Известный советский писатель Юлиан Семенов стал близок к КГБ в конце 50-х, когда после несчастного случае на охоте он случайно смертельно ранил егеря. Вместо срока, КГБ отправил его спецкором на Кубу и Семенов на какое-то время прекратил общаться с коллегами-писателями и переключился на журналистов-международников и иностранцев-политиков, бизнесменов, издателей. За Семеновым, как и за Высоцким, стоял Андропов, использовавший этих талантливых агентов не только в разведоперациях, но и в качестве либерального «громоотвода» враждебной агрессивности Запада. Как и у Е. Евтушенко, у Семенова был рабочий номер телефона шефа КГБ, по которому он мог связаться с ним в любое время. Кроме этого, у Семенова был специальный документ, который позволял ему разъезжать на своем автомобиле без опасения, что его остановит и досмотрит ГАИ. Если вокруг Высоцкого КГБ создавал ореол гонимого артиста, то в случае с Семеновым все было иначе — он был олицетворением официозного творца, миссией которого было воспевание посредством литературы подвигов чекистов. Для этого Семенов был допущен в святая святых — архивы КГБ, из которых черпал свое литературное вдохновение. Однако только этим дело не исчерпывалось. Как и Высоцкий, Семенов часто выезжал за пределы СССР, чтобы под видом творческих поездок выполнять конфиденциальные поручения КГБ.
Семенов играл в весьма опасные игры. Первая называлась «золото нацистов» и была санкционирована Андроповым под прикрытием поисков «Янтарной комнаты». Именно поэтому Семенов встречался с Отто Скорцени, нач. личного штаба Гиммлера Карлом Вольфом и министром военной промышленности Альбертом Шпеером.
Вторая игра называлась «золото КПСС/СССР» и закончилась целой серией убийств сотрудников Семенова, которая произойдет накануне развала СССР.
Итак, на протяжении более чем трех месяцев Высоцкий отсутствовал на родине, а спустя всего неделю (!) вновь вылетел в Париж. Именно для этого он еще весной и писал свое письмо в МВД СССР с просьбой разрешить ему выезжать за границу чаще одного раза в год — чтобы беспрепятственно иметь возможность курсировать по миру со шпионской миссией. Причем выглядело это все, как просьба на законных основаниях: дескать, моя жена иностранка, хочу видеться с ней почаще. Никакой руки КГБ в этом заподозрить было нельзя.
В Париже Высоцкий пробыл неделю. За это время он успел совершить несколько встреч с агентами КГБ во Франции, а между делом принял участие в празднике «Ситэ Интернасьонал», проводимом коммунистической газетой «Юманите». Отметим, что это было первое подобное публичное выступление Высоцкого под эгидой ФКП. Однако никакой тени это на него, полузапрещенного певца, не бросало: ведь ФКП в своих идеологических воззрениях все сильнее дистанцировалась от Москвы. 11 сентября Высоцкий дал концерт в Париже для представителей русской эмиграции (анонс этого представления появился в той же «Юмианите»), Отметим, что это был первый публичный концерт Высоцкого за границей. Именно тогда начинался путь к его будущей натурализации на Западе.
В Москву Высоцкий вернулся 14 сентября. А спустя две недели в «Таганке» чествовали Юрия Любимова — ему исполнилось 60 лет. Не остались в стороне и власти, наградившие юбиляра ни много ни мало орденом Трудового Красного Знамени. Подарок был более чем неожиданный, учитывая то, что каких-нибудь несколько месяцев назад главная газета страны «Правда» в пух и прах раздолбала его последний спектакль «Мастер и Маргарита» и большинство специалистов предрекали после этого закат карьеры прославленного режиссера. Ан нет — его наградили орденом, да еще подтвердили, что через месяц «Таганка» отправится в свою первую западную гастроль — во Францию, под эгидой все той же ФКП.
8 октября свой день рождения (46 лет) справлял другой известный человек — писатель Юлиан Семенов. Он в тот день вернулся из Ленинграда и собирался ехать к себе на дачу на Пахру, чтобы в кругу друзей отметить это событие. В том же поезде в столицу вернулись и Владимир Высоцкий с Вадимом Тумановым. Семенов, естественно, стал зазывать их к себе: мол, выпьем-закусим. Но Высоцкий от этого приглашения вежливо отказался, сославшись на то, что ему сейчас недосуг. Как вспоминает В. Туманов: «Мы были в тот момент совершенно свободны, хотели есть, кажется, еще в Ленинграде, и как раз, выйдя из вагона, обсуждали, куда пойти. Почему он не пошел? Точно не могу ответить, но, кажется, что-то в приглашении, в форме его, что ли, показалось Володе некорректным. Он был очень чуток к нюансам…».
Как мы помним, Высоцкий и Семенов работали на КГБ, однако первый не захотел уважить второго. Почему? Высоцкий не любил двусмысленностей, потому и отказался.
С 11 октября начинались гастроли Высоцкого в Казани. И опять он дает концерты на самых вместительных площадках: во Дворце спорта и в Молодежном центре. Причем вел себя Высоцкий достаточно раскованно и в паузах между песнями даже стал позволять себе рассказывать некие юморески с политическим подтекстом, чего раньше с ним не случалось. Например, 17 октября, во время концерта в Доме актера ВТО, он рассказал следующее: «Вы знаете, ведь сейчас уже все те времена прошли, что приезжает кто-нибудь из Советского Союза, и уже говорят: «А! Интересно!». Вот сейчас поехал Владимиров из Ленинграда (Игорь Владимиров — главный режиссер Театра имени Ленсовета. — Авт.) в Париж и еще, кстати, — в дни визита э-э… нашего Председателя Президиума Верховного Совета, Первого секретаря… э… Леонида Ильича Брежнева. И был визит, а в это время, значит, привезли спектакль, который написал Генрих Боровик про Чили. Ну и что? И там — человек двадцать людей. И все. Не пошли, и не загонишь. Никакая компартия не загонит, там солдат нет». Зал встретил этот рассказ громким хохотом и аплодисментами. Самое интересное, что очень скоро «Таганка» отправится на гастроли во Францию, причем под «крышей» все той же Французской компартии. И у нее тоже возникнут проблемы с посещаемостью — на некоторых спектаклях будут полупустые залы. Но Высоцкий, вернувшись на родину, об этом в своих концертах тактично промолчит.
Вообще Высоцкий был хорошим рассказчиком, но этот его талант не был известен широкому кругу людей — только близким друзьям. Что вполне объяснимо, учитывая тот факт, что его юмористические рассказы касались не кого-нибудь, а… самой что ни на есть верхушки КПСС. Особенно от него доставалось нескольким членам Политбюро: застегнутому на все пуговицы главному идеологу М. Суслову, министру культуры П. Демичеву, «хозяину» Москвы В. Гришину, президенту страны Н. Подгорному, «хозяину» Ленинграда Г. Романову. Вообще, как уже отмечалось, из всего состава Политбюро Высоцкий по-настоящему уважал только одного человека — шефа КГБ Юрия Андропова.
Итак, в узком кругу Высоцкий любил изображать пародии на ненавистных для него членов Политбюро, причем делал это мастерски. Как вспоминает очевидец этих рассказов — М. Златковский: «К сожалению, не записаны его (Высоцкого. — Авт.) изустные истории. Кто знал, что этого уже не успеть, что этот род его творчества так и останется единственно невосполнимым в воспроизведении… Да и как записывать на магнитофон, если эти истории рождались спонтанно, вдруг, только по ему ведомой логике… Иногда история повторялась “на бис”: “Володя, расскажи, ну расскажи про то… про это…”. Но и тут в голову не приходило включать аппарат… Вот Брежнев с камарильей в баню собирается ехать, и полное ощущение, что идет настоящий “мужской” разговор про “какие будут девочки? да чтоб не такие, как в прошлый раз… да завезли ли “пльзенского”? и чтоб венички, венички отмоченные… уж постарайтесь”… Подбирал убийственно точные образы и словесные характеристики персонажей. Для этого надо было превосходно знать предмет пародии и еще вкладывать свое отношение к происходящему. Вы становились не только свидетелем происходящего, но и при каждой новой фразе могли безошибочно узнать реакцию самого рассказчика… Сатира могла быть убийственной, показывая маразматиков Политбюро, разыгрывая очередной “победоносный” съезд; была смешной и по-своему доброй — театр, киношники; горемычно-жалкой — “как я попал к Хрущеву”; но никогда — просто позубоскалить, унизить…».
Заметим, что разыгрывать интермедии про маразматиков из Политбюро для любого мало-мальски профессионального артиста — дело в общем-то нехитрое (этим баловались тогда многие, вплоть до студентов творческих вузов). Но зададимся вопросом: а было ли такое право у Высоцкого? Ведь сам-то он тоже был не без греха. Разве он не посещал такие же “баньки”, где пиво пльзенское лилось рекой и пьяные девочки висли на шеях? Разве не выступал с “квартирниками” перед власть имущими (перед той же дочерью “маразматика Брежнева” Галиной), чтобы поиметь после этого определенные блага для себя и своих друзей? Не заискивал перед министром культуры П. Демичевым, которого так зло высмеял в одной из своих “зарисовок”?
Однако подобные факты своей биографии Высоцкий в интермедиях собственного сочинения старался не упоминать, предпочитая выставлять в дураках противную сторону.
Кстати, сам Высоцкий чужую критику на свои поступки воспринимал крайне болезненно. Например, он обидится на злую пародию на себя, которую сочинит сатирик Аркадий Хайт, а озвучит Геннадий Хазанов в своем спектакле “Мелочи жизни” (1978). Выходит, про других можно, а про себя — ни-ни? Про “маразматиков из Политбюро” остри сколько хочешь, а про “злобствующую черепаху” нельзя? А почему нельзя, если кому-то из коллег (да и не только) вдруг показалось, что глаза Высоцкому буквально застит злоба на окружающую его действительность. Ведь написал же другой известный артист следующую эпиграмму на Высоцкого: “Ему велели слогом бойким повсюду сеять гниль и плесень, и черпать из любой помойки сюжеты ядовитых песен”. В этой эпиграмме обратим внимание на слово “велели”, поскольку именно такое впечатление порой складывалось у многих людей от деятельности Высоцкого: дескать, его широкая гастрольная деятельность явно поддерживается определенными силами во власти, заинтересованными в существовании такого певца-бунтаря. Это, во-первых, поднимает престиж СССР на Западе как демократического государства, во-вторых — способствует приближению долгожданных либеральных реформ.