В мае 1943 г. морской грузовой пароход «Тымлат», водоизмещением порядка 6000 тонн, вышел после восстановительного ремонта из одного из портов Тихоокеанского побережья США во Владивосток. Носовой трюм его был насыпью загружен бобами. В остальных трюмах под некоторым количеством продовольствия размещалось спрятанное техническое оборудование, предназначенное для укрепления обороноспособности СССР. Кроме того, лазарет судна был заполнен самым ценным грузом – пенициллином, который в СССР не производился, но в нём испытывали острейшую нужду медики всех фронтов. Экипаж судна был укомплектован командой из почти бездействующего тогда Черноморского пароходства, в основном одесситами. Никто из состава этой команды не имел опыта плавания на Тихом океане и Дальнем Востоке. Обстоятельства требовали ускорить выход судна в первый рейс в СССР, хотя комплектация его снаряжения отдельными видами обеспечения, в том числе картами, была не полной.
Первая половина пути из США во Владивосток проходила в благоприятных метеорологических условиях. Затем погода стала ухудшаться, и где-то в 50–70 милях от выхода из Тихого океана в пролив Лаперуза начался жестокий шторм. Судно приближалось к проливу в ночное время. В этих сложных условиях на вахту встал сам капитан. Вместе с ним в ходовой рубке остался военный помощник капитана – командир четырёх зенитных пулемётных гнёзд, которыми в последнее время оснащались транспортные суда морского флота. Ожидая приближения берегов Южного Сахалина, у входа в пролив капитан часто выходил с биноклем из ходовой рубки на крылья мостика. В один из таких моментов, отброшенный от борта волной, капитан ухватился рукой за косяк двери ходовой рубки, и резко захлопнувшаяся при качке дверь перебила палец на его руке. Пока тут же в ходовой рубке капитану оказывалась помощь, его временно подменил военный помощник. Капитан не успел ему сказать, что из-за отсутствия на судне одной из морских карт на той промежуточной карте, которой он пользовался на вахте, проложен не истинный курс судна, а курс, параллельный истинному. Не зная этого, военный помощник, считая, что судно входит в пролив Лаперуза, привёл его в точку в нескольких милях севернее входа в пролив – на камни у мыса Анива. Судно село на камни носом и получило пробоины в носовой части корпуса. Носовой трюм и форпик затопило. Работой собственных машин задним ходом судно не смогло сойти с каменистой прибрежной гряды.
Все эти обстоятельства я узнал позже, когда прибыл на место аварии.
А до того после суточного дежурства я отдыхал на своей койке в офицерском общежитии, когда рассыльный передал мне приказ начальника службы – немедленно прибыть на борт ледокола «Добрыня Никитич». На палубе ледокола начальник службы вручил мне коротенькое предписание следующего содержания:
«С получением настоящего предписания вам надлежит отбыть на ледоколе «Добрыня Никитич» в качестве командира спасательной группы в район мыса Анива Тихоокеанского побережья Южного Сахалина для спасения парохода «Тымлат». В состав подчинённой вам спасательной группы включены: мичман Свистунов, водолаз главстаршина Задорожный, старший краснофлотец водолаз Стрельников, краснофлотец водолаз Щукин, краснофлотец такелажник Серебрянников, краснофлотец моторист Иванов и др. Вам выделяется аварийно-спасательное имущество по прилагаемому списку. По окончании работ спасательной группе в полном составе вернуться к месту службы во Владивостоке».
Дополнительно мне были даны устно следующие три пояснения. Во-первых, чертежей и технической документации судна «Тымлат» у Дальневосточного пароходства нет.
Во-вторых, в штабе флота получена правительственная телеграмма Микояна А.И. командующему флотом с поручением Тихоокеанскому флоту при содействии Дальневосточного пароходства спасти судно и груз.
В-третьих, в соответствии с приказом комфлота ледокол «Добрыня Никитич» не позже чем через два часа должен выйти к месту аварии. При этом из Совгавани на небольшой моторной шхуне «Двина» к месту аварии уже направлена водолазная станция, командир которой мичман Рабодзей имеет приказание произвести водолазное обследование повреждений и, с прибытием спасательной группы, поступить в моё подчинение.
Вместе с ранее мне незнакомым, атлетически сложенным мичманом Свистуновым А.Д., мотористами и такелажниками я принял доставленное на ледокол спасательное имущество. Главстаршине водолазу Задорожному было поручено, помимо размещения имущества водолазной станции, принять продовольственные пайки на всю спасательную партию. Ледокол отошёл от причала в назначенный срок и вышел из бухты Золотой Рог в бушующее море. Держась мористее, он взял курс на север. Командование ледокола выделило мне место в одной из офицерских кают. Мичмана Свистунова А.Д разместили в старшинском кубрике. А водолазу Задорожному с остальным личным составом спасательной партии, за неимением свободных мест в кубриках, пришлось разместиться на переходе в пустом трюме ледокола.
Как известно, особенности формы корпуса ледокола таковы, что качка на судах этого типа трудно переносится даже очень бывалыми моряками. Волны захлёстывали его палубу. Заниматься подготовкой к действию спасательных средств на переходе по условиям погоды было совершенно невозможно. В ходовой рубке мне делать было нечего. Заглянув в кают-компанию, куда меня из морской вежливости пригласили попить чаю, я никого там не увидел. Кто не был на вахте, отлёживался по каютам. Да и меня изрядно мутило, хотя, конечно, я пытался это скрыть. Чай пить я не стал, а пошёл в старшинский кубрик, чтобы поближе познакомиться с мичманом Свистуновым. Он крепко спал, и я будить его не стал. С трудом перебрался я по палубе к входу в трюм и спустился к своей команде. В трюме пахло какой-то тухлой рыбой, и меня стало мутить ещё больше. Я заметил, что и главстаршина Задорожный, уже немолодой полноватый, видимо, призванный по военному времени из запаса, типичный украинский селянин, и высокий, худощавый, с небольшими усиками на скуластом лице, водолаз Щукин, и совсем ещё юноша с круглым детским лицом, моторист Иванов тоже чувствовали себя неважно. Но большого роста, плотно сбитый, смуглый, с гладкими чёрными волосами и слегка раскосыми глазами сибирского аборигена Плотников и светло-русый, с тонкими черными усиками Юсовских, чувствовали себя как ни в чём не бывало. Хотелось ближе познакомиться с командой. Я узнал, что у Задорожного на западе осталась семья, а у Серебрянникова молодая жена во Владивостоке, остальные холостяки. Родители Стрельникова А.Т., Щукина В.И. и Иванова П.А. на западе, а у Плотникова и Юсовских М.А. в Сибири. Поделился с ними тем, что и у меня на западе родители и молодая жена с ребёнком, которого я ещё не видел. Я почувствовал, что у меня с командой сложилось доброе взаимопонимание.
Когда я вернулся в каюту, рассыльный передал мне, что меня ожидает командир ледокола. Командир ознакомил меня с полученными радиограммами. В первой сообщалось, что на борт парохода «Тымлат» прибыли японские власти, произвели поверхностный досмотр судна и трюмов, выставили на берегу около судна сторожевой пост, идут опечатывать радиорубку, и поэтому радист «Тымлата» связь прекращает. Во второй сообщалось, что японцы отказали в допуске ледокола «Добрыня Никитич» к аварийному судну, поскольку ледокол плавает под военно-морским флагом. Поэтому командование ТОФ по согласованию с Дальневосточным пароходством предлагает ледоколу, высадив спасательную группу в бухте Валентина, вернуться в главную базу, а личному составу спасательной группы дождаться в бухте Валентина торгового судна, следующего через пролив Лаперуза в США, которое попутно доставит их на «Тымлат».
Нас высадили в бухте Валентина поздно вечером. К следующему утру море успокоилось. В течение первой половины дня мы недалеко от причала производили проверку и подготовку к действию мотонасосов и другой техники. Во второй половине дня в бухту зашёл свежеокрашенный чистенький лесовоз «Белоруссия». Капитан лесовоза встретил меня доброжелательно, подтвердил, что имеет указание принять на борт спасательную группу и доставить её в район аварии, но предупредил, что заходить в трёхмильную береговую зону Японии не будет. На это, заявил он, требуется соглашение по дипломатическим каналам, а идти внутрь японских вод без официального разрешения японских властей – значит подвергнуть лесовоз «Белоруссия» риску. Особенно он взволновался, увидев, что мы все одеты в военно-морскую форму. Он предупредил меня, что, так как у состава спасательной партии нет никаких документов, разрешающих наше появление на «Тымлате», уткнувшемся в японский берег, и все мы военнослужащие, то японцы могут нас интернировать с последующим дипломатическим скандалом и арестовать «Белоруссию». Но я обязан был выполнить приказ о спасении «Тымлата» и поэтому принял решение без захода «Белоруссии» в японские воды скрытно в ночное время высадиться на «Тымлат», используя шхуну «Двина». Об этом я послал шифровку начальнику АСС ТОФ. Начальство предпочло отмолчаться, и я решил выполнить приказ на свой риск. О рискованности принятого решения каким-то образом, по-видимому через команду «Белоруссии», стало известно личному составу спасательной группы. Конечно, в случае ареста на японской территории нас судили бы за нарушение границ и попытку шпионажа. В процессе погрузки имущества на борт «Белоруссии» я заметил некоторую взволнованность Задорожного, неодобрительные взгляды Свистунова А.Д и слышал адресованные Задорожному слова Свистунова о том, что мальчишество может плохо кончиться, но сделал вид, что этих слов не слышал.
Японское море на этот раз встретило нас штилем. Это позволило нам на переходе ещё раз проверить готовность наших средств. В проливе Лаперуза японский патрульный катер прошёл справа по борту, но «Белоруссия» не остановилась. Судно без груза японцев не заинтересовало. В точку на траверзе парохода «Тымлат» «Белоруссия» подошла засветло. Ответа на радиограмму из Владивостока так и не было. В бинокль можно было разглядеть уткнувшийся носом в берег «Тымлат» и стоящую в районе его кормы шхуну «Двина». Совершая галсы на траверзе парохода «Тымлат», «Белоруссия» установила с ним связь ратьером (лампой дневной сигнализации) и передала просьбу шхуне «Двина» ночью без лишнего шума подойти к «Белоруссии». Весь состав спасательной группы переоделся в рабочую робу портовых моряков, увязав свою одежду и документы в общий тюк. Когда с наступлением темноты шхуна «Двина», незаметно отойдя от «Тымлата», подошла к «Белоруссии», вся спасательная группа с имуществом перешла на неё. Затем на самом малом ходу «Двина» вновь пришвартовалась к «Тымлату».