«Победила дружба», «Буш по-прежнему верит Путину», «Президенты справились» – под такими заголовками комментировали многие газеты России и Запада итоги саммита в Братиславе. Некоторые из газет писали об этом с явным сожалением. Очень хорошо прошла встреча Владимира Путина и Джорджа Буша вечером 8 мая в резиденции российского президента в Ново-Огарево. Хороший прием ждал в Кремле и Джорджа Буша-старшего, который прилетел в Москву в конце мая 2005 года не только как ветеран Второй мировой войны.
Россия и страны Западной Европы
Отношения между президентом России В. Путиным и лидерами Франции, Германии и Италии продолжали оставаться в 2004–2005 годах хорошими. Укрепилось и деловое сотрудничество России с некоторыми западноевропейскими странами. Однако по многим другим направлениям отношения между Россией и странами Западной Европы ухудшились, хотя для этого не было, казалось бы, никаких объективных оснований. Никогда еще после образования Российской Федерации как независимого государства в западных СМИ не появлялось так много необъективных и критических антироссийских материалов, как в 2004–2005 годах. Особенно много публикаций с критикой российской внешней и внутренней политики можно было видеть в прессе Германии, Франции, Великобритании и Голландии.
При этом острие критики чаще всего направлялось лично против Владимира Путина. В самом начале 2004 года в этих публикациях доминировала тема ЮКОСа, а также «подавления» Путиным оппозиции и демократии. Тенденциозной критике были подвергнуты президентские выборы в России. Новая волна критики против Владимира Путина прошла в странах Европы во время трагических событий в Беслане и при обсуждении административной реформы в России. Но особенно сильная волна критики в адрес В. Путина звучала в ноябре и декабре 2004 года в связи с президентскими выборами на Украине и позицией России в отношении этих выборов.
Разительно изменилась даже терминология большинства западных газет. «Путинский ползучий переворот», «Владимир Путин – враг демократии», «Сергей Иванов – неоимпериалистический министр обороны», «Россия сползает к "петрократии"» (от слова петролеум – нефть), «Москва – это потемкинская деревня, вокруг которой все приходит в упадок», «Западный бизнес не верит в перспективы России». Подобного рода заголовки газет можно цитировать долго.
Были, конечно, и исключения. В то время как отношения Владимира Путина с британским премьером Тони Блэром явно ухудшились, отношения с премьером Италии Сильвио Берлускони оставались хорошими или даже улучшились. Доверительные отношения двух лидеров повлияли не только на позицию большей части итальянских СМИ, но и на экономические отношения России и Италии.
Сильвио Берлускони был первым западным лидером, который совершил поездку по России после российских президентских выборов. Вместе с В. Путиным итальянский премьер открывал новый большой конвейер по производству стиральных машин «Индезит» в Липецке, а также наблюдал за выступлением лучших российских мастеров высшего пилотажа. Никаких политических сенсаций этот двухдневный визит не принес, но он ясно показал особый характер отношений двух лидеров. Печать отмечала в этой связи и тот простой факт, что итальянские фирмы контролируют на сегодня около 40% рынка бытовой техники в России.
Очень хорошие отношения сохранились у Владимира Путина и с германским канцлером Герхардом Шредером. «Я не собираюсь менять политику по отношению к России, – заявил Г. Шредер в большом интервью 7 октября 2004 года. – Владимир Путин выступает за восстановление российской государственности и сохранение территориальной целостности России, и я могу его понять. Он стремится достичь политических решений в Чечне. Стратегическое партнерство Германии и России – это наш долгосрочный интерес» [106] . Но у Шредера оказалось много оппонентов в самой Германии, и во время визита В. Путина в ФРГ здесь прошло несколько манифестаций под лозунгами: «Путин, прекратите войну в Чечне!». Гамбургский университет демонстративно отказался присвоить В. Путину звание почетного доктора права, хотя само предложение исходило от группы профессоров этого же университета. Явная симпатия, которую германская общественность демонстрировала по отношению к российскому президенту осенью 2001 года, теперь здесь забыта, хотя в прошедшие с тех пор три года в России наблюдался заметный прогресс и в экономике, и в соблюдении законности. К тому же Россия досрочно возвращает Германии финансовые долги.
Явное ухудшение отношений между Россией и некоторыми странами Западной Европы, а также с высшими чиновниками из ЕС в Брюсселе и с некоторыми европейскими организациями типа ОБСЕ стало предметом многочисленных аналитических статей как в западной печати, так и в самой России. «Роман Запада с путинской Россией, похоже, подходит к концу, – писала одна из влиятельных европейско-американских газет. – Не следовало бы вообще отказаться от попыток интегрировать Россию в западный мир, попыток, которые предпринимаются вот уже десять лет? Многие приходят к положительному ответу на этот вопрос, оценивая Путина как личность. Но любое изменение проводимого курса должно учитывать некоторые политические реалии и структурные дилеммы в отношениях Запада и России.
Прежде всего, надо понять, что Путин популярен в России во многом по тем же причинам, по которым прозападные российские демократы непопулярны. Путин принял из рук находившихся у власти прозападных демократов страну, которой недоставало целей и надежды, и он вернул ей и то и другое. Хотя Путин принадлежит к совершенно иной политической традиции, он взял на себя в России роль, сходную с ролью Шарля де Голля во Франции, – роль человека, оттащившего страну от края пропасти. Как и действия де Голля, действия Путина до сих пор производили впечатление на избирателей – выплаченные пенсии и зарплаты, радикальная налоговая реформа, профицит бюджета, доходы от торговли. В мире Россия из просителя превратилась во вкладчика» [107] . Эта констатация разумна, но недостаточна.
«Почему нас разлюбила Европа?» – так озаглавила свою статью Ольга Власова в журнале «Эксперт». «Нынешнее охлаждение между Брюсселем и Москвой, – полагала О. Власова, – вызвано провалом европейской стратегии, рассчитанной на слабую Россию. Как сложатся наши отношения в дальнейшем – будет зависеть от того, научатся ли Россия и Евросоюз сосуществовать как два конкурирующих центра силы» [108] . Эта оценка уже ближе к истине. Как ни прискорбно это признавать, но именно усиление и укрепление России и в экономическом, и в политическом, и в военном отношениях вызывало раздражение у многих западных политиков. «Россия возвращается», и как раз в то самое время, когда у стран Запада возникает все больше и больше собственных трудностей.
Россия вообще не стремится вступить в Европейский Союз, и это не является ни ближней, ни дальней целью нашей страны – в отличие от Грузии и от нынешних руководителей Украины. Приоритетом для России является интеграция со странами СНГ и, в частности, образование единого экономического пространства с Белоруссией, Казахстаном, а если это будет возможно, и с Украиной. Идея о создании общего экономического пространства между Россией и Евросоюзом, которая была высказана еще в 1999 году, сегодня не является актуальной.
Сближение между Россией и Европой должно происходить, но этот процесс рассчитан на многие десятилетия, и он является частью глобального процесса интеграции, в который втягивается также вся Азия, вся Америка и вся Европа. В Европе никто Россию особенно и не ждет, и это не должно никого из нас ни раздражать, ни удивлять. Россия слишком велика, и у нее свой путь и свои союзники. Вызывает недоумение лишь то, что все боле явные попытки отгородиться от России многие западные политики мотивируют не размерами или исторической индивидуальностью России, которая просто не помещается в Европе, а тем, что Россия якобы уходит от демократии и склоняется к авторитарным методам руководства. Это надуманный и фальшивый мотив, и политику Брюсселя на этом направлении критикуют и некоторые более объективные западные эксперты.
Так, например, директор Центра российских и восточно-европейских исследований в Бирмингеме Фил Хэнсон писал: «Реакция Европы на процессы, происходящие в России, мягко говоря, неадекватна. Путин действительно гораздо более жесткий политик, чем Ельцин, и более склонен к тому, чтобы не давать оппозиции усиливаться. Однако на самом деле для демократических процессов всегда нужен большой промежуток времени, и в России все совсем не так плохо. Там достаточно свободы и честные выборы» [109] .
На протяжении вот уже многих десятилетий в Западной Европе идет процесс строительства «единого европейского дома». Западные социал-демократы и сегодня нередко повторяют в этой связи слова о своей цели по созданию Соединенных Штатов Европы. Формулы здесь могут быть разными, но речь идет не только о создании полностью интегрированного рынка, но и о предельном сближении систем государственного управления.
В последние пятнадцать лет в этот процесс включились и страны Восточной Европы. Одновременно происходит и расширение на Восток всех систем НАТО. Трудностей в этом деле очень много, и мы это видим, наблюдая за разработкой и принятием Конституции Европейского Союза. Очень сомнительно, что в «единый европейский дом» сможет войти и жить там даже Украина, Турция. О России речь не идет, она должна создавать по соседству свой «российский» или «евразийский дом». Россия вызывает опасения у многих стран Запада, но многое в этих опасениях проистекает не от трезвого анализа, а от предрассудков.
«Россией пугали, пугают и будут пугать – таковы реалии. Западу это удобно и выгодно, – так писал после Беслана известный французский писатель с русскими корнями Морис Дрюон, который в 2003 году посетил Россию и был принят в Кремле В. Путиным. – На Западе не знают русских реалий и даже не представляют их. Более того, в умах абсолютного большинства людей на Западе и по сей день нет никакой разницы между Советским Союзом и нынешней Россией. Я называю это "моральным ревматизмом", оставшимся в наследство еще от сталин