Таким образом, мы собрали все подробности работы Высоцкого над ролью и его жизни во время съёмок. Однако это только одна часть. Вторая часть – это песни для фильма. И здесь мы сталкиваемся с загадкой, ответа на которую я пока не имею. В. Попович очень хотел видеть Высоцкого в своём фильме – и не только как актёра, но и как исполнителя своих песен. Для картины Высоцкий написал три песни. Помимо упомянутой выше «В дорогу – живо…», были написаны «Расстрел горного эха» и «Если где-то в чужой незнакомой ночи…». Все три песни были записаны с оркестром на «Филмски студио Титоград». Во время записи передачи Черногорского телевидения Высоцкий, предваряя исполнение «Расстрела горного эха», сказал: «А теперь я вам спою песню из фильма, ради которого я нахожусь здесь, в Югославии. Это фильм “Окованные шофёры”, совместное производство “Мосфильма” и “Студии Титоград”». [7]
Что-то произошло в самый последний момент, и две песни из картины вылетели. Но что именно? Никого из съёмочной группы уже нет в живых, но оставалась надежда на актёров. Владимир Пучков и Анатолий Кузнецов сразу признались, что их контакты с Высоцким во время съёмок были минимальны и ответа на мой вопрос у них нет. Ирина Мирошниченко разговаривать отказалась, сказав, что хочет написать об этом сама. (Не совсем понятно, что она может написать, поскольку, кажется, плоховато помнит даже собственную роль. Однажды в телевизионной передаче, рассказывая о фильме, актриса сказала: «Одного из шоферов играл Владимир Высоцкий, а я играла то ли беженку, то ли партизанку».)
Оставалась надежда на Татьяну Сидоренко, исполнительницу одной из главных ролей партизанки Любы, попавшей в картину исключительно благодаря Высоцкому. Увы, актриса разговаривать отказалась, а когда я попробовал всё же продолжить разговор, сказала, что удивляется моей назойливости. Ну что ж, значит, я удивил её, а она меня…
Видимо, причину исчезновения из картины двух песен Высоцкого следует искать в архивах заседания худсовета фильма, но к ним у меня пока доступа нет.
Глава: 33Фильм: Одиножды одинДата: 1975
Информацию об участии Владимира Высоцкого в работе над картиной «Одиножды один», снимавшейся на киностудии «Ленфильм» в 1974 году (премьера состоялась 18 августа 1975-го), мы имеем из трёх источников: многочисленных воспоминаний режиссёра-постановщика Геннадия Полоки, нескольких интервью автора сценария Виктора Мережко и письма самого Высоцкого, адресованного Г. Полоке. Многие из этих источников давно известны и специалистам-высоцковедам, и почитателям творчества Высоцкого. До сих пор, однако, не предпринимались попытки сравнить имеющуюся информацию и оценить, насколько разные источники дополняют и насколько они противоречат друг другу.
Начнём с самого известного свидетельства. В книге «Высоцкий в кино», выпущенной в 1990 году, Геннадий Полока подробно рассказал об участии Высоцкого в разбираемом фильме.
«После картины “Один из нас” наше сотрудничество с Володей продолжалось и на самой скандальной картине в моей биографии – “Одиножды один”…
Первым делом я, естественно, пригласил на одну из главных ролей Высоцкого. И его, конечно, снимать снова не разрешили. После “Интервенции” руководство настойчиво противилось нашему сотрудничеству…
В картине “Одиножды один” по сценарию кроме оригинальных песен, предполагалось много народных, обрядовых, а также частушек. Высоцкий категорически возражал против прямого использования этнографического песенного материала, на котором настаивала редактура. Стремясь к стилистическому единству, он и на этот раз остался верен себе и решил писать фольклорные песни сам. Началось изучение сборников русских народных песен, многочасовые прослушивания этнографических записей в консерватории, бесконечные беседы со специалистами и исполнителями…
Так возникли “Свадебная встречная песня”, “Песня свата”, “Частушки невесты”, “Величальная отцу” (“Песни свата” у Высоцкого нет, это ошибка мемуариста. – М. Ц.) Эти замечательные сочинения обладали всеми достоинствами народной песни, и вместе с тем в них ощущался неповторимый аромат его интонации. К сожалению, и на этот раз повторилась история, уже имевшая место на картине “Один из нас”: после многократного редактирования от всех песен в картине осталась малая часть, причём по одному куплету из каждого номера. Высоцкий был занят в моих картинах не только как артист, создатель и исполнитель песен, но также и как соратник… Так, по его предложению возникла увертюра к “Одиножды один” – дурацкий цирковой марш, в котором ярко выражена самодовольная фанаберия главного героя фильма – простонародного карикатурного донжуана. Он же предложил своеобразные вступительные титры – на фоне внутренней стороны крышки чемодана, с которым путешествует герой, усеянной многочисленными фотографиями соблазнённых им женщин». [1]
Из приведённого отрывка явственно следует, что исключительно вмешательство редактуры не позволило использовать песни Высоцкого целиком. Лично меня это свидетельство Полоки всегда смущало. В картину Высоцкий предложил восемь песен, причём некоторые из них весьма длинные. Песни в художественном фильме обычно самостоятельными номерами не являются. Они работают на сюжет, но сюжет не может работать на песни, ибо всякий раз будет рваться канва повествования.
Однажды я задал Г. Полоке давно интересовавший меня вопрос:
М. Ц. Те песни Высоцкого, что были включены в картину, вошли туда фрагментарно. Вы первоначально планировали, что песни войдут целиком?
Г. П. Да нет. Просто если он писал – то он писал. Он говорил мне: «Ну что я буду писать один куплет?» Конечно, жалко, что нельзя было целиком вставить такое количество номеров, но он это сразу понимал, и никогда у нас с ним по этому поводу споров не было. Он и на музыку не претендовал. Мы с ним договорились, что одна тема станет темой картины. Он хотел сделать картину на песнях, но я ему сказал: «Песни – это одно, а музыка к фильму – это другое. Музыкальная драматургия – это совсем особое дело». И Высоцкий это понимал». [2]
При таком объяснении всё выглядит гораздо логичнее: и Высоцкий, и Полока с самого начала не рассчитывали вставить в картину восемь больших песен. Редактор тут был ни при чём.
Попутно в той же беседе с режиссёром мне удалось уточнить, что это не Высоцкий возражал против прямого использования фольклорных песен в картине, а Г. Полока.
Геннадий Полока
М. Ц. Высоцкий написал восемь песен к вашему фильму «Одиножды один». Вы дали ему задание писать песни к определённым эпизодам или он писал их сам?
Г. П. Это было задание. Там и частушки, и обрядовая песня, и солдатская. Он и мелодии писал. Но профессор консерватории Хагагортян учил его музыкальной грамоте, так как замечательно владел оркестром, аранжировкой. У него был большой опыт, к фильму «Семнадцать мгновений весны» он писал все оркестровые номера, потому что Таривердиев владел ансамблем, но большим оркестром – не очень. Итак эти российские народные мелодии были продиктованы Высоцким. [2]
А вот слова режиссёра о том, что Высоцкий предлагал некоторые вещи в картины, как мне думается, полностью соответствуют действительности. Высоцкий очень любил фарсовые элементы в кинематографии. Работая вместе с Г. Полокой над фильмом «Интервенция», Высоцкий предложил некоторые интересные решения, прекрасно ложащиеся на рисунок фильма, заданный режиссёром. В «Одиножды один» проход главного героя в первой сцене фильма – один носок красный, другой жёлтый, две огромные собаки на поводке – выглядит, конечно, более ярко под звуки бравурного марша, идею которого предложил Высоцкий. Нарочито фарсовый характер картины, кстати, не понравился сценаристу Виктору Мережко. В интервью он сетовал, что на самом-то деле писал комедию и конечным результатом был не удовлетворён, как, кстати, и Анатолий Папанов, исполнивший главную роль Вани Каретникова.
О пробе Высоцкого на роль зятя главного героя, которую в конечном счёте получил Николай Караченцов, существует два мнения. Первое принадлежит Геннадию Полоке:
«Я очень жалею, что не сохранилась проба на “Одиножды один”. Но его трюк – эти его танцевальные па на вертикальной стенке – это было уникально и физически необъяснимо. Он прыгал на стенку и делал на ней два чечеточных удара ногами. Я не понимаю, как это можно сделать. Но ведь Володя делал это на глазах у всей съемочной группы! Это было фантастическое зрелище. [3]
Совсем иначе оценил пробу Высоцкого автор сценария Виктор Мережко. В беседе с высоцковедом Л. Черняком вспоминал он об этом так:
Виктор Мережко
В. М. Когда стали подбирать на роль… видите, я даже не помню сейчас… на роль сына (это ошибка мемуариста. Речь идёт о роли зятя. – М. Ц.), Полока, конечно, предложил Высоцкого. Володя приехал.
Л. Ч. Куда приехал?
В. М. На «Ленфильм». Я был знаком чуть-чуть по Одессе… Он приехал на «Ленфильм» пробоваться. Попробовался, с моей точки зрения, не лучшим образом.
Л. Ч. Что было? Фотопробы или кинопробы?
В. М. Кинопробы, конечно. Не лучшим образом. Тем более что Полока снимал чуть ли не тайно, чуть ли не подпольно, потому что Высоцкого не рекомендовали снимать. И он своим хриплым голосом читал… Не помню, кто ему подыгрывал. Там сцену какую-то сыграл…
Когда был худсовет, все смотрели пробы и все остановились на Караченцове. Потому что Володя был и староват… Он был староват для этой роли и потом… ну и руководство сказало: «Ну, Высоцкого лучше не надо». И Полока, в общем-то, кричал, бегал, тряс головой, но в итоге согласился…
Л. Ч. То есть он воевал за него?
В. М. Ну да. [4]
Разумеется, ситуация, когда худсовет, а не режиссёр решает, какого актёра снимать, абсурдна и оправдания не имеет. Тем не менее нужно подчеркнуть, что ни членам худсовета, ни В. Мережко, ничего против Высоцкого не имевшего, проба не понравилась. Возможно, конечно, что режиссёр был прав, а остальные не правы, но всё-таки «попадание» Высоцкого в образ зятя Вани Каретникова выглядело для присутствующих на пробе вовсе не безукоризненным.