Исполнителю роли красноармейца Некрасова артисту О. Янковскому история утверждения его на роль (и, следовательно, история того, как на роль Брусенцова попал Высоцкий) запомнилась несколько иначе:
«С первой же встречи с моим будущим героем, ещё на страницах сценария, судьба этого человека увлекла меня. С тайной надеждой, с робостью новичка, не смея высказаться вслух, переступил я порог мосфильмовского павильона.
Я был уверен, что роль в моих руках. Но меня вызвали на кинопробы, чтобы предложить совсем другое – сыграть белогвардейского поручика Брусницова (так в тексте. – М. Ц.).
Студийные портные подгоняли под меня офицерский китель, гримёры старательно подклеивали усики, а я думал о Некрасове. Сердце моё, мысли были отданы ему. Он уже проник в моё сознание, скрыть это на пробах было невозможно – выдавали глаза. И какова была моя радость, когда на следующий день, увидев всё это на экране и, вероятно, почувствовав моё состояние, Евгений Карелов первым закричал: “Нет, этого человека мы Врангелю не отдадим!”» [4]
Олег Янковский
В принципе, и В. Фрид, и О. Янковский говорят об одном и том же. Просто у первого акцент на более яркой пробе Высоцкого, а у второго – на том, что режиссёр заметил, что Янковский более подходит на другую роль. Существенных расхождений в воспоминаниях, как мы видим, нет.
«…Роль Брусенцова он сыграл превосходно, – продолжает В. Фрид, – и, кажется, сам остался доволен этой работой. Правда, существует легенда, будто в готовом фильме линию Брусенцова по приказу начальства сильно сократили, вырезав всё самое интересное. Жалко разрушать миф, но, что поделаешь, приходится…
При окончательном монтаже выпало два небольших эпизода, и вовсе не по указанию свыше. Каждый, кто хоть немного знаком с кинопроизводством, знает: в отснятом материале часто возникает другой ритм, другие акценты – не те, что были в сценарии. Так и здесь: линия Брусенцова вылезла на первый план. Отчасти благодаря яркой игре Высоцкого. Отчасти потому, что у Янковского и Быкова, игравших Некрасова и Карякина, по разным причинам выпало несколько сценок.
И, чтобы исправить крен, режиссёр – при полном нашем понимании и с нашего согласия – вырезал сцену в каюте катера, где Брусенцов объясняет сестре милосердия Саше (её играла Ия Саввина), как важно после ухода из Крыма не потерять себя в каком-нибудь Лондоне или там Лиссабоне, остаться Белой гвардией быть как пули в обойме – всегда вместе, всегда наготове…
А ещё одну сцену, которая очень эффектно выглядела на сохранившихся фотографиях, пришлось вырезать по совершенно иной причине. В павильоне построили декорацию ресторана, куда разгневанный Брусенцов должен был въехать на своём Абреке. Высоцкий играл хорошо, а лошадь плохо: шарахалась из стороны в сторону, не хотела в нужный момент вставать на дыбы. Словом, эпизод не получился. Пришлось заменить его коротенькой и довольно суматошной сценкой на натуре, где Брусенцов подскакивает к какой-то веранде и выкрикивает оскорбления в лицо растерявшемуся генералу.
Вот и всё. Других купюр не было». [3]
Снимавшийся в массовке А. Кейсер рассказал мне, почему именно «лошадь сыграла плохо».
«В перерыве съёмок в буфете Высоцкий выпил водки. К нему подошёл Ролан Быков, говорит: “Володя, ты что делаешь? Тебе сейчас на лошадь садиться,
Съёмки фильма «Служили два товарища». Владимир Высоцкий и Роман Ткачук. Одесса
а они же запах алкоголя на дух не переносят”. – “Да ничего страшного”. В первый раз лошадь его скинула, во второй раз он удержался в седле. Кадр получился эффектный, но сцену из фильма вырезали».
Итак, по мнению одного из авторов сценария, было вырезано всего два эпизода из числа тех, в которых был занят Высоцкий. Иначе запомнилось это самому Высоцкому:
«Роль, которую я сыграл в “Служили два товарища”, – к сожалению, от неё осталась третья часть. Даже по этой части, кто видел, может судить, что это был очень интересный образ. У меня почти ничего не осталось из-за того, что у нас (артистов. – М. Ц.) права голоса нет. Они посмотрели – получилось, что этот белый офицер – единственный вёл себя как мужчина. А остальные… Один там молчит, а другой всё время пытается нас потешать. Очень проигрывают Быков и Янковский, – но не они как артисты, а их персонажи рядом с моим. И поэтому что, значит, делать? – Ножницы есть… И почти ничего не осталось от роли. Я думал, что это будет лучшей ролью, которую мне удастся вообще сыграть когда-нибудь в кино. И так оно, возможно, и было бы, если бы до вас дошло то, что было снято. Но этого не случилось». [5]
Так сколько же сцен выпало из фильма при монтаже? По мнению В. Фрида, ушло два эпизода, по воспоминаниям Высоцкого – две трети его роли. Ничего себе разброс… Ещё одна загадка, которую мы постараемся решить в дальнейшем, а пока вернёмся в Одессу. Точнее, в город Измаил Одесской области, где проходили натурные съёмки с участием Высоцкого.
«Не предполагал совсем, что буду здесь так долго торчать, – писал Высоцкий Л. Абрамовой, – думал, что буду в Измаиле, но тут на днях пришла “успокоительная телеграмма”: “Не волнуйтесь… тчк. Ваши съёмки – сентябре”. <…>
…Все эти поездки, мелкие съёмки хочу закончить до 20-го числа, после чего поеду в Измаил и заставлю что-нибудь снять, чтобы легче было потом. Ещё надо вспомнить себя на лошадях и познакомиться со своей новой лошадью, которая будет играть Абрека». [6]
Итак, из этого письма мы устанавливаем, что в Измаил Высоцкий ездил в конце августа, а съёмки натурных эпизодов предполагались в сентябре. Как минимум часть их и была проведена в конце сентября.
Логично предположить, что натура в Измаиле продолжала сниматься и в октябре 1967 года – в этот месяц у Высоцкого не было съёмок для «Интервенции» и свободных дней было больше. Досъёмка же проходила уже в марте 1968 года. О том, как это было, рассказывает в весьма шутливом тоне сам Высоцкий:
«Вот, например, я снимался в картине “Служили два товарища”, и там был такой эпизод, когда я стреляю себе в рот, и потом так с палубы корабля, – там невысоко, там, примерно, два с лишним метра, – падаю. Но вода была тогда всего три градуса.
Мы снимали в самом начале марта. (Тут неточность: досъёмки проходили не в начале, а в конце марта. – М. Ц.) Хоть это и Чёрное море, но там в том году замерзал даже залив, бухта. И всё равно вот я: “Дайте я сделаю! Дайте я сделаю!” Ну, говорят: “Ну ладно!” Режиссёр сделал вид, что не знает об этом. Принесли спирту, значит, растирать. И одежду сухую. Вот я первый дубль упал, вышел, меня растёрли, я снова упал, опять вышел, меня снова растёрли. Я упал, вышел, а потом говорю: “Мне море по колено! Давай ещё!”» [7]
Звучит весело, но на самом деле весело не было. И. Саввина вспоминала, что в дни, когда надо было снимать последние кадры с участием Саши и Брусенцова – венчание, отплытие парохода, – она лежала дома с высокой температурой. Тем не менее актриса решила лететь в Одессу, где директор группы сообщил ей, что Высоцкого нет, найти его никто не может, он загулял. Наконец, нашли.
«Гримёрная у нас была в той же гостинице. Я впервые увидела Володю в этом состоянии. И вот он сидит у гримировального столика, опустив голову… Я подхожу к нему сзади и говорю:
– Володечка, здравствуй!
– Здравствуй, – но глаз не поднимает… Он трезвый, но со шлейфом, что называется.
– Я тебя очень прошу: у нас тут съёмки рассчитаны на три дня, но я очень больна, у меня высокая температура. Давай напряжёмся и всё снимем за один день.
Он поднял голову и сказал:
– Да-да, конечно!..
Это был страшно напряжённейший день… Мы сняли всё. Сели в автобус, ему тут же дали бокал шампанского. Он выпил этот бокал, смотрит на меня и говорит:
– Ты знаешь, я даже не представлял себе, что я так тебя люблю и уважаю. Отца бы родного задушил… Знаешь, что это? Я не хочу, но это у меня внутри». [8]
Сказанное полностью совпадает с записью в дневнике артиста В. Золотухина 26 марта 1968 года:
«Высоцкий в Одессе, в жутком состоянии, падает с лошади, по ночам, опоённый водкой друзьями, катается по полу, “если выбирать мать или водку, выбирает водку”, – говорит Иваненко, которая летала к нему». [9]
В этот раз Высоцкий быстро вышел из «пике». На момент написания сведения В. Золотухина уже устарели – в этот день Высоцкий, отдохнувший и посвежевший, давал концерт в Клубе портовиков (об этом будет рассказано в другом эпизоде), но заключительные дни съёмок дались ему очень тяжело.
Пресса отметила исполнение Высоцким роли Брусенцова довольно странно. Хвалили его или ругали, но журналисты приписывали Высоцкому то, чего он вовсе и не играл! Как пример привожу фрагменты из трех рецензий.
«Достаточно убедительно, цельно и собирательно выглядит образ злобного, коварного, умного поручика Бруснецова (так в тексте. – М. Ц.). Для него нет ничего святого. Нет родины. Он оставляет свою жену, буквально пять минут назад обвенчавшись с нею. Бросает на берегу любимую лошадь, из-за которой готов был ещё недавно пристрелить генерала и перебить всю его свиту. Но не убежать ему от самого себя, от унизительного позора, от собственной звериной ненависти и страха перед содеянным». [10]
«Владимир Высоцкий нашёл яркие краски для образа заклятого врага Советской власти поручика Брусенцова. Умный, решительный, его герой знает, что дни белого барона Врангеля и всей его своры, к которой принадлежит и он, Брусенцов, сочтены. Отсюда и трактовка образа офицера как истеричного (да как они смотрели?! Где там истеричность? – М. Ц.), обречённого на гибель отщепенца». [11] «В роли Брусенцова, оттолкнувшись от белоэмигрантского романса, актёр усилил и буйство, и надрыв своего героя… Страсть же Брусенцова в исполнении Высоцкого выглядит истерикой обречённого».