И вся эта вражда находила болезненное отражение в конторе «Вечвторсырье». Как ни старались бухгалтер Сельдеев и счетовод Замашкин делать вид, что происходящее между Астралией и Розалией никак не сказывается на их служебных отношениях — международное положение властно вторгалось в обшарпанные стены конторы. И когда между некогда дружественными странами началась война, обстановка в комнате накалилась. Пока Розалия наступала. Сельдеев довольно потирал руки и демонстративно громко издевался над главой Астралии Трилопесом. А бедный Замашкин вынужден был это терпеть и выносить грубые шутки Сельдеева. Ведь тот, помимо всего прочего, являлся его непосредственным начальством.
Когда же наконец в Астралин закончился сезон дождей и астралийцы перешли в наступление, тут уж настал черед Замашкина. Он прикрепил над своим столом карту военных действий и ежедневно отмечал на ней флажками победоносное продвижение астралийцев, вслух комментируя бездарные действия Риориты. Бухгалтеру это надоело, и он велел карту снять, ибо она, дескать, мешает нормальной работе бухгалтерии. Замашкин не послушался. Тогда бухгалтер, придравшись к ошибке, велел очумевшему от военных побед счетоводу переделывать квартальный отчет.
Туг уж Замашкину пришлось подчиниться, но в отместку он придумал ехидную песенку о том, как один генерал войну проиграл, и стал распевать ее, аккомпанируя себе на счетах. В песенке, между прочим, слово «иностранец» бесхитростно рифмовалось с более обидным словом, и это абсолютно вывело бухгалтера из себя. Он побежал к начальнику конторы и заявил, что не может работать с Замашкиным!
Однако бухгалтер не учел одного деликатного, но решающего обстоятельства. Дело в том, что сын директора носил имя предводителя небольшой страны Тыкималии. А Тыкималия подписала договор о дружбе с Астралией, так что, хоть и косвенно, директор конторы принадлежал к другому лагерю, нежели бухгалтер Сельдеев, и последний вряд ли мог рассчитывать на его сочувствие.
— С кадрами, товарищ Сельдеев, надо уметь ладить! — жестко проговорил директор. — Вы, если я не ошибаюсь, связаны с Розалией? — Бухгалтер мрачно кивнул.
— Так вот я бы вам не советовал ставить международные дела выше служебных. В нашей конторе этого не будет!
Однако директор ошибался. Чем больше государств вмешивалось в свару между Астралией и Розалией, тем запутанней и взрывоопасней становилась обстановка в «Вечвторсырье». Контора походила на пороховой погреб Вечногорска. И даже секретарь партбюро не в силах был ничего поделать, ибо по тем же самым причинам, что и все остальные, был связан с одной из воюющих сторон.
Непроверенные сметы пылились на столах, недопечатанные страницы свешивались из кареток пишущих машинок, смолкли арифмометры, и постепенно контора прекратила работу. В «Вечвторсырье» шла хоть и бескровная, но самая настоящая война. Впервые в истории конторы баталии происходили не из-за премий и путевок, не из-за графика отпусков и служебных подсиживаний, — нет, споры носили международный характер, и вскоре в этой сваре участвовал уже весь породнившийся с королями и президентами, негусами и шейхами атолами и эмирами Вечногорск. Сюда впору было вызывать миротворческие силы ООН. Но в ООН, видимо, не знали о затянувшемся в «Вечвторсырье» конфликте.
И даже, когда война Астралии с Розалией закончилась и обе страны, окончательно разгромив друг друга, подписали мирное соглашение, — война в «Вечвторсырье» не затихала.
И тут случилось самое неприятное. Начали сказываться обратные родственные связи. Благодаря конфликтной ситуации в конторе снова стали накаляться отношения между Розалией, Астралией и их союзниками. Ни та, ни другая сторона не давали в обиду своих крестников. Дело грозило новой мировой войной.
И тогда по решению Совета Безопасности контору «Вечвторсырье» как источник повышенной опасности закрыли, а темпераментным жителям Вечногорска строго-настрого запретили заниматься какой бы то ни было международной самодеятельностью.
И постепенно страсти в Вечногорске утихли… Недавно я побывал там. Городок почти не изменился. Только на месте конторы устроили дискотеку. Там тоже иногда вспыхивают скандалы, но в международные никогда не перерастают.
Серебристо-пепельное чудо Футикова стоит на приколе, потому что пришедший в результате заговора боцманов преемник адмирала Кастракки боцман Кукараччо выплачивать государственные долги бывшего президента отказался и запчасти для машины Футикову не присылает. Однако старший плановик не унывает. В машине он держит кроликов и вскоре собирается открыть кооператив, где будет продавать кроличьи шапки и шашлыки. Это позволит ему купить новую машину. Он уже записался в очередь и надеется, что в течение следующего тысячелетия новый «Запорожец» обязательно получит…
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
И мы с тобой, мой друг Поэзия,
встречаясь.
Так часто говорим о пустяках…
Мудрецы и хитрецы
Сто самых мудрых мудрецов.
Все обсудив со всех сторон.
Придумали в конце концов
Один незыблемый закон.
Но сто хитрейших хитрецов.
Забыв покой, еду и сон.
Придумали в конце концов.
Как им перехитрить закон.
Но сто мудрейших мудрецов.
Все обсудив со всех сторон.
Придумали в конце концов
Еще незыблемей закон.
А сто хитрейших хитрецов.
Забыв покой, еду и сон.
Придумали в конце концов.
Как вновь перехитрить закон.
Мудрят мудрее мудрецы.
Хитрят хитрее хитрецы.
Законы все мудрее и хитрей.
Но так как мы не мудрецы,
И так как мы не хитрецы.
Мы — между двух огней.
Поп-арт
Из обрывков газет, из остатков реклам.
Из вчерашних плакатов, ненужных, как хлам.
Из консервых наклеек и истрепанных карт
Создается сегодня искусство поп-арт.
Из того, что повсюду мы видим и слышим.
Из обрывков речей, слов и фраз, всем известных.
Песню в стиле поп-арт мы сегодня напишем,
Песня в стиле поп-арт — современная песня.
Уходя, выключайте электроприборы.
Соблюдайте… Догнать и перегнать…
Позор поджигателям. Слава шахтерам.
Ты меня уважаешь? Мать-перемать…
Храните деньги в сберегательной кассе.
Московское время двадцать два часа.
Послушайте песенку «Мой Вася».
Да здравствует… Кто последний? Я за…
Не сорить! Не курить! Курите сигареты.
Все как один включимся в борьбу…
Ты меня уважаешь? Читайте газеты.
Слава строителям светлого бу…
Ты меня уважаешь? Я тебя уважаю.
Вход воспрещен. Вступайте в ДОСААФ!
Братский привет народам Китая…
Да здравствует… За нарушение штраф.
Зависть
В мире мебельном бывает
То же, что в любом ином:
Стол обеденный мечтает
Кабинетным стать столом.
В табуретке страсть клокочет
Всем страстям людским под стать:
Табурет стать стулом хочет.
Стул мечтает креслом стать.
Кресло хочет стать диваном —
Не простым, а под сафьян.
Потому что под сафьяном
Лучше выглядит диван.
И матрас переживает:
Полон тихою мечтой.
Полосатый, он желает
Стать полуторной тахтой.
И тахта отстать не может:
Гарнитур теперь в чести,
И тахта мечтает тоже
Гарнитуром обрасти.
Так что скажем не впервые:
Комната иль кабинет —
Всюду страсти роковые,
И от них спасенья нет!
Самовлюбленность
Весь мир погружая в полуденный зной.
Светило на небе светило.
Над лесом, над лугом, над ширью степной
Пушистое облако плыло.
Оно озиралось вокруг и на юг
Едва продвигалось замедленно.
И вот, проплывая над озером, вдруг
Свое отраженье заметило.
А нужно признаться нам прежде всего:
До этого случая облако
Не видело в зеркале вод своего
Довольно приятного облика.
И надо ж случиться подобной беде,
И в холод, и в жар его бросило:
Впервые увидев свой облик в воде.
Влюбилось вдруг облако в озеро!
Влюбилось! Пускай хоть на час, хоть на миг…
И ты мне, читатель, позволишь
Отметить, что часто мы любим в других
Свое отраженье всего лишь!
Одиночество
Здесь один петух на всю деревню.
Но доверить можно старику:
Как велит обычай стародревний,
Каждый день в одно и то же время
Он кричит свое «Кукареку!»,
Одиноко бедному поется.
Но он верит, голося во тьму.
Что когда-нибудь, да отзовется
Дальний брат по разуму ему.
Раздается хриплый клич старинный
Памятью почти былых времен…
И однажды вызов петушиный
Записал я на магнитофон.
И едва закукарекал Петя,
Паузу едва лишь сделал он, —
Я включил ту запись на кассете,
И в ответ запел магнитофон.
Что тут стало с птицей вдохновенной!
Заорал петух что было сил.
Чтобы где-то на краю Вселенной
Тот, другой, опять заголосил.
Разгоняет ночь одна лишь спичка.