Всё было бы очень просто – бывший радист может, как обычно, не сделать того, о чём его просят, чтобы не подвергать риску свою карьеру, но всё дело в том, что Он не окончательно потерял совесть. Совершив в своей жизни немало некрасивых и откровенно подлых поступков, Он не пытается оправдаться, отдавая себе отчёт, что «зло называется злом». Когда в ответственный момент – перед отлётом в Европу, где он должен «пробить» в печать сообщение об американском самолёте, – герой Высоцкого говорит: «На этот раз я пойду с ними четвёртым», хочется верить, что так и будет. Впрочем, возможно, Он опять струсит в последний момент, как бывало уже не раз.
Вот эту двойственность своего героя и пытается передать Высоцкий. На своих выступлениях он редко говорил об этой картине и своей работе в ней. О своём понимании роли сказал так:
«Роль эта очень любопытная, интересная. Называлась она “Он”, у него имени нет, у этого человека. Там ставится проблема совести, о том, что человек когда-то, в какой-то момент своей жизни все-таки должен решить, кем ему… оставаться ли человеком или скатываться дальше, по той дороге, которую он себе сам нарочно выбрал». [1]
Проблема ставится, но как она решается? Похоже, что автор пьесы К. Симонов более задавался целью показа бездуховности американского общества, чем созданием сколько-нибудь выписанных характеров. Всунутые в рамки коротких диалогов актёры почти не имели возможности для демонстрации чувств своих героев.
Первая и последняя сцены фильма – диалоги Высоцкого и Маргариты Тереховой (по фильму – Кэтрин, «Женщина, которую он любил»). Ещё в 1992 году киновед А. Блинова заметила, что хотя о любви героя Высоцкого к героине Тереховой мы в фильме много слышим, но мы её не видим. Когда А. Блинова попыталась получить у актрисы ответы на некоторые вопросы, то в ответ услышала:
С Маргаритой Тереховой
«Партнёр?! Это вы о Высоцком?! Он не играл любовь, её сыграть нельзя. (А почему собственно? – М. Ц.) Он нёс её в себе! Высоцкий гений! Разве это не ясно каждому?» [2] «Это было, наверное, одно из самых коротких интервью в истории кинематографа», – заметила в заключение А. Блинова.
Лично я знаю одно ещё более короткое – мою собственную беседу с М. Тереховой. На мою просьбу рассказать о съёмках с Высоцким актриса сказала: «Что тут говорить? Я не могу говорить, извините», – и повесила трубку. На самом деле, наверное, М. Терехова права в своём нежелании вспоминать свою роль в той картине, если припомнить, например, последнюю сказанную её героиней фразу в фильме. Кэтрин, везущая Его в аэропорт, заявляет: «Я готова отдать жизнь за то, чтобы ты это сделал». При всей важности сообщения о новом американском самолёте нормальные люди всё же так не разговаривают…
Ходульность ситуаций, декларацию и вещание вместо разговора не мог не отметить и другой партнёр Высоцкого по фильму – Армен Джигарханян, исполнитель роли итальянца Гвиччарди. На просьбу А. Блиновой высказать своё мнение о Высоцком-актёре тот произносит лишь одну фразу: «В “Четвёртом” – неудачная роль, он там как бы не играет, а просто ходит, произносит, присутствует». [2]
Вдобавок к неудачному кинематографическому материалу добавились и личные проблемы Высоцкого. В период съёмок фильма его известная болезнь давала неоднократные обострения. Художник по костюмам Ганна Ганевская рассказала мне такой эпизод [3]:
«Высоцкий опаздывал к нам на съёмку, на “Четвёртого”, мы его долго ждали, а потом решили, что что-то произошло, и стали расходиться. Я вышла во двор “Мосфильма” и вижу, как мне навстречу по пустой дорожке идёт Володя. Я как шла, так и продолжала идти, там вполне разойтись можно – кроме нас никого нет. И вдруг я понимаю, что он меня не видит. Он прошёл мимо меня, как мимо пустого места, прошёл с белыми глазами. Я не стала прояснять случившееся, это не моё дело, и влезать в такие ситуации – не в моих привычках. Но этот момент был как-то очень остро мною воспринят, потому что мне стало его очень жаль».
На мой взгляд, одной из самых сильных сцен в картине является диалог, в котором участвуют Он и Председатель комиссии, желающий выяснить детали участия журналиста в гражданской войне в Испании, а также требующий записать на замаскированный магнитофон его беседу с братом Кэтрин, заподозренным в симпатиях к коммунистам. Роль Председателя, зловеще возвышающегося на торце длинного стола по другую сторону от героя Высоцкого, блестяще исполнил Леонид Кулагин. Когда я позвонил артисту и попросил его поделиться воспоминаниями о съёмках, тот ответил: «Вы знаете, для Владимира Семёновича это был неудачный период. Поэтому я снимался отдельно, а он потом – отдельно». Столь понравившаяся мне сцена, как оказалось, была просто смонтирована.
Второму режиссёру картины Валерии Рубцовой не понравилось в фильме очень многое. Причём настолько не понравилось, что долгое время она даже отказывалась говорить на эту тему, а когда всё же согласилась рассказать об истории тех съёмок, то разрешила мне использовать далеко не всё из сказанного о Высоцком.
«Как мне кажется, Высоцкий не годился на эту роль, но Столперу было важно имя. Поскольку я формировала актёрский ансамбль, то мы изначально с ним говорили обо всех персонажах – кто каким должен быть. Так получилось и с Юрием Соломиным. Он должен был сыграть большого американского босса. Александр Борисович (Столпер. – М. Ц.) мне сказал: “Он должен быть таким… Белая вошь. Сила. Мощь. Магнат”. А тогда только прошёл фильм “Адьютант Его Превосходительства”, и там Соломин сыграл главную роль. И Столпер сразу: “Берём Соломина”. Я ему говорю: “Это не тот босс, что вам нужен. Это не будет белая вошь. Он говорит скороговоркой, он мельчит образ”. Я помню, как однажды Николай Сергеевич Плотников сказал актёру на репетиции: “Внутреннюю силу нужно играть от партнёра – и ни в коем случае не торопить речь. Вот тогда ты – мощь”. Но Столпер хотел снимать именно Соломина.
С Юрием Соломиным
И вот так же Володя Высоцкий не годился на главную роль в этом фильме. У него была одна и та же манера во всех ролях. Я это высказала Столперу, но тот сказал: “Мы будем его снимать, ему сейчас разрешают сниматься. Мне нужно имя”… Правда, у Столпера ещё была идея попробовать на эту роль Сергея Юрского. Я ему сказала: “Не надо давать Юрскому эту роль. Будут говорить, что вот, дескать, он еврей, поэтому так себя ведёт. Не надо подставлять никого, не нужно такую вот интригу вносить”. Юрский – прекрасный актёр, проба была очень хорошая, но тут Столпер меня послушался и не взял Юрского, а вот Высоцкого взял. Как актёра я его невысоко ценила, потому что он не выстраивал характер роли. Его манера говорить во всех ролях была одинаковая». [4]
С тем, что Высоцкий не подходил для главной роли, категорически не согласна его партнёрша по фильму Татьяна Васильева (роль Бетси):
Съёмка кинофильма «Четвёртый» на «Ленфильме». Слева направо: Владимир Высоцкий, Александр Кайдановский, Сергей Шакуров, Сергей Сазонтьев
«Фильм “Четвёртый” – мрачный, как и эта роль, но лучше Высоцкого никто бы её не сыграл.
…Столпер хотел, чтобы он играл себя и по своему разумению, он и поднял со дна своей души Четвёртого! Ведь почти у каждого человека где-то что-то сидит от Четвёртого. Высоцкий в фильме был самим собой, без открытого темперамента, тоже, конечно, свойственного ему. Но здесь открытый темперамент и не требовался. Это – фильм-провозглашение, фильм-констатация факта, его и играть надо было с таким вот обречённым спокойствием». [5]
До сих пор мы говорили о других актёрах и других персонажах, совершенно не упоминая троих друзей героя Высоцкого по экипажу самолёта, с которыми он оказался в плену. А между тем диалоги Четвёртого с ними проходят через весь фильм и являются главным связующим звеном всех эпизодов.
«Пьеса эта довольно сложная, потому что там действуют покойники, – рассказывал на выступлении Высоцкий. – Вы, вероятно, знаете ее, в БДТ она шла. И поэтому в театре …это же условное искусство, прием может быть очень простой. В БДТ сделали вентилятор, потом звук самолета, и вот якобы приходят эти … как бы его оживленная совесть. А в кино очень сложно сделать. Кино искусство реалистическое, и там трудно очень делать всевозможных покойников, которые ходят, двигаются, как живые люди. Мы там нашли очень любопытный прием. Мы сделали, как будто бы один экипаж сидит в ряд, и сделали весь этот фильм просто как мой монолог, в который мои же фразы, говорят люди, с которыми я провел войну. Такой любопытный ход найден». [2]
Любопытно, но несмотря на то что совместных сцен у Высоцкого и исполнителей ролей пилотов и штурмана много, контактов между ними на съёмках практически не было.
«Контакты у нас были минимальные, – сказал мне Сергей Сазонтьев, исполнитель роли штурмана. – Это была моя первая картина, я ещё не понимал, как это дело делается и как эта каша варится. Из великих людей на этой картине был режиссёр. Это даже я, молодой, ничего не соображающий, понял тут же. Он делал такие точные замечания, которые я никогда не слышал. Я выучился на артиста, но это ничего не значит, артистом я ещё не был. Столпер понимал, что я ещё совсем сосунок, и он сделал всё, чтобы я как-то более или менее пристойно выглядел. А с Высоцким мы общались мало. Пару раз мы с ним проехались на его машине иностранной – это было чудо для нас. И ещё я видел, что он всё время чего-то пишет. У него был роскошный блокнот, я таких раньше никогда не видел – и он всё время в него что-то писал. К работе он относился нормально, работал хорошо. Ну, у Столпера все хорошо работали». [6]
Фильм «Четвёртый» не стал явлением в советском кинематографе. Рецензии были достаточно сдержанные. На мой взгляд, точнее других выразился рецензент «Вечерней Москвы»: