10 декабря 1987 года король Швеции Карл XVI вручил Иосифу Бродскому Нобелевскую премию по литературе. В свои 47 лет И. Бродский стал самым молодым Нобелевским лауреатом в этой номинации. Присуждая премию, Нобелевский комитет лаконично формулирует, в чем состоит главная заслуга лауреата. В дипломе Бродского было написано: «За всеобъемлющую литературную деятельность, отличающуюся ясностью мысли и поэтической интенсивностью». «Я еврей, русский поэт и английский эссеист из Ленинграда», – сказал на церемонии награждения Бродский. Он стал поэтом, известным всему миру, и понемногу становился известным в своем отечестве. Часть Нобелевской премии Бродский потратил на открытие в Нью-Йорке ресторана «Русский самовар», который становится центром русской культуры. В это же время в СССР впервые публикуются его стихи, в «Огоньке» появляется о нем большая статья, к 50-летию земляка на ТВ показывают несколько программ. В 1995 году Бродскому было присвоено звание почетного гражданина Санкт-Петербурга.
Иосиф и Владимир встречались несколько раз. В 1977 году в Нью-Йорке Бродский дарит Высоцкому свою последнюю книжечку стихов «В Англии» с дарственной надписью. Это было миниатюрное издание издательства «Ann Arbor», выпущенное ко дню рождения Бродского 24 мая 1977 года тиражом 60 экземпляров, 50 из которых были пронумерованы.
Из воспоминаний кинодраматурга Игоря Шевцова: «Об Иосифе Бродском Высоцкий всегда говорил с уважением и нежностью – да, с нежностью, это точно: «Гениально!» И похвастался: «Он мне книжку подарил». Володя покопался и достал маленькую книжку стихов Бродского – авторское издание, кажется, в Лондоне, с автографом».
Бродского ценил и любил в России не только Высоцкий. Зная, как относится к поэзии Бродского Михаил Козаков, Высоцкий выпросил подписанный экземпляр для него. Но вручить драгоценный для Козакова подарок не смог – тоненькая книжечка затерялась. И только через двадцать лет Нина Максимовна, перебирая архив и старые журналы, наткнулась на эту книжку. Вот такое посмертное послание от Бродского, к доставке которого приложил руку Высоцкий…
И. Бродский, одним из первых значительных мастеров поэтического слова признавший силу поэзии Высоцкого, открыто восхищался виртуозностью его стихов.
После смерти Высоцкого, отвечая на вопрос «Как вы относитесь к его песням?», Бродский сказал: «В высшей степени положительно. Не ко всему, но существует несколько замечательных стихотворений. Впервые я услышал его из уст Анны Ахматовой – «Я был душой дурного общества». Принято относиться к поэтам-песенникам несколько отстраненно, с некоторым предубеждением. До Высоцкого мое отношение к бардам было примерно таким. Но, начав не столько слушать, а читать более-менее внимательно, я понял, что мы имеем дело с ПОЭТОМ. Более того. Меня в некотором роде даже не устраивает, что все это сопровождается гитарой. Потому что это замечательно само по себе, как текст. Я говорю о его языке, о его рифмах. Рифмы его абсолютно феноменальны. Это гораздо выше, чем Кирсанов, Маяковский… Я уже не говорю о таких молодых людях, как Евтушенко и Вознесенский.
Я думаю, что это был невероятно талантливый человек, невероятно одаренный, совершенно замечательный стихотворец. С одной стороны, его трагедия, с другой – удача то, что избрал карьеру барда, шансонье. И чем дальше, тем больше им становился. В нем было абсолютное языковое чутье. Дело в том, что он пользовался совершенно феноменальными составными рифмами, а гитара помогала ему скрадывать тот невероятный труд, который он затрачивал именно на лингвистическую сторону своих песен. В принципе, они поражают людей не столько благодаря содержанию и музыке, а благодаря бессознательному усвоению этой языковой фактуры. И в этом смысле потеря Высоцкого – потеря для русского языка совершенно невосполнимая».
Услышать такие слова от Бродского – большая редкость. При высокой самооценке, он признавал поэтами только Мандельштама, Цветаеву, Ахматову и Пастернака и напрочь не принимал современную поэзию, а творчество любого из современных российских поэтов (кроме Б. Ахмадулиной) саркастически называл «слабенькими стишками».
П. Вегин: «То, что сделал Владимир Высоцкий, положивший жизнь свою на струны, не сделал ни один современный поэт России, никто другой. Сказанное совсем не намерено умалить таких гигантов, как Иосиф Бродский, Юнна Мориц, Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, – самых чистых душой и словом, без которых нельзя представить жизни. И я утверждаю, что наше поколение, прошедшее и славу шестидесятых в молодости, и постсталинские зажимы «эпохи бровеносца», поколение, в котором многих сломала популярность, поколение, изгнанное из Отечества, загнанное в лагеря, скурвившееся и устоявшее, из разных славных и бесславных имен слагаемое, наше поколение дало двух равновеликих, не сравнимых друг с другом, но одинаково нужных народу, грандиозных поэтов – Владимира Высоцкого и Иосифа Бродского».
И правда, трудно сравнивать эти два имени по «нужности» их народу. Поэт – лауреат Нобелевской премии, стихи которого плохо понимают даже те, кто пытается их читать со сцены (признание М. Козакова), и другой поэт, при жизни вообще не признанный, но понимаемый даже теми, кто не знает русского языка. Своеобразие поэзии Бродского заключалось в том, что он соединял в своем стихе, казалось бы, несоединимые вещи: он скрестил авангард и классический подход. Даже его короткие стихотворения поражали громоздкостью и сложностью речевых конструкций, синтаксической запутанностью, обилием обособленных обстоятельств и определений. Прямо противоположный подход к сочинительству стихов был у Высоцкого: «Мои ранние песни мне необычайно помогли в поисках упрощенной формы, в поисках манеры исполнения своих песен – манеры разговорной, простой, доверительной…»
Однако композитор Владимир Дашкевич находит общность поэзии Высоцкого и Бродского: «А еще я Высоцкого могу сравнить – не удивляйтесь – с Бродским. Хотя у того стихосложение внешне совершенно иное – изысканное, высоко формализованное, со сложным плетением рифм и ритмов. Но по степени душевного напряжения оба эти поэта вполне сравнимы. Собственно, это русская традиция жизни-сгорания, как у Пушкина, Лермонтова… Высоцкий и Бродский – последние ее примеры, после них никто не решился так открыто подставить грудь под вольтову дугу, что вспыхивает при столкновении вселенского плюса с минусом, правды с ложью, добра со злом…»
И концовка от Ильи Резника: «Есть мозговые поэты, но они не сердечные… У них сложные, многоходовые, метафоричные стихи. Но эти стихи для маргиналов. Их же надо понять, расшифровать. А почему поэзию надо расшифровывать? Зачем эти коды? Поэзия должна будоражить, в сердце войти. Многим нашим эмигрантам ореол мучеников помог выделиться. Ростропович, Миша Барышников, Бродский, Нуриев – вот это клуб такой эмигрантов, которые на скандале, на неприятии, на отвержении страны и держались. Будь они в своей стране, они не были бы такими…»
Дни памяти
Это был человек особый. Он выразил эпоху, он выразил свое время. Он выразил ту жизнь, внутри которой жила советская страна и жило мое поколение, и в этом его особенность.
Отвечая на один из вопросов анкеты, распространенной среди актеров Театра на Таганке, – «Чего хочешь добиться в жизни?» – Высоцкий написал: «Чтобы помнили, чтобы везде пускали». Его помнят…
Ежегодно в январе и июле все центральные газеты пестрят сообщениями о мероприятиях, проводимых в память Высоцкого.
25 января 1992 года. Кто-то идет с цветами на Ваганьково, кто-то боится в этот день «получить оплеуху». Из дневника В. Золотухина: «День рождения Высоцкого. Мне обещали влепить оплеуху – на могиле ли, в театре ли, но меня найдут и влепят оплеуху. За мою публикацию дневников. Ты меня, Володя, прости, но оплеуху я за тебя снесу. А теперь… Господи! Дай мне простить и пережить этот день с Богом».
В июле 92-го года Центр-музей Высоцкого подготовил выставку «Мой Гамлет». На выставке была представлена афиша спектакля, посмертная маска Высоцкого, костюм, в котором он играл эту роль, – вязаный свитер, брюки, шпага; копии автографов Высоцкого, реквизит спектакля – рыцарские перчатки, средневековые мечи, веревка, бутафорский череп, на фото – сцены из спектакля. На стендах экспонировались книги Высоцкого и издания, в которых анализируется спектакль и игра Высоцкого в нем.
24 июля того же года в кинотеатре «Горизонт» состоялся вечер «Я жив – снимите черные повязки…». Перед началом вечера В. Новиков раздавал автографы на своей книге «Писатель Владимир Высоцкий». Здесь же экспонировался фрагмент выставки «Охота на волков». Полностью эта выставка демонстрировалась в ЦДХ, на Крымском валу, 10.
На вечере, который длился около 2,5 часа, присутствовали и выступали Н. М. Высоцкая, Г. Епифанцев, А. Городницкий, В. Туриянский, Н. Дупак, Б. Вахнюк, А. Белявский, С. Матвиенко, П. Сатуновский, А. Свидерский, А. Утевский, М. Нодель… Вели вечер Б. Хмельницкий и редактор «Ваганта» С. Зайцев.
25 июля вечером народ стал собираться возле Дома Высоцкого в Нижнем Таганском тупике. Демонстрировались видеофильмы о Высоцком – телевизор был выставлен прямо в одном из окон музея.
Здесь же был организован вечер-концерт «Не пройдет и полгода…». Вел вечер Б. Хмельницкий. Присутствовала Н. М. Высоцкая, Л. Абрамова, 300–400 зрителей. Нина Максимовна подарила музею одну из гитар Высоцкого. Выступили С. Холмогоров, И. Кохановский, В. Надеин, В. Шуляковский, Г. Полока.
С 23 по 26 июля в Киноцентре на Пресне проходил второй Российский конкурс авторов-исполнителей имени Высоцкого. Участвовали представители 20 городов СНГ.
22 января 1993 года в программе ОРТ «Музыкальное обозрение» выступили рок-музыканты, считающие Высоцкого своим учителем, а себя продолжателями его дела.
24 января в ЦДРИ прошел вечер памяти.
25 января в его родном театре собрались друзья и коллеги, чтобы помянуть добрым словом замечательного актера и поэта.