О ситуации в театре стало известно в Управлении культуры исполкома Моссовета. По Московскому театру драмы и комедии на Таганке издан приказ №183: «Артист Высоцкий В. С., начиная с 17 октября с. г., систематически нарушал трудовую дисциплину: не являлся на спектакли, приходил в театр в нерабочем и нетрезвом состоянии, что вынуждало руководство театра к срочным заменам его в спектаклях, к заменам спектакля «Жизнь Галилея», где В. С. Высоцкий является единственным в театре исполнителем заглавной роли и, кажется, должен был бы чувствовать особую ответственность в эти дни не только перед руководством театра, но и перед зрителем.
Все вышеприведенное, грубейшие нарушения трудовой дисциплины и систематическое пьянство В. С. Высоцкого вынудили дирекцию театра освободить артиста Высоцкого В. С. от работы в театре по статье 47 КзоТ пункт «Г» со 2 декабря с. г.».
3 декабря Высоцкого уложили в больницу. Диагноз — алкогольная интоксикация. Врачи констатировали общее расстройство психики, перебои в работе сердца... Обещали ни под каким предлогом не выпускать его из больницы два месяца. Разве с его характером это было возможно? Кроме того, Высоцкого уже ждали на съемках фильма «Опасные гастроли».
8 декабря в больнице его навещает Любимов:
— Тебе надо вшить ампулу, — уговаривает он Высоцкого. — Врачи говорят, что если ты и дальше будешь вести себя подобным образом, то года через три наступит конец.
«Ампулы» будут потом. Но в тот момент Высоцкий ответил:
— Я не больной и ампулу вшивать не буду!
Он стремился доказать всем и, прежде всего, самому себе, что может собственными силами выбраться из запоя, когда сам того пожелает. Он хотел преодолеть болезнь волевым усилием, наперекор диагнозу и судьбе.
10 декабря Высоцкий обратился в партком, местный комитет и к художественному совету театра с покаянным письмом, которое закончил словами: «Разберитесь внимательно в этом письме. Время от времени каждый человек должен подводить итоги. Я подвел их и на этот раз увидел позади очень много черной краски. Теперь нужно высветлять. Я чувствую, я знаю, что у меня есть силы для этого».
13 декабря это письмо зачитали на общем собрании театра и Высоцкого в очередной раз восстановили в правах артиста Театра на Таганке. Правда как бы с испытательным сроком с 15 декабря до конца сезона — на договор с урезанной до 100 рублей зарплатой. Очевидно, возобладал здравый разум, и коллеги прониклись его состоянием. Ю.Любимов: «Высоцкий — несчастный человек, любящий, при всех отклонениях, театр и желающий в нем работать».
Так закончился этот очень сложный, с преобладанием черных полос год.
ПЕСНИ О ВОЙНЕ 1969 г.
Я пишу много военных песен,
хотя войну не прошел —
мне не довелось
держать в руках оружие по возрасту.
К этому времени популярность песен Высоцкого и интерес к его личности достигли самых отдаленных уголков страны. Он получал горы писем, но на них никогда не отвечал... А в конце 72-го ответил всем сразу:
Сержанты, моряки, интеллигенты,
Простите, что не каждому ответ, —
Я вам пишу, мои корреспонденты,
Ночами песни вот уж десять лет.
В начале осени 68-го года пришла бандероль. В ней японские плавки, несколько пачек японской жвачки, две пустые кассеты, открытка с видом Владивостокской бухты и письмо от китобоев флотилии «Слава». В письме китобои писали о том, что, уходя в море на много месяцев, они брали с собой записи его песен и слушали, слушали... И на это письмо Высоцкий отвечать не стал — «отвечать — так всем, а на это жизни не хватит». А кассеты попросил Людмилу отослать обратно — они дорогие.
Людмила уговорила брата Валерия записать на кассеты все, что найдет из Володиных песен, написала подробное письмо и отправила по адресу.
В январе 69-го приехали в Москву вернувшиеся из плаванья китобои и пришли к Нине Максимовне. Она адресовала их к Людмиле: «Володя тебе не велел писать, а раз написала — теперь вот принимай». Пришлось принять... Приехав на Беговую, они раскрыли внушительные чемоданы и ящики, уставили квартиру банками крабов, красной икры и кальмаров. Принесли с базара детям ведро самого лучшего винограда без косточек. Они играли с детьми, строили из кубиков дворцы, пели больному Аркадию колыбельные песни типа «Раскинулось море широко» и рассказывали про корабли, про путину, про то, как ловят в Японии кальмаров и как солят баночную селедку.
С Высоцким они тоже виделись, и песни он им пел, и в театр водил, а через несколько лет был у них во Владивостоке.
«ОПАСНЫЕ ГАСТРОЛИ»
Это первая в моей жизни роль шансонье в кино...
Да и в театре я таких ролей еще не играл...
В январе дирекция Одесской киностудии обратилась к Ю.Любимову с просьбой о разрешении Высоцкому сниматься в фильме «Опасные гастроли» в период с 13 января по 15 июня 1969 года.
Фильм снимал режиссер Г.Юнгвальд-Хилькевич по сценарию М.Мелкумова. В основу сценария была положена подлинная история, рассказанная А.Коллонтай, — о том, как с 1909-го по 1915-й год она вместе с М.Литвиновым возила оружие в Россию. По сюжету группа артистов помогла революционерам перевезти в Россию оружие и марксистскую литературу из-за границы. Кроме Высоцкого в картине снималось целое созвездие талантливых актеров — Николай Гринько, Ефим Копелян, Иван Переверзев, Георгий Юматов...
Высоцкий соблазнился материалом роли, и ему очень хотелось реабилитироваться за все проколы последнего времени: после всех театральных неприятностей и жизненных передряг хотелось вновь заявить о себе... Его герой в фильме одновременно и участник революционной борьбы, и артист варьете. В подполье этого человека звали Николаем Коваленко, по сцене — эффектно, на одесский манер — Жорж Бенгальский.
Сюжетно этот фильм пересекался с «Интервенцией». В основе сценария обеих картин лежат реальные события из истории революционного прошлого страны, действие происходит в Одессе, Высоцкий вновь подпольщик, то и дело меняющий свои маски. Режиссер попытался перенести замысел, предложенный Г.Полокой для «Интервенции», в свою картину. Но если Полока использовал для художественного решения «Интервенции» совершенно новые формы, то Г.Хилькевич предложил зрителю традиционный вариант мюзикла. Высоцкий здесь появился в том же костюме, который был в предыдущем фильме. Казалось, роль как нельзя лучше отвечает возможностям артиста. Он мог удовлетворить снедающую его жажду игры. Мало того, что его персонаж вел двойную жизнь, он еще был артистом-эстрадником, что давало повод к дополнительному лицедейству. В сценах с Коваленко требовалось играть героическую решимость, мужество, риск — это тоже составляло «сферу» Высоцкого. Было и переплетение личности самого актера с образом героя фильма. «Мне кажется, — говорит Высоцкий от имени Николая Коваленко, — будто я все бегу-бегу и когда-нибудь обязательно не успею». Наконец, по роли следовало много петь, ну а что касается песен, то после «Вертикали» их жаждали слушать тысячи и тысячи зрителей. Надо думать, что на песни Высоцкого и возлагали свои главные надежды и создатели картины, и студия. Таким образом, под соусом историко-революционной романтики удалось до некоторой степени легализовать творчество Высоцкого, которое в ту пору находилось за рамками официальной советской культуры.
Но, если в «Вертикали» песни поддерживали конструкцию ленты, в «Опасных гастролях» вышло все наоборот. Эпизоды увеселительного заведения выглядели не столько стилизацией, сколько подражанием дурному развлечению и вкусу.
Фильм вышел на экраны 5 января 1970 года и пользовался в прокате успехом — по итогам 70-го года он занял 9-е место (43,6 млн. зрителей). Но о нем очень плохо отзывалась пресса. Можно не принимать во внимание мнение критиков о том, что «и музыкой, и Высоцким опошлили святую тему революции», но фильм оказался просто слабым в художественном и эстетическом плане. Оценивая свою работу в этом фильме, Высоцкий был согласен с критическими замечаниями в прессе: «Фильм «Опасные гастроли» вызвал много критики и похвал. Много в этой критике справедливого. Вероятно, многовато мы показали всяких танцев и так далее, а многое — нет. Это первая картина в таком жанре, о ней нельзя говорить так, как, скажем, о какой-то эпопее, о революции. Это развлекательное кино на материале 1907 года. Я все равно отношусь тепло к этой картине. Вижу сам много недостатков, но очень интересно».
Для фильма Высоцкий написал несколько песен: «Куплеты Бенгальского» («Дамы, господа! Других не вижу здесь...»), «Цыганскую песню» («Камнем грусть висит на мне, в омут меня тянет...»), романс и даже шансоньетку. Высоцкий сожалел о том, что в фильм не вошла песня «Я не люблю»: «Я тоже писал ее для «Опасных гастролей», но мы так и не нашли места, где вставить...» Музыкальную обработку песен Высоцкого делал композитор А.Билаш.
После «Опасных гастролей» Высоцкий сделал для себя вывод — отныне он разделил два дела: либо играл, либо сочинял для фильма песни и пел их за кадром. На экране его поздние персонажи пели в исключительных случаях, и всегда эти случаи были им основательно мотивированы.
22 января таганцев пригласили ученые Дубны. После концерта для всех — домашний концерт у академика Г.Флерова. Высоцкий с Золотухиным спели на два голоса «Баньку». Присутствующая при том Людмила Целиковская не оценила чрезмерные старания Золотухина: «Володя, ты один лучше бы пел «Баньку», а это получается пьяный ор, подголосок должен быть еле слышен...»
В феврале Высоцкий дважды лежит в больнице: сначала в алкогольном отделении Института судебной психиатрии им. В.П.Сербского, потом — в Люблино. Он так и не понимал, что серьезно болен и в больницу его уложили обманным путем: «Опять мне все напортили:, обманули, сказали, что едем к друзьям, а увезли в больницу и закрыли железные ворота. Я устроил там истерику, драку... зачем это нужно было... я уже сам завязывал, три дня попил и все, у меня бюллетень, я его закрою сегодня и буду работать завтра».