И снова вернёмся к воспоминаниям Г. Полоки. На этот раз обратим внимание на описание работы Высоцкого с композитором фильма Эдуардом Хагагортяном.
«Он (Высоцкий. – М. Ц.) пытался освоить технику композиторской грамоты, гармонии всякие. И Володя пытался работать как композитор. А так случилось, что Хагагортян, будучи армянином, плохо чувствовал русскую народную музыку. А тут нужна была именно народная. И Высоцкий стал помогать: напевать, мелодии находить. А Хагагортян учил его контрапункту всякому. Грамоте этой музыкальной. И вот на этой картине они так занимались. Высоцкий придумал там разные частушки, какие-то необычные. Потом он с Папановым репетировал эту песню, а вошёл всего один куплет. (На самом деле в картину вошли последние четыре строфы. – М. Ц.) [5]
Для картины “Одиножды один” мне понадобились фольклорные песни, и я опять решил не брать подлинные, а сделать стилизацию. И Высоцкий написал ритуальные, свадебные, величальные песни, на два женских голоса, на шесть голосов, расписывая по голосам, как профессиональный композитор.
Высоцкий очень хорошо знал этот фольклор, его стилистику, словарный фонд. Все краски во многом вышли оттуда, из этих песен, которые он слышал в детстве. Я глубоко убеждён в том, потому что сам слышал эти песни и помню…
Так возникла в моей картине “Одиножды один” его песня “Закачался некрашеный пол…”, про которую критик Елена Бауман написала фельетон под тем же названием.
Блистательно сочинял частушки! Причём современные частушки. У меня сохранилось несколько его частушек, тех, которые не вошли в картину, и сохранились рукописи: как он искал слова, как он предполагал варианты слов в зависимости от манеры исполнителей.
Я вспоминаю, как он работал. Он написал хор для студентов строительных отрядов для картины “Одиножды один”. И я вспоминаю, как он репетировал с хором. Дело в том, что мы специально попросили самодеятельный хор, а пришёл академический хор, состоявший из пожилых людей, которые были не в состоянии петь в манере Высоцкого. Но надо было видеть, как он, чеканя каждый слог, как он даже пластикой, расхаживая перед ними, заставил этих пожилых, усталых людей, которые записывают несколько раз в день для разных картин и таджикские какие-то песни, и эстонские. Вместо них стоял такой бодрый рабочий хор. Все эти пожилые люди как бы превратились в двенадцать Высоцких с его манерой, с его пластикой… У них вдруг суставы начали шевелиться, хотя у них явно было отложение солей…» [6]
В другой беседе режиссёр сказал о главенствующей роли Высоцкого в музыкальном оформлении картины ещё более определённо:
«В основном музыкальное решение всех этих номеров определялось Высоцким. Хагагортян их оркестровал и обрабатывал, но инициатива, в том числе музыкальная, всегда исходила от Высоцкого». [6]
Как мне кажется, Г. Полока явно преувеличивал участие покойного друга в работе над картиной. И свидетельствует это не кто-нибудь, а сам Высоцкий в своём письме, адресованном не кому-нибудь, а именно Г. Полоке!
«Дорогой Гена!
Я огорчён только тем, что снова мы не работаем вместе. Я всё подстроил под это, но… се ля ви. Комитето сильнее нас. Уже я перестроился. Но в следующий раз мы ещё повоюем.
Впрочем, песни-то мы успели всобачить. Кстати, про песни. Не знаю уж, что там Эдик придумал, но уж больно в плохие картины он пишет. Ты уж ему воли не давай, держи в струне. Пущай отходит от Карасика.
Студенческую песню нужно начинать как бравый хвастливый верноподданнический марш, а потом переходить на нечто туристское, а в конце и на вагонно-блатное. Под чистые гитары. Но мелодию не менять. Хорошо бы, если бы они ещё в это время курили, да и выпить не грех, а Ваня чтобы подпел – “Зато нас на равнине не сломаешь”.
Я обнимаю тебя.
Привет Мише, Регине и Мазину[13].
В студенческой песне тебе полная свобода, можешь марать, перекомпоновывать и т. д.
Ещё раз целую.
Володя». <9 июля 1974 г.>[7]
Письмо написано в начале июля 1974 года. Как видим, всё уже решено: Высоцкого на роль не утвердили, а песни «успели всобачить». Высоцкий, по его собственным словам, перестроился и занялся другими делами, которых в 1974 году у него было немало. Обратим внимание: Высоцкий НЕ ЗНАЕТ, что придумал Хагагортян, и немного беспокоится за музыкальную часть. (Действительно, композитор в основном работал для таких студий, как «Туркменфильм», «Таджикфильм» и «Казахфильм», которые к ведущим кинообъединениям страны никоим образом не относились.
Из текста письма вовсе не следует, что Высоцкий намеревался помогать при записи «Студенческой песни». Наоборот, он даёт режиссёру полную свободу делать с ней всё, что тому заблагорассудится. Похоже, Высоцкий поставил крест на своём участии в «Одиножды один» и более к фильму не собирался возвращаться ни в каком качестве.
Кстати, на мой вопрос о том, какой ансамбль принимал участие в записи песен для картины, режиссёр ответил: «Это были какие-то питерские этнографические ансамбли, это в Питере записывалось, я их не знаю». [2]
Г. Полока всегда с удовольствием вспоминал песню, исполненную А. Папановым в картине.
«Там была потрясающей красоты вагонная песня, которую пел под руководством Высоцкого Папанов в картине и которая стала поводом для просто злобнейшей статьи в “Советском экране”!.. Поразительно трогательная песня!.. Никакая “Медаль за город Будапешт” по искренности, по яркости и по колориту сравниться не может!» [8]
Критик Е. Бауман действительно совершенно, на мой взгляд, незаслуженно обругала песню, не упоминая автора текста:
«Как пародия, как стилизация “блатного” жаргона это, наверное, ещё сошло бы. И даже было бы смешно. Но ведь под эту, с позволения сказать, фронтовую песню прямо-таки обливаются слезами положительные герои фильма. Плачут! И даже просят спеть ещё». [9]
Впрочем, критика можно понять: даже если бы произведение Высоцкого ей нравилось, сказать об этом в советском журнале она никак не могла. В песне идёт речь о том, что фронтовик возвращается домой и видит, что его жена давно живёт с другим.
Это значит, пока под огнем
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моем
И по-своему все перевесил.
Мы ходили под богом, под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная рана нашла со спины
И изменою в сердце застряла.
В официальном Советском Союзе измен, конечно, не было и все без исключения жёны верно ждали своих мужей. В рамки социалистического реализма песня Высоцкого не укладывалась, а потому и похвалы автор ожидать не мог.
Проанализировав имеющуюся информацию, я пришёл к выводу, что помимо написания песен – действительно, интересных, сочных, очень разноплановых – участие Высоцкого в работе над картиной «Одиножды один» было весьма ограниченное.
Глава: 34Фильм: ЕдинственнаяДата: 1976
В этой картине, поставленной режиссёром Иосифом Хейфицем на «Ленфильме» в 1975 году (премьера 1 марта 1976-го), у Высоцкого роль небольшая. Всего в трёх эпизодах картины участвует его герой – руководитель женского хорового секстета Борис Ильич. Роль эпизодическая, не очень сложная. Казалось бы, и рассказывать особенно не о чем, если бы не одно любопытное обстоятельство: как оказалось, в этом фильме Высоцкий чаще, чем когда-либо до и после, снимался фактически без партнёров. Однажды Высоцкий сказал, что у режиссёра Иосифа Хейфица он будет согласен сыграть не только главную роль, как в «Плохом хорошем человеке», но и небольшой эпизод. Так и вышло.
Вот как эту историю поведал сам режиссёр:
«Я увидел его (Высоцкого. – М. Ц.) в буфете “Ленфильма”, мы радостно обнялись, и он, как обычно, без церемоний, как-то по-свойски сказал мне, что надо бы нам опять встретиться на съёмочной площадке. Я готовился в это время к работе над повестью Павла Нилина “Дурь” (сценарий назывался “Единственная”) и ещё не приступал к подбору исполнителей. Но авансом дал обещание пригласить Володю на одну из ролей». [1]
Заслуженная артистка России Людмила Гладунко, исполнившая роль Наташи:
«Мы встретились во время кинопроб. Хотя Высоцкий, помнится, там был по другому поводу, но Хейфиц предложил ему сыграть. Это было уже после “Плохого хорошего человека”, и Володя согласился. Ну и потом, это сейчас всё как-то сместилось, а в ту пору сняться у Хейфица даже в эпизоде было очень почётно. Всё-таки классик нашего кино, да и славился он работой с актёрами». [2]
Возможно, что в связи с работой в этой картине (хотя эпизоды с Высоцким снимались в начале 1975 года) Высоцкий прилетал в Ленинград на один день из Вильнюса, когда Таганка находилась там на гастролях в сентябре 1974 года. На следующий день после возвращения В. Золотухин (снимавшийся в «Единственной» в главной роли Николая Касаткина) записал в дневнике: «10.09.1974 г. Вчера мы летали с Володей в Ленинград… Вечером вернулись поздно…» [3]
«И эта роль вскоре определилась, – продолжает И. Хейфиц. – Руководитель клубного кружка песни. Несостоявшийся “гений”. Неудачник с какой-то жизненной тайной, поломавшей судьбу. Ему сразу же понравилась идея сыграть неудачника и провинциального завистника. Как умный актёр, он и не гнался за внешней выигрышностью, эффектностью роли. Его привлекало внутреннее содержание, многоплановость, особая “тайна” характера, недосказанность и странность поступков. Он даже несколько огорчился, узнав, что в роли есть эпизод, где он поёт: “Все зрители думают: раз Высоцкий, значит, будет петь”. Но, поняв, что его песня совсем не “шлягер”, а скорее “антишлягер”, что петь он будет как несостоявшийся эстрадный кумир, в поношенном костюме, с авоськой, в которой болтается бутылка кефира и восьмушка чая, он согласился и спел свою “Погоню”, несколько изменив манеру исполнения.