. Она велась в кооперации с западными фирмами. Однако, поднимая «Курск», Россия поднимала и свой престиж, давая ответ всем тем, кто год назад с пренебрежением и насмешкой говорил и писал о состоянии и возможностях российского атомного флота и всего ВМФ. Теперь же многие из этих людей писали, что лодку поднимают напрасно.

Обострились отношения между Россией и Грузией, где группа боевиков под командованием Руслана Гелаева и при «нейтралитете» грузинских спецслужб вторглась из Панкийского ущелья в приграничные с Чечней районы Абхазии, пытаясь дестабилизировать обстановку в этой республике и выйти к границам России недалеко от наших южных курортов. И в эти же дни во время учений украинских ПВО был сбит ракетой российский гражданский самолет, летевший из Тель-Авива в Новосибирск. Он рухнул в Черное море. Путин несколько раз говорил по телефону с президентами Украины и Грузии, а также с президентами Узбекистана, Киргизии и Таджикистана.

17 октября Владимир Владимирович Путин прибыл в здание Министерства обороны на Арбате, где состоялась его продолжительная встреча с российским генералитетом. Во встрече участвовали также вице-премьеры Алексей Кудрин и Илья Клебанов. Вопросов для обсуждения ставилось много: материальное положение армии, проблемы Чечни, проблемы военной реформы. На этой встрече было объявлено о ликвидации российской военно-морской базы в Камрани во Вьетнаме и центра радиоэлектронной разведки на Кубе. Такое сокращение российского военного присутствия во Вьетнаме и на Кубе обсуждалось давно, и, по свидетельству начальника Генерального штаба А. Квашнина, оно производилось по инициативе самих военных.

На встрече Владимира Путина с российскими генералами было объявлено об увеличении оборонного бюджета страны еще на 27 миллиардов рублей, которые предполагалось направить в первую очередь на закупку новой военной техники. Но главной целью встречи в Министерстве обороны стало обсуждение американского направления российской политики. У многих военных существовали опасения: не заходит ли Россия слишком далеко в своих партнерских отношениях с США? Угрозы в Центральной Азии и в Закавказье, безопасность Каспия, положение миротворцев в Абхазии, формирование американских военных баз в Узбекистане, война в Афганистане, противоракетная безопасность России — это лишь часть вопросов, которые В. Путин обсудил с генералами в закрытом режиме. Россия вовсе не собиралась отказываться от защиты своих интересов в мире, и именно этой цели должна служить корректировка военной политики Москвы.

19 октября 2001 года самолет Президента России прилетел в Якутию. Еще поздней весной после небывалого паводка на реке Лене, разрушившего Ленcк, Владимир Путин побывал в районе стихийного бедствия, осмотрел руины города и поручил МЧС и строительным организациям России не просто восстановить, но заново построить этот сибирский город на новом, более безопасном месте — и при этом в кратчайшие сроки — за сто дней, к осени. «Я сам приеду принимать новый Ленcк», — предупредил Путин. Вполне возможно, что это первый в новой России столь быстро осуществленный проект, который выполнен главным образом государством при минимальном участии частных фирм. Но на Севере и Востоке России без участия государства пока еще ничего серьезного делать нельзя.

Почти все работы в Ленске завершились успешно еще к 20 сентября, однако сложная международная обстановка не позволила Путину приехать сюда в те дни. Но 19 октября по дороге в Шанхай президентский лайнер все же приземлился в Якутии. На вертолете Владимир Путин осмотрел новый город, а затем встретился и побеседовал со строителями и с жителями Ленска. Обещание было выполнено — и российскими строителями, и Президентом России.

Форум АТЭС в Шанхае и разгром талибов в Афганистане

Форум, или саммит, лидеров государств и правительств Азиатско-Тихоокеанского региона происходит по сложившейся традиции осенью каждого года и посвящается проблемам экономики и финансов. Мало кто заметил и комментировал в мировой печати осенью 1999 года присутствие премьера России Владимира Путина на саммите АТЭС, который состоялся в Новой Зеландии. Осенью 2000 года российская и мировая печать не столько комментировала выступления президентов России и США В. Путина и Б. Клинтона на саммите АТЭС в Брунее, сколько писала о роскоши дворцов и богатствах брунейского султана. Теперь, на встрече в Шанхае, тоже наблюдалось немало восточной экзотики, но внимание прибывших сюда обозревателей и журналистов было приковано к руководителям Китая, США и России — «большой тройки», как окрестили их журналисты. «Во многом благодаря усилиям российского и американского президентов, — писал А. Чудодеев, — встреча в Шанхае, задуманная ее китайскими организаторами как смотр достижений азиатско-тихоокеанского народного хозяйства, превратилась в нечто вроде Тегерана-43, когда тройка лидеров решала судьбы мира в условиях глобального конфликта. Впрочем, в нынешней “большой тройке” одно место пока вакантно. Усилия Владимира Путина и Джорджа Буша заполнить вакансию лидером КНР Цзян Цзэминем увенчались лишь относительным успехом»[233].

На саммите в Шанхае никто уже не задавал вопроса: «Кто есть мистер Путин?» и не писал о нем как о «неизвестном мистере Путине». Напротив, именно Путина западная пресса называла теперь «ньюсмейкером номер один». Уже первое выступление В. Путина — его доклад перед бизнес-элитой на тему «Роль России в экономическом сотрудничестве и развитии АТР в XXI веке» прошел в переполненном зале и был выслушан с большим вниманием. Путин по-деловому и в ряде случаев не без юмора ответил на все вопросы. Как и следовало ожидать, большая их часть касалась не собственно экономических проблем, а проблем, связанных с международным терроризмом и, в частности, с Афганистаном. Как отмечали многие наблюдатели, Владимир Владимирович не сказал ничего неожиданного. Он, однако, подтвердил, что Россия окажет помощь США в антитеррористической операции в уже очерченных ранее рамках. Россия хочет найти свое новое место в мире, она не стремится к изоляции и старается создать открытую экономику. «Нет ничего хуже и страшнее изоляции», — заявил В. Путин и добавил, что он говорит это как руководитель страны, которая долгое время находилась в изоляции.

Когда Владимир Путин вошел в зал перед началом своего доклада, распорядитель церемонии не только объявил о его выступлении, но и попросил всех встать. Но когда Путин, закончив свое выступление, поднялся, чтобы уйти, весь зал встал, аплодируя, уже без приглашения.

Как справедливо писала газета «Известия», «Россия присоединилась к западному миру, не покинув восточный. Главный итог двухдневного общения Владимира Путина с коллегами из других стран состоял в том, что Россия лишний раз подтвердила свое стремление развивать партнерские отношения с Западом, но в то же время сумела не ослабить “восточный вектор развития”»[234]. Шанхайский саммит принял не только декларацию об экономических проблемах региона, но также не готовившуюся заранее декларацию о борьбе с терроризмом. На этом настаивали президенты США и России, встреча и беседа которых в Шанхае стала, пожалуй, главной интригой форума, хотя Путин и Буш мало говорили друг с другом об экономических проблемах АТР. И мировая, и российская печать много писала о саммите в Шанхае, выделяя при этом дипломатические удачи России. «В чем причина постоянного успеха публичных выступлений Владимира Путина? — задавался вопросом российский журналист А. Будберг, присутствовавший на выступлениях президента в Шанхае. — Ведь, строго говоря, ничего нового он не говорит. Безусловно, удачно шутит и хорошо держится. Но главное все-таки не в этом. Когда он отвечает на вопросы, становится очевидным, что это современный лидер, который хорошо понимает угрозы и вызовы текущего момента. И рассматривает любую проблему прежде всего с позиции здравого смысла и с разных сторон. Путин не открывает в своих выступлениях никаких Америк, но дает полную и трезвую оценку сложных процессов. Это давало необходимый эффект, и очень непростая публика, несколько сотен ведущих бизнесменов мира в очередной раз ему аплодировали. В таких эпизодах мы видели секрет ВВП. Когда он произносит заранее подготовленные речи, ему нередко бывает неудобно. Он по ходу переставляет слова, опускает целые абзацы. Но когда он импровизирует, отвечает на вопросы, его природный здравый смысл и обстоятельность позволяют производить на слушателей самое благоприятное впечатление»[235].

И в Шанхае, и сразу после саммита Владимир Владимирович Путин показал не только умение шутить, здравый смысл и обстоятельность, но и способность вести сложную дипломатическую игру. В воскресенье вечером 21 октября самолет с Президентом России на борту поднялся в воздух в шанхайском аэропорту. Все наблюдатели полагали, что он летит в Москву: уже было объявлено, что утром 22 октября в Кремле состоится встреча Президента России с президентом Венесуэлы Уго Чавесом, прибывающим в Москву с кратким рабочим визитом. Однако в ночь на понедельник 22 октября самолет неожиданно приземлился на аэродроме близ Душанбе, где В. Путина встречали С. Иванов и В. Рушайло. Состоялась негласно подготовленная встреча Президента РФ Владимира Путина с президентом Таджикистана Имомали Рахмоновым и президентом Афганистана Мухаметдином Раббани — врагом талибов, силой захвативших власть в Афганистане. Речь шла о военной, технической и гуманитарной помощи Северному альянсу.

Однако главной темой этого ночного трехчасового совещания стала проблема формирования будущего руководства и режима в Афганистане. В то время как Пакистан, а следом и часть политиков США уже заявляли о своих расчетах опереться на «умеренных» талибов, В. Путин, И. Рахмонов и М. Раббани твердо заявили, что в будущем коалиционном правительстве Афганистана должны быть политики-пуштуны, но это не могут быть талибы, которые скомпрометировали себя сотрудничеством с террористами…

Попрощавшись со своими собеседниками, Владимир Путин продолжил полет в Москву и около 10 часов утра 22 октября уже принимал в Кремле высокого гостя из Венесуэлы. С учетом разницы часовых поясов рабочий день президента продолжался более 30 часов, и он отбыл на подмосковную дачу для отдыха только около 10 часов вечера.

В нашу задачу не входит анализ той сложнейшей ситуации, которая наблюдалась осенью и зимой 2001 года в самом Афганистане. Еще в первые дни сентября казалось, что вооруженные отряды «Талибана» близки к полной победе над всеми своими противниками. Войска Северного альянса были прижаты к границам Таджикистана и Узбекистана; на 7 сентября они контролировали не более 6 процентов всей территории страны. Армия генерала Рашида Дустума была разбита еще в 1999–2000 годах, она давно уже оставила стратегически самый важный на севере город Мазари-Шариф. Сам Дустум, покинутый многими из своих союзников, укрылся в Турции. Отряды генерала Ахмада Шах Масуда еще держались, но их положение казалось многим наблюдателям безнадежным.

Талибы сосредоточили в районе Мазари-Шарифа и в провинции Кундуз отборные части численностью до 30 тысяч человек. Они готовились к последнему наступлению, намереваясь отрезать войска Северного альянса от границ Узбекистана и Таджикистана. Здесь находился и большой — до 10 тысяч человек — корпус добровольцев и наемников, состоящий из арабов, чеченцев, пакистанских пуштунов, а также выходцев из Египта, Алжира, даже из США. Казалось, что только упорство и военное мастерство Ахмада Шах Масуда и его огромный авторитет мешают талибам одержать полную победу. Но 9 сентября два террориста-смертника смогли проникнуть в штаб Масуда, выдавая себя за тележурналистов независимого арабского агентства. Это была тщательно подготовленная и умело проведенная операция. Взрывное устройство смонтировали в телевизионной аппаратуре. Генерал Масуд был смертельно ранен.

Покушение вызвало огромное беспокойство не только среди его сторонников, но и в соседних странах. Президент В. Путин сообщил о нем Дж. Бушу, заметив, что убийство Масуда может иметь тяжелые последствия для ситуации в регионе. Позднее были высказаны предположения, что убийство Масуда и атака на города США были сознательно синхронизированной акцией все той же «Аль-Каиды». Однако последующие события пошли совсем по иному сценарию, который составлялся уже не талибами и не Усамой бен Ладеном.

Весь октябрь на позиции талибов падали американские бомбы и ракеты, в том числе и в районе Мазари-Шарифа. Сбрасывались даже самые крупные из известных в мире неядерных бомб — BLU-82 весом около семи тонн. Взрыв такой бомбы над поверхностью земли сметает все живое на площади около трех квадратных километров. Целью бомбардировок было уничтожение ПВО талибов, складов с оружием и горючим, систем управления «Талибана» и «Аль-Каиды». Ставилась задача лишить талибов возможности вести длительную войну, лишить их свободы маневра и подорвать их моральный дух. Эти задачи были в основном выполнены.

Одновременно значительно увеличивались поставки оружия и бронетехники из России для отрядов Северного альянса. В печати имелись сообщения, что вместе с танками, артиллерийскими орудиями и установками залпового огня в Афганистан прибыли и отдельные военные инструкторы, танковые экипажи и экипажи БМП, наводчики орудий и представители других военных специальностей, главным образом из числа бывших воинов-афганцев — таджиков и узбеков. Здесь находилась также бригада спецназа из Таджикистана. Талибы были полностью изолированы от мира, росла и их изоляция от населения страны, для которого «Талибан» представлялся религиозной сектой, навязанной народу Афганистана извне, такой же чуждой основному населению страны, как коммунисты из лагеря Тараки, Амина и Бабрака Кармаля. Соединенные Штаты широко использовали и свои огромные финансовые средства для подкупа отдельных деятелей «Талибана», вождей независимых племен, некоторых полевых командиров. В Афганистане многие люди вели войну не за идеи «чистого ислама», а за деньги. Но Америка могла платить больше, чем Усама бен Ладен.

Сочетание всех этих факторов привело уже в течение месяца к решительным изменениям сил и настроений в Афганистане. В самом начале ноября военные подразделения Северного альянса перешли в наступление, и его результаты для многих наблюдателей оказались неожиданными, даже ошеломляющими. Некоторые газеты называли ноябрьское наступление Северного альянса «афганским блиц-кригом», даже «расталибаниванием страны».

Как известно, талибы начали свою войну за контроль над Афганистаном в 1993 году, имея хорошо вооруженную армию в две тысячи человек, в основном из числа студентов духовных училищ в северной части Пакистана и в южном Афганистане. В 1994 году талибы овладели Кандагаром, и в этом городе их предводитель мулла Омар устроил свою столицу. В 1995-м талибы заняли город Герат и большую часть одноименной провинции. Только в 1996 году талибы овладели столицей Афганистана Кабулом, сильно разрушенным междоусобицами. Еще через несколько лет в их руках оказались города Джелалабад, Мазари-Шариф, Кундуз, Талукан.

Но теперь, осенью 2001 года, они начали почти без боя и в панике покидать захваченные ранее города и поселки. Уже 9 ноября под ударами отрядов узбекского генерала Дустума пал Мазари-Шариф. К 11 ноября войска Северного альянса заняли всю провинцию Тахар и ее главный город Талукан. Город Герат пал 12 ноября. Оставив в своем тылу окруженные отряды талибов в Кундузе, войска Северного альянса совершили стремительный марш-бросок на юг и 13 ноября заняли Кабул. Отсюда началось быстрое наступление на Кандагар, где укрылся мулла Омар. Город был окружен, и положение талибов в Кандагаре, так же как и в Кундузе, стало безнадежным.

Уже к 20 ноября 2001 года войска Северного альянса или Объединенного антиталибского фронта контролировали 80 процентов территории Афганистана. Военные успехи в ноябре намного опережали процессы политического урегулирования в стране.

Новая встреча. Джордж Буш — Владимир Путин

Новая встреча президентов США и России была намечена на середину ноября 2001 года, и мировая печать уже в конце октября оживленно обсуждала ее возможные результаты и позиции сторон. По мнению известного российского политолога Сергея Караганова, встреча президентов Путина и Буша просто «обречена на успех». Эта встреча может стать даже исторической, «если президенты пойдут дальше того, что им предлагает бюрократия, и договорятся об инициативе по созданию официального и долговременного союза безопасности».

Сложилась ситуация, при которой президент Дж. Буш оказался глубоко заинтересован в России как в важнейшем союзнике в борьбе против центра терроризма в Афганистане. Но и Россия нуждается в союзниках, чтобы не остаться один на один перед нестабильной Азией. В этих условиях, по мнению Караганова, Владимир Путин повел себя в высшей степени эффективно. Он не просто сделал ряд односторонних жестов доброй воли в отношении США. Он не только превратил Россию в ценного союзника США в борьбе против радикализма и терроризма, но также превратил США в ценного союзника России. Странно рассматривать поддержку Россией Северного альянса и предоставление США военных баз в Таджикистане и Узбекистане как российскую уступку Америке. Ведь с этих баз американцы будут защищать и безопасность России, и безопасность всей Средней Азии от распространения «Талибана». «У Путина оказались небывало сильные позиции для лидера относительно слабой страны»[236].

«Впервые после 1945 года у русских и американцев имеется общий враг, — писала влиятельная немецкая газета “Цайт”. — Владимир Путин распознал и использовал этот шанс. После событий 11 сентября уже не требовалось прилагать больших усилий, чтобы завоевать доверие западного мира, пришедшего в состояние растерянности. Путем сдержанного сотрудничества Путин добился максимального эффекта». «После 11 сентября “вес” России снова возрос — новая угроза оттеснила на задний план главные темы 90-х годов — экономику и финансовые рынки. В военные времена мир смотрит, прежде всего, на военный потенциал, геополитическое положение и на стратегические сырьевые ресурсы страны. Россия не без гордости демонстрирует свою “евроазиатскую лавку хозяйственных товаров”: огромные нефтяные и газовые месторождения, опытных специалистов по производству и обезвреживанию биологического и химического оружия, гигантский аппарат секретных служб, политическую и военную гегемонию в Центральной Азии»[237].

Многие западные обозреватели были не просто удивлены, но даже обескуражены тем, что В. Путин позволяет себе ничего не требовать, а тем более не просить «взамен». И в этом была сила, а не слабость позиции России. Президент Путин давал понять, что Россия под его руководством уже давно начала борьбу с исламскими террористами и радикалами, и поэтому Москва рада всем тем, кто сегодня к этой борьбе присоединяется.

Поэтому Россия не ждет никаких наград, хотя и чувствует за собой моральное право на встречные шаги от западных лидеров. Если таких шагов не последует, это будет наглядной демонстрацией недальновидности Запада. Некоторые из американских газет писали, что такой «внешнеполитический аристократизм Кремля» застал врасплох главных вождей Запада. Некоторые из них продолжали мыслить именно в категориях торга и предполагали, что, отказываясь назвать свою цену, Путин просто поднимал ставки. В любом случае было очевидно, что Запад получил в лице Владимира Путина чрезвычайно сильного и умелого партнера, который повел фактически беспроигрышную игру.

Президент Владимир Путин еще находился в Москве, когда из Америки поступило сообщение о новой трагедии. Американский аэробус А-300, вылетевший из аэропорта Джона Кеннеди близ Нью-Йорка, рухнул через три минуты на один из тихих районов Нью-Йорка. Погибло более 260 пассажиров, члены экипажа и несколько жителей района Куинс: здесь не было небоскребов. Сразу же возникло две версии — техническая неисправность или террористический акт. В любом случае это был новый тяжелый удар по Соединенным Штатам.

Американское общество испытало сильное потрясение, президент Буш изменил расписание некоторых своих встреч, а также отказался от интервью с группой российских журналистов. Было, однако, решено не отменять и не откладывать визит Владимира Путина в США, а также не изменять расписание и программу этого визита.

Самолет Президента Российской Федерации поднялся в воздух во вторник 13 ноября и в тот же день прибыл в Вашингтон. Из-за трагедии в Нью-Йорке были отменены все процедурно-торжественные ритуалы, и два президента в течение нескольких часов вели переговоры в Белом доме — как в полном составе своих делегаций, так и один на один. Стороны приняли шесть совместных заявлений, в том числе по проблемам Азии, Ближнего Востока и биотерроризма. Наиболее важным было заявление лидеров США и России о сокращении наступательных вооружений. Президент Буш, как и ожидалось, объявил о готовности США сократить количество ядерных боезарядов с нынешних 6000 до 1700–2000 боезарядов с каждой стороны. Владимир Путин заявил о готовности России довести к 2010 году наш ядерный арсенал до 1500 боезарядов. При этом Джордж Буш сказал, что он готов ограничиться односторонними обязательствами, дабы избежать многолетних согласований и трудных ратификаций: «У нас новое сотрудничество и нет необходимости в письменных соглашениях». В. Путин ответил, что он предпочитает оформить все это в договорном порядке. «Я посмотрел на человека, в его глаза, пожал ему руку, — парировал Буш. — Мне этого достаточно. Но если надо подписать еще какую-то бумагу, я могу это сделать». Эксперты, которые готовили обоих президентов к этой встрече, предполагали, что письменное соглашение о сокращении наступательных вооружений будет, конечно, подписано. Но форма и характер этого соглашения могут быть таковы, что оно не будет нуждаться в ратификации Конгрессом США и Государственной думой России.

Очень интересной оказалась совместная пресс-конференция Дж. Буша и В. Путина после первого дня переговоров, которую российское телевидение передавало в режиме реального времени. Джордж Буш был более эмоционален. «Мы пишем историю, — говорил он. — Ни одна из сторон не рассматривает другую в качестве противника». Сообщение о взятии Кабула войсками Северного альянса, которое пришло в Вашингтон в этот же день, стало неожиданным для американцев, так как вопрос о будущем правительстве Афганистана еще не был согласован. Всего за два дня до начала встречи Дж. Буш рекомендовал лидерам Северного альянса не торопиться с наступлением на столицу Афганистана. Поэтому на вопрос о Кабуле Буш отвечал с некоторой растерянностью. Но ему пришел на помощь В. Путин. «Не было никакого штурма Кабула, — сказал он. — Город оказался брошенным, и надо было брать ситуацию под контроль». На вопрос, не беспокоит ли его создание американских баз в Узбекистане и Таджикистане, Путин ответил: «Если мы смотрим в будущее, то этого нечего бояться. Меня больше беспокоят базы подготовки террористов на севере Афганистана». Дж. Буш заявил, что он поможет России получить в США статус наибольшего благоприятствования в торговле. «Мы будем работать, чтобы поправка Джексона — Вэника была отменена». Вообще оба президента часто употребляли местоимение «мы».

Вскоре после совместной пресс-конференции Дж. Буш улетел на свое ранчо в Техас. У Путина в Вашингтоне планировались еще несколько встреч и большой прием в российском посольстве, на который пришли сотрудники администрации, госсекретарь Колин Пауэлл, министр торговли Дональд Эванс, первые лица многих крупнейших корпораций. В посольство были приглашены наиболее известные люди из русской диаспоры в США, лидеры еврейской общины. Отклики всей американской и западной печати на результаты и сам характер встреч и переговоров в Вашингтоне оказались очень благожелательными — за немногими исключениями. При этом почти все газеты не без удивления отмечали незаурядные дипломатические способности В. Путина.

«Пока есть только один безусловный победитель в войне против террора, — писала лондонская “Таймс”, — это Владимир Путин. Сентябрьские теракты в США убрали российские проблемы Путина с повестки международной встречи. Благодаря тому, что у США внезапно возникла необходимость сотрудничества с Россией, а также благодаря его собственной безупречной дипломатии, которую он демонстрировал в последние два месяца, Путин оказался на пороге прорыва в отношениях с Западом — прорыва, который может реализовать его мечту о восстановлении статуса России и ее экономики. Российские и американские войска стоят сегодня бок о бок на бывшей южной границе Советского Союза, о чем три месяца назад невозможно было даже подумать. Путин выразил безоговорочную поддержку США в их борьбе с терроризмом, и Буш в долгу перед ним»[238].

«Желание Путина объединить Россию с Западом, — писала газета “Вашингтон пост”, — вполне искреннее, но истинная красота стратегического маневра, совершенного Путиным, заключается в его глубине и в его обратимости. Если попытки России получить помощь Запада потерпят неудачу, Москва легко и быстро заберет назад почти все свои предложения»[239]. Парижская газета «Либерасьон» писала, что «президенты России Владимир Путин и США Джордж Буш, кажется, окончательно перевернули страницу “холодной войны” в своих отношениях»[240].

День 14 ноября Владимир Путин провел в крупном городе Хьюстон в Техасе, где выступал перед бизнесменами в местном университете. На этой встрече в большом университетском зале Путин держал речь перед 700 представителями деловой и политической элиты. Еще 400 человек слушали и видели Путина по монитору. Было также много вопросов, на которые Президент России отвечал с максимальной искренностью. На вопрос об отношениях России и НАТО В. Путин ответил, что в отношениях с НАТО «Россия готова идти так далеко, как готов и способен идти сам этот альянс». Эту формулу он позднее повторял много раз. В Хьюстоне Владимир Путин имел беседу с Джорджем Бушем-старшим, экс-президентом США. «У нас есть пословица, — сказал, представляя старшего Буша Путину экс-госсекретарь Дж. Бейкер. — Желудь падает рядом с дубом». Владимир Путин предложил российскую версию этой поговорки: «Яблоко от яблони недалеко падает». Вечером В. Путин прибыл на вертолете на ранчо Дж. Буша в небольшом городке Кроуфорде. Здесь состоялся семейный ужин. Было накрыто пять небольших столов. Кроме Джорджа Буша, его жены Лауры и дочерей, а также Владимира Путина и его жены Людмилы, присутствовали губернатор Техаса, несколько техасских друзей Буша. От России были Игорь Иванов, Владимир Рушайло, посол России в США Ушаков, помощник президента Приходько. О политике в этот вечер не говорили вообще, и после ужина супруги Путины остались ночевать на ранчо.

Пятницу 16 ноября Владимир Путин провел в Нью-Йорке, и это был самый эмоционально окрашенный день его визита в США. В сопровождении мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани Путин посетил место трагедии 11 сентября — и эти еще дымившиеся руины в центре Манхэттена, которые днем и ночью продолжали разбирать сотни людей, произвели на Путина гнетущее впечатление. Президент России возложил венок к сколоченному из досок временному мемориалу всем погибшим, где в траурном списке были и более 100 имен граждан и выходцев из России.

Память жертв терактов Владимир Путин почтил и перед самым вылетом из США на специальной службе в Свято-Николаевском кафедральном соборе, построенном в начале XX века на личные пожертвования и находящемся под юрисдикцией Московской патриархии.

Америка выходит из договора по ПРО

Конец ноября и начало декабря 2001 года прошли в интенсивных поисках новой формулы отношений между Россией и НАТО. Инициатива исходила главным образом от западных лидеров и от руководства НАТО.

Главным событием декабря стали, однако, не переговоры о НАТО, а заявление США о выходе из договора по ПРО. Как известно, вопрос о судьбе этого договора был главным не только во всех внешнеполитических переговорах в 2000–2001 годах, но и главной темой избирательной кампании по выборам президента США. Сенсации, однако, не произошло.

Договор по ПРО был договором двух стран — Советского Союза и Соединенных Штатов, и в начале 1970-х годов он отвечал интересам обеих стран. Но еще несколько лет назад Америка пришла к выводу, что этот договор больше не отвечает ее интересам. Такая возможность предусматривалась еще в 1972 году, и в тексте договора имелась специальная статья о порядке прекращения его действия. 13 декабря 2001 года, выступая в Розовом саду Белого дома, президент США Дж. Буш сказал: «Сегодня я направил официальное уведомление России о том, что США выходят из этого почти 30-летнего договора. Я пришел к выводу, что Договор по ПРО сковывает способность нашего правительства разрабатывать пути защиты нашего народа от будущих ракетных атак со стороны террористов или государств-изгоев». Говоря об отношениях с Россией в связи с принятым им решением, Дж. Буш сказал: «Соединенные Штаты и Россия строят новые, гораздо более обнадеживающие и конструктивные отношения. Мы движемся к тому, чтобы заменить взаимное гарантированное уничтожение взаимным сотрудничеством. Мы с президентом Путиным также договорились, что мое решение о выходе из договора никак не подрывает ни наши новые отношения, ни безопасность России. Как президент Путин говорил в Кроуфорде, мы на пути к фундаментально иным отношениям. “Холодная война” давно осталась позади. Сегодня мы оставляем позади один из ее последних реликтов».

В тот же день вечером Владимир Путин зачитал перед телекамерами свое заявление, в котором, в частности, говорилось: «Решение руководства США о выходе через шесть месяцев из договора по ПРО не явилось для нас неожиданностью. Однако мы считаем данное решение ошибочным. Как известно, Россия, так же как и США, в отличие от других ядерных держав давно располагает эффективной системой преодоления противоракетной обороны. Поэтому я с полной уверенностью могу заявить, что принятое президентом США решение не создает угрозы безопасности Российской Федерации».

В. Путин также сказал, что нынешний уровень двусторонних отношений между Российской Федерацией и США должен быть не только сохранен, но и использован для скорейшей выработки новых рамок стратегических взаимоотношений. Еще через несколько дней, поясняя свою позицию, Путин отметил, что Россия не собирается в связи с выходом США из договора по ПРО раздувать какую-то антиамериканскую истерию. Во-первых, сказал он, национальной американской ПРО пока еще не существует. Во-вторых, неизвестно, удастся ли ее создать. В-третьих, если удастся создать, то непонятно, когда. К тому же Россия уже сегодня имеет все средства преодоления любой противоракетной обороны. Поэтому решение США не представляет для России серьезной угрозы. В той ситуации, которая сложилась после 11 сентября в мире, вопрос об американской ПРО теряет прежнюю остроту. «В ходе наших контактов с Бушем, — заметил В. Путин, — он ни разу меня не обманывал. Он всегда делает то, что говорит. В этом смысле он надежный партнер. И то, что у нас не совпадают мнения по некоторым очень сложным вопросам, это, по-моему, абсолютно нормально»[241].

Несмотря на отдельные неприятности, общий итог внешней политики России в 2001 году был положительным, а некоторые из обозревателей называли успехи России на международной арене в том году даже блестящими. Были, конечно, и пессимисты. Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, писал в январе 2002 года, что самым выдающимся успехом российской дипломатии в 2001 году был якобы «комфортный уход с арены мировой политики».

Как утверждал М. Делягин, «сконцентрировавшись на сотрудничестве с США по важным для обеих сторон поводам и отстранившись от болезненных и не решаемых для России проблем вроде ПРО, расширения НАТО и ЕС, Владимир Путин незаметно и плавно отвел Россию с мировой арены на положение региональной державы, соответствующее остаткам ее ресурсов — как экономических, так и внешнеполитических. Единственный сохранившийся ресурс России — ядерное оружие — является аргументом только в том случае, если его обладатель действительно способен применить его. Поэтому на весах мировой политики одна пакистанская боеголовка весит больше, чем тысяча российских. Путин блистательно начал движение России из мировой политики, сохраняя ее ресурсы для модернизации и склоняя Запад к сотрудничеству с Россией. Но сумеет ли он воспользоваться разумно остатками ресурсов России?»[242].

Это ошибочная и почти намеренно тенденциозная оценка. Россия в 2001 году не ушла, но существенно укрепила свое место на арене мировой политики, тем самым укрепив и умножив свои внешнеполитические и экономические ресурсы.

Драма с заложниками в Москве

События 23–26 октября 2002 года в Москве многие обозреватели сравнивали с событиями 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне, хотя их сценарии, масштаб и число жертв были разными.

Октябрь — очень тяжелый месяц для боевых групп сепаратистов и наемников, так как леса обнажаются, а снег и мороз делают большую часть троп и дорог в горах непроходимыми. Военные лагеря в лесных массивах приходилось свертывать, а оружие прятать до весны в тщательно замаскированных схронах. Инициатива даже в самых труднодоступных горных районах переходила к спецподразделениям федеральных сил. Конечно, многие ждали усиления минно-фугасной войны, нападений на милиционеров-чеченцев и руководителей местных администраций. Однако того, что произошло в Москве 23 октября, не ждал никто.

Крупный террористический акт в столице задумывался, как оказалось, давно, и подготовка к нему должна была происходить не только в горных пещерах Чечни или в каких-то террористических центрах за пределами России, но и в глубоком «подполье» в самой Москве. В планировании и финансировании этой акции должны были участвовать очень опытные в таких делах люди. Большую группу террористов-смертников начали формировать и тренировать еще в мае 2002 года. В конечном счете в состав «разведывательно-диверсионного батальона смертников» вошли около 30 хорошо подготовленных боевиков-мужчин и около 20 женщин, главным образом из числа вдов и сестер погибших ранее чеченских боевиков и полевых командиров. Общее руководство этим батальоном осуществлял «верховный военный эмир Ичкерии» Шамиль Басаев. Непосредственный командир отряда Мовсар Бараев прибыл в Москву одним из последних. Вполне возможно, что он был только формально командиром отряда, а на самом деле подчинялся своему главному помощнику Абу-Бакару.

Захват отрядом террористов-смертников большого столичного театрального центра на Дубровке произошел 23 октября в 21 час 10 минут, когда там началось второе действие мюзикла «Норд-Ост». Этот патриотический спектакль, поставленный по книге писателя Вениамина Каверина «Два капитана», шел здесь уже более года и пользовался немалым успехом среди москвичей и приезжих. На 1100 мест в партере и на балконе было продано более 700 билетов. В спектакле было занято более ста артистов, музыкантов и обслуживающих работников. Среди зрителей и артистов находилось немало детей.

В день атаки боевики действовали быстро и очень профессионально. Только часть из них приехала на двух автомашинах, остальные проникли в Дом культуры заранее. Они блокировали изнутри входы и выходы, установив во многих местах мины-растяжки.

Ворвавшись в зал и объявив всех зрителей и артистов заложниками, бандиты приступили к минированию партера и балкона. В разных местах зала расселись женщины в черных одеждах и в черных масках, на каждой были закреплены пояса со взрывчаткой весом от 0,5 до 2 кг и упаковки с гвоздями и шурупами — для большей эффективности поражения. В центре зала установили заряд весом около 50 кг. У бандитов были гранаты разных типов, автоматы, пистолеты, гранатомет. Большинство мужчин-террористов были одеты в камуфляж. Они вели себя очень агрессивно.

Первые сообщения о захвате театрального центра поступили в информационные центры и в редакции некоторых газет от самих заложников по мобильным телефонам. В зале находились журналисты, один сотрудник ФСБ, много иностранцев. Московская милиция и ФСБ также узнали о захвате заложников через 10–15 минут. В промежутке между 21 часом 30 минутами и 22 часами к театральному центру стали прибывать группы из спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» и занимать позиции вокруг здания. Были приняты меры для оцепления и блокирования самого театрального центра, а затем и большой территории вокруг него. Примерно в 22 часа 20 минут о происшедшем был проинформирован президент В. В. Путин, который взял общее руководство в свои руки, отложив другие дела. Непосредственно руководить операциями было поручено директору ФСБ Николаю Патрушеву. Были задействованы спецподразделения и части МВД, которыми руководил министр Борис Грызлов. К зданию театрального центра срочно приехал и мэр Москвы Юрий Лужков.

Сразу же возникал вопрос о крупных просчетах специальных служб Российской Федерации.

Как могли незамеченными прибыть в столицу несколько десятков хорошо подготовленных террористов-смертников? Как они смогли доставить в Москву, а затем и в театральный центр на Дубровке такое большое количество оружия и взрывчатки? Где они жили в Москве? Где проходили подготовку и тренировки? С кем поддерживали связь? Операция такого масштаба требовала длительной и основательной подготовки и планирования с участием опытных специалистов. Как могли проглядеть ее органы ФСБ и МВД? Есть ли у них необходимая агентура на Кавказе и в настроенных соответственно кругах в столице? Велись ли наблюдение и прослушивание разговоров подозрительных лиц?

Несомненными и значительными были просчеты московских спецслужб, для которых мэрия Москвы добилась еще в начале 90-х годов некоторой автономии. О подпольных рынках оружия и боеприпасов в Москве и в ближнем Подмосковье было известно давно, и боевики Басаева могли приобрести многое в самой Москве, а не везти сюда с юга России. Под видом строительных материалов и инструмента в театральном центре на Дубровке были заранее спрятаны станковый пулемет и гранатомет, боеприпасы, более 100 гранат, автоматы, камуфляж. Кто-то должен был очень основательно помогать отряду террористов-смертников в этой сложной и длительной подготовке. Так что не удивительно, что некоторые московские газеты вышли в свет 25 и 26 октября с большими фотографиями начальника ГУВД Москвы генерала Владимира Пронина и начальника Управления ФСБ по Москве и Московской области генерала Виктора Захарова — и с требованием их отставки. Раздавались требования об отставке министра внутренних дел и директора ФСБ.

В некоторых странах закон запрещает спецслужбам вести переговоры с террористами, захватившими заложников. В этих странах спецслужбы начинают штурм захваченного террористами объекта сразу же, как только к нему будут подтянуты антитеррористические группы. В других странах власть и специальные службы предпочитают вести переговоры, которые могут продолжаться и несколько дней, и много недель. В Российской Федерации не было никаких законов и строгих предписаний для подобных случаев, хотя Россия не в первый раз столкнулась с массовым захватом заложников; достаточно вспомнить о событиях в Буденновске в июне 1995 года и в Кизляре в январе 1996 года. По масштабу захват театрального центра в Москве можно сравнить с захватами больниц в Буденновске и Кизляре. Но теперь мы увидели не грубый набег с элементами импровизации, а хорошо подготовленную акцию в столице России. Заметим, что у России был теперь другой президент, другое правительство, а также более крепкие и лучше подготовленные специальные службы.

Многие эксперты публично высказывали 24 октября свои прогнозы и предположения насчет возможного развития событий. Эти прогнозы представлялись не слишком утешительными. Террористов оказалось слишком много, они были хорошо вооружены и подготовлены для действий именно в этом здании. Зрительный зал тщательно заминировали, и для общего взрыва, который должен уничтожить и всех заложников и всех террористов, достаточно было нескольких секунд. Не оставалось сомнений и в решимости террористов умереть вместе с заложниками, если на то будет «воля Аллаха».

При таких «исходных данных» штурм казался для большинства экспертов чем-то немыслимым. Пожалуй, только Герой Советского Союза генерал-майор запаса Виктор Карпухин, который участвовал еще в штурме дворца Амина в Кабуле, а позднее командовал группой «Альфа», твердо высказывался за штурм.

«Добром эти отморозки не уйдут, — говорил Карпухин. — У них нет выхода. Нет, эти сволочи будут идти до конца. Поэтому их надо уничтожить безжалостно. Я уверен, что будет найден оптимальный вариант действий. Есть спецсредства, которые позволяют видеть и слышать все, что происходит в захваченном здании. Чеченцы в любом случае подготовлены хуже бойцов “Альфы”. Если подготовить и двинуть решительно и смело, успех будет на нашей стороне, мы их перебьем»[243].

Бойцы спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» уже к 23 часам заняли самые ближние позиции вокруг театрального центра, в первую очередь у боковых стен и у задней стены здания. Парадный вход освещался прожекторами ночью и днем: таково было требование террористов. Здесь стояли десятки автомашин; их оставили зрители, артисты и работники центра.

Бойцам спецназа удалось проникнуть в некоторые из подсобных помещений Дома культуры, которые не контролировались террористами. С помощью московских диггеров, знатоков городских подземелий, были обследованы подземные коммуникации здания. Благодаря спецсредствам было налажено прослушивание почти всех помещений театрального центра, в которых находились террористы и заложники. Прослушивались и телефонные разговоры, которые вели бандиты. Их абоненты находились в Чечне, за пределами России, в Москве и даже где-то в толпе людей, окружавших здание, или в оцеплении.

Совсем недалеко от театрального центра на противоположной стороне улицы Мельникова в военном госпитале для ветеранов был создан оперативный штаб, который состоял из нескольких подразделений, работавших самостоятельно над решением разных задач. Одна из групп поддерживала связь с прессой, с телевидением, с политиками. Другая руководила работой милиции и внутренних войск, которые установили вокруг театрального центра двойное, а потом и тройное оцепление. К работникам третьей группы обращались родственники заложников. К зданию центра подтягивались отряды спасателей из МЧС, группы врачей «Скорой помощи».

Главной была, конечно, та часть штаба, которая сразу же начала подготовку штурма здания вместе с командирами спецподразделений ФСБ и МВД. Немедленный штурм, как это предлагал всем известный В. В. Жириновский, был бы неразумным решением. Характер и масштаб действий террористов, обилие оружия и взрывчатки, незнание плана и архитектуры здания и многие другие факторы исключали мгновенные силовые действия. Действовать надо было быстро, но осторожно и расчетливо, на основе точной разведки и максимально ясного понимания всей ситуации.

Общее руководство оперативным штабом было поручено генерал-лейтенанту Владимиру Паничеву, заместителю директора ФСБ. От МВД в оперативном штабе главным был генерал-лейтенант Владимир Васильев, заместитель министра внутренних дел. Отдельную группу поддержки создал мэр Москвы Юрий Лужков, который все три дня кризиса находился близ театрального центра. Питание и обслуживание войск, стоявших в оцеплении, подготовка московских больниц к приему раненых, эвакуация больных из госпиталя ветеранов, а также жильцов одного из жилых домов на улице Мельникова, создание пресс-центра, подготовка питания для заложников — эти и множество других неотложных дел взяли на себя мэрия и правительство Москвы. Рядом с Лужковым находились генералы В. Захаров и В. Пронин, а также многие министры московского правительства. Возникало, однако, немало задач, выполнение которых требовало согласования с Министерством обороны, с разведкой, с Министерством иностранных дел, с Министерством здравоохранения, с другими федеральными службами. Выполнение этих задач взял на себя президент Владимир Путин.

Подготовка к штурму определялась в качестве главной задачи оперативного штаба, она велась тщательно и интенсивно. Дома культуры крупных предприятий строились обычно не по индивидуальному, а по типовому проекту. Оказалось, что в Москве имеется несколько домов культуры такого же типа. А Дом культуры «Меридиан» близ метро «Калужская» в другой части Москвы был точной копией театрального центра на Дубровке, и уже с утра 24 октября здесь начались интенсивные тренировки «Альфы» и «Вымпела», которые шли двое суток с короткими перерывами на отдых и прием пищи. Это была большая удача для спецподразделений и важная составляющая их успеха. Всю эту подготовку удалось сохранить в полной тайне, хотя разведчики и пособники террористов находились и за пределами театрального центра. Не стало тайной размещение снайперов на крышах соседних зданий. Какой-то телеоператор снял и передал в прямой эфир изображение снайпера, занимающего позицию. Это видели и террористы, которые вели наблюдение за всеми телеканалами.

Ни президент Путин, ни генералы, возглавлявшие оперативный штаб, не возражали в принципе против переговоров. К тому же террористы, захватившие театральный центр, сами назвали уже вечером 23 октября тех людей, которых они хотели бы видеть посредниками в переговорах с Кремлем. Они отвергли посредничество Юрия Лужкова, как и посредничество некоторых известных представителей чеченской диаспоры в Москве. Из политиков они согласны были видеть у себя Бориса Немцова, Григория Явлинского, Ирину Хакамаду и Руслана Аушева. Позднее согласились и на разговор с Евгением Примаковым. Из журналистов они назвали Анну Политковскую из «Новой газеты». Из российских общественных деятелей согласились на посредничество известного артиста и певца Иосифа Кобзона и детского врача-хирурга Леонида Рошаля. Через день, 25 октября, Мовсар Бараев согласился дать интервью операторам из НТВ.

Все названные террористами лица прибыли в оперативный штаб, хотя Явлинскому пришлось для этого вернуться из поездки в Сибирь, а Анне Политковской прервать поездку в США. Был вызван в Москву и полпред Президента России в Южном федеральном округе Виктор Казанцев, который еще около года назад получил полномочия для переговоров с представителями президента Ичкерии Аслана Масхадова. В одном из аэропортов Москвы был подготовлен и заправлен большой авиалайнер Ил-62, готовый в любое время подняться и лететь с террористами в любую точку земного шара.

Однако никто из переговорщиков ни 24, ни 25 октября не мог сообщить в оперативный штаб или Президенту России ничего вразумительного. Террористы не выдвигали никаких конкретных требований, кроме общего требования о немедленном выводе российских войск из Чечни. Они согласились освободить детей до 12 лет и нескольких женщин, а также разрешили принести для заложников немного питьевой воды и некоторые лекарства, но не пищу. «Мы ничего не едим, и пусть они все сидят голодными».

Становилось очевидным, что главные решения принимает не Мовсар Бараев, а кто-то другой, находящийся за пределами театрального центра. «Мы свою задачу уже выполнили, — заявили Бараев и Абу-Бакар. — Мы захватили заложников и теперь готовы умереть. Мы хотим умереть больше, чем вы хотите жить». Поведение боевиков становилось все более непредсказуемым. Они заявляли, что уважают Масхадова и считаются с ним, но выполняют приказы только одного человека — Шамиля Басаева. Известный российский ученый Сергей Капица призывал руководство России начать переговоры с Басаевым. «И со злодеями надо разговаривать. Надо принять какие-то их условия. Надо начать ответственные переговоры с чеченской стороной. Ведь кризис в Буденновске разрядил именно разговор Черномырдина с Басаевым»[244].

Но «разговор» в Буденновске был настоящей капитуляцией власти перед террористами, повторять ее было недопустимо. Да и не с кем было вести переговоры — и это подтвердил ночной визит Евгения Примакова к бандитам. «Там разговаривать не с кем», — доложил Примаков президенту Путину. «Время упущено, — заявил депутат Рамазан Абдулатипов. — Поэтому самый плохой исход становится и самым вероятным». Торопя события, террористы объявили, что начнут убивать заложников утром 26 октября. «Мы начнем с самых сочных», — сказал М. Бараев одному из своих собеседников по телефону. Подходили к концу силы и выдержка у многих заложников. Один из них выбежал со своего места в зал и был застрелен.

Наступило время решения, которое мог и должен был принять только один человек — Владимир Путин.

Самое трудное решение

До октября 2002 года самыми трудными днями для Президента России Владимира Путина были дни гибели атомной подводной лодки «Курск». Тогда он ничего не мог сделать, чтоб помочь гибнущим подводникам. Но теперь в Москве только он один мог и должен был принять главное решение в почти безвыходной ситуации, когда любое решение — даже кажущееся самым лучшим — могло оказаться самым худшим.

Еще 20–22 октября Путин был занят, среди других дел, подготовкой важной зарубежной поездки. Президенту России предстояло принять участие в очередной встрече руководителей стран Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества в Мексике 26 и 27 октября. По дороге в Западное полушарие Путину предстояли переговоры в Берлине и Лиссабоне.

Когда президент Путин узнал о захвате заложников в театральном центре, все его зарубежные визиты были отменены. Делегацию России на саммит АТЭС было поручено возглавить премьеру Михаилу Касьянову. Замечу, что в сходных ситуациях и Горбачев, и Ельцин склонны были перекладывать всю ответственность на других. Но ни Горбачев, ни Ельцин никогда не служили в армии даже простыми солдатами, тогда как Путин пришел к власти в образе «президента-спасателя», «президента-защитника», и он уже показал свою способность и решимость принимать на себя главную ответственность в кризисных ситуациях.

Вряд ли вечером и ночью 23 октября для Путина существовала проблема выбора. Вероятнее всего, в первые же минуты после того, как он получил подробное сообщение о захвате заложников, он пришел к мысли о необходимости освободить людей, но уничтожить террористов. Все другие решения могли рассматриваться лишь в качестве запасных вариантов.

Чрезвычайно важным качеством В. Путина, воспитанным еще в годы работы в разведке, но оказавшимся очень нужным и на посту президента, является его способность жить и работать с ощущением опасности. Он готов к неожиданностям, в том числе непонятным.

Всю ночь с 23 на 24 октября Владимир Путин провел в Кремле. Он заслушивал доклады «силовиков», руководителей спецслужб, разведки, экспертов и других людей, имеющих отношение к делу. Утром 24 октября по всем телевизионным каналам было показано совещание президента с «силовыми» министрами. Путин отметил несомненную связь террористов, захвативших заложников в Москве, с зарубежными центрами, которые раньше других стали распространять в мире информацию о событиях в российской столице. «Мы видим, — подчеркнул В. Путин, — что теракт планировался за рубежом. Ни у кого нет сомнений в том, что это те самые преступники, которые в течение многих лет терроризировали Чечню, а сейчас призывают к прекращению военных действий. Но Россия не будет поддаваться на провокации, и она ответит должным образом на вызов террористов».

Утром 24 октября Владимиру Путину позвонил президент США Джордж Буш и не только выразил полную политическую поддержку российскому президенту, но и предложил практическую помощь со стороны американских спецслужб. Такие же беседы состоялись у Путина в течение дня с Тони Блэром, с Герхардом Шредером, с Ариэлем Шароном, с Сильвио Берлускони и лидерами других стран. По телевидению мы несколько раз в течение этого дня видели Путина, работающего в своем кремлевском кабинете. В ночь на 25 октября он снова остался в Кремле. Не покидали своих кабинетов и многие люди из администрации президента и Правительства России. Об этом писали и газеты: «Бессонница в кремлевских кабинетах», «Консультации силовиков с президентом идут днем и ночью», «В окнах Кремля и Белого дома не гаснет свет…»

Тем не менее некоторые политики и органы печати решили использовать кризисную ситуацию для новой политической атаки на президента, как это было и в дни трагедии с «Курском» в 2000 году. «Президент России должен публично взять на себя ответственность за освобождение заложников, — заявляла Л. Шевцова из Центра Карнеги. — Пока Путин этого не сделал, он теряет рейтинг и рискует разделить судьбу когда-то ушедшего в отставку Джимми Картера. Да, нам показали, как Путин ведет совещания в Кремле. Но обращения к нации не было. Ему нечего сказать? Страна должна чувствовать, что у нее есть лидер. Но Путин уходит от ответственности и занимает выжидательную позицию. С каждым часом он теряет свой рейтинг. Скорее всего, это будет продолжение Буденновска»[245]. Ю. Калинина из «МК» заранее осуждала любое решение Путина, который уже «упустил время и обречен на неудачу». Не удержался от критических высказываний и беглый олигарх Борис Березовский. Он предлагал помочь в переговорах с Масхадовым; в противном случае Москва «получит 700 гробов». С дежурными обвинениями против Путина выступили газеты КПРФ и «Новая газета».

Рисковал ли Путин, принимая в ночь на 26 октября окончательное решение о штурме и санкционируя применение усыпляющего газа? Конечно, рисковал. Даже позднее, уже имея на руках почти все факты и зная все обстоятельства, многие эксперты оценивали шансы на успех как 50 на 50. Но еще большее число экспертов оценивали шансы на успех в соотношении 20 на 80 или даже 10 на 90. К сожалению, риск — это часть современной политики, особенно тогда, когда речь идет о военной, боевой операции.

* * *

Утром 26 октября телевидение и радио сообщили нам об успешном штурме, уничтожении террористов и освобождении заложников. Примерно с 10 часов утра телевидение раз за разом показывало всем нам внутренние помещения и зрительный зал театрального центра. Это были уже не оперативные съемки ФСБ, хотя потом нам показали и часть оперативных съемок.

В большом зале с креслами красного цвета уже не было заложников, но в разных местах и в разных позах лежали и сидели убитые террористки-смертницы в черных одеждах и с пакетами взрывчатки на поясах. В центре зала из рюкзака торчал большой заряд с проводами. В других помещениях лежали убитые террористы-мужчины, рядом валялось их оружие. Были уничтожены все террористы — 32 мужчины и 19 женщин. Несколько бойцов спецназа ранены. Заложников уже вынесли из зала и развозили машинами «скорой помощи» и на микроавтобусах по московским больницам. В 12 часов дня нам сказали о гибели 67 заложников, но это были не окончательные цифры. Тем не менее все увиденное казалось чудом.

Как это удалось сделать? В течение дня мы узнали немало подробностей ночных событий.

Мы узнали о применении усыпляющего газа. Это было сделано впервые в подобной ситуации и в таких масштабах. Мы узнали, что число погибших заложников увеличилось до 100 человек. Днем 26 октября группу пострадавших заложников в больнице им. Склифосовского посетил Владимир Путин и пожелал им скорейшего выздоровления. Только вечером в 21 час Владимир Путин выступил с обращением к нации. Он сказал: «Дорогие соотечественники! В эти дни мы вместе пережили страшное испытание. Все наши мысли были о людях, оказавшихся в руках вооруженных подонков. Мы надеялись на освобождение попавших в беду, но каждый из нас понимал, что надо быть готовыми к самому худшему. Сегодня утром проведена операция по освобождению заложников. Удалось сделать почти невозможное — спасти жизни сотен людей. Мы доказали, что Россию нельзя поставить на колени. Но сейчас я прежде всего хочу обратиться к родным и близким тех, кто погиб. Мы не смогли спасти всех.

Простите нас.

Память о погибших должна нас объединить.

Благодарю всех граждан России за выдержку и единство. Особая благодарность всем, кто участвовал в освобождении людей. Прежде всего сотрудникам спецподразделений, которые без колебаний, рискуя собственной жизнью, боролись за спасение людей. Мы признательны и нашим друзьям во всем мире за моральную и практическую поддержку в борьбе с общим врагом. Этот враг силен и опасен, бесчеловечен и жесток. Это международный терроризм. Пока он не побежден, нигде в мире люди не могут чувствовать себя в безопасности. Но он должен быть побежден. И будет побежден. Сегодня в больнице я разговаривал с одним из пострадавших. Он сказал: “Страшно не было, была уверенность, что будущего у террористов все равно нет”. И это правда. У них нет будущего. А у нас есть».

* * *

Нет необходимости излагать здесь подробности проведения самой спецоперации по освобождению заложников и уничтожению террористов. В этой операции приняли участие около 200 бойцов «Альфы», «Вымпела» и некоторых других специальных подразделений. Еще вечером 25 октября бойцы спецназа скрытно подошли к задней и боковым стенам большого квадратного здания; им удалось не только закрепиться на многих позициях внутри здания, но и подтащить сюда баллоны с усыпляющим газом и определить системы вентиляции и другие подходящие отверстия и шахты для использования газа. Людей из «Альфы» и «Вымпела» страховали сотни бойцов милицейского СОБРа и не менее тысячи автоматчиков — солдат внутренних войск.

Приказ о штурме поступил в 6 часов 20 минут, и немедленно в зрительный зал и в другие помещения центра пустили фентанил, газ без цвета и запаха, который используется в медицине в качестве обезболивающего и усыпляющего средства. Конечно, это было небезопасно для ослабленного организма многих заложников. Но другого способа нейтрализации террористок-камикадзе просто не существовало.

Штурм вели с трех сторон, у каждой из групп спецназа была своя задача. Террористы явно не ожидали штурма, но в разных помещениях Дома культуры оказали отчаянное сопротивление, пытаясь использовать гранаты, пулемет, автоматы. Бойцы спецназа в бронежилетах применяли бесшумное оружие. Боевая операция длилась 15–20 минут, но уже в первые минуты спецназовцы ворвались в зал, чтобы нейтрализовать террористок с их страшным оружием — поясами со взрывчаткой. Те спали — сказались и усталость, и действие газа. Никто из них не успел бросить гранату или взорвать свой заряд. Заложников стали выносить из зала вначале сами спецназовцы, затем в зал вошли спасатели, за ними — десятки врачей. Не все в действиях спасателей и врачей было безупречно, но и задач подобной сложности они никогда ранее не решали.

* * *

По мнению почти всех экспертов, а также офицеров из спецподразделений других стран, российский спецназ провел эту операцию блестяще. Очень высоко оценил деятельность спецподразделений и Владимир Путин. Уже на следующий день, в воскресенье 27 октября, он провел в Кремле большой прием в честь участников субботнего штурма. Не только российская печать, но и СМИ многих стран мира всю следующую неделю обсуждали подробности проведенной операции. Почти все обозреватели были высокого мнения о профессионализме российского спецназа. Не обошлось, однако, и без грубых фальсификаций. «Московская правда» называла все случившееся «смертельно опасной показухой» и «фантастической случайностью»[246]. А некий «политтехнолог» Н. Латыпов пытался доказать, что в театральном центре происходил «хорошо отрежиссированный спектакль, а взрывчатки как таковой в зале не было»[247].

Трагедия в Москве не объединила российских политиков. Кое в чем их полемика стала даже более острой. Все политические течения и группы были согласны только в одном: выполняя приказ Верховного главнокомандующего, специальные подразделения ФСБ и МВД действовали высокопрофессионально. «Это была хорошо проведенная операция», «Без права на ошибку», «Действия спецназа войдут в учебники», «“Альфа” и “Вымпел” вернули нам чувство защищенности», «С тем, что спецоперация была проведена успешно, спорить бессмысленно», «Такой победы силовых структур и власти у нас не было давно», «Этот бой с терроризмом общество выиграло», «Операция прошла успешно» — такого рода высказываний политиков и общественных деятелей разных направлений можно привести много. Но область согласия на этом заканчивалась, и дальше шли разногласия.

Больше всего нареканий и насмешек со стороны наблюдателей и журналистов вызвало поведение лидера СПС Бориса Немцова, который слишком назойливо суетился перед телевизионными камерами. Немцов был первым, кого террористы пригласили быть посредником. Но он побоялся идти в театральный центр и разговаривал с Бараевым только по телефону. На встречу с террористами от СПС пошла лишь Ирина Хакамада. «Счастье Бориса Ефимовича, — писала одна из газет, — что он живет не на Кавказе, где публичное поведение мужчины общественность изучает, как ботаник пойманную бабочку под микроскопом. Там его политическая карьера рухнула бы, как ледник в Кармадонском ущелье. “Потерявший лицо” — так в горах зовут тех, кто в критической ситуации публично демонстрирует свое малодушие»[248].

Сергей Ковалев после 26 октября несколько раз заявил, что Путин «упустил свой шанс» стать миротворцем. Журнал «Свободная мысль» сделал вклейку в ноябрьский номер и сообщил своим читателям о гибели в результате спецоперации 165 российских граждан, включив в этот список и террористов: «ибо каждая человеческая жизнь бесценна». И. Мильштейн из «Нового времени» пытался доказать, что на Дубровке победил в конечном счете не Путин, а Бараев, в «остекленевших глазах которого была усмешка и торжество победителя»[249]. Газета «Версия» пыталась доказать, что «Альфа» применила в театральном центре не усыпляющий газ, а «высокоэффективное боевое отравляющее вещество нервно-паралитического действия, рассчитанное на то, чтобы убивать, а не просто выводить противника из строя»[250]. Военный обозреватель газеты «Совершенно секретно» Павел Фельгенгауэр с сожалением писал об убийстве «Альфой» женщин-смертниц, «хотя они находились в бессознательном состоянии». «Возможно, — заявлял этот “эксперт”, — что фугасы террористов были действительно муляжами или у них был четкий приказ не устраивать массовой бойни невинных людей. Ведь в Москву чеченцы пришли с чисто политической целью добиваться прекращения войны и выставить в негативном свете российскую власть»[251].

* * *

Поражение террористов в Москве вызвало распрю в горах Чечни. Масхадов попытался отмежеваться от Басаева и объявил о смещении Басаева со всех постов и передаче его дела в Верховный шариатский суд Ичкерии, Басаев объявил, что он продолжит войну с «российскими оккупантами», но другими методами. Усама бен Ладен, перечисляя «героические акции», проведенные в 2002 году его единомышленниками против «неверных», включил в свой немалый список и «взятие заложников в Москве».

Разного рода лживые версии случившегося почти не повлияли на мнение граждан России и на настроение народа в целом. Проведенные в ноябре социологические опросы показали не рост недовольства, а рост массовой поддержки населением страны политики и поведения Владимира Путина. В целом по России 70 процентов граждан согласились с тем, что российский спецназ действовал в сложившейся ситуации «профессионально и грамотно». Среди москвичей 89 процентов сочли правильным решение властей о штурме театрального центра, и только 7 процентов опрошенных полагало, что было бы лучше решить эту проблему путем переговоров и уступок. На вопрос: «Как вы оцениваете в этой ситуации действия Президента России В. Путина?» — 85 процентов граждан ответили «очень положительно» или «скорее положительно»[252]. Комментируя поведение В. Путина во время кризиса, психолог В. Моросанова отмечала, что действия Президента России соответствовали всем канонам поведения лидера в кризисной ситуации. «Путин сразу появился на телеэкранах, отменил все зарубежные визиты, он находился на своем рабочем месте в Кремле. Он встречался с силовиками и не оттягивал принятие самых ответственных решений. И люди это увидели и оценили. Активная работа президента в Кремле с первых часов трагедии давала надежду, позволяла людям чувствовать себя более защищенными в ситуации, прямо скажем, отчаянной. Более того, решительность, которую проявил Путин, позволила почувствовать гордость за то, что Россия вышла очень достойно из этой ситуации. Наши власти смогли дать людям ощущение победы. Да, со слезами на глазах, но победы. Мы настолько привыкли к поражениям, что это ощущение победы очень важно для всех»[253].

Конечно, события 23–26 октября в Москве были во многих отношениях беспрецедентными и сами стали поэтому важным прецедентом, который будет тщательно изучаться политиками, военными экспертами, специалистами спецслужб. Свои уроки из этих событий должны будут извлечь спасатели, медики, организаторы массовых зрелищ, психологи и люди многих других специальностей. Большая работа предстоит следствию, особенно по части выявления связей террористов в Москве, вне Москвы, за пределами России.

Должна измениться и общая стратегия обороны страны и применения Вооруженных сил. Уже в понедельник 29 октября 2002 года Владимир Путин сделал, возможно, самое резкое заявление за всю историю своего президентства. Он сказал: «Международный терроризм наглеет, ведет себя все более жестоко, то там, то здесь в мире раздаются угрозы по применению средств, сопоставимых со средствами массового уничтожения. Если кто-то хотя бы попытается использовать подобные средства по отношению к нашей стране, то мы будем отвечать адекватно угрозам Российской Федерации. По всем местам, где находятся сами террористы, организации этих преступников, их идейные и финансовые вдохновители. Подчеркиваю — где бы они ни находились!»

В совещаниях с министрами силовых ведомств в последующие дни В. Путин дал указания об изменении стратегии и планов применения Вооруженных сил, о внесении необходимых изменений в военную доктрину России и в ее концепцию национальной безопасности. Было решено выделить дополнительно в бюджете на 2003 год три миллиарда рублей на укрепление и развитие специальных служб ФСБ, МВД и армии. Даже газета «Советская Россия» сообщила об этих решениях и планах Путина почти с одобрением…

* * *

Одна из американских газет писала в ноябре 2002 года, что «Западу пора надавить на президента Путина». Но власти в США думали иначе. Еще 26 октября пресс-секретарь Джорджа Буша сообщил, что американский президент поддержал меры, принятые Кремлем для ликвидации кризиса с заложниками. Всю вину за гибель части заложников американский президент возложил на террористов. В комментариях для печати сообщалось, что Джордж Буш рассматривает своего российского коллегу не просто как соратника по борьбе против международного терроризма, но и как главного союзника в этой борьбе. В сообщениях из Белого дома говорилось также, что Буш считает Путина своим личным другом и «сильно чувствует» свою обязанность быть рядом с Путиным в это тяжелое время. Администрация президента США приняла также решение дистанцироваться от А. Масхадова, обвинив его в «связях с террористами»[254]. Столь же внимательны к Путину были в октябре и ноябре 2002 года и все другие крупные западные лидеры.

Однако всего через несколько месяцев этому единству антитеррористической коалиции пришлось пережить ряд новых, даже более трудных испытаний.

Глава девятая