Они тогда все перепутали (в этих записях звучал и Виноградов — был тогда такой певец; и «Школа Соломона Пляра» — песня), все свалили на Высоцкого. Эпизод очень показательный для того времени». (3)
«Тогда все Володины песни были записаны на студии, и не существовало практически ни одной съемочной группы, которая бы не переписала эти песни. И когда во всех экспедициях поголовно зазвучал голос Высоцкого, пошли жалобы, что якобы все слушают чуть не антисоветские песни. И на студии завели дело — стали выяснять: что? откуда? каким образом?..
А у нас было очень много его записей: не считая той, первой, мы писали Володю во всех экспедициях. И я, прекрасно понимая и отдавая себе отчет, чем все это может кончиться,— попросил сделать для себя копию и сдал ее в фонотеку. И когда меня пригласили по этому поводу — мол, это еще что такое? — я ответил, что в силу своей профессии могу иметь любой материал при условии, что не буду его распространять. Да, у меня есть копии, но я их отдавать не собираюсь... И в результате я оказался единственным, кто не пострадал — остальным крепко досталось: кому выговор, кому и похлеще. Вот такое отношение уже тогда было к песням Высоцкого». (1)
[С 5 по 20 июля в Москве проходил 5-й международный кинофестиваль, на котором Владимир Высоцкий познакомился с Мариной Влади. Об этом написано уже так много, что нет смысла повторяться. Заинтересованных читателей отсылаем к книге М. Влади «Владимир, или Прерванный полет», а также к многочисленным газетно-журнальным публикациям.
Сезон на Таганке завершился 12 июля, после чего Высоцкий выехал в Одессу на съемки картины «Интервенция». Его «одесский период» 1967 года был очень плодотворным: чуть позже он снимается в картине «Служили два товарища». Об этих работах мы расскажем в следующий раз, а пока речь пойдет о двух других фильмах, которые удивительно похожи степенью участия в них Владимира Высоцкого. Оба снимались в Одессе почти в одно время (параллельно со съемками «Интервенции»), в обоих Высоцкий запечатлен на киноленте, но на экране не появился (по разным, правда, причинам), в оба им написаны песни, но ни в том, ни в другом фильме они не прозвучали (опять-таки по различным обстоятельствам). Единственное отличие: одна из них широко известна, другая до сих пор не выяснена.— Авт.]
«Песня о лодке» — эту песню я написал специально для картины... Это тоже песня беспокойства, вроде «Паруса». (13)
[Данное выступление Высоцкого общеизвестно, однако песня эта написана все-таки не для картины. В опубликованном ниже фрагменте письма Высоцкий сам подтверждает это (сохранены авторская пунктуация и орфография).— Авт.]
«...Тут я продал новую песню в Одессу, на киностудию. Песню писал просто так, но режиссер услышал, обалдел, записал, и сел переписывать сценарий, который называется «Прокурор дает показания», а песня про подводную лодку. Он написал
2 сцены новых и весь фильм предложил делать про меня. В связи с этим возникли 2 — 3 съемочных дня, чтобы спеть песню и сыграть облученного подводника. Я это сделаю обязательно, потому что песню очень люблю. Еще он хочет, чтобы музыка была лейтмотивом всего фильма, значит, я буду автор музыки вместе с одним композитором, который будет только оркестровать мою мелодию. Вот! Приеду и спою тебе...» (25)
[Что же помешало Высоцкому сняться в фильме? Почему не прозвучала песня? Чтобы выяснить это, мы обратились к Виктору Сергеевичу Жилину, режиссеру-постановщику картины «Особое мнение» (№ 28, Москва, 17.03.90). Вот что он рассказал.— Авт.]
«С Высоцким мы встретились в Одессе в июле 1967 года, в «Куряже» (...). Володя в то лето приехал к Говорухину и поселился в его номере. А наши с Говорухиным номера располагались напротив — дверь в дверь. Я тогда работал над поправками к сценарию фильма «Особое мнение» (сперва он назывался «Прокурор дает показания»). Однажды я услышал — а слышимость в «Куряже» хорошая — песню «Спасите наши души», которую бренчал Володя. Причем именно бренчал — обкатывал какие-то куплеты, которые, видимо, у него не слишком получались. Через некоторое время он постучал, вошел ко мне, поздоровался, что-то попросил (не помню сейчас точно — что, кажется, кипятильник) и предложил: «Вы не хотите послушать, я песню написал...» А у Володи была привычка: проверять первые ощущения — перед тем, как вынести песню на широкую аудиторию,— на ком-то из друзей или знакомых...
Я зашел в их номер, и Володя показал эту песню. Она меня потрясла (...). И я тогда предложил: «Володя, не отдавай никуда эту песню. Я сделаю большой развернутый эпизод, просто для того, чтобы ты снялся и спел эту песню».
А картина была основана на детективной форме материала и посвящена борьбе со злом. Хотя в основном это делалось стандартными обкатанными способами, тем не менее на нее прекрасно ложился лейтмотив песни. И я написал эпизод о списанном с флота подводнике, получившем высокую дозу облучения (...). Он сидит на берегу, с гитарой. Поет песню. А вокруг ребятишки маленькие, слушают. Ночная рыбалка, костер... Вот так был снят этот эпизод.
Потом началась за него борьба. Борьба с человеком, который возглавлял в те годы Одесскую киностудию (...),— его фамилия Збандуто. Он заявил мне, что этот эпизод, который я добавил в сценарий и который, естественно, не был в свое время утвержден, я снимаю за свой счет. В конце концов я сказал: хорошо, пусть будет так,— и начал снимать...
Осколки его в картину все-таки попали после долгой борьбы, так как, увлекшись процессом съемки, я превратил эпизод в большую сцену, которую уже нельзя было полностью выкорчевать (но ни Высоцкого, ни песни там не оказалось)». (28)
[Сохранился черновик песни «Если я богат как царь морской...», прозвучавшей впоследствии в фильме «Хозяин тайги», написанный на бланке съемочной группы фильма «Прокурор дает показания». Вообще, по воспоминаниям друзей и родственников поэта, он питал слабость к хорошей бумаге. И хотя наброски песен делал порой на чем придется, но любил пользоваться, например, фирменными бланками гостиниц, организаций и т. п. (в его архиве таких рукописей много), хранил их подолгу (иногда год написания песни сильно разнится со временем, когда к Высоцкому мог попасть бланк, на котором она написана). Поэтому возникает отнюдь не праздный вопрос: предполагалось ли в картине наличие других песен? — Авт.]
«Других песен в фильм не планировалось. Хотя, как я сейчас припоминаю, разговор об этом был. Мы обсуждали такую возможность — чисто теоретически — и пришли к выводу, что это будет как-то уж слишком притянуто. И Володя в конце концов сам сказал, что, мол, не стоит вставлять еще песни. Действительно, «Спасите наши души» попала туда экспромтом, а картина тогда уже приобрела определенную конструкцию, и ломать ее было просто необоснованно.
Что касается черновика на бланке нашей съемочной группы, то он мог написать его позже, и не в связи с фильмом. Я довольно часто пользовался блокнотами с уже отпечатанной «шапкой» — названием фильма — и раздавал их всем, кто у меня работал. Володя тоже получил такой блокнот.
Никаких проб он не проходил — все на мой страх и риск. Это делалось буквально каким-то явочным порядком, партизанским путем, поскольку было связано со сметой, деньгами и еще с сотней обязательных условностей.
На песню был составлен договор. По форме, как и положено. Именно на основании его на меня и наложили потом денежный начет за съемку непредусмотренного эпизода». (28)
[Если песня не предназначалась для картины, то по какому же поводу она была написана? Удалось выяснить следующее.
Летом, во время съемок «Интервенции», в Одессе одновременно с Высоцким оказался Георгий Юматов. Они уже были знакомы по совместной работе в к/ф «Стряпуха». Высоцкий относился к Юматову с большим уважением и любовью. Восторженно отзывался о его таланте, с болью говорил о том, что гибнет великий актер. Сетовал на неудачную актерскую биографию Юматова, который потенциально был способен на многое, но сперва ему пришлось находиться в тени Евгения Урбанского, а затем Юматова перестали снимать — интерес к нему угас.
Высоцкий жадно слушал рассказы Юматова о подводных лодках, о торпедных катерах, на которых тому довелось служить во время войны.— Авт.]
«Во время съемок «Интервенции» к нам стал приходить Жора Юматов. Он тоже снимался где-то неподалеку, в какой-то небольшой роли. Они с Высоцким дружили, Володя внимал Жориным рассказам. Юматов сам моряк, у него было много друзей среди моряков. А Володя, надо сказать, чувствовал большую потребность — петь. И так как в Одессе он публично не выступал, то «разряжался» на нас — пел нам буквально каждый вечер. А потом, с появлением Жоры, мы наладились ходить к его морякам — куда-то на окраину Одессы, в какие-то старые дома... Там собиралась очень разношерстная публика: какие-то инвалиды, старые моряки... Когда Володя пел, они плакали». (24)
[Песню «Спасите наши души» Высоцкий написал тогда под впечатлением любви к трагически несостоявшемуся актеру и посвятил ее Юматову. А в 1969 году в трех фильмах, к которым Высоцкий имел прямое или косвенное отношение («Опасные гастроли», «Внимание — цунами!» и «Один из нас»), Юматов сыграл с его «подачи». Но об этом позже. А пока о второй картине.
Восстановить подробности участия (точнее, неучастия) Высоцкого в фильме «Случай из следственной практики» нам помогли режиссер картины, лауреат Государственной премии СССР Леонид Данилович Агранович (№ 29, Москва, 7.02.90) и актриса МХАТа, заслуженная артистка РСФСР Любовь Васильевна Стриженова (№ 26, Москва, 5.02.90).— Авт.]
«С Высоцким мы лично до 1967 года знакомы не были. А попал он к нам на картину довольно просто. Ведь Одесса представляет собой большую кинематографическую деревню, а «Куряж», где мы жили,— что-то наподобие Дома кино местного значения. Все, кто приезжал в Одессу, обязательно бывали там. Все очень по-домашнему — не то, что наши московские заборы. Не существовало проблемы какого-то знакомства, представления. Именно так и появился Высоцкий — просто пришел и сказал: здравствуйте, вот, мол, Шацкую, артистку привел. Вам артистки нужны?,. А мне для картины «Случай из следственной практики» [рабочее название фильма — «Убийство и никаких следов»], над которой я тогда работал, действительно требовалась актриса. И я устроил Шацкой кинопробу. Мы вместе с Геной [оператор Геннадий Карюк] построили небольшую выгородку и сняли: получили огромное удовольствие, много смеялись, шутили. Я дал им небольшую сценку, которую они, надо сказать, очень ловко и быстро сыграли — буквально «с листа». Эта кажущаяся легкость была, несомненно, результатом его участия...