мне было разъяснена недопустимость несанкционированного захода на территорию посольства США, поскольку она является территорией иностранного государства.
Хочу заверить органы КГБ, что в наших действиях не было умысла, мы совершили ошибку, не зная соответствующих законов. Обещаю впредь подобных инцидентов не допускать.
Объяснение написано мной собственноручно.
Миронов А. А.»
М. Крыжановский: «Тогда же Миронов написал подписку о согласии сотрудничать с КГБ в качестве агента. В противном случае его бы, как профилактированого за подобный инцидент, не пустили бы в Японию — я бы лично такого не сделал даже под угрозой увольнения. После возвращения из заграницы Миронов встречается с завербовавшим его оперработником и пишет агентурное сообщение о поездке. А вот следующая встреча в зоомагазине, в нарушение всех правил конспирации, выгладит абсурдом, пока я не вспомнил, что же она мне напоминает. Негласное опознание объекта, вот что. Засек один из сотрудников КГБ Миронова где-то, скажем, в Сокольниках на моментальной встрече с сотрудником резидентуры ЦРУ под крышей посольства. Решили устроить проверку, пришел в зоомагазин чекист, устроился где-нибудь в углу, а затем подъехал Миронов без грима и в нетеатральной одежде.
Егорова, перед которой Миронов расшифровался как источник КГБ, врывается в магазин, устраивает скандал и уводит актера. После расшифровки дальнейшая работа с Мироновым бессмысленна, его исключают из агентурного аппарата.
Сов. секретно
экз. № 1
Начальнику УКГБ по г. Москве и Московской области
генерал-лейтенанту Лялину С. Н.
12 ноября 1968 г
РАПОРТ
об исключении агента "Михайлова", л. д. № 31265 из агентурного аппарата органов КГБ
Я, ст. о/уполномоченый 1-го отделения 2-го отдела УКГБ майор Николаев М. В., рассмотрев материалы личного и рабочего дел агента «Михайлова» — Миронова Андрея Александровича, 1941 г. р., ур. г. Москвы, русского, гражданина СССР, беспартийного, холостого, актера Театра Сатиры, проживающего в г. Москве, Волков пер, 4, кв. 16,
24 апреля 1968 г 1 — м отделением 2-го отдела КГБ после проведенной профилактики Миронов А. А. был завербован в качестве агента органов КГБ «Михайлова». От него была получена ценная в оперативном отношении информация о его связях среди сотрудников посольства США, а также данные об антисоветских высказываниях актеров театра, в частности, Ширвиндта А. А.
24 октября 1968 г, по возвращении из поездки в Японию, «Михайлов» и его подруга Егорова Т. Е. подали заявление в ЗАГС, после чего источник расшифровался перед ней как агент органов госбезопасности. О данном факте агент не сообщил оперработнику, у которого он был на связи.
30 октября 1968 г. очередная встреча с «Михайловым» была прервана в связи с появлением Егоровой Т. Е.
Учитывая изложенное,
Исключить агента «Михайлова», л. д. № 31265, из агентурного аппарата органов КГБ в связи с его расшифровкой перед окружением. Личное дела агента сохранить как представляющее оперативную ценность и сдать в архив 10-го отделения УКГБ, рабочее дело уничтожить по акту после составления справки на проходящих по агентурным сообщениям лиц.
Ст. о/уп 1-го отделения 2-го отдела УКГБ
майор Николаев М. В.
Согласен
Нач. Его отделения 2-го отдела УКГБ
п/пк Семенов В. И.
Нач. 2-го отдела УКГБ
п/пк Марченко В. М.
М. Крыжановский: «То, что Миронова не посадили за шпионаж, говорит о его осторожности, но не о том, что он невиновен. Что касается ЦРУ, то для него Миронов мог представлять интерес в связи с его обширными связями среди московской политической, научной и творческой элиты. И, в заключение, пару слов о Егоровой. Не думаю, что ее демарш остался без последствий. Достаточно вспомнить, как в дальнейшем сложилась творческая карьера актрисы — никак. И это несмотря на то, что в ее любовниках числился и советский миллионер Юлиан Семенов (саму Егорову дочери Семенова называли «приложением к пляжной гальке»), А ведь в силах КГБ было помочь любому одаренному актеру или актрисе развернуться в полную силу».
Поймаем нашего автора на слове и расскажем еще одну историю — о том, как КГБ помогал одаренному человеку делать блестящую карьеру. Правда, не в искусстве, а в литературе. Итак, наша следующая история — о поэте Евгении Евтушенко, который, кстати, люто ненавидел Высоцкого при жизни и обплевывает его после смерти.
Согласно его биографии, раскрутка звездной карьеры поэта началась еще в начале 50-х, когда ему исполнилось всего 19 лет. Случилось это в 1952 году, когда Евтушенко был принят в Союз писателей СССР (редчайший случай для такого возраста!). К концу 50-х слава молодого поэта уже достигла заоблачных вершин — он был одним из самых популярных советских поэтов, представителей, так называемой, «новой волны». Сам поэт признается, что уже в 1952 году, во время его пребывания в Хельсинки на Всемирном фестивале молодежи и студентов, его пытался завербовать КГБ. Но поэт оказался стойким и от такого сотрудничества отказался. Судя по всему, он и в самом деле не был штатным агентом КГБ, но был агентом влияния, причем все его действия направлял именно КГБ. Об этом можно прочитать в воспоминаниях сотрудника НКВД П. Судоплатова, жена которого и была одним из инициаторов сделать из Евтушенко агента влияния. Читаем:
«Идеологическое управление КГБ заинтересовалось опытом работы моей жены с творческой интеллигенцией в 30-е годы. Бывшие слушатели школы НКВД, которых она обучала основам привлечения агентуры, и подполковник Рябов проконсультировались с ней, как использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде. Жена предложила установить с ним дружеские конфиденциальные контакты, ни в коем случае не вербовать его в качестве осведомителя, а направить в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию. После поездки Евтушенко стал активным сторонником «новых коммунистических идей», которые проводил в жизнь Хрущев».
Отметим, что Евтушенко потом с таким же рвением будет проводить «новые коммунистические идеи» и других советских генсеков: Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачева. Естественно, при явном (а чаще всего скрытом) влиянии все того же КГБ. За это поэту будет позволено многое из того, чего не только рядовым советским гражданам, но и большинству его именитых коллег делать было категорически запрещено. Более того, когда в жизни Евтушенко наступали порой кризисные моменты и он, в силу своего импульсивного характера, мог натворить глупостей, КГБ заботливо протягивал ему свою сильную руку. Правда, иной раз эта помощь выглядела весьма специфически.
Например, в 1963 году, когда Евтушенко выпустил на Западе свою автобиографию, которая не понравилась М. Суслову, после чего он спустил на поэта всех собак (начались «накаты» на него в советских СМИ), Евтушенко даже стал подумывать о самоубийстве. Узнав об этом, Лубянка направила к нему свою агентессу по имени Аушра (она была родом из Вильнюса, что говорит о профессионализме чекистов: изучив характер Евтушенко, они знали, что ему нравятся иностранки, а из советских девушек больше всего привлекают прибалтийки, которые, по сути, те же иностранки). Как пишет сам поэт:
«Девушки с длиннющими ногами, с огромными глазами, с длинными волосами, понравились мне буквально все; но особенно меня потрясла их ведущая модель, не слишком высокая, с голубыми глазами и волосами цвета льна, уложенными в прическу, как у царицы моих детских снов, американской кинозвезды Дианы Дурбин; ее неповторимая походка была похожа на танец, во время которого ее одновременно сильные и легкие икры, покрытые едва различимыми золотистыми волосками, поигрывали самым возбуждающим образом, и тонкие щиколотки нервно подрагивали при каждом шаге…».
Короче, между агентессой и поэтом случился страстный роман, чего, собственно, и добивался КГБ. По мнению лубянских стратегов, сексуальная разрядка должна была отвадить Евтушенко от суицидальных мыслей. Так оно, собственно, и вышло: Евтушенко и думать забыл про самоубийство, с головой бросившись в омут сексуальных приключений. Он даже вылетел в Вильнюс, чтобы уже там найти свою Аушру и снова заключить ее в свои страстные объятия. Именно там и произошло разоблачение девушки.
В тот момент, когда она была на кухне и готовила кофе, поэт в поисках сигарет заглянул в ее сумочку, где обнаружил… Впрочем, послушаем рассказ самого поэта: «Я увидел странную телеграмму на ее имя. Вместо букв там были одни цифры. Присмотревшись внимательней, я разглядел расшифровку на русском, подписанную карандашом красивым почерком учителя каллиграфии: «Продолжайте наблюдение за порученным вам объектом. Попытайтесь отвлечь его от мыслей о самоубийстве. Его самоубийство может быть использовано нашими идеологическими врагами. Делайте все возможное, чтобы вселить в него оптимизм». Краткая подпись: «Центр»…
Аушра не кинулась к моим ногам, прося прощения. Она, казалось, окаменела, превратившись в одну из тех литовских мадонн, которые стоят на перекрестках дорог. Потом она медленно поставила поднос на ночной столик, стоявший рядом с кроватью, и резко достала из сумочки другой листок, полностью покрытый буквами и цифрами. На нем было написано: «Порученный мне объект, в ходе встреч с литовской интеллигенцией провозглашал тосты за русско-литовскую дружбу и, в частности, за здоровье Никиты Сергеевича Хрущева. В то же время он жестко осуждал попытки западной прессы воспользоваться слухами о его самоубийстве. Из Вильнюса он вылетит в Сибирь, чтобы воспеть труд строителей Братской ГЭС. Я успешно выполняю порученное мне задание по подъему его духа».
После этого разоблачения Аушре не оставалось ничего иного, как поведать поэту историю своей вербовки. Как оказалось, ее тетя несколько лет назад сбежала в Канаду, что и стало почвой для шантажа со стороны компетентных органов. По ее словам: «Они меня редко беспокоили, иногда они просто просили сопровождать иностранцев, которых держали под наблюдением, и сообщать о содержании их разговоров. Но я не причинила никому зла, только себе самой. Но пару раз, когда они пытались передать меня московскому руководству, им не удавалось меня уговорить, и они ненадолго оставили меня в покое. Потом, неожиданно, на Сельскохозяйственной выставке за кулисами появился человек. Он знал мое кодовое имя и пароль. Он был очень воспитанным и спросил у меня, читала ли я твои стихи. Я ответила, что читала, и многие знала наизусть. Тогда он мне объяснил, что в тот период ты был объектом широкой критики и что ты находился на грани самоубийства. Он попросил помочь тебе. Я видела тебя по телевизору, и мне понравились не только твои стихи, но и ты сам. Я согласилась. А теперь можешь судить обо мне, как хочешь».