Не исключено, что в многочисленных рассказах о грозном флоте «Маринеско» было немало ненаучной фантастики, рассчитанной именно на потенциальных браконьеров. «Комитет-3000» негласно поддерживал распространение этих легенд. О том, что творилось в водах Японского моря в действительности, — знали немногие. Причем те, кто знал, предпочитали молчать. На всякий случай. Иногда красноречивое молчание действует куда эффективнее всяческих страшилок и прочей пропаганды.
День ВМФ (День Краба) республика отмечала в разгар лета. Когда-то в этот день командующим Тихоокеанского флота была провозглашена военно-морская власть и создана суверенная Тихоокеанская республика. Главные празднования традиционно проходили в одной из бухт острова Русского. Здесь устраивались разнообразные соревнования — по парусному спорту, плаванию и дайвингу. Со дна бухты надо было достать погруженного загодя в воду Золотого Краба, отыскав его между многочисленными живыми крабами. Особой популярностью пользовались выступления тихоокеанских ниндзя — бойцов-халулаевцев. Они проходили спецподготовку боевых пловцов здесь же, на Русском, в бухте Новый Джигит, которую по старинке называли Халулаем. Школа боевых пловцов носила имя здешнего уроженца, знаменитого диверсанта полковника Квачкова и имела свой полузакрытый клуб «Тридцать три халулаевца», председатель которого щеголял титулом «Дядьки-Япономора» и переизбирался каждый год. Ниндзи-халулаевцы, рассказывают, могли все: крошить кирпичи руками и ногами, плавать под водой чуть ли не часами, производить разнообразные диверсии. Поговаривали, что каждый халулаевец равносилен целому взводу морской пехоты республиканского Тихоокеанского флота, хотя местные морпехи — ребята тоже не хлипкие.
— Вон там, в той стороне, находится твой университет, правильно? — показывает Каплей Владу. — Но мы сейчас идем в Новик.
Маневренная, стройная «Шамора», обогнув крошечный островок Уши — сдвоенную скалу, торчащую из воды, на ней обильно гнездятся чайки, — поворачивает в бухту Новик. Спинакер убирают, остаются основные паруса — стаксель и грот.
Праздник уже начался. Проходит гребная гонка на старых добрых «ялах-шестерках». Тяжелые деревянные весла с толстыми вальками синхронно вспахивают морскую воду. Спины гребцов работают, как поршни двигателя внутреннего сгорания. Сходство усугубляется ручейками пота, стекающими по мускулистым спинам, как моторное масло. Яхта становится на якорь в глубине Новика, неподалеку от впечатляющего катера непонятного назначения — то ли военного, то ли не очень. Откровенные пулеметные и артиллерийские стволы диссонируют с общим празднично-прогулочным, легкомысленным обликом этого судна.
— Катер командующего, — объясняет Каплей. — Адмирал Пантелеев.
— Кто отмирал? — переспрашивает Максимов.
— Сам ты отмирал! Это катер адмирала Пантелеева — нашего командующего.
Максимов настораживается и внимательно рассматривает судно. Он уже знает, что «командующим» здесь принято называть председателя «Комитета-3000», то есть первое лицо республики. Вокруг стоят десятки яхт. Множество зрителей собралось и на берегах вытянутой бухты. На катере командующего — небольшой адмиральский штандарт и флаг Тихоокеанской республики. Флаг похож на гюйс российского ВМФ — красное полотнище, перечеркнутое синими диагоналями и тонкими белыми перпендикулярами, а в центре — вписанные в овал буквы «ТР».
Неожиданно начинается канонада. Стреляют из автоматического оружия, стреляют недалеко, и явно не менее чем из десятка стволов сразу.
— Стрелковые соревнования, — объясняет Каплей.
— Серьезно у вас все поставлено, — уважительно говорит Максимов. — Я бы, знаешь, и сам сейчас из какого-нибудь «корда» пострелял.
— Откуда ты знаешь, что это «корд»?
— По звуку ясно, что это не «пять — сорок пять» и даже не «семь — шестьдесят два», там что-то посерьезнее. «Утес» или «корд» — не знаю, что там у вас.
— У нас своя модель… И что, в Москве все предприниматели вот так по звуку запросто определяют систему пулемета?
— А я интересуюсь, — улыбается Максимов. — Еще с армии.
— Где служил?
— В Сибири, в мотострелках.
— У меня отец родом из Сибири, — говорит Каплей.
— Ну? А откуда?
— Из-под Красноярска.
— Не, мы западнее… Большая у нас Сибирь.
— Да, большая… У вас. Отец, кстати, под Москвой служил. В ПВО. А мать моя родом с Урала, из Первоуральска. Сейчас, значит, тоже заграница…
Стрельба утихает. На берегу халулаевцы месят друг друга, доски и кирпичи. Гребцы сушат весла, отдыхая. Максимов полулежит на самом носу яхты, обнимая Ольгу.
— Я привязываюсь к тебе, — говорит он ей.
— Это плохо?
— Я всегда считал, что плохо. Я всегда старался избавиться от любых зависимостей. Я боюсь зависимостей.
— Ты и сейчас так считаешь? — Ольга строга.
Максимов прижимает девушку к себе.
— Ох, не спрашивай… Сейчас я ничего не знаю.
Ольга присаживается на кнехт, но это замечает Каплей и кричит:
— Э, на кнехте не сидят!
Ольга вскакивает.
— Понаберут детей во флот, — ухмыляется Каплей. В его глазах — веселые и чуть безумные огоньки.
— Я не знала, прощу прощения… — говорит Ольга. — А почему?
— Потому что кнехт — это голова боцмана.
— Как это?
— Потом объясню… Сейчас просто запоминай: на кнехте — не сидеть. За борт — не плевать. На комингс — не наступать.
— На что не наступать?
— На комингс. Ну, на порог, по-вашему, — объясняет Каплей.
На палубе катера командующего появляется человек с мегафоном. За ним идет другой, черноусый, на погонах — по четыре больших звезды в ряд.
— Начинается награждение победителей соревнований на Кубок республики! — объявляет человек с мегафоном. — Председатель «Комитета-3000», адмирал флота Тихоокеанской республики Владимир Пантелеев!
Черноусый человек в форме адмирала флота — он выглядит еще достаточно молодо, статный, военно-морская волевая челюсть — принимает приветствия. Слышны аплодисменты и разнообразные громкие выкрики, как на рок-концерте.
— Первый победитель — чемпион в дисциплине «Ныряние за крабами»! — объявляет тот, что с мегафоном. Стоящий неподалеку матрос дублирует все голосовые объявления флажным семафором, быстро-быстро жестикулируя руками, в каждой из которых держит по красному флажку.
— Хочешь, я научу тебя семафору? — спрашивает Ольга у Максимова. — Смотри, вот так выглядит буква «А»… — и, вскочив, изображает букву «А».
— Я хочу начать с буквы «О», — говорит ей Максимов, глядя искрящимися глазами.
— Тогда смотри!
На катер поочередно поднимаются спортсмены. Командующий вручает каждому по огромному живому крабу, и победители триумфально поднимают их над головой. Глубоководные существа отчаянно шевелят многочисленными конечностями, пытаясь дотянуться клешнями до людей. Это у них не получается — опытные тихоокеанцы держат крабов как надо, ухватив их прямо за массивную головогрудь.
Яхта «Шамора» на обратном курсе — она направляется в город. Теперь ветер дует навстречу, и яхта идет в лавировку, галсами, то есть зигзагами, постепенно взбираясь на ветер, как говорят моряки. С шумом и брызгами режет форштевнем волны. С правого борта уже проплывает город — крутые скальные склоны Эгершельда. На акватории — десятки яхт, разнообразных катеров и катерков, от древних рабочих «горбачей» до новых, с легкими воздушными силуэтами.
В кокпите в обнимку сидят Максимов с Ольгой. Напротив — Каплей.
— Спасибо тебе за этот день, старик, — говорит Максимов, и видно, что говорит искренне. — Без тебя я бы…
— Хорош, хорош, ладно тебе, — останавливает его сдержанный Каплей. В этот момент ему хотелось бы забыть о своей службе.
Вечер. Здание морской патрульной службы на Улиссе, кабинет Каплея и Каптри. Оба обитателя кабинета на месте, здесь же — Влад и еще один молодой человек в погонах старшего лейтенанта. Последний разложил на столе какой-то документ.
— Ну что, докладывай баковые новости, — говорит Каптри.
— Отпечатки пальцев, взятые вами у российского предпринимателя Максимова, и отпечатки пальцев, обнаруженные в притоне Миллионки, совпадают на сто процентов, — объясняет старлей.
Каплей без выражения смотрит перед собой.
— Ошибка исключена?
— Практически исключена, товарищ капитан-лейтенант. На вашей бутылке отпечатки очень четкие, не смазанные, в притоне они не столь четкие, но сопоставление отпечатков в данном случае не дает нам повода для сомнений. Это солидарное мнение экспертов.
Каптри выжидательно смотрит на Каплея.
— Значит, это он, — говорит Каплей без выражения, безразлично пожимая плечами. — Отличный мужик, мой добрый приятель. Шпион и диверсант, враг Тихоокеанской республики. Спасибо, оставьте нам заключение и можете быть свободны, — говорит он старшему лейтенанту.
Тот покидает кабинет.
— У тебя там есть что-нибудь? — Каплей кивает на шкаф.
— Есть, корейский как раз подогнали, — оживляется тот и вынимает из шкафа пачку кофе.
— Да нет… Посерьезнее ничего нет?
— Мы же на работе! — преувеличенно строго говорит Каптри.
Каплей усмехается.
— «На работе», кто бы говорил…
Каптри прячет кофе обратно в шкаф. Каплей его останавливает:
— Ладно, черт с тобой, давай свой кофе.
Оживившийся Каптри возится с водой и кофе.
— Шефу доложишь?
— Сейчас доложу, ага, — отвечает Каптри. — Упаковываем по полной?
Каплей делает неопределенное движение ладонями и бровями.
— Ты же у него в приятелях? Можешь ему позвонить сейчас, забить стрелку где-нибудь? — спрашивает Каптри уже деловым тоном.
— Вопросов нет. Могу, если надо, — безразлично говорит Каплей.
— Он ничего не заподозрит?
— Да не должен, по идее…
Достает телефон, набирает номер. Влад и Каптри напряженно смотрят на Каплея.
— Абонент временно недоступен, — наконец говорит тот.
— Так… А где он живет, знаешь?
— Где-то в центре, точнее не знаю. Кажется, на Лазо.