— Прекрасно сказано! — восхищённо объявил Бэйрек. Мендореллен напряжённо улыбнулся гиганту.
— Думаю, мы зря тратим время, — пробормотал господин Волк. — Нужно попытаться доказать кое что этому скептику, если мы хотим всё-таки увидеть сегодня Кородаллина.
Соскользнув на землю, он не спеша вытащил из хвоста лошади запутавшуюся там сухую веточку, направился в центр площади и остановился, спокойный, величественный, в сверкающей белой мантии.
— Сэр рыцарь, — мягко обратился он к Эндоригу, — вижу, человек вы осторожный. Качество это неплохое, но может завести слишком далеко.
— Я давно уже не ребёнок, старик, — ответил темноволосый рыцарь тоном, граничащим с оскорблением, — и верю только тому, что вижу собственными глазами.
— Печально, что ты в силах разглядеть так мало, — покачал головой Волк и, наклонившись, вставил прутик, который держал в руках, между широкими гранитными плитами. Потом отступил на шаг и протянул ладонь над веточкой; лицо при этом странно смягчилось. — Я собираюсь сделать тебе подарок, сэр Эндориг, — объявил он, — и возвратить веру. Смотри внимательно!
И тихо произнёс какое-то слово, которое Гарион так и не расслышал, почувствовав только знакомый толчок и слабый шум в ушах.
Сначала вроде бы ничего не произошло. Потом раздался скрип, плиты начали медленно выворачиваться из земли, вытесняемые всё утолщавшимся прутиком, который стал быстро тянуться вверх. Вокруг раздавались возгласы ужаса: ещё недавно сухая веточка зазеленела, на ней появились ветки. Волк поднял руку повыше, и деревце, словно повинуясь, выросло прямо на глазах, а ветки становились всё гуще. Одна из плит с треском раскололась.
На площади воцарилось мёртвое молчание; глаза собравшихся в благоговейном восхищении были прикованы к деревцу. Господин Волк протянул вперёд руки ладонями вверх, снова сказал что-то, и на ветвях появились быстро распускающиеся бело-розовые, словно фарфоровые, бутоны.
— Яблоня, не так ли, Пол? — спросил господин Волк, не оборачиваясь.
— По всей видимости, отец, — согласилась она.
Господин Волк нежно погладил ветки и обернулся к темноволосому рыцарю, который, побледнев и дрожа всем телом, рухнул на колени.
— Ну, сэр Эндориг, во что вы верите сейчас?
— Прошу простить меня, святой Белгарат, — умолял тот сдавленным голосом.
Господин Волк выпрямился и наставительно заговорил, легко, без видимых затруднений применяя такие же увесистые обороты речи, как ранее тётя Пол.
— Поручаю тебе, сэр рыцарь, заботиться о прекрасном дереве этом, выросшем на голых камнях, чтобы возвратить тебе веру и доверие. Долг твой должен быть уплачен не монетой звонкой, а нежностью, вниманием и заботой к этому нежному ростку. Со временем оно принесёт плоды, и тебе дано плоды эти собрать и раздать их безвозмездно всем просящим. Во имя спасения души своей ты не должен отказывать никому, даже низкорожденным! Как дерево даёт плоды жаждущим, так и тебе следует дарить, не прося ничего взамен.
— Прекрасная речь, — одобрила тётя Пол. Волк весело подмигнул ей.
— Я поступлю так, как велишь, о святой Белгарат, — задыхаясь, пробормотал сэр Эндориг, — клянусь головой.
Господин Волк подошёл к коню.
— По крайней мере, хоть одно полезное дело сделал в жизни, — пробурчал он себе под нос.
После этого все споры прекратились, ворота вдруг широко распахнулись; все въехали во внутренний двор и спешились. Мендореллен провёл друзей мимо коленопреклонённых дворян, тянувших руки, чтобы прикоснуться к мантии господина Волка… Путешественники прошли вслед за Мендорелленом по высоким, увешанным гобеленами коридорам; толпа сзади всё росла. Двери тронного зала тут же распахнулись, они переступили порог.
Тронный зал оказался большой сводчатой комнатой с лепными контрфорсами по стенам. Между контрфорсами размещались высокие узкие окна с витражами; солнечный свет превращал цветные стёкла в сверкающие драгоценные камни. Пол был из полированного мрамора; в дальнем конце на покрытом ковром каменном возвышении стоял двойной трон Арендии, задрапированный тяжёлым пурпурным бархатом. На увешанной коврами стене блестело тяжёлое древнее оружие двадцати поколений арендийских королей: копья, булавы и огромные, выше человеческого роста, мечи, полуприкрытые изодранными военными знамёнами давно забытых предков.
Кородаллин Арендский, болезненного вида молодой человек в расшитой золотом пурпурной мантии и большой, казавшейся слишком тяжёлой для его головы короне, сидел на троне рядом с бледнолицей прекрасной королевой. Оба несколько встревоженно взирали на приближающуюся к широким ступенькам толпу, окружавшую господина Волка.
— Государь мой, — объявил Мендореллен, опустившись на одно колено, — имею честь привести пред очи твои святого Белгарата, послушника Олдура и надежду королевств Запада.
— Он знает, кто я, Мендореллен, — перебил Волк, выступив вперёд и коротко кланяясь.
— Привет вам, Кородаллин и Мейязерана. Жаль, что не было случая познакомиться ранее.
— Это великая честь для нас, благородный Белгарат, — ответил молодой король глубоким звучным голосом, странно не соответствующим хрупкой внешности.
— Отец мой часто упоминал о тебе, — добавила королева.
— Мы были хорошими друзьями, — кивнул Волк. — Позволь представить мою дочь, Полгару.
— Достойная госпожа! — обратился к ней король, почтительно наклонив голову. — Всему миру известно о силе твоей, но люди забывают упомянуть о красоте.
— Одно дополняет другое, — ответила тётя Пол, приветливо улыбаясь.
— Сердце моё трепещет при взгляде на столь прекрасный цветок женственности! — воскликнула королева.
Тётя Пол задумчиво взглянула на неё и серьёзно сказала:
— Мы должны поговорить, Мейязерана, с глазу на глаз, и как можно скорее.
Королева испуганно встрепенулась. Господин Волк представил остальных; каждый по очереди поклонился юному королю.
— Добро пожаловать, — приветствовал Кородаллин. — Мой бедный двор меркнет перед столь блестящей компанией.
— У нас не так много времени, Кородаллин, — начал господин Волк. — Изысканности королей Арендии дивится мир. Не хочу обижать тебя и твою прелестную королеву, отказываясь выслушивать далее все цветистые похвалы и выражения приязни, столь украшающие двор твой, только некоторые вещи лучше обсудить наедине. Дело не терпит отлагательств.
— Я полностью в вашем распоряжении, — ответил король, поднимаясь.
— Извините, дорогие друзья, — обратился он к собравшимся дворянам, — но наш почтённый друг заявляет, что в распоряжении его имеется информация, которую необходимо со всей неотлагательностью довести до нас. Прошу вас разрешить мне удалиться на некоторое время. Надеюсь вскоре вернуться к вам.
— Полгара? — окликнул господин Волк.
— Иди один, отец! — отозвалась она. — Мне нужно побеседовать с Мейязераной о крайне важных вещах.
Король Кородаллин, вернувшийся в тронный зал через полчаса, казался совершенно потрясённым тем, что поведал ему господин Волк, и, очевидно, с трудом удерживался от проявления эмоций.
— Прошу простить меня, благородные господа, но новости крайне тревожны.
Однако отложим важные дела и отпразднуем памятное событие. Позвать музыкантов и накрыть стол!
Около двери поднялась суматоха; появился человек в чёрной мантии, сопровождаемый шестью мимбратскими рыцарями в латах, подозрительно оглядывающимися и сжимающими рукоятки мечей на случай, если придётся защищать господина.
Когда человек в чёрной мантии приблизился, Гарион заметил странные угловатые глаза и щёки, изборождённые шрамами. Мерг!
Бэйрек решительно сжал руку Хеттара.
Мерг, по-видимому, одевался в большой спешке и слегка задыхался от быстрой ходьбы.
— Ваше величество, — прохрипел он, низко кланяясь королю, — мне только сейчас сообщили, что во дворец прибыли гости, и я немедленно поторопился приветствовать их от имени моего короля Тор Эргаса.
Глаза Кородаллина похолодели.
— Не припоминаю, чтобы я посылал за тобой, Нечек, — процедил он.
— Произошло именно то, чего я боялся, — ответил мерг. — Эти пришельцы опорочили мой народ, стремясь уничтожить дружбу между королевствами Арендии и Ктол Мергоса. Печально мне видеть, как монарх столь легковерен, что может доверчиво прислушиваться к словам клеветников, не дав сначала возможности оправдаться. Разве это справедливо, ваше августейшее величество?
— Кто это? — спросил господин Волк.
— Нечек, — ответил король, — посол Ктол Мергоса. Могу ли я познакомить вас, о Древнейший?
— В этом нет необходимости, — хмуро откликнулся Волк. — Любой мерг знает, кто я. Матери Ктол Мергоса пугают моим именем детей.
— Только я уже давно не ребёнок, старик, — ощерился Нечек, — и не боюсь тебя.
— Думаю, это слишком поспешное заявление, и дело добром не кончится, — заметил Силк.
Узнав, кто перед ним, Гарион почувствовал, как сжалось сердце. Он не отрываясь глядел в лицо человека, предавшего Леллдорина и доверчивых юношей, в очередной раз сознавая, что игроки снова передвинули фигурки в решающее положение перед последним решительным ходом, и только от него зависит, кто проиграет и кто выйдет победителем.
— Какие лживые слова ты передал королю? — требовательно спросил Нечек.
— Никакой лжи, Нечек. Только правду. Этого вполне достаточно.
— Я протестую, ваше величество, — обратился Нечек к королю. — Весь мир знает о ненависти этого человека к моему народу. Как можешь ты позволять ему безнаказанно изливать свой яд?!
— Смотри, куда только девалась его изысканная речь?! — ехидно вставил Силк.
— Просто слишком взволнован. Мерги, когда волнуются, начинают заикаться, — подхватил Бэйрек, — это один из их многочисленных недостатков.
— Олорны! — прорычал Нечек.
— Совершенно верно, мерг, — холодно кивнул Бэйрек, всё ещё не отпуская руки Хеттара.
Нечек взглянул на олгара, и глаза его внезапно расширились; он в ужасе отшатнулся, натолкнувшись на полный ненависти взгляд; рыцари тут же демонстративно сомкнулись вокруг него.