М. Ц.) пошли, тот сказал: «Надо, чтоб какой-то культурный, интеллигентный режиссёр участвовал». И тогда возникла идея пригласить меня.
М. Ц. В литературе приходилось читать, что на Одесской студии не хотели, чтобы снимал Высоцкий, поэтому они оттягивали запуск фильма насколько возможно, чтоб Высоцкий сам отказался…
Г. П. Да нет, это неправда. Одесская студия была заинтересована в том, чтобы спустили заказ с «Экрана», чтобы были деньги… Вот я был против того, чтобы Высоцкий снимал.
М. Ц. Почему?
Г. П. Я сказал ему: «Володя, ты в такой потрясающей актёрской форме! Неужели тебе надо силы тратить на этот фильм?» Он ведь приехал после оглушительного успеха в Польше в мае 1980 года. В Варшаве шло, кажется, три «Гамлета». Ломницкий – Гамлет, Ольбрыхский – Гамлет и кто-то ещё, – а Володю на руках выносили со спектаклей!
Я ему говорю: «Ну сделаешь ты, допустим, неплохую картину – ну и что из этого? Мало ли примеров, когда выдающиеся актёры превращались в весьма средних режиссёров?» Однако он настаивал. Ну, раз так, я решил, что буду помогать.
М. Ц. Предварительного подбора актёров он ещё не делал?
Г. П. Нет, но он очень любил Бортника и хотел, чтоб тот играл в картине. Вообще если бы снимал Высоцкий, то это была бы совсем другая картина. Над сценарием они работали с Шевцовым. Они были очень разными людьми. Шевцов был мизантроп, понимаете? Скажем, в жизни советской он не видел вообще ничего светлого, один мрак. Высоцкий отличался другим. Даже в трагическом он видел какие-то человеческие стороны. Если бы он пел только о страданиях и тоталитарных безобразиях, он бы не имел такого успеха. Лирический герой Высоцкого обаятелен, человечен, здоров, способен любить. Так что если бы режиссёром был Высоцкий, то получилась бы более сентиментальная и более трогательная картина. Не менее, а может быть, и более весёлая и смешная, но при этом трогательная.
Своим темпераментом Высоцкий подвинул Шевцова на переработку сценария. Вариант переработанного сценария, насколько я знаю, не сохранился. Во всяком случае, когда Павловский стал снимать «Зелёный фургон», то произошло возвращение к первоначальному шевцовскому сценарию, где главным героем был этот мальчик, которого сыграл Харатьян, а не персонаж, сыгранный Адомайтисом.
М. Ц. Правда ли, что Высоцкий хотел играть в этом фильме Красавчика?
Г. П. Нет, не хотел он играть, это очередная легенда. Он сказал: «Я буду играть только в крайнем случае». Он хотел попробовать чистой режиссуры и не собирался использовать этот сценарий, чтоб сняться самому. Высоцкий был завален предложениями в этот период, должен был и у меня сниматься в «Нашем призвании», эту роль вместо него сыграл Бортник.
Видимо, он «заболел» режиссурой после того, как две недели снимал в отсутствие Говорухина эпизоды в «Место встречи изменить нельзя». Говорухин поехал по туристической путёвке в Париж посреди картины, а останавливать же процесс было нельзя. Поэтому снимал Высоцкий, и снял успешно, поверил в себя». [3]
Как видим, воспоминания И. Шевцова и Г. Полоки кое в чём разнятся: первый утверждает, что они с Высоцким обсуждали, кого из актёров пригласить, и что Высоцкий сам собирался играть Красавчика, второй это отрицает. Есть ли в этом разногласия?
На первый взгляд, конечно, есть. Сохранились наброски сценария, сделанные самим Высоцким и начинающиеся именно с распределения ролей:
«Шестаков – Леонов
Червень – Бортник
Красавчик – Высоцкий
Володя —?
Секретарша – Максакова
Грищенко —?» [4]
Однако если посмотреть глубже, то, возможно, противоречий и нет… Всё зависит от того, в какой момент мемуаристы разговаривали с Высоцким. А он, как мы увидим сейчас, в последние месяцы жизни периодически менял своё отношение к фильму и к вопросу своего участия в нём.
«Я собираюсь делать, может быть, сам своё кино. То есть не своё кино, а быть режиссёром одного из сценариев, который мне предложили по знаменитой маленькой повести Казачинского “Зелёный фургон”. Уже была такая картина, но у нас есть возможность сделать двухсерийную картину для телевидения, а может быть, просто и для выхода на экраны, другого немножечко плана. Совсем другого плана. Вот. Я ещё не дал согласия. Ну, просто пока работаю над сценарием. Там будет очень много моих песен и, в общем, я там буду, может быть, и играть ещё, но обязательно хочу снять её как режиссёр». [5]
Колебания Высоцкого видны в одном абзаце стенограммы его выступления! С одной стороны, он ещё не дал согласия (это притом что, по воспоминаниям И. Шевцова, Высоцкий дал окончательное согласие дирекции Одесской студии в середине декабря 1979 года!), а с другой – он ОБЯЗАТЕЛЬНО хочет этот фильм снять.
Через месяц Высоцкий уже начинает выражать сомнения в реальности своего замысла:
«Неправда, что я ушёл из театра. И мои творческие задумки немножечко сейчас чуть-чуть рядом с театром. Я его не бросил. Я продолжаю играть, продолжаю играть в спектаклях. Просто я пытаюсь сделать одну новую работу, о которой пока ещё преждевременно говорить. Я хочу попробовать сделать картину. Вот. Возможно, это выйдет, возможно, – нет». [6]
Ещё через десять дней Высоцкий сообщает о работе над картиной уже в прошедшем времени:
«Были сплетни, что я ушёл режиссёром на Одесское телевидение. Это неверно, это глупо. Я просто хотел сделать картину… Должен был делать, и… не успеваю по времени, хотя затратил очень много работы и энергии. Хотел сделать кино сам как режиссёр, потому что сам бы снимался, сам – писать песни, сам их петь. И, в общем… в общем, всё делать самому… Сделать кино, как песню. Вот. У меня не вышло по времени». [7]
Сказано это уже, очевидно, после того, как руководящие лица «Экрана» начали тянуть с прочтением сценария. Но уже через три дня Высоцкий не так уверен в своём решении прекратить работу над фильмом:
«Сейчас пошли сплетни, что я покинул театр, ушёл. Это неправда. Я не ушёл. Просто я собирался делать своё кино. Не знаю, думаю, что не буду его делать сейчас. Вот сейчас, значит, в данный момент не буду, а может быть, вернусь к этому разговору позже (выделено мной. – М. Ц.) Вот сейчас, потому что все сроки ушли. Я-то думал, что всё так легко: готов сценарий, утверждён – и пошёл работать. А оказывается, – нет. Там надо ещё куда-то идти, где-то утверждать, потом – редактура, потом всё спускают, потом всё начинается по новой на студии. Потом опять присылается второй раз, второй вариант. И когда я три месяца работал, а оказалось, всё на нуле, на том же, с которого начиналось, – я позвонил и сказал, что нет, извините, у меня нету времени на это». [8]
И всё же Высоцкий до самого конца не прекращал попыток довести сценарий до постановки. Свидетельствует режиссёр и сценарист В. Алеников:
«Последний раз мне довелось его увидеть за два дня до смерти. Было это в Останкино, в телецентре, где я тогда делал картину. Я стоял в ожидании лифта на площадке шестого этажа, где находилось объединение “Экран”, как вдруг створки лифта раскрылись, и на площадку вышел Высоцкий. Был он одет во всё белое и поразил меня уставшим, словно устремлённым куда-то вдаль, лишённым обычной его энергии выражением глаз. Он приехал на встречу с главным редактором, поговорить о своей постановке “Зелёного фургона” – фильма, в котором сам же собирался сыграть роль Красавчика». [9]
Датировка событий вполне совпадает с исследованиями журналиста и высоцковеда В. Перевозчикова: последний раз из дома Высоцкий выходил 22 июля – ездил в ОВИР за заграничным паспортом. Видимо, после этого он заехал в Останкино.
Остаётся решить один вопрос: сколько песен успел написать Высоцкий для своего фильма? Как мы помним, сам он на концерте 20 февраля говорил, что песен должно быть много, но в собраниях сочинений опубликовано только две: «Под деньгами на кону…» и «Проскакали всю страну…» Публикатор С. Жильцов относит к этому циклу и текст «Где девочки? Маруся, Рая, Роза?..», однако в этом тексте, несомненно написанном с учётом одесской специфики, упоминается знаменитый музыкант-джазист Дюк Эллингтон, которого в 20-е годы в Одессе просто не могли знать. Таким образом, данный текст для «Зелёного фургона» предназначаться ни в коем случае не мог.
Так сколько же было песен? Рассказывает многолетний работник Одесской студии В. Мальцев.
М. Ц. Насколько я знаю, вы должны были работать с Высоцким на фильме «Зелёный фургон»?
В. М. Да, я был утверждён Гостелерадио на этот фильм директором. Он уже написал туда одиннадцать песен, подготовка шла полным ходом, и в сентябре мы уже должны были запускаться.
Володя очень интересовался тем временем. Это было время в Одессе, когда зарождались эти песни – городской полублатной фольклор. «Цыплёнок жареный», «Мурка» – это же всё из того времени. Время было лихое. Ещё не было мощной советской власти, и Одесса была, так сказать, на свободе. И вот Володя хотел это время снять. Не получилось…
М. Ц. Вы сказали, что Высоцкий к этому фильму написал одиннадцать песен. Специалистам известно только две, которые, возможно, предполагалось использовать в этом фильме. Вы сами слышали одиннадцать песен или это вам Высоцкий сказал?
В. М. Я ему предложил сам одесские песни того времени, очень лихие. Он послушал и сказал, что песни эти работают хорошо и прямо в начале фильма будет звучать песня «Ужасно шумно в доме Шнеерзона…», это такая известная песня. А то, что он написал, я не слышал. Он говорил, что были некие намётки. Да нам и не нужно было тогда это слушать. Мы же думали, что впереди много времени, запишем всё как надо!
Он говорил так: у него есть песни написанные, которые слышат все; есть песни, которые слышат только избранные, которым он доверяет; есть песни, которые записаны и «притырены», спрятаны; а есть песни, которые хранятся только у него в голове. Поэтому что он написал к «Зелёному фургону», я не знаю. Он говорил, какие там наброски были, но разве сейчас упомнишь! [10]