Параллельно с репетициями шел поиск художественного решения. Давид Боровский — художник почти всех любимовских спектаклей — придумал в «Гамлете» подвижной занавес. Предполагалась многофункциональность занавеса, рассчитанная на ассоциативное восприятие зрителя. Он и парусом будет, и будет «изображать» бурю на море, стену замка с множеством слуховых оконцев, гобелен в спальне королевы... Занавес должен был дробить сценическое пространство на любые интерьеры, в считанные секунды превращая сцену в дворцовый зал, коридор, площадь, спальню...
Мощные взмахи огромного занавеса обозначали одновременно и перемены действия, и его непрерывность. По законам театра Шекспира, действие должно было длиться непрерывно. Пьеса не делилась на акты, и занавес позволил соблюсти эту шекспировскую непрерывность: осуществлять мгновенные переброски действия, его перекрестный или параллельный ход, давая возможность освободиться от тяжелых декораций, от смен картин, которые нарушали бы ритм спектакля. В финале — занавес, участвующий во всех событиях спектакля, становится, по выражению одного из критиков, образом смерти, сметающим на своем пути все живое
Позднее метафорические значения этого занавеса театральные критики опишут в десятках статей и даже предложат указывать занавес в программке перед всеми иными участниками спектакля: сначала — Занавес, а потом Гамлет, Клавдий, Гертруда, Офелия... Д.Боровский тоже считал свою работу удачной. В 1992 году в Центре Помпиду в Париже на выставке «Десять лучших декораций «Гамлета» XX века» был и его «Гамлет». Занавес таганского «Гамлета» стал театральной легендой.
Этот уникальный серо-бежевый, из шерстяных ниток и шнуров занавес казался огромным, хотя был девять метров на пять с половиной. Несколько дней и ночей его плели умелыми руками студенты художественных училищ на полу театрального фойе. Каждый брал себе квадрат нейлоновой сети и начинал на нем вывязывать орнамент по своей фантазии.
Конструкцию проектировали авиационные инженеры вертолетного завода. Они смонтировали, казалось, легкое, а на самом деле очень тяжелое и неустойчивое переплетение алюминиевых штанг, рычагов и кронштейнов, по которым занавес двигался вдоль и поперек сцены, под любым углом.
22 мая на репетиции случилось непредвиденное... Шла сцена похорон Офелии, звучала траурная музыка, придворные несли на плечах гроб Офелии, а за ним двигалась свита короля... В тот момент когда актеры стали выходить из-за кулис, тяжеленная конструкция, по которой двигался занавес, вдруг сильно заскрипела, накренилась и рухнула, накрыв всех присутствующих в этой сцене занавесом. Затем — тишина... Спокойный голос Любимова: «Кого убило?» А когда выяснилось, что все живы, он уже возбужденно кричал: «Благодарите Бога, это он вас спасает десятки раз!» В роли Бога выступил гроб Офелии: конструкция проломила гроб, все остались живы. Несколько актеров отделались легкими травмами, обошлось без трещин, без переломов. Высоцкий в этот момент по какой-то причине задержался и не успел выйти на сцену в момент аварии.
Намеченная на июнь премьера отодвинулась из-за необходимости создания новой конструкции. Через полгода были сделаны по бокам сцены крепкие стальные балки, между ними шла каретка, которая надежно держала тяжелый занавес. Занавес в своем движении обрел мобильность, легкость — и с тех пор стал нести как бы самостоятельную функцию.
И еще одно отличие любимовского «Гамлета» от всех предыдущих. Любимов поставил спектакль, не определяя конкретно-историческую среду. Он сделал средой спектакля — ночь. Ночь как метафора. Ночью происходят тайные встречи, король принимает доносы и замышляет преступления. Ночь — сообщница узурпаторов власти, но она также сообщница Гамлета, его тайная и надежная подруга. Театр играет трагедию человека, который обречен жить и умереть ночью.
Художественное решение требовало соответствующего освещения сцены, что, в свою очередь, привело к техническим трудностям при телевизионной съемке спектакля. Советское телевидение так и не сняло полностью спектакль. Сняли болгары во время гастролей театра в Софии; несколько фрагментов «Гамлета» было снято Польским телевидением, да и то втайне от Любимова, изменив освещение.
НЕ ТОЛЬКО «ГАМЛЕТ»
В этом году Московский театр «Современник» выпускает спектакль «Свой остров» по пьесе эстонского драматурга Раймонда Каугвера в переводе Виктора Розова. Ставила спектакль Галина Волчек. Постановка была навязана театру Министерством культуры к дате — 50-летию образования Советского Союза. Сюжет пьесы в духе соцреализма повествует о молодых людях, которые, не выдержав вступительных экзаменов в институт, пошли работать в шахту. Рабочий коллектив помог им в выборе дальнейшего жизненного пути. Чтобы как-то оживить классическую «производственную драму», поднять пьесу на более высокий уровень Г.Волчек попросила Высоцкого написать для нее несколько песен: «Я поняла, что в скромности драматургического материала должен быть момент, позволяющий вырваться за пределы содержания. Это должны быть зонги, причем от лица совсем не спокойного героя. Тогда я обратилась к другу — Володе Высоцкому. Его острота, степень взрывной нервности могла дать возможность такого ухода вверх». Высоцкий предложил написанные ранее песни «Человек за бортом», «Песенка ни про что, или Что случилось в Африке», «Здесь лапы у елей дрожат на весу...», «Бег иноходца», а также написанные специально «Я не люблю» и «Свой остров». 2 февраля 1971 года «Современник» заключил с Высоцким договор на написание песен.
Комиссия Главного управления культуры Мосгорисполкома при обсуждении спектакля категорически настаивала убрать песни Высоцкого. Вот несколько характерных для того времени реплик членов комиссии:
«Мы тут читали эти песни вслух и проверяли свое отношение, стороннее отношение к ним, — куда зовут эти песни? Мне кажется, что они просто не очень точны и не очень правильны, потому что в общем они выявляют недовольство автора жизнью своего общества»;
«А в песне о скакуне должны быть сняты разговоры о свободе. В жанровом отношении эти песни совершенно не вяжутся»;
«Что за тема: я не хочу скакать с жокеем, я хочу скакать без узды. Когда вы меня освободите от наездника, тогда я вам выдам... Это же звучит легкомысленно. Такие мысли, такие идеи нуждаются в очень четком, специально разработанном выражении. А сейчас это работает против спектакля и очень замутняет идейный смысл»;
«Товарищи! Вы меня простите — это не поэзия, это набор оторванных от жизни, абстрагированных понятий, которыми живет сам Высоцкий».
Таким образом, чиновники от культуры выразили свое отношение даже не к конкретным песням, а вообще к Высоцкому как к поэту. Однако театр отстоял все за исключением песни «Бег иноходца». В спектакль вошли четыре песни в исполнении Игоря Кваши: «Свой остров», «Человек за бортом», «Я не люблю» и «Лирическая». Премьера спектакля состоялась 19 апреля 1971 года. А в 1974 году выйдет телевизионный фильм с тем же названием. В титрах будет обозначено: «Композитор — В.Высоцкий».
В мае 71-го Высоцкий имел несколько свободных дней в театре и слетал отдохнуть к друзьям в Ростов-на-Дону. Погода благоприятствовала катанию на водных лыжах. Кроме того, он побывал в городе Шахты, чтобы повидаться с самым сильным человеком планеты тяжелоатлетом, многократным чемпионом Европы, мира и Олимпийских игр Василием Алексеевым.
Будучи сам постоянно в экстремальных ситуациях, Высоцкий восхищался людьми, способными на преодоление в любой области человеческого бытия. В этом же году В.Алексеев установил свой 29-й мировой рекорд. И восхищение поэта ложится на бумагу:
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
27 мая состоялся грандиозный футбольный матч — «Сборная СССР —Сборная мира». Это был последний матч для выдающегося вратаря всех времен, заслуженного мастера спорта, пятикратного чемпиона СССР, чемпиона Европы и Олимпийских игр Льва Яшина. Для участия в матче в Москву приехали практически все лучшие футболисты мира, выразив тем самым свое уважение к замечательному голкиперу и человеку. Проводы были королевскими, что вполне объяснимо: такие спортсмены, как Яшин, рождаются на свет не так часто — раз в столетие. Высоцкий не был фанатом футбола («Так как я все делаю до конца, я думаю, если бы я болел по-настоящему, я бы помер на каком-нибудь матче...»), не был лично знаком с Яшиным, но не мог быть в стороне от этого события и посвятил великому футболисту песню «Вратарь».
В этом году Центральное телевидение предложило В.Турову снять двухсерийный телевизионный фильм по рассказам И.Тургенева «Записки охотника». Режиссер пробует Высоцкого на заглавную роль в телефильм.
В воспоминаниях В.Турова читаем: «В начале лета 1971 года я начал пробы на Чертопханова. Володя находился тогда в прекрасной форме и хорошо отыграл пробу. У него было огромное желание сыграть эту роль. Он очень любил лошадей, а поскольку мы снимали на натуре, то проба у него была неплохая. Но так получилось, что у меня было свое особое видение Чертопханова. Уже состоялась встреча с Бабкаускасом, его проба была убедительней. Володя, конечно, поначалу немного обиделся, но, надо отдать должное, быстро отошел».
В.Туров задумал ввести в свой фильм вставной номер — состязание певцов. Высоцкий убедил режиссера, что лучше, чем В.Золотухин, роль Яшки Турка никто не сыграет, никто лучше не споет. Туров послушал друга и не пожалел об этом. После выхода фильма об игре Золотухина напишут: «"Ой, не одна в поле дороженька..." — сколько силы, страсти, горестного недоумения вложит Валерий Золотухин в эти простые слова, сколько отчаяния и надежды! Это ведь песня не столько о тихих полевых тропинках, заблудившихся где-то среди ржи, сколько о путях-дорогах, по которым дальше идти России».