а без «санкционной войны» трудно было бы объяснить очевидные ошибки и неэффективность кабинета министров Медведева. По сути, агрессивная политика Барака Обамы и Ангелы Меркель продлила срок годности личной власти Путина на неопределенное время.
Напомним, что аналогичная ситуация, только в более легкой форме, сложилась, когда Обама решил «помочь» Медведеву принять решение о возможном выдвижении на второй президентский срок в 2012 году и заявил о его полной поддержке со стороны Вашингтона. После этой «помощи» даже рассматривать такой вариант в российских политических кругах просто отказались.
Другие важные факторы – действия НКО, интриги в ходе «санкционной войны», «марши мира», а также ситуация вокруг Михаила Ходорковского, который сделал заявление, которое от него давно уже ждали: он готов стать президентом России.
Заявление прозвучало политически не очень ответственно, с судимостями Ходорковского выдвижение технически невозможно по российским законам, поэтому логично было бы предположить, что заявление сделано под влиянием (или давлением) некоторых обстоятельств.
Тех самых, которые в 2003 году возникли у Михаила Касьянова, уволившегося с поста премьера и вдруг, неожиданно для своих соратников, подхватившего знамя оппозиции, хотя он перед этим заявлял, что намерен заняться консалтинговым бизнесом и даже зарегистрировал для этого коммерческую структуру – «МК-Аналитику».
Ходорковский отныне политически не самостоятелен – скорее всего, речь идет о репутации «борца с режимом» на Западе, заложником которой он и стал. В результате он был вынужден реанимировать фонд «Открытая Россия» (ОР)39, вести, по сути, антироссийскую деятельность во время украинского кризиса и т. п. Во время онлайн-конференции, посвященной запуску «Открытой России» (с центром в Праге) в Берлине, Париже и других городах, Ходорковский, кстати, сказал, что ОР будет помогать кандидатам на выборах в Госдуму в 2016 году, а итоговая задача формулируется им очень просто – смена режима.
Гиперактивность в рядах сторонников Ходорковкого объясняется необходимостью привлечения новых средств для организации полномасштабного информационного наступления на Путина лично.
Ходорковский больше не скрывает, что его задачей постепенно становится дестабилизация обстановки в России с целью захвата политической власти. Однако в самом его окружении говорят, что МБХ президентских амбиций на самом деле не имеет, дескать, это – желание подвести под свою команду дополнительные средства извне.
Бизнес-партнеры Ходорковского, как говорили в 90-х, «кинули» и пытаются «выбить» из России средства без него. В собственных средствах он, как утверждают те же источники, ограничен, поэтому и намерен, по примеру покойного Бориса Березовского, разворачивать «революционную агитацию» за счет средств сторонних инвесторов, заинтересованных в этом процессе40.
В общем, похоже, Ходорковский и Путин все-таки в конце концов станут политическими спарринг-партнерами.
«Марш мира» и иные мероприятия оппозиции в 2014 году должны были подчеркнуть, что в России существует группа людей, которая не поддерживает действия российских властей по «замирению» официального Киева, открывшего т. н. «Антитеррористическую операцию» (АТО).
По сути, данная акция окончательно размежевала российскую оппозицию, которая частично поддержала «ополченцев», действующих в защиту населения Донбасса от весьма специфических действий Вооруженных сил Украины (ВСУ) по разрушению жилищной, транспортной и производственной инфраструктуры на территории Донецкой и Луганской областей.
Успешное проведение Олимпиады, возвращение Крыма и неприятие действий в рамках АТО сделали протест, инициированный и поддержанный извне, абсолютно немассовым, более того, вызывающим раздражение у большей части населения России.
На нынешнем этапе российская «несистемная оппозиция» переживает глубочайший кризис доверия к себе даже со стороны своих самых верных сторонников, что и продемонстрировала на прошедших региональных выборах в полной мере (в основном протестные лидеры манкировали данным мероприятием, сосредоточившись на его неконструктивной критике).
Так что говорить о «расколе» в российском обществе по отношению к «украинскому кризису», по большому счету, уже не приходится: об этом свидетельствуют регулярные опросы, регистрирующие отношение населения страны к политике, проводимой Путиным – беспрецедентно высокий уровень поддержки говорит об отсутствии серьезных разногласий в обществе.
Президент России Владимир Путин во время выступления на митинг-концерте «Мы вместе!» на Красной площади в Москве
18.03.2014 года.
Фото А. Никольского (РИА Новости)
Настоящая причина заявления Ходорковского, «санкционных войн», Марша мира в центре Москвы и попыток организовать его в других городах России состоит, может быть, в том, что, в частности, компания «Газпром нефть» начала реализацию проекта продажи энергоносителей за рубли и юани. Во всем надо искать простой и ясный смысл: США не могут, как и в случае с Ираком и Ливией, допустить сомнений в безусловности своего контроля над мировой экономикой и прекращения расчетов за энергоносители исключительно в долларах.
Основной «болевой точкой» нынешней политической конфигурации оказывается по-прежнему то, что персона президента РФ перегружена функционалом и политическим значением, на ней сосредоточено слишком много полномочий и ответственности.
Это – очевидная уязвимость системы. В случае исчезновения «фактора Путина», страна, вероятнее всего, окажется расколотой на несколько лагерей, каждый из которых будет стараться «люстрировать» своих оппонентов по «украинскому сценарию»: либералы – «путинцев», «путинцы» – либералов и т. д.
Региональный сепаратизм будет помножен на религиозный, и здесь вполне реальной станет пока не очень просматриваемая угроза ИГИЛ перенести на территорию России один из акцентов своей деятельности.
В Кремле понимают, что очевидную опасность для российской экономики представляет Китай, к тесному сотрудничеству с которым Россию ненавязчиво подталкивают США, расплачивающийся за российские энергоносители американскими же гособязательствами, чем технически увеличивает зависимость РФ от США в экономическом смысле. В этой связи все более наращиваемая технологическая зависимость от КНР (в условиях ограниченного импортозамещения) может быть компенсирована поставками технологий из Южной Кореи и Японии.
Сближение с Турцией в последнее время также носит стратегический характер. Однако, судя по настроениям в европейских странах, Россия должна заранее готовиться и к потеплению отношений с Евросоюзом: дальнейшие попытки дестабилизировать российскую действительность с помощью грубой силы и незаконных санкций вернутся бумерангом к западной экономической и политической системам, сначала к европейской, а затем и американской, чтобы произвести сильные разрушения уже в них самих.
Проблема состоит в том, что возвращение к «блоковой системе мышления» после произнесения Бараком Обамой ритуальной фразы о «холодной войне 2.0», затруднено: стороны постепенно перестали говорить на одном языке и использовать один понятийный аппарат. В этих условиях найти консенсус и уйти от конфликтов будет крайне сложно.
Тезис о «радиоактивной России» будет использован Западом в пропагандистских целях, и это уже приводит к тому, что институты «обрезают средства» на финансирование изучения экономических процессов в России. Как результат – непонимание того, что здесь происходит, так что инвестиционные потери Запада в будущем становятся неизбежны.
Совершенно очевидно, что Россия сама должна заполнять эти ниши, финансируя западные (и свои) институты для того, чтобы понимание нашей страны (экономическое, политическое, культурное) не исчезло, а, наоборот, стало повсеместным. Необходим «перехват» инициативы у американских НКО, а усилий фонда «Русский мир» и Россотрудничества явно недостаточно на данном этапе.
Конечно, следует доводить до наших европейских и американских партнеров то, что россияне привыкли к ограничениям (за советский период), и на население санкции большого впечатления не производят (это, так сказать, особенности психологии).
Впрочем, именно под санкционную тему Путин вполне может дистанцироваться от своего бизнес-окружения: прежде всего, тех, кто дискредитирует его своей любовью к роскоши (дворцам и «шубохранилищам»).
Не зря именно они в последнее время «накрутили» себе сверхвысокое жалованье в подконтрольных компаниях (такая практика в российских компаниях существует как раз перед увольнением). Помимо этого, присутствует и моральнопсихологический аспект такого увольнения – популярность Путина вновь возрастет, а причиной отставок, скорее всего, будет неблагополучное положение в подведомственных компаниях.
Вполне вероятно, что к 2018 году население России и другие страны увидят изменившегося «Путина 3.0».
В качестве «преемников» в экспертном сообществе также рассматриваются следующие персоны: Сергей Шойгу, Сергей Нарышкин и Сергей Иванов. В этой связи, когда задают вопрос «кто будет следующим президентом?», можно смело отвечать – человек по имени «Сергей».
Есть вероятность того, что Путина привлекают люди с личной драмой, «надломленные», так сказать. Существует и еще одна проблема: все представители окружения президента – одного возраста. Впрочем, подобный опыт уже имеется: на излете СССР именно команда геронтократов из Политбюро не подпускала «молодежь» к кормилу власти. Допуск сравнительно молодого Михаила Горбачева был признан ошибкой. Впрочем, свой вариант с «Горбачевым» был уже обыгран Путиным в 2008–2012 годах.
Как вариант, во властных вертикалях просматривается в качестве вероятного сменщика Путина и представитель из регионов (Александр Хлопонин), и кто-нибудь из правительства РФ – молодой и политический слабый (не из Санкт-Петербурга). Однако это маловероятно. Даже вариант с Сергеем Собяниным (опять Сергей!) слишком рискован, хотя это, как говорят, «кандидат Запада» (там считают, что с ним можно договориться).