Энтузиасты верили: вот-вот их официально признают. Появились новые лица — студент Сева Абдулов, юная актриса Ирина Печерникова, изредка приходила Люся Абрамова. Попытались поставить фантасмагорию Жоры Епифанцева «Замкнутый спектр». Потом Высоцкий привел Василия Шукшина и предложил поработать над его пьесой «Две точки зрения», долго подбивал на постановку бабелевского «Заката». С воодушевлением взялись за пьесу Сагаловича «Тихие физики». Ядерный институт в Дубне обещал свое покровительство. Эрнст Неизвестный собирался делать декорации. А Высоцкий, напичканный сверх меры новомодными астрофизическими идеями, сочинил маршевую песню для будущего спектакля:
Тропы еще в антимир не протоптаны,
Но, как на фронте, держись ты\
Бомбардируем мы ядра протонами,
Значит, мы антиллеристы!
«Но потом, — шутя, объяснял Владимир, — пьеса не пошла. Потому что там сведения, наверное, устарели или, наоборот, были секретные сведения... И один человек мне сказал потом: «Ты ее не пой!» — «А что, там много ошибок?» — «Ошибок нет, за исключением абсолютного незнания материала».
А со временем центростремительные силы стали центробежными и окончательно разбросали в стороны вчерашних однокурсников и единомышленников. Сами потом признавали: «Распались по собственной глупости. Радомысленский и Ялович начали спорить, кто будет главным... Сами себя на корню сгубили, хотя начинали очень хорошо».
По этому поводу Владимир не очень-то и расстраивался. Чувствовал, что затея эта окончится ничем. Ребята изначально выбрали колею, уже проторенную ранее другими.
— ...В общем, Мишка, не переживай, все еще наладится. — Подбодрив друга, Высоцкий засобирался домой. Он уже вставал из-за столика, когда к ним подошел какой-то незнакомый, средних лет мужчина:
— Торопитесь, ребята? Можно присесть?
— Пожалуйста.
Обстановка в буфете Театра киноактера была вполне демократичная, располагавшая к общению.
— Позвольте представиться. Я — Виктор Войтенко, администратор Калмыцкой филармониа. А вы в театре работаете?
— Я — да, — сказал Михаил Туманишвили, — а мой друг в кино снимается.
— Вот вы-то мне и нужны, — оживился Войтенко. И фазу взял быка за рога. — Заработать хотите?
— Ну, а кто ж не хочет?
— Тогда у меня есть к вам предложение. От нашей филармонии постоянно работает концертная бригада. У меня в кармане договора на «площадки» в Сибири, на Алтае, в Казахстане. Соглашайтесь.
«Мы с Володькой посмотрели друг на друга и сказала «А что, мы готовы. Только мы же ничего делать пока не умеем — нет у нас подготовленных номеров», — вспоминал Туманишвили.
Войтенко успокоил:
— Время у вас еще есть. Сейчас я лечу в Томск — там работают Зина Кириенко и Чубаров. К Новому году я обещал их отпустить. А вы, стало быть, их смените. Ну, по рукам?
— Ага.
Ну, поговорили и забыли, но администратор оказался парнем деловым. Через пару недель прислал телеграмму: билеты заказаны, жду. Авантюра чистой воды. 30 декабря партнеры были в Томске, без копейки в кармане, небритые и голодные. Когда Войтенко увидел их, глаза у него стали квадратными. Но поволок в гостиницу, засунул в ванную, накормил, напоил. Сказал, что завтра — 31-го — первое выступление. На всякий случай уточнил: «Соберется вся местная интеллигенция...»
А с чем выступать? Для начала двинули в местную контору кино-проката, очаровали девчонок, с их помощью нашли в фондах копии картин, в которых принимали участие, настригли эпизодов и слепили так называемые рекламные ролики. Вечером в местном дворце культуры был аншлаг. На экране демонстрировались фрагменты кинофильмов, со сцены выступали гастролеры, читали стихи, какие-то прозаические отрывки, и создавалась полная иллюзия того, что в гости к сибирякам приехали известные киноартисты Зал аплодировал.
Новогоднюю ночь провели в гостинице, репетируя к следующему выступлению инсценировку рассказа Карела Чапека — у Высоцкого случайно оказалась с собой его книжка.
«Площадок» в Томске оказалось много. Затем перебрались в Колпашево, а оттуда — в тур по Алтаю. После, как и обещал Войтенко, был Казахстан, и — наконец, адью!
Москва встретила привычной суетой. Высоцкому пришлось побегать за всякими справками по разным конторам, помогая маме в оформлении будущего жилья (тьюфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!). Попутно занимался домашним хозяйством — у Люси были свои хлопоты с ее вгиковской аспирантурой, пытался привести в относительный порядок обрывки своих зимне-весенних набросков. Надо же, хоть что-то уцелело. Ведь забывается, зараза, сколько уже раз сам себе говорил: носи в кармане какой-нибудь блокнотик..
На халтурку летом трудно было рассчитывать — мертвый сезон. Поэтому когда молодой поэт Петр Вегин предложил поехать в подмосковную столицу ядерщиков — Дубну: «И Понтекорво будет, и все остальные засекреченные! Все льют кипятком от желания увидеть и услышать нас. Дают два автобуса, гостиницу и жратву на два дня», то обрадовался и сразу согласился, но только вместе с Кохановским. Вегин обещал, что в Дубне по физикам будет нанесен мощный «лирический» удар: кроме поэтов, там будет еще и выставка работ молодых художников — Эрнста Неизвестного, Бориса Жутовского, Юло Соостера, Юры Соболева... Любопытно будет взглянуть, а то с этими гастролями совсем от жизни отстал. Спасибо, Люся просвещает. Хотя кто-то сказал: «Просвещенная монархия просвещает абсолютно»...
Поехали? Поехали!
После выступлений и теплых встреч всей компанией они лениво валялись на берегу неширокой тут Волги, купались, балагурили. Владимир и Гарик с диким ором и плеском топили в волнах привезенных подружек Девки визжат, но им это жутко нравится, считал наблюдательный Вегин, и вообще все очень хорошо. Даром что ли кумир «звездных» мальчиков и девочек тех лет Василий Аксенов один из своих рассказов так и назвал — «Жаль, что вас не было с нами...»?
...Когда уже стало совсем невмоготу, Высоцкий решил продать свои песни. Но как продать? Это все-таки не цветы, не кулек семечек, на улице не поторгуешь, любому не предложишь. За советом обратился к дальнему родственнику Паше Леонидову, который уже давно крутился среди эстрадников в Москонцерте. Павел согласился, даже классика припомнил: «Не продается вдохновенье...» Пообещал свести Владимира с хорошими певцами. К корифеям не суйся — у них устоявшийся репертуар, свои, прикормленные авторы. А молодым новые песенки нужны. Попробуем! Через пару дней в «Эрмитаже» будет большой концерт, в антракте подойдешь, я тебя со всеми познакомлю.
Леонидов провел Высоцкого по гримерным, знакомил, хотя в представлении эстрадные певцы не очень-то нуждались. Их имена — Майя Кристалинская, Лариса Мондрус, Вадим Мулерман, Владимир Макаров, Иосиф Кобзон — уже были известны, ни один «Голубой огонек» без них не обходился. Они слушали песни Высоцкого и не понимали, как это можно петь. Для Кобзона Владимир спел «Звезды». Иосифу понравилось, рассказывала Люся Абрамова, и он сказал: «Я сейчас не возьму ничего. Володя, ты сам станешь петь свои песни. Заработаешь — отдашь». И очень тактично дал четвертной.
Владимир вздохнул — ну хоть что-то! — и укатил в Латвию на очередные съемки. Режиссер Филиппов (говорили, что он был учеником Сергея Эйзенштейна, но не самым лучшим) решил доверить ему ведущую роль — бригадира Маркина в фильме «На завтрашней улице». «Проба получилась отличная, — говорил постановщик, — поэтому я других актеров пробовать не стал...» Крой был настолько положительный, говорил Высоцкий, что «я не могу без смеха об этом вспоминать. Он такой хороший — бригадир земснаряда Маркин! Все его любят: жена любит, дети, начальство... Он такой прекрасный просто! Живет в палатке, палатка течет, жена плачет, ребенки кашляют. А он говорит: «Не буду брать квартиру, другим нужнее»... Таких людей не очень интересно играть».
Но что делать? Надо работать. Вот если бы ему кто предложил жилье...
На съемки он потащил за собой чуть ли не половину состава несостоявшегося театра на улице Дзержинского: поехали — и отдохнете, и копейку заработаете. Не беда, что ролей для них в сценарии не было — сами сцены придумывали, выписывали новый сюжет, рассказывал Всеволод Абдулов, а Филиппову эта самодеятельность нравилась.
Круглое лето компания провела в прекрасных местах у Даугавы, в поселке Айзкраукле, рядом со строящейся Плявенской ГЭС. «Это было великолепное время в моей жизни, — вспоминал потом Высоцкий. — Я видел, как прорывает перемычку, видел, что такое аврал, как перекрывают реку. В общем, впервые в жизни видел, как создается эта махина, которая потом на фотографиях выглядит так красиво и безобидно... Я видел, как ее создают своими руками люди...»
Все это ему действительно было интересно. Происходящее вокруг по-настоящему удивляло и восхищало. Он буквально вдыхал в себя новую информацию, новые впечатления, подобно мощной всасывающей воронке.
Съемочная группа жила в палатках, в лесу. По воскресеньям играли в футбол, давали концерты строителям. «Мы, — говорил Абдулов, — снимали убогий фильм не самого хорошего режиссера, радости работа не приносила — это мы прекрасно понимали. Но как радовались жизни!»
Только вот, писал он Люсе, «никак, лапа, не посещает меня муза, — никак ничего не могу родить, кроме разве всяких двустиший и трехстиший. Я ее — музу — всячески приманиваю и соблазняю: сплю раздетый, занимаюсь гимнастикой и читаю пищу для ума, но... увы — она мне с Окуджавой изменила. Ничего... это не страшно, все еще впереди. Достаточно того, что вся группа, независимо от возраста, вероисповедания и национальности, — распевает «Сивку-бурку», «Большой Каретный» и целую серию песен о «шалавах». А Севка Абдулов получил письмо от геологов из Сибири: они просят тексты песен и говорят, что геологи в радиусе 500 км от них будут их распевать. Так что все в порядке, и скоро меня посадят как политического хулигана...»
...В один из дней в разгар съемок помощник режиссера примчался с телеграммой: «У Высоцкого сын родился!» И «бригадир Маркин» помчался на машине догонять убегающий поезд.